Три года спустя. Декабрь, Сеул.
— Ну? У вас всё готово? — спрашивает Чонгук, бегло осматривая обстановку, давая мысленно себе пять и радуясь собственному успеху. — Да, — выныривает из кухни Бэкхён с подносом в руках, на котором аппетитно дымилась фаршированная овощами курочка. — Остались только мандарины… — Уже нет! — кричит из зала Мика, как раз только что закончившая раскладывать в хаотичном порядке на праздничном торте сочные дольки цитруса. — Тогда осталось только дождаться, — улыбается Чонгук, потирая ладони в предвкушении сегодняшнего вечера, уже мысленно представляя реакцию Тэхёна на сюрприз, устроенный ему близкими. Сегодня тридцатое декабря — знаменательный день для всей семьи Ким. В этот чудесный предновогодний день родился прекрасный омега с невероятно добрым сердцем и ослепительной квадратной улыбкой, омега, ставший для Чонгука смыслом жизни и мечтой, которая сбылась, превзойдя все ожидания альфы, являвшимся когда-то его учеником. С самого раннего утра, когда за окном было ещё темно, Чонгук, тихонько и осторожно выбравшись из постели, стараясь не разбудить мужа, обнимающего уже только подушку, а не его, быстро одевается и будит дочку Мику, которая, кстати, уже была готова к осуществлению плана, разрабатывавшегося вчера тайком с полвечера, не сразу даже услышав, как Тэхён зовёт их ужинать. Быстро перекусив, Чонгук, собравшись и не оставляя никакой записки, выводит машину из гаража и вместе с дочкой едет к родителям. Именно там они и начнут свои «деяния». Конечно, Чонгук предполагал, что, когда Тэхён проснётся и не обнаружит ни его, ни дочери, обидится, подумав, что они забыли про его день рождения и благополучно куда-то уехали ни свет ни заря, не оставив даже и маленькой записки. Но делать нечего: так нужно было. Чонгук очень долго ломал голову над днём рождения любимого омеги, желая сделать что-то такое, что привело бы Тэхёна в полнейший восторг. Помощь, как ни странно, пришла от пятилетней Мики, которая и предложила организовать «большой праздник» для своего папы. Было решено сделать праздничный ужин в кругу друзей и родственников. Бэкхён со своим мужем Чунмёном и сыном Сынхо согласились сразу же, взяв на себя покупку торта, ибо только лучшему другу, как сказал это Бэкхён, известны все предпочтения в сладком Тэхёна. Родители Чонгука же согласились помочь с украшением дома, который их сын со своей семьёй приобрёл недавно. Выбирали они его, правда, долго, ибо Тэхёну совершенно не нравилось всё бежевое и белое, поэтому они остановились на двухэтажном доме с облицовкой под старину. Уютный, просторный, с аркообразными окнами и небольшим садом за ним — всё именно то, что так давно хотел Тэхён. Украсить его вдвоём, естественно, было сложно, поэтому помощь Сокджина и Намджуна принялась сразу же. Взяв за свой счёт небольшой отпуск в больнице, где Чонгук работал неврологом, но при этом ничего не сказав омеге, он, отпросив дочку из садика, чтобы отпустили её чуть раньше, чем группа пойдёт отдыхать на новогодние каникулы, вместе с дедушками поехали закупаться в магазин необходимыми вещами и начали украшать дом, пока Тэхён был на работе. Прийти он должен ближе к шести часам вечера — успеют. Сразу после приезда Сокджин надавал распоряжений всем: Намджуну и Чонгуку досталась работа натягивать гирлянды и надувать воздушные шары, а он же с Микой занялся сервировкой стола, который стоял рядом с новогодней серебристой ёлкой, украшенной разноцветными шариками и гирляндой-фонариками. Несколько часов труда и лазаний на стремянку, а также тихих матов, и первый этаж засиял, полностью готовый встречать именинника с работы. Потолок был усеян воздушными голубыми и белыми шарами, образуя тем самым настоящее облачное небо; гирлянды висели и на окнах, тем самым давая возможность прохожим окунуться в атмосферу предстоящего праздника, и в доме, переливаясь всеми цветами радуги в темноте. На столиках и тумбочках стояли маленькие свечки в окружении еловых веточек, шишек, спелой клюквы, мандаринов и бумажных снежинок. Праздничный стол красиво сочетался с цветами, что присутствовали в доме, а фарфоровая посуда уже просилась использовать её. Оставалось только повесить на входную дверь венок из шишек, переплетённый красной летной, и подарки в пёстрой обёртке поставить под ёлку, чтобы именинник открыл их сразу после того, как пришёл. И фонарики включить входные, и свечи зажечь… и тогда точно всё! Сразу после того, как они закончили, Сокджин принялся за готовку, Чонгук с Микой были отправлены отмываться от блёсток и переодеваться в «парадную форму», а Намджуна откомандировали в магазин за шампанским, которое, как оказалось, они забыли купить. — Папочке точно понравится наш подарок? — спрашивала всё Мика, вертясь у длинного зеркала в своём лиловом пышном платье, улыбаясь. — Конечно понравится, не сомневайся в этом, куколка, — бухтел Чонгук, сидя на кровати и пытаясь завязать галстук, который всё никак не поддавался и который альфе хотелось уже сжечь к чертям собачьим. Вот почему у Тэхёна его завязывать получается молниеносно, буквально за секунды, а у Чонгука же уходит на это дело целый час, а то и больше? — Папуль, давай я! — подскочила к нему внезапно девочка, чем заставила Гука вздрогнуть и согласно-поверженно кивнуть. Позор ему — Ким Чонгуку, который за свои двадцать четыре года так и не научился завязывать себе галстук! По привычке Мика залезла на колени отца и, пыхтя от усердия, своими ловкими и быстрыми ручками мгновенно завязала узел и попыталась затянуть, но так как сил ещё не так достаточно, за неё это сделал альфа. — Спасибо, — потрепал дочку по голове Чонгук, улыбаясь ей своей кроличьей улыбкой и целуя в лоб. — Чтобы бы я без тебя делал? — Грустил, — обняла его крепко Мика, обвивая руками его шею, прижимаясь и прикрывая глаза. Это её излюбленное дело: забраться на колени отца, обнять его и пытаться уснуть, чтобы потом сильный и красивый папочка отнёс её в комнату и уложил на кровать, заботливо укрыв одеялом и обязательно поцеловав перед уходом в щёку. — Это точно, — подхватывая девочку на руки и гладя по спине, соглашается Чонгук, не смея что-то и возразить по этому поводу. Мика — это его второе солнце, самый дорогой и любимый человечек на свете, которого он любит всем сердцем, и которого поклялся защищать от всех невзгод, даря только счастье. Чонгук боялся, очень боялся поначалу впускать в свою жизнь чужого ребёнка, совершенно не зная, как себя с ним вести. И пусть Мике было тогда всего три года, это не меняет сути дела. Чонгуку было сложно. Тэхёну проще, он души не чает в детях, да и образование позволяет, а вот у Чонгука с этим всё посложнее будет: у него никогда не было младшего брата или маленького племянника, чтобы заботиться о них, и вообще опыта в общении с детьми. Но все сомнения развеялись по ветру, когда Мика назвала его кроликом тогда, в зоопарке, и обняла. Именно тогда Чонгук понял, что он уже часть жизни Мики, что она уже приняла его и возможно даже полюбила, хоть плохо это и осознавая. Но так и он тоже любит её и хочет сделать счастливой! Хочет, чтобы именно эта милая и добрая девочка, любящая плюшевых пингвинов и смотреть мультики допоздна, назвала его своим папой. Обнимала его, смеялась звонко и вместе с ним пыталась рисовать зверей и птиц, заляпываясь в красках. Так и случилось. Мика открылась ему значительно быстрее, хоть больше и взаимодействовала с Тэхёном, из-за чего омега потом несколько дней дулся на него, но после засиял и чуть ли не задушил в объятиях Чонгука, когда Мика назвала и его папой. Ночью же, когда девочка уже спала, Гуку пришлось приложить все усилия, чтобы успокоить всё никак не прекращающего плакать Тэхёна, который наконец обрёл настоящую семью, такую, о которой мечтал всегда. Жизнь Тэхёна и Чонгука мгновенно преобразилась благодаря этой малышке, добавившей в неё только новых светлых и тёплых красок. Мика понравилась всем: и родителям Чонгука, и друзьям Тэхёна, и даже Хосоку с Чимином, которые наконец-то сошлись после долгих лет бегания друг от друга. Они, кстати, тоже были приглашены на торжество и с минуты на минуту должны были подъехать с пальмой, которую Тэхёну всё не терпелось приобрести в свой собственный «ботанический сад», который переехал автоматически из его квартиры в их новый дом, превращая его в практически дендрарий. Чонгук очень боялся, что из-за их отношений с Тэхёном его могут выгнать из Суран, но проблем никаких не возникло, да и какие могут быть проблемы, когда он уже выпустился из неё, и только после этого стало известно об отношениях учителя Ким Тэхёна и ученика Ким Чонгука, что учился у него в классе. Тэхён продолжил работать в Суран, а Чонгук, как и хотел, поступил в Сеульский национальный университет, в будущем готовясь стать неврологом. О Мин Юнги же они больше ничего не слышали, которого Чонгук отвадил от них навсегда, дав чётко понять, что Тэхён, несмотря на его недостаток, всё равно любим им и нужен ему. Казалось, всё абсолютно прекрасно: Чонгук с Тэхёном вместе, Мика радует их своими новыми открытиями каждый день, на работе всё хорошо и у родителей с друзьями тоже. Но почему-то в последнее время Тэхён начал грузиться по поводу того, что никогда не сможет родить от истинного, подарив ему его ребёнка. Он периодически поднимал эту тему, говоря, мол, вот Мике нужен братик или ещё одна сестрёнка, из-за чего Чонгук потом долго злился, прося омегу не говорить больше такого никогда, и уж тем более не называть себя недоомегой. Тэхён нужен ему любой, таким, какой изначально его создала сама природа, со всеми его странностями и недостатками. Но Кима это не остановило, и стоило Чонгуку только узнать, что он ходил в больницу, дабы «попытать счастье» и спросить, есть ли у него хоть малейший шанс забеременеть теперь уже точно от истинного, так сразу взбунтовался и пригрозил, что если он продолжит в том же духе, то альфа перестанет с ним разговаривать. Нет, Тэхён очень любил Мику и никому и никогда не отдал бы её, но понасмотревшись, похоже, дорам, где омеги рожали от своих истинных альф, из-за чего потом они их чуть ли не на руках носили, понапридумывал невесть чего и давай шинковать себя этим, забивая голову не тем, чем надо. Но только не сегодня. Сегодня Чонгук намерен подарить Тэхёну праздник и заставить улыбаться весь вечер. Заставить забыть тоску и гложущие голову мысли и окунуться с головой в собственный праздник, особенно такой яркий и знаменательный, как день рождения. Он всё для этого сделает. Когда всё было уже готово и дело оставалось только за самим виновником торжества, Чонгук, предварительно потушив весь свет и гирлянды, оставив только гореть уличные фонари, вместе с Микой схоронился в гостиной, так как именно им выпала честь вынести праздничный кокосовый торт Тэхёну, чтобы он задул на нём свечи, загадав желание. Остальные же расположились по периметру. Главное, чтобы Тэхён не упал, споткнувшись о плюшевых оленей, что стояли у входа, как бы встречая омегу. Время подходило к шести, а значит, уже скоро придёт и Ким. Однако даже после прошествии десяти минут омега так и не ступил на порог, отворяя дверь и впуская в дом декабрьский холод, что так и побежал бы по полу, неприятно щипая ступни. Чонгук заметно напрягся. Где Тэхён? Он уже должен был точно прийти. На работе бы его точно не стали задерживать, тогда что? Может, он и правду обиделся, что ни муж, ни дочь не поздравили его, посчитав, что они забыли о нём и его дне, решив, что заявится домой только тогда, когда сам захочет. «Пусть только попробует!» — мысленно ворчит Чонгук, уставший уже стоять и севший на первый увиденный стул. На двадцатой минуте забеспокоились уже все, что заставило Гука взять телефон и набрать Тэхёна. Что за чёрт! Омега не мог опоздать, он всегда пунктуален до тошнотворности. Не случилось бы ещё чего… — В общем, он не берёт, — оповещает всех Чонгук, прикидывая в голове, где же может быть сейчас его омега. — Мне он тоже не отвечает, — сипит Сокджин, уже придумывая себе страшные картины произошедшего с Тэхёном. — И мне, — убирает обратно телефон в карман Бэкхён. — Может, что-то случилось, и сонсэнним не смог приехать? На улице вон какой снегопад разыгрался, не снежинки, а хлопья какие-то. Вдруг просто автобусы отменили, — выдвигает свою версию Чимин, обнимающий Хосока. — Короче, вы ждите здесь, а я съезжу за ним, может, и правда автобусы отменили, а у него телефон опять разрядился, — Чонгук клянётся, пока одевается, что непременно купит ещё одну зарядку для айфона Кима и приклеит её прям в его сумку, чтобы уж наверняка не потерял. Стоит только отворить дверь, как в лицо ему сразу же ударяет холодный ветерок, из-за чего альфа съёживается, застёгивает пальто и натягивает на руки перчатки. Зима на улице действительно даёт о себе знать. Большие, действительно похожие на хлопья, белоснежные, сверкающие на свету фонарей снежинки плавно опускались на землю, образовывая тем самым пуховой и серебристый, опять же благодаря свету, ковёр. Ветер был, но небольшой и терпимый, легонько раскачивающий близ стоящие голые, но в этот момент покрытые снежинками, деревья. Район, где стоял дом, сам по себе был тихий, и поэтому гул машин, что сейчас почти не слышался, продолжал бушевать где-то там, за стенами домов. Фонари освещали дорогу чётко, поэтому Чонгуку не пришлось пользоваться фонариком, чтобы добраться до гаража и вывести машину. Правда не успел. Стоило только Чонгуку начать сворачивать в сторону гаража, как взгляд сам приковывается к человеку, вихрем несущимся со стороны автобусной остановки прямо к его дому. Сомнений не остаётся, что это Тэхён, сразу после того, как калитка громко закрывается и омега, чуть ли не спотыкаясь, продолжает нестись опрометью к входным дверям, не особо заботясь о том, что калитку, в общем-то, он так и не закрыл. Ещё и не застёгнутый: совсем с ума сошёл?! Чонгук перехватывает его у самого порога, выпрыгивая из темноты как кошка, схватывая Тэхёна в объятия и прижимая к себе, а после, не дав толком и опомниться опешившему и испуганному мужу прийти в себя, целует, нежно сминая его губы своими и пробираясь языком в рот, касаясь нёба. Тэхён что-то мычит в поцелуй, но быстро сдаётся, бросает куда-то под ноги свою сумку с учебниками, пособиями и тетрадями учеников, обхватывает ладошками лицо любимого альфы и отвечает на поцелуй, а после обводит шею Чонгука руками, запуская пальцы в тёмно-каштановые волосы. Чонгук находит в себе силы отстраниться от Тэхёна первым, чмокая его в кончик носа, а после заглядывая в сверкающие неистовым огнём кофейные глаза напротив: — Почему ты не отвечал на звонки? Я беспокоился, хотел уже идти искать тебя, а то не дай Бог случись чего, и… Чонгук не договаривает, Тэхён не позволяет ему это сделать, стремительно и порывисто перебивая его громким возгласом, от которого у альфы внутри всё сжалось и застыло, превратившись в лёд и сразу же расплавившись: — У нас будет ребёнок, Гукки! Чонгук теряется, забывая обо всём на свете, смотря только на широко улыбающегося, запыхавшегося, невероятно счастливого и красивого Тэхёна, которому наверняка хотелось обнять весь мир и визжать на весь район от мысли, что у него наконец-то будет свой собственный ребёнок. Частичка Чонгука, которую он уже носит под сердцем, любя всем своим естеством. А Чонгук не понимает. Не понимает, не соображает, не догоняет — всё сразу! Альфе кажется, что сейчас Тэхён скажет, что пошутил, но нет, омега целует его уже сам, заставляя отмереть и наконец обрести возможность говорить. — Т-ты серьёзн-но? — начинает заикаться вдруг Гук, чувствуя себя каким-то пьяным. — Или ты просто шутишь? — Нет, я не шучу, — смеётся Тэхен, интенсивно мотая головой, которому воздуха от эмоций, что плещут через край, не хватает. — Я был сегодня на приёме у врача, и тот сказал, что я беременен и это точно. Могу даже карточку показать и направление к гинекологу! Мне на работе сегодня так плохо стало, думал, умру, так и не доведя этот несчастный урок. Помнишь, мне так же на прошлой неделе плохо стало, ты ещё отпускать меня на работу не хотел. Так вот, я решился-таки поехать в больницу и узнать, что же со мной творится. И узнал! — он прыгает на месте как маленький ребёнок, который наконец получил свой подарок на Новый год, стараясь привести хоть как-то в чувства Чонгука-истукана, что стал белее снега, уставившись на Тэхёна как на восьмое чудо света. — Знаешь, сколько меня потом успокаивали в этой больнице, я их чуть слезами не затопил от услышанного, а ты, засранец такой, даже трубку не взял, когда я звонил тебе. — Но я не понимаю… как?! — Чонгук не верит. Не верит, что даже эта его, казалось бы, нереальная мечта сбылась. — Врач сказал, что это нормально. У меня просто организм такой, как он сказал, «уникальный», то есть откликающийся только на своего истинного. У меня не получалось забеременеть с Юнги, потому что он не мой альфа, а ты же — мой, идеальная вторая половинка, поэтому и получилось. Господи! — он сейчас точно взорвётся от чувств. — Это не изменения и не перестройка организма, это просто, скажем так, мой внутренний омега ждал тебя и, наконец дождавшись, решил «отреагировать». У нас будет ребёнок, Гукки, ты представляешь — у нас будет малыш, наш малыш! — рокочет Тэхён, не переставая улыбаться. — Только представь, как Мика обрадуется, когда узнает, что у неё теперь будет братик или сестричка, молчу уже про твоих родителей, а Бэкки!.. Тэхёну не позволяют закончить свою речь. Чонгук порывисто его обнимает, впивается в нежные губы омеги, слушая собственный гул сердца, на минуту оглушающий его, и чувствуя, как бабочки в животе, уже далеко, правда, не бабочки, а горные козочки, отплясывают чечётку от счастья. Эйфория от воистину волшебной новости накрывает с головой, налетая как цунами, поглощая его в своих бархатных водах и мягко обнимая. Слёзы сами наворачиваются и предательски текут по щекам, как бы стойко Чонгук не держался, всё же давая слабину, испуская вздох, а после зацеловывая лицо омеги, не пропуская ни единого местечка, отчего Тэхён хихикает, зажмуриваясь, и морщит нос. — Спасибо тебе, — шепчет Чонгук, и от этого голоса у Тэхёна невольно приятные мурашки по телу бегут, а в горле всё пересыхает. — Спасибо, что ты у меня есть. — Но ведь это ты, всё ты, — поглаживает его ласково по щеке Тэхён, позволяя себе утонуть в тёмных омутах альфы, что сейчас напоминали ему горький шоколад. — Если бы не твоя настойчивость и упорство, я бы сейчас тут не стоял. Если бы не ты, то скорей всего, я давно умер, отдав себя на растерзание кромешному одиночеству, которое нещадно душило меня. — Признайся, что я тебе всегда нравился, — поигрывая бровями, ухмыляется Чонгук, выпячивая грудь вперёд. — Я всегда был неотразим для тебя. — Конечно, — изо всех сил стараясь не лопнуть от смеха, серьёзно говорит Тэхён. — Ты всегда был для меня лучшим. Моим самым любимым учеником. — И… — И-и-и, что? — И скажи, что любишь меня, для идеальности картины! — возмущённо восклицает Чонгук, сверкая недовольно глазами. — А, ну да, точно: я люблю тебя, Чонгукки, — всё-таки не сдерживается и прыскает от смеха омега, зажимая рот ладошкой, отводя взгляд в сторону, чтобы не видеть, как лицо альфы вытягивается, а рот так и готовится уже закатить настоящую тираду, но ничего не происходит, ибо Чонгук сначала хитро смотрит, а потом делает резкий шаг вперёд, подхватывает охнувшего от неожиданности Тэхёна на руки и разворачиваясь, с гордо поднятой головой, шагает в сторону входных дверей, бережно прижимая к своей груди мужа, как своё личное сокровище, которое он никому не отдаст. — Ты мне ещё ответишь сегодня за своё «анудаточно», а когда попросишь назвать нашего будущего сына Тэгыком, я тебе всё-всё припомню, и только попробуй отказаться от Чонсана! А пока тебе очень повезло, милый, что сегодня твой день рождения, и мы все приготовили для тебя сюрприз… — Сюрприз?.. — выдыхает Тэхён, удивляясь до невозможности, ведь с самого утра он считал, что все про него забыли, даже жалкой смски не отправил никто с поздравлениями. — Именно, — Чонгук заходит в дом, ставит мужа на ноги, обнимает со спины, укладывая свои ладони на пока ещё плоском животике Тэхёна, которые сразу Ким накрывает своими и замирает, когда чувствует горячий шёпот в затылок, мелко задрожав от предвкушения: — С Днём рождения, любимый! Тэхён опять не успевает и рта раскрыть, когда помещение, что было погружено во тьму, озаряется светом, открывая вид на красоту, сотворённую родными, что уже пели «Happy Birthday to you!», держа в руках большой торт, на котором горели свечки и двигались к ним с Чонгуком навстречу.И Тэхён счастлив. По-настоящему, искренне и неземно счастлив, твёрдо уверенный, что счастье — оно именно такое: пушистое, мягкое, тёплое и сверкающее, как те узорчатые снежинки на улице, что плавно опускались на землю, сияя при свете ярких ночных фонарей…