🥀🥀🥀
Выйдя из больничной палаты, доктор Чхве поплотнее прикрыл за собой дверь и тут же встретился с встревоженными взглядами, прожигающими в нём дыру. Доктор откашлялся и тихо начал: — Ну, что ж, могу вас обрадовать, ибо жизни вашего Тэхёна ничто не угрожает, — на изрезанном морщинами лице появилась лёгкая улыбка. — Всё хорошо, вы и мы успели, хоть он и потерял достаточно крови. — Слава Богу! — облегчённо выдохнул Сокджин и плюхнулся обратно на стул, схватившись за сердце. Намджун тут же очутился рядом с мужем и прижал к себе. После того, как Чонгук позвонил им и сказал, что он с Тэхёном в больнице, они, не задавая никаких лишних вопросов, за что Гук был им невероятно благодарен, приехали в городскую больницу. Картина, представшая перед их глазами, не особо внушала надежды на «всё хорошо»: Чонгук сидел возле палаты Тэхёна, согнувшись пополам, запустив пальцы в чёрные пряди, грозясь их вырвать с корнем, когда родители приблизились к нему. Покачиваясь из стороны в сторону, альфа не сразу даже услышал, что его зовут по имени и пытаются хоть как-то привлечь внимание. Взгляд покрасневших от слёз глаз не сразу фокусируется на папе, что бил легонько Чонгука по щекам. Все вопросы, автоматной чередой идущие от Сокджина, альфа слышит как из-под толщи воды, не с первого раза понимая их и подбирая в своей и без того раскалывающейся голове ответы. Перед глазами Тэхён. Бледный и совершенно неподвижный Тэхён с перевязанными наспех Чонгуком запястьями. У альфы тогда вся жизнь перед глазами пролетела, когда он дожидался скорой помощи, покачивая в своих руках омегу, как маленького ребёнка, беспорядочно зацеловывая его лицо и прося не уходить от него. Скорая прибыла быстро, и то, благодаря тому, что принимала неподалеку от квартиры Тэхёна вызов. Чонгук чуть было с врачом не подрался из-за того, что тот прикопался к нему с вопросом: «Кем вы ему приходитесь?», не хотя впускать его в машину. Человеку, блять, плохо, а он тут со своими придурошными вопросами лезет… Сжимая холодную руку Тэхёна в своей и прижимая её к губам, Чонгук не сводил взгляда с бледного лица омеги, что пугало ещё больше альфу, заставляя внутренности содрогаться. И как только он не боролся, отчаяние всё сильнее сжимало его сердце. Мысленно он уже проклял суку-судьбу, что замыслила отобрать у него Тэхёна. Он обрёл свою любовь не для того, чтобы беспомощно смотреть, как её у него отбирают, а чтобы любить и дарить счастье. Сразу после прибытия Чонгуку сказали оставаться в холле и не входить в палату до тех пор, пока лечащий врач сам не выйдет и не озвучит «результаты». Какие ещё «результаты», вашу мать?! Будет жить или нет, что ли? Отсутствие людей, голубоватые стены больницы, которые так и давили на психику, и полнейшая тишина, лишь изредка нарушаемая непонятными звуками, что вынуждает Чонгука достать телефон и позвонить родителям, чтобы те приехали и не позволили ему свихнуться от ожидания. Намджун и Сокджин подорвались сразу же, ни секунды не думая, приехали к сыну, что выглядел, как побитый зверёк. Джин уже даже подумывал и самого Чонгука к врачу отправить, накачав успокоительными, но парень не дался, с фальшивой улыбкой сказав, что в порядке. Но не в порядке. Не в порядке, чёрт тебя побери! Чонгук чувствовал себя отвратно, находясь словно на краю пропасти, готовясь сделать шаг вперёд и утонуть в глубоких тёмных водах. Задохнуться и умереть, забрав всю боль Тэхёна себе и унести её на самое дно. Чтобы Тэхён снова улыбался, снова журил его и обижался, смеялся и радовался жизни. Чонгук бы всё сейчас отдал, чтобы вернуть тот момент, когда он оттолкнул от себя омегу. Это он. Это Чонгук во всем виноват. Не поступил бы он как сволочь, Тэхён не перерезал бы себе вены. Не испугался бы он последствий, ничего бы не случилось. Его лишь заботило то, как на это отреагируют родители, друзья и то, сможет ли он растить не своего ребёнка. Эгоист! Дурак! Сволочь!.. Боже, что он натворил?! Он чуть было не лишился самого дорогого в жизни из-за своей же глупости! — Спасибо, доктор, — с трудом выговаривая слова, сказал Чонгук, чувствуя невероятное облегчение и радостный, похожий на сирену, вой сердца. Его любимый омега жив и его жизни ничего не угрожает. — Скажите, мне можно к нему? — Не думаю, что сейчас это необходимо, — с настойчивостью в голосе ответил на вопрос доктор Чхве, похлопывая парня по плечу. — Он сейчас спит и проспит теперь до самого утра. После обхода завтра, а он будет в десять часов, я думаю, вы можете посетить его. И я очень надеюсь, молодой человек, что вы всё проясните и скажите причину такого поступка от вашего истинного, потому что сами понимаете, вены просто так себе люди не режут. От слов беты у Чонгука всё внутри так и заполыхало жаром, но он нашёл в себе силы кивнуть и пообещать, что более такого он не допустит. Если омега примет его и простит за случившееся, то Гук всё сделает для того, чтобы Тэхён был счастлив до конца своих дней. И никакой Юнги со своими планами ему не помешает. — Пойдём, Гук-а, — зовёт его Сокджин. — Завтра придёшь, когда Тэхён придёт в себя. — Нет, — тусклым голосом, качая головой, говорит Чонгук, уверенно садясь обратно на стул и сцепляя руки в замок. — Я останусь здесь, а вы идите. — Сын, давай без лишних пререканий, хорошо? — вмешивается Намджун. — Сейчас ты ничего не сможешь сделать, поэтому поехали домой. Тебе всё равно не разрешат остаться здесь на ночь. — Не разрешат здесь, есть улица, — выдаёт на полном серьёзе Чонгук, заставляя Джина возвести к небу очи-горе от упрямства альфы. — Я не оставлю его тут одного. Тэхён терпеть не может больницы, поэтому он не должен чувствовать себя здесь одиноким, когда проснётся. Сокджин уже хочет что-то возразить, но ему мешает Намджун, не давая возможности сделать и шагу в сторону Чонгука. Всё равно ничего не выйдет. Чонгук не отступит от своего. Так они и уезжают из больницы, оставляя Гука одного, а утром, ближе к одиннадцати часам дня, обнаруживают спящим, свернувшимся в комочек, на диванчике, заботливо кем-то укрытым больничным белым халатом. Сокджин спешит скорее разбудить его, ибо люди, что ходили по холлу и так уже посмеивались в ладошку и кидали двусмысленные взгляды на паренька, что-то бурчащего во сне. Проснувшись, Чонгук поначалу даже не понимает, где находится, а когда до него доходит, ерошит на голове волосы и идёт в служебный туалет, чтобы смыть там остатки сна и привести себя немного в порядок. Помятый и бледный, он выходит к родителям, сразу спрашивая, сколько времени. Узнав, что можно уже идти к Тэхёну, Чонгук, не слыша, что там ему говорит папа, несётся на всех парах к заветной палате, но уже на полпути встречается с доктором Чхве, остановившим его жестом руки. «Тэхён не хочет никого видеть», — слышит Чонгук следующее и ощущает, как земля из-под ног уходит и мир вокруг останавливается, окрашиваясь в серый цвет. Сердце задаёт такой бешеный ритм, что кажется, ещё чуть-чуть, и оно пробьёт грудную клетку, падая вниз и разбиваясь на тысячи осколков о синий кафель. — Как не хочет? — не верит собственным ушам Чонгук, с болью в голосе спрашивая, не сводя глаз с врача. — А я? Как же я? — Что случилось, доктор Чхве? — выглядывает из-за спины Гука подошедший только что Намджун. — Как Тэхён? Всё хорошо? — С Тэхёном всё хорошо, не беспокойтесь, — заверяет мужчина, поправляя на носу очки.— Просто он хочет побыть один, и поэтому попросил никого не пускать к нему до той поры, пока он сам не захочет вступить в контакт. Я же отказать ему не посмел, почему — я думаю, вы понимаете. Сейчас с ним разговаривает психолог, и я… — Какой психолог? — свирепеет ни с того ни с сего Чонгук, повышая голос, чем мгновенно приковывает к себе взгляды людей в коридоре. — Он что, по-вашему, псих, чтобы с ним психолог разговаривал? — Чонгук-ши, успокойтесь, — смиренным голосом просит доктор, — я же вчера вам сказал, что люди просто так себе вены не режут, а посему… — Пустите меня к нему! — злится альфа, не давая доктору закончить свою речь и прорываясь вперёд, к палате, что была в нескольких шагах от него. К палате, тянувшей его к себе с неудержимой силой, противиться которой не получалось, да и не хотелось. Единственное, о чём мечтал сейчас Чонгук, так это прижать к себе своего истинного, вдохнуть в себя аромат пирожных и попросить прощения. Просить прощения до той поры, пока Тэхён не скажет, что да, да, он простил его и принимает обратно. Но ему не дают. С одной стороны отец, перехвативший разбушевавшегося сына, а с другой врач, не дающий шагу вперёд ступить. Чонгук вырывается, кричит, что, если сейчас же, в сию же минуту не попадёт к Тэхёну, разнесёт эту больницу в пух и прах, не оставив после себя и камешка. Успокоиться получается только на улице и то не без помощи Сокджина, что хорошенько заезжает ему по лицу, быстро приводя в чувства. Взгляд альфы проясняется, а дыхание постепенно приходит в норму. Он не слышит, что говорят родители, ибо в голове уже сам план проникновения к Тэхёну рождается, стоит только повернуть голову и подцепить взглядом дерево, что росло прямо перед окном палаты омеги. Чонгук клянётся папам, что больше так не поступит, что непременно пойдёт и извинится перед персоналом больницы, а в особенности перед доктором Чхве, и уходит куда-то в неизвестном направлении, теряясь на несколько долгих часов. Родители так и не дожидаются его, уезжают домой, решив, что «караул» Чонгук и сегодня продолжит, а, значит, дом у него по плану отменяется. На самом деле альфа уже успел и дома побывать, переодевшись и приняв душ, а после, когда уже стемнело и ни папы, ни докторишки всякие ему не помешали придти обратно в больницу, он сразу же сворачивает к спасительному дереву. Признаться честно, лазальщик из Чонгука никакой, но ради Тэхёна он готов на всё. Упадёт — так ему и надо, значит. Дождавшись, когда в соседних палатах погаснет свет, Чонгук, заранее одетый во всё чёрное, чтобы сливаться с темнотой, которая уже опустилась на эту сторону света, и к власти пришла красавица-ночь, поставив одну ногу на средних размерах ветку, а руками схватившись за другую, потянулся вперед, поднимаясь. Спасибо, что хоть дерево раскидистым было и добраться до окна, что на втором этаже, было можно. Он увидел, как в окне палаты Тэхёна погас свет, подождал ещё немного, чтобы убедиться в том, что он заснул, и только тогда начал продвигаться к окну. Пугать Тэхёна не хотелось, ибо тогда его плану точно придёт конец, а значит, и надежде встретиться с омегой один на один тоже. Чонгук знал, что будет говорить Тэхёну и как будет говорить, поэтому не сомневался в своих серьёзных намерениях. Чонгук осторожно перелез на карниз, несколько секунд балансируя на нём, а затем аккуратно толкнул пластиковую дверцу наполовину открытого окна, раздвинул массивные шторы и влез в заветную палату, мягко ступая на пол. Он застыл на месте, прислушиваясь. Вокруг было совсем темно, а Гук понятия не имел, где стояла кровать Тэхёна. Единственное, что он так ярко ощущал, так это природный аромат Тэхёна, который, в общем-то, и помог сориентироваться Чонгуку в помещении, не дав возможности врезаться во что-нибудь на пути к больничной кровати. По мере своего приближения, Чонгук, слушая своё колотящееся сердце, в голове уже прокручивал, как кассету на магнитофоне, свою заранее заготовленную речь. Но стоит ему только достигнуть своей цели, все мысли улетучиваются на раз-два и Чонгук, забывая, как это — дышать, присаживается на край кровати, всматриваясь в лицо Тэхёна. Подавшись вперёд, Чонгук включил первый из настенных бра, тускло освещающий изголовье кровати. Подумать только, Чонгук не видел Тэхёна всего день, а казалось, столетие прошло. Он столько себе успел понапридумывать, когда сидел в холле, ожидая доктора Чхве. Даже не был уверен, что успел, и Тэхёна ещё можно спасти. Никогда он так сильно за кого-то не боялся и не переживал. До такой степени, что аж в груди всё сверлило и кровавыми слезами обливалось. Придвинувшись ближе к Тэхёну, Чонгук провёл пальцами по его бледной щеке. Он вглядывался в родные черты лица, как будто запечатлевая их в своей памяти, слушая его размеренное дыхание, цербером сторожа сон любимого омеги, не подпуская и близко кошмары. Взгляд сам невольно опускается на перебинтованные руки, воспроизводя в памяти Чонгука ту страшную картину в квартире, как Тэхён падает на пол, а злосчастный осколок выскальзывает и ударяется о пол, эхом проходясь по комнате этим противным звуком. Дрожащей рукой Чонгук осторожно приподнимает рукав его белой пижамы и нащупывает пульс, будто стараясь уверить себя, что нет, Тэхён жив и лежит сейчас перед ним, не являясь прекрасным видением. Интересно, а что было бы, если бы Гук и впрямь тогда ушёл, вернувшись бы только на следующий день? У парня тогда чуть сердце не остановилось, а что тут-то тогда было бы — представить страшно. Наверное, Чонгук ушёл бы следом. Просто пошёл, шагнул на красный свет и дал возможность автомобилю сбить себя. Или просто прыгнул с моста в реку Хан, навеки похоронив себя в её ледяных водах. Родители всё равно не долго бы горевали, ибо зачем им такой сын, что доводит собственного омегу до самоубийства, правильно?.. Чонгук потянулся к Тэхёну, сжав его ледяные пальцы, стремясь как бы влить в него всю свою силу и энергию. Душа ныла так, что он едва мог дышать. — Тэхён! — страстно воскликнул альфа, напрочь забывая обо всём на свете, смотря только на омегу, не заботясь о том, что его может услышать дежурная медсестра и выгнать вон из больницы. — Не уходи от меня! Пожалуйста, не оставляй! Знаю, я обидел тебя, заставил усомниться в чувствах и отвернулся от тебя, как последняя мразь… но пожалуйста, не оставляй меня. Прости… прости-прости-прости! Я всё-всё исправлю, только скажи! Позволь мне быть с тобой рядом, солнце, — его голос сорвался и перешёл на неистовый шёпот.— Ты нужен мне любой, со всеми недостатками и проблемами. Я хочу сделать тебя самым счастливым омегой на земле! Ты так и не сказал мне «да», а я ведь так хочу, чтобы ты стал моим мужем. Хочу любить тебя больше жизни, хочу состариться вместе с тобой, хочу увидеть, как ты заплетаешь косички нашей малышке, которую мы возьмём из детского дома. Ты ведь хочешь девочку, правда? Хочу подарить тебе столько счастливых воспоминаний, что не счесть. Прошу, не отпускай меня, слышишь, Тэхёни? — голос его дрожал от удерживаемых всеми силами слёз. Не в силах сказать что-то ещё, Чонгук прижался лбом к груди Тэхёна, ненавидя себя за случившееся. Мёртвая тишина обрушилась на палату, до тех пока Чонгук не почувствовал… не почувствовал лёгкое, почти невесомое, но меж тем нежное прикосновение к своему затылку. Не веря в происходящие, Чонгук, глубоко дыша, поднял голову и увидел, как затрепетали пушистые ресницы Тэхёна, отбрасывая лиловые тени на бледные щёки. Глаза медленно открылись, в миг поглощая Чонгука своим кофейным цветом. Губы Тэхёна шевельнулись, расползаясь в ласковой, согревающий душу и сердце Чонгука, улыбке. Он что-то сказал, но прозвучало это так слабо, что Гуку пришлось наклонится, чтобы услышать: — Но ты ведь не делал мне предложение, чтобы соглашаться… или делал? Чонгук еле слышно произнёс его имя, но столько счастья заключалось в этом слове из пяти букв! Он схватил его руку и прижал к своей щеке, поцеловав сначала внутреннюю часть ладошки. — Не делал, но делаю сейчас: ты выйдешь за меня? Тэхён немного медлит, сверкая глазами, став больше похожим на лисицу, что на несколько секунд пугает Чонгука, но сомнения развеиваются, когда Тэхён, ещё солнечнее улыбаясь, интенсивно кивает, а затем произносит, заставляя мир альфы вспениться и забурлить, а после подняться в небо и разойтись по нему разноцветными огоньками, словно фейерверк: — Да, я выйду за тебя… и буду заплетать косички нашей дочери, — Тэхён смеётся, и Чонгук клянётся, что это самый прекрасный звук на свете, который он когда-либо слышал в своей жизни. — Я люблю тебя! Боже, как же сильно я люблю тебя, — Чонгук подаётся вперед, целует в щёку и роняет голову на грудь Тэхёна, не сдерживая больше слёз, позволяя любимому учителю перебирать длинными пальцами его угольного цвета пряди.Ведь цветок опять цветёт, распуская свои красивые и бархатные лепесточки, пыша той самой, истинной любовью, самой сущностью любви, не позволяя более фальши окрашивать себя в тёмные цвета, а только в тёплые и светлые, как солнце в весенний день, согревающее людей на этой холодной земле, даря надежду и веру только в лучшее. Потому что даже если ты сейчас и один, не стоит забывать, что на свете всё равно найдётся та самая, твоя идеальная половинка, которая непременно воплотит все мечты в реальность и позволит счастью навеки поселиться в твоём мире…
🌹🌹🌹
Три года спустя. Июль, Сеул — Суси, зачем? — спрашивает девочка, надувая пухленькие щёчки и делая розовые губки уточкой, задумчиво наблюдая своими шоколадными оленьими глазками за действиями пожилой воспитательницы, что складывала её вещи, предварительно сложенные в аккуратные стопочки, в рюкзачок в виде розового кролика. С самого раннего утра трёхлетнюю омежку Мику, подняв на ноги, накормили, умыли и причесали, кое-как уложив непослушные кучерявые пышные волосы, и одели в то самое белое платьице с голубой шёлковой лентой и босоножки, которые ей не терпелось примерить в самый первый день, когда только их принёс тот красивый и вкусно пахнущий сладкими пирожными мужчина, которого мысленно девочка уже окрестила своим папой, но вслух сказать ещё пока боялась. Кажется, её куда-то поведут. Может, опять в кафе кушать мороженое или в зоопарк, кормить птичек и кроликов? Если честно, Мике всё равно, лишь бы только с ними. Чтобы опять, как в прошлый раз, взять за руку обоих сразу и шагать «по воздуху». Мике тогда так хорошо было, что даже в детский дом, в свою группу возвращаться не хотелось, из-за чего потом пришлось с громким плачем отрывать её от них, заранее пообещав, что уже завтра они вновь увидятся. Мика мысленно пообещала себе, что теперь будет ещё внимательнее слушать воспитательниц и красиво рисовать, чтобы также, как и они, радовать своими маленькими, но для её возраста почти героическими, стараниями их. Их, людей, что ворвались в жизнь малышки ураганом, заставив застенчивую и пугающуюся всех посторонних Мику улыбаться, превратив её жизнь в настоящую сказку. Девочка изначально росла в детском доме, так как поступила сюда ещё совсем младенцем, который даже ещё сидеть не умел. Омега, что дал жизнь Мике, скончался сразу после родов, потеряв много крови, а его альфа, узнав о смерти мужа, не раздумывая, отказался от ребёнка, вычёркивая его из своей жизни навсегда, забывая, как о страшном сне, который непременно бы случился, если бы омега выжил. Врачам же ничего не оставалось делать, как отдать омежку в детский дом, где ей и дали имя — Ли Мика. Кожа девочки была такой невероятно молочно-белой, словно фарфоровой, как у куклы, за что она и получила своё имя — Мика, так как в переводе с японского оно означает «новая луна». Росла девочка здоровой, очень застенчивой, постоянно категорически отказывающейся играть в коллективе или же в паре с кем-то, но улыбчивой. Только после знакомства с ними Мика начала выходить постепенно из своей ракушки, играя и делясь игрушками с другими детьми. Девочка не только стала более открытой для общения благодаря им, но также значительно пополняла с каждой новой встречей свой словарный запас, понимая почти уже всё и даже что-то говоря и спрашивая сама, что раньше совсем не наблюдалось. Они ей нравились. И не просто нравились: Мика полюбила их всем своим маленьким сердечком, твёрдо уверенная в этом чувстве, мечтая когда-нибудь назвать их своими папами. Но ведь мечты же сбываются, как вы помните, верно? Когда все вещи были собраны, а в руки Мики был дан её любимый плюшевый пингвин, Суён (Суси), воспитательница в детском доме, присев рядом с малышкой, потрепав её по щеке, улыбаясь и щурясь от солнечных лучей, что бились в распахнутое окно, произнесла: — Милая, сегодня ты уезжаешь от нас. Навсегда уезжаешь и больше сюда не вернёшься, — видя нахмуренные тёмные брови Мики, она быстро продолжила, — но только не бойся, всё будет хорошо, поверь мне. Сегодня у тебя очень важный день. Сегодня ты обретёшь семью. — Се… мью? — повторила по слогам девочка, покачиваясь с пятки на носочек, прижимая к себе пингвина. — Да, семью. Пообещай мне, что будешь вести себя хорошо, не будешь обижать своих папочек и вырастешь хорошей и доброй девочкой, ладно? — заглянула ей в глаза воспитательница, гладя по каштановым мягким волосам. — Угу, — кивнула Мика и поспешила спросить, чтобы уж наверняка. Ведь семья в её понимание — это они, они и только они. К другим ей совершенно не хотелось. Она знала, понимала отдалённо, что такое семья и очень надеялась, что папочками она будет звать только их.— А кто? Они кто? — А вот это ты сейчас и узнаешь! — щёлкнула её по носу женщина, отчего Мика смешно сморщилась, заставив Суён засмеяться. — Бери свой рюкзачок и пошли скорей. Тебя уже ждут. — Они? — опять спрашивает Мика, нетерпеливо прыгая на месте, желая поскорее встретиться со своей семьёй, которая будет у неё теперь навсегда. — Они. — Спокойно отвечает Суён и отворяет дверь. Это, кстати, наверное, было ошибкой, ибо Мика подрывается с места и несётся сломя голову в гардеробную, где они обычно встречали её. Оказываясь там, Мика, часто дыша, сразу же встречается глазами с тем самым вкусно пахнущим мужчиной, который, завидев её, машет рукой и улыбается квадратной улыбкой. Это они, они! Мика звонко смеётся, когда попадает в объятья своего папы, который кружит её, а после прижимает, как самое дорогое на свете сокровище к себе, обещая себе не отпускать больше это чудо из своих рук никогда. Девочка тоже обвивает его шею своими ручками и утыкается носиком в шею, не осознавая этого, правда, ещё до конца, всем своим существом и сердцем радуясь и ликуя от счастья, что наконец обретает дом и семью, где она будет любима и нужна. Суён от вида этой трогательной картины лишь смахивает слезинки и закрывает за собой дверь, ведь теперь она здесь больше точно не нужна. — Солнце, может ты отпустишь наконец мою дочку и дашь мне её подержать? — журит своего мужа Чонгук, ехидничая и тыкая его легонько пальцем меж ребер, тем самым спуская его с небес и получая в свою сторону злой взгляд и нахмуренные брови. — Сейчас получишь, — шипит в его сторону Тэхён, возвращаясь обратно к ребёнку и целуя в щёку, отчего Мика хихикает и отстраняется от омеги, одаривая его солнечной улыбкой. У Тэхёна же в этот момент сердце куда-то вниз летит, а осознание того, что чудо, которое он полюбил с первого взгляда, стоило ему только зайти тогда на детскую площадку и увидеть эту малышку Мику, сидящую в песочнице, усердно что-то делающую с куличиком из песка, теперь останется с ним навсегда. Уже тогда Тэхёну захотелось прижать к себе эту милую девочку и подарить максимум любви и заботы, на которую он только способен. Это было что-то вроде шёпота сверху, будто в омегу кто-то стрельнул своей стрелой и сказал, что вот — это твоя дочь, твой ребёнок, которого ты обязан забрать отсюда и оберегать до конца дней своих. Всегда. Проблем с бумагами не возникло, так что отдать Мику согласились сразу же. Правда, сказали, что она не очень дружелюбна и не любит посторонних, но Тэхён бы так не сказал. С девочкой получилось сблизиться сразу же, с первой минуты, как только Тэхён и Чонгук представились. Делали они это постепенно, маленькими, но верными шажочками заходя и основываясь в её жизни. Мика сразу же доверилась Тэхёну, а вот с Чонгуком была небольшая проблемка, над которой омега потом ещё долго смеялся, узнав причину. Всегда, стоило им только встретиться, Мика приковывала свой полный горящих звёздочек взгляд к Чонгуку, не в силах оторвать его от него. Позже, конечно, выяснилось, почему она так пристально и неотрывно изучала лицо Чонгука. — Ты кролик! — вскрикнула она однажды в зоопарке, когда они кормили кроликов морковками, а после, подлетев к Чонгуку, запрыгнула на его колени и крепко обняла, прикрыв глазки. Тэхён тогда чуть не умер от разрыва сердца от вида этой умилительной картины. Нет, Тэхён, конечно, был в курсе, что его муж относится к семейству ушастиков, но чтобы кто-то ещё так считал… Теперь понятно, почему кролики Мике так понравились и почему она так изучала их, а после бросала взгляд на Чонгука, будто сравнивая. Что ж, сравнила, поняла, что отличий, в общем-то, никаких, а значит, и бояться нечего. И после этого случая Мика не отлипала от Гука, отчего порой Тэхёну даже немного обидно становилось. Поняв, что девочка уже привыкла к ним и готова сменить обстановку, они попросили собрать все её вещи к четвергу, так как уже ближе к обеду они освободятся, приедут за ней и заберут. — Вот та-ак, — тянет Чонгук, всё-таки добиваясь своего и поднимая Мику на руки, поудобней подхватывая её под попой. — Ну, что, Ким Мика, ты готова ехать домой? — Да! — взвизгивает слишком громко девочка, отчего, наверное, в соседней комнате у кого-то уши позакладывало, но саму Мику это не заботит: она слишком счастлива, ведь теперь они всегда будут с ней и никуда больше не уйдут. — Тогда вперёд? — спрашивает альфа, обнимая свободной рукой за плечи своё солнце и прижимая к себе. Тэхён льнёт ближе, трётся носом о щёку мужа и гладит дочку по голове, а после тихо, словно секрет, на ушко говорит: — Вперёд!..