Разбуди меня

      Половина учебного года была пройдена с небывалым трудом и сказалась на обоих парнях хронической усталостью, комочками мёртвых нервов и абсолютно не здоровым видом.       Том приехал к родителям двадцать пятого декабря, и они его почти не узнали. Несмотря на то, что он проспал всю дорогу от Эдинбурга до Дамфриса, лицо у него было, как будто он уже несколько раз почил с миром. Миссис и мистер Нейл были внезапно рады (рады ли?) появлению своего сына в важный для его отца день.       Нейлы не были шотландцами, хоть и жили на этой земле. После свадьбы муж и жена решили переехать из Дарлингтона в южную Шотландию. И если Мелани смогла свыкнуться со здешними традициями и обычаями, то Джеймсу было с этим сложнее — не мог он просто отказаться от Рождества. Пусть это празднество не отличалось для всех домочадцев от обычного дня, но специально для главы семьи все делали вид, будто им не всё равно.       В этом доме в принципе всем на всех было всё равно. Любви эти люди никогда не испытывали друг к другу, но их объединяли общие черты — беспечность, скупость и пренебрежение. Запросто они могли забыть о приличиях и завести себе любовников. Не составляло для них труда особо не заботиться о детях. Они все, вроде как, жили под одной крышей, но хорошей семьёй назвать их было невозможно. Частые споры и скандалы могли сглаживаться родительским смешком и колкой шуткой друг над другом. Пожалуй, дерзить им нравилось больше всего, и это удерживало их вместе коротать свои непримечательные жизни.       Помимо Томаса был ещё один ребёнок — его младшая сестра Эйла. Девочке было двенадцать лет. Нейлы не очень заботились об её образовании и не давали ничего, из того, чего ей хотелось. Просто Мелани и Джеймс тешили себя надеждой, что можно ведь просто выдать её замуж за человека побогаче и всё, жизнь удалась. Пусть Эйла вырастет миловидной дурочкой и на неё будет спрос. Таким образом, она так же не отличалась особенным отношением к себе. Между собой дети тоже не дружили, потому что совершенно не могли найти общий язык. Они оба даже как-то старались не контактировать и шарахались друг от друга, как от чахоточных.       Неприязнь в этой семье была видна невооруженным глазом. Однако, что-то в ней изменилось после того лета. Том не догадывался, что сказанные Эрнестом в день отъезда слова затронули его мать. И вот он снова стоял на пороге, глядя на родителей, которые вышли его встречать и пытаются казаться любящими и нежными. Он удивился бы, если бы не эта чудовищная усталость.       Полгода его не было в этом доме, а всё так и осталось на своих местах. Разве что добавилось фальши. Томас прошел до гостиной и заглянул внутрь — туда ли он вообще попал? Ответ он нашел для себя неутешительным — однозначно туда. Камин полыхал и одним видом своим смягчил сердце юноши. Всюду были развешаны украшения, в углу своё место заняла огромных размеров ёлка, на столе уже стояли приготовленные кухаркой ростбиф с овощами, запеченный картофель, поданный прямо из печи, жареный гусь с окрашенным клювом и перьями для большей привлекательности.       Ему было тошно, глядя на одно и то же из года в год. Казалось, будто это просто театральная постановка для одного гостя с ненастоящим духом волшебства и уюта, с ненастоящим удовольствием от еды, ненастоящими улыбками на ненастоящих людях, которые были ненастоящей семьёй.       Том услышал шорох позади и обернулся. По лестнице спускалась к нему сестра. Она бросила на него неловкий взгляд и снова отвела его себе под ноги, боясь упасть со ступенек. Брат же просто наблюдал за этим, и ему было всё равно, что она могла о нём подумать. — Ты вернулся, — глухо отозвалась Эйла, оказавшись подле него. — Да, — он отвернулся и смотрел на нагую хвою. Девочка будто поняла, о чём он думает. — Я займусь её нарядом, — она замялась. — Мы ждали, когда ты приедешь, потому что родители решили, что я займусь её нарядом вместе с тобой. — Со мной? Когда такое было? — он отвечал ей сухо, но глубоко внутри был удивлён даже самому факту их разговора и столь близкого расположения друг к другу. — Давно. Я была ещё совсем маленькой. Но ты знаешь, — Эйла снова бросила на брата короткий взгляд из-под длинных чёрных ресниц, — я помню тот день в подробностях, Том. Мне тогда казалось, что сказочное счастье посетило и это место. Но, то был единственный раз за всю мою жизнь, когда мне так казалось.       Томас стоял, разинув рот, глазел на свою маленькую взрослую сестру и, всё же, смог удивиться откровениям, в которые она посвятила его. — Что эти люди с тобой сделали? — не без опасения произнёс он. — Я сделала это с собой сама, дурачок, — она отмахнулась слегка пухлой ручкой и улыбнулась. — Эти люди сходят с ума, братец. Неужели ты думаешь, что я правда такая глупая, какой они хотели меня сделать? — и она выжидающе смотрела на него своими глазами, цвета янтаря. — Нет, конечно! Но я не мог найти тому подтверждения — ты ведь постоянно старалась его опровергнуть, споря со мной. — Никто никогда не бывает однозначно прав, мой дорогой, — Том ощутил лёгкое дежавю, когда услышал последние слова. — Так, детки, быстро за стол! — вскрикнула миссис Мелани и подбежала к ним. — Томас Энтони, как же ты ещё не привёл себя в порядок? Живо марш в комнату… — она осеклась, — Прошу, переоденься к ужину, это очень и очень важно, милый, — её тон заметно изменился.       С натянутой улыбкой мать проводила сына к его комнате и оставила наедине с багажом. Томас окинул взглядом силуэт спускающейся женщины и вошел в единственное место, которое он мог называть своим собственным. Покои старшего сына Нейлов были невелики, мебель в них давно уже вышла из моды. Но это всё его не волновало. Здесь его место, его обитель. Тут можно спрятаться от всего. Он упал на кровать прямо так, в одежде, и долго смотрел в потолок, думая, что это сможет отсрочить его появление в кругу дражайшего семейства.       Томас не любил праздники. — Ты здесь? — раздался стук в дверь и послышался знакомый голос. — Да. — Я могу войти? — она робко толкнула дверь, но как будто передумала открывать её полностью, глядела в щель. — Я не одет. — Хочешь, я угадаю? — Что угадаешь? — Что ты очень смешно лежишь в постели и похож на шкуру убитого медведя, — она засмеялась. — Так ты предсказательница? — с ехидной усмешкой Том приподнялся на локти и смотрел на приоткрытую дверь. — А как же. — Ну, раз уж ты смогла угадать, то можешь войти, — он сел.       Девочка решительно открыла дверь и та, чуть было, не ударилась с грохотом о комод. Тихонько посмеиваясь, Эйла прикрыла дверь и вспорхнула к Тому. Впервые они почувствовали себя как брат и сестра. — Это всё не правда, ведь так? — Не мне тебя учить, самому уже в пору понимать. — И твои речи тоже такие же лживые? — он заглянул ей в глаза и она смутилась. — Ты единственный, кому я никогда бы не соврала.       Мисс Эйла Нейл едва доставала Томасу до макушки своей тёмной бархатной головкой. Волосы у неё были распущены и витые локоны сыпались по её маленькому изящному телу к талии. Глаза широко раскрыты в наивном взоре на человека, который до этого момента не мог её встревожить.       Том взял её ручки в свои, и какое-то время всматривался в мягкие черты лица. Он заметил, как её красит родинка под левым глазом; у кого-нибудь ещё она выглядела бы вульгарно, но не на этом ангельском личике. — Ты так часто пряталась от меня, что я даже не знал о том, какая у меня красавица сестра, — он улыбнулся ей. — Я пряталась от тебя, потому что родители постоянно на меня кричали, — она потупила взгляд. — То есть, как это… Родители кричали, а я виноват, что ли? — Нет, не так… — она мялась, пытаясь правильно сформулировать свои слова. — Мама с папой кричали, что я дурочка, что вещи, которые мне нравятся, совсем неправильные, что я никогда не смогу хорошо выучится и много чего такого. Ты на меня ругался, когда мы спорили о книжках или музыке. Всем всё во мне было не так, понимаешь? Папа нанял частного учителя, но я ненавидела это — он просто отрезал меня от всего мира. И не понятно, зачем нужно было, чтобы я появилась, если я никому не нужна.       Они сидели вдвоём на краю кровати. Брат и сестра. Двенадцать потерянных лет, скрашенных недопониманием и обидами. Том впервые понял, что сестра всегда хотела с ним сблизиться, но он отталкивал её. Он думал над тем, что мнил себя самым несчастным, в то время как его маленькая сестричка каждый день хотела умереть.       Эйла совсем перестала говорить с ним, когда ей было 8 лет. Был случай, когда они повздорили, и она порвала его любимую записную книжку, а он разбил её любимую куклу. В тот день, сидя над осколками, она осознавала, что можно купить хоть тонну бумаги и ничего не будет стоить исписать её мыслями, но нельзя выбрать замену любимому существу, с которым ты с рождения, нельзя и склеить разбитую жизнь. Тогда она сказала себе, что если то, что она любит, для других не важно, то ей не важны эти другие. Сказала и запомнила навсегда. — Как же я был глуп, — Том повернулся к ней. — Я был полным идиотом, Эйла. Прости меня, малышка, мне не хватало ума, чтобы понять твою боль. — Конечно, ты был глуп! Как же иначе? — она усмехнулась. — Но время уходит, и ты тоже скоро уйдёшь. — Куда это я уйду? — В другую семью. У тебя ведь будут жена и дети, так ведь? — Томас отвёл взгляд и постарался подавить смешок. — Ты оставишь этот дом. Меня выдадут замуж за какого-нибудь старика, родители умрут, и я останусь совсем одна в этом мире. Мне нужна опора, понимаешь? — Вот оно что. Так это сделка? — Нет, Том, — она смотрела на него серьёзно, — Это жизнь. — Не беспокойся, — он был взволнован всем этим разговором и обнял её так, как никогда не обнимал. — Я позабочусь о тебе.       Девочка ждала брата внизу за столом. В тот вечер они веселились лишь вдвоём. Родители не совсем понимали, что случилось за каких-то двадцать минут и просто наблюдали за детьми. К ночи и они прониклись созданной двумя воссоединёнными душами атмосферой и тоже стали шутить и смеяться.       Впервые за восемнадцать лет Нейлы могли назвать себя хорошей семьёй.