***
День проходит быстро и незаметно из-за огромного количества работы, поэтому Трущев удивляется, когда видит, что его коллеги уже собираются домой. Он идет по улице и пятый раз врезается во что-то. То в столб, то в дерево, то в человека. Весь погружен в свои мысли, ни на кого не смотрит и никого не видит. На одну секунду даже пришла идея сходить туда, где играл Макс, но тут же отпадает. И так все мысли занял. «Так значит, может, я ему все-таки не очень то и безразличен?» «Чего он боится?» «Или просто любит трахаться с мужиками? Да ну, нет.» «О работе думать надо, о бытовых делах, а не о каком-то бомжеватого вида парне. Дурак ты, Трущев.» Приходит домой и, так и не проглотив ни одного куска хоть какой-нибудь еды, заваливается спать. На свое удивление даже засыпает через час. И встает по будильнику, орущему, казалось, на всю Москву. Но так надо, его иногда и танком трудно поднять, не то, что будильником.***
Горький кофе. Метро. Работа. Свобода. Свобода, который молчит. Который даже не поздоровался. Который даже не улыбнулся ни разу ему. Который закрыт на замок. На обеденном перерыве ему звонит мама, и парень рассказывает о последних новостях, иногда улыбаясь, смеясь, даже по-детски дует губки. Трущев усмехается, но стоит в нескольких метрах от него и не слышит слов, чтобы не заметил, чтобы не ушел, чтобы не убежал. PLC снова залипает на его руках, на этой невероятной улыбке, на смеющихся глазах, на всех движениях ебаного Свободы. Ну за что ты такой охуенный? Хочется подойти и засосать этого мальчика, а не страдать по нему, стоя в сторонке. Хочется, чтобы этот мальчик был его и только его.***
Около пары недель они так и обходятся лишь сухими «привет-пока» и какими-то передачками. Трущев все так же залипает на Свободе, и тот пытается делать вид, что не замечает этого. Вроде получается. Но ничего больше. Больно.***
Три часа утра, или ночи, хуй знает, Сережа только все никак не может уснуть. Ну не может он так бездействовать. Ну не должно так быть. «А как должно?» Вопрос вертится в голове все это время, всю эту неделю, все эти дни, все эти часы, минуты и секунды. Надо быть решительнее, просто надо быть решительнее и смелее. Очень быстро мужчина собирается, умывается и одевается. Идет в знакомом направлении, так как адрес в прошлый раз записал. Будь что будет, но PLC не верит, что будет все именно так, как сейчас в его мыслях. И похер ему, как там должно быть или не должно. Нужны они друг другу позарез, только, дураки, признавать не хотят. Он быстро влетает в подъезд, потому что «случайно» спер ключ от домофона непонятно зачем. Да, если бы позвонил сейчас, то не мама Макса, а сам Макс бы сказал, что «им не по пути». Лифт как назло сломался, поэтому на седьмой этаж приходится подниматься пешком. Весь до жути запыханный он начинает звонить, трезвонить в квартиру парня. Знает, что спит, знает, что не ждет, но звонит. Спустя десять минут дверь всё-таки открывается на удивление мужчины. Стоит Серёже увидеть Максима, сонного, растрёпанного, у него в груди сразу что-то ёкает. Дыхание всё ещё частое-частое, так и не восстановившиеся от подъёма, приходить в норму не собирается, потому что с таким Свободой рядом дышать сложно. У Трущева все тормоза срывает, когда он смотрит на Анисимова. Сердце быстрее биться начинает, в голову что-то ударяет и он, совершенно не думая, быстро заходит в квартиру, захлопывая за собой дверь. Толкает непонимающего Максима к стене и прижимает его весом своего тела. Свобода смотрит на него ошалело, упирается руками в плечи, пытается хоть немного в ситуации разобраться. Открывает рот, чтобы спросить, не охуел ли Серёжа, но его затыкают. Трущев целует грубо, жадно, кусает чужие губы и сжимает руками худые бока. У Максима едет крыша. Стремительно так вниз несётся, что он прикрывает глаза и начинает отвечать на поцелуй. Потому что понимает кто это и что он делает. Анисимов зарывается костлявыми пальцами в тёмные волосы Серёжи и жмётся к тому всем телом, что даже чувствует грудью чужое сердцебиение. В помещении становится жарко, душно, голова кружится, и они отрываются друг от друга лишь для того, чтобы вдохнуть воздуха. Трущев не медлит, заползает холодными руками под футболку Максима, оглаживает дрожащие тело, пересчитывает пальцами рёбра, проводит по спине, бокам, спускается к ягодицам. Свобода скулит в чужие губы и смотрит поплывшим взглядом, что сразу понятно — хочет. Коленки подкашиваются, и Анисимов чуть ли не виснет на Серёже. Отрывается от того, тянет в сторону комнаты. Ноги заплетаются, в висках стучит, соображать невозможно. Максим всё время облизывает губы и сжимает руку Трущева, чтобы знать, что тот рядом, что ему это не кажется. Максим и понять ничего не успевает, когда его толкают на кровать, после наваливаясь сверху. Серёжа целует всё так же грубо, отрывается с характерным звуком и припадает губами к чужой шее. Не нежничает, оставляет засосы, что на утро будут яркими следами красоваться на бледной коже. Стонет Анисимов так, что у Серёжи голова кругом идёт. Он только и успевает, что ловить эти стоны с чужих губ, параллельно расправляясь с застёжкой на своих джинсах. Максим елозит по кровати, сам расстёгивает чужую молнию, потому что руки его как-то больше слушаются. Трущев снимает с него футболку, отбрасывает ту в сторону, даже не смотрит, куда. Парень такой худой, Господи, настоящая эстетика. Серёжа готов вечно на это смотреть, но Свобода вновь притягивает его к себе, целуя. Такой ненасытный, что кажется, будто бы он и не целовался никогда, лишь с Серёжей познал, какого это. Максим пыхтит, спешно стягивает с Трущева одежду, чтобы побыстрее прижаться к тому, почувствовать чужое тело, соприкоснуться кожей. В темноте не видно покрасневших щёк и кончиков ушей, которые приобретают такой цвет, когда Анисимов остаётся без одежды. Ему не стыдно, просто совсем немного смущает. Серёжа не глупый, Серёжа понимает, что смазки у них нет, что придётся выкручиваться. Свобода послушно облизывает чужие пальцы, да так щёки втягивает, что у Трущева внизу живота тянет и ноет. Растягивает он тщательно, слушая скулёж парня, который ёрзает по простыне, не находя себе места. Серёжа целует внутреннюю сторону бедра Максима, чтобы тот хоть немного отвлёкся от неприятного ощущения. Входит он резко, сдавленно простонав сквозь сомкнутые губы. Нависает над Анисимовым, позволяя обнять себя за шею и уткнуться холодным носом куда-то ему в ключицы. Голова кружится, перед глазами плывёт и всё, что Серёжа слышит, это звонкие стоны Максима. Двигается он рвано, грубо, вколачивается в податливое тело, вгрызаясь в припухшие губы. В комнате безумно жарко, душно, но им так глубоко на это похуй, потому что сейчас есть только человек напротив и больше ничего. Серёжа в несколько движений руки доводит Максима до желанной разрядки и чувствует, как его тело расслабляется. Он падает рядом, тяжело дышит, лениво целует Свободу в висок и прижимает к себе, прикрывая глаза. Что-то внутри до сих пор не верит в происходящее, отнимая дар речи, поэтому парни буквально сразу отключаются. Макс уткнулся в ключицу Серёжи, тот обнял парня за плечо. О последствиях подумаем завтра.