Сожитель

Год в центре ветеранов — и Сэм Уилсон наконец чувствует себя так, будто он вправду хорошо справляется со своей работой. Он все еще иногда сомневается в себе и своих способностях, но по крайней мере он перестал постоянно бояться, перестал чувствовать себя так, словно он никогда не знал и уже никогда не узнает, что же он делает, перестал беспокоиться, не становится ли бывшим солдатам хуже после его слов и действий, перестал постоянно отмахиваться от их благодарностей и слов о том, как он им помог. Он учится. Он справляется. Он — профессионал. И только потому, что он профессионал, он не подает вида, когда непринужденно и мельком (чтобы не спугнуть новеньких) оглядывает комнату, в которой проводит еженедельные группы поддержки, и внезапно замечает самого Стива Роджерса, известного также как Капитан Америка. К счастью, собрание уже подходит к концу, и одна из присутствующих говорит, что позволяет Сэму выделить ровно минуту на то, чтобы осознать, что он и правда Капитана Америку увидел. В голове информация не укладывается, потому что, ну, что Стив Роджерс здесь делает? Ему нужна помощь? После всего, через что он прошел, после войны и самолета в Арктике, после пробуждения в другом времени и после битвы с самыми настоящими пришельцами сложно было бы любому, даже суперсолдату. Но он пришел сюда по собственному желанию или по указу того, кто бы ни был его новым начальником? И напоследок: каковы вообще были шансы, что из всех центров в стране он пришел именно в тот, где работает Сэм? Сэм, который вырос на старых комиксах про Капитана Америку (издания были настолько древними, что практически рассыпались в руках). Сэм, который обожал Гейба Джонса и очень уважал Капитана за то, что тот взял Гейба в свою команду. Сэм, который провел долгие одинокие годы в приюте, мечтая о том, чтобы у него однажды тоже сложились такие же товарищеские отношения, как те, что были изображены на потертых страницах. Мечта исполнилась, когда он пошел в армию, но в конце концов обернулась крахом. Его вновь приобретенная семья, как и его биологическая, мертва. В то время он чувствовал себя так, словно он снова потерял абсолютно все. Но он больше не может на этом зацикливаться. У него есть люди, за которых он в ответе, ветераны, которые нуждаются в его внимании. И если Стиву Роджерсу вправду нужна помощь, то Сэму лучше бы показать, как все происходит здесь, в центре. Так что он сосредоточивается на словах Лины и благодарит ее, когда она заканчивает говорить, а потом отвечает ей, после чего плавно подводит собрание к концу. Несколько людей задают ему вопросы наедине, так как они не хотели спрашивать в присутствии остальных. Остальные прощаются с ним, кто-то составляет стулья на место, и среди всего этого Сэм теряет Капитана в толпе. Когда Сэм наконец освобождается и вспоминает об этом, он наполовину убежден, что Стив Роджерс уже ушел. Оказывается, что это не так. Когда Сэм выходит в коридор, то видит, что он разговаривает с… Барнсом? Вот это его удивляет. Барнс не самый разговорчивый. Да что там, он и не шумный ни капли. Парня вряд ли можно назвать миниатюрным, но заметить все равно тяжко. Он профессионально сливается с обстановкой, подкрадывается незаметно. Ему даже стараться не нужно. Некоторые солдаты в свои плохие дни становятся слишком эмоциональными, срываются, но Барнс — никогда. Вместо этого он совсем замолкает, перестает двигаться и уходит в себя настолько, что в какой-то момент его становится тяжело даже заметить. И это очень жутко. Хотя снайперы обычно такие и есть. Но он показывает довольно неплохие улучшения. Когда он только начал приходить, Сэм не думал, что Барнсу так скоро начнет становиться лучше, учитывая, через что он прошел. У него, конечно, все не слишком уж замечательно: темные круги под глазами свидетельствуют о большом количестве бессонных ночей, он все еще сильно напрягается из-за резких звуков, все еще отказывается даже попытаться надеть протез, но ему лучше, и, что более важно, он приходит. Каждую неделю он приходит, каждую неделю он остается, и есть в его поведении что-то особенное, словно он решительно настроен реабилитироваться. Даже больше — у него есть какая-то вера в то, что ему обязательно станет лучше. Но даже несмотря на это, Сэм и не подумал бы, что Барнс — тот человек, который вот так просто подойдет к Капитану Америке и… Что, будет им восторгаться и просить у него автограф? Спросит, нужна ли ему помощь и предложит ответить на все его вопросы? Начнет воспевать центр ветеранов? Сэму становится настолько любопытно, что он подходит ближе. Барнс, несомненно, замечает его еще издалека, но, судя по тому, что он даже слегка поворачивается в его сторону, он не против вмешательства. — Это Сэм Уилсон, — говорит он, кивая в сторону Сэма. — Руководитель моей терапевтической группы. Сэм удивленно моргает, не ожидав, что Барнс его представит, а потом, когда Капитан улыбается и протягивает руку, удивленно моргает еще раз. — Стив Роджерс, — говорит он. Будто Сэм этого не знает. — Приятно познакомиться, — и прежде чем Сэм успевает ответить, Стив морщится и добавляет: — Прозвучит так себе, но разве не ты бегаешь возле Национального Молла каждое утро? Сэм определенно слишком мало раз за день удивлялся. — Ну… бегаю, — говорит он. Капитан кивает, отпускает руку Сэма и отступает назад. — Видел там тебя пару раз, — он снова улыбается. — В следующий обязательно поздороваюсь, — и пока Сэм понятия не имеет, что все это значит, Капитан снова поворачивается к Барнсу и спрашивает: — Ну что, готов идти? Барнс качает головой и говорит: — Мне нужно сходить к Питу и уточнить, все ли в силе в четверг, — и Капитан в ответ кивает так, будто его это не удивляет, будто он уже знает, что Пит — физиотерапевт Барнса, известный тем, что он постоянно назначает сеансы на ходу и после забывает подтвердить, что, да, они все еще встречаются в этот день. — Тогда буду ждать тебя снаружи, — говорит Капитан и бросает вежливое «приятно было познакомиться, Сэм», а потом снова улыбается, разворачивается и уходит. Сэм ожидал, что разговор пройдет по-другому. Его план построить диалог и разговорить Капитана провалился, потому что Стив Роджерс пришел сюда не за помощью, а за… Барнсом. С которым он, как оказалось, знаком. И который все еще стоит рядом, смотрит на Сэма и слегка хмурится. — Чувак, — неверяще выдает Сэм, — это же… — Мой сожитель, — говорит Барнс. Не в силах ничего с собой поделать, Сэм удивленно смотрит на Барнса. Тот с осторожностью смотрит на него в ответ. — Капитан Америка — твой сожитель? — наконец спрашивает Сэм, потому что вряд ли это действительно так. Он помнит то объявление и помнит, как он показал его Барнсу, зная, что тот ищет жилье. Но — он уверен — Капитану Америке не нужен сосед. А если и нужен, то он вряд ли стал бы пользоваться такой себе доской объявлений в центре ветеранов. А если бы и стал, то никакой ветеран не стал бы с ним жить, хотя бы из-за того, что это помешало бы процессу восстановления. А если кто-то безбашенный и согласился бы, то это точно был бы не Барнс… — Моего сожителя, — медленно, безэмоционально, ледяным голосом говорит Барнс. Взгляд у него примерно такой же. — Зовут Стив. К черту этих снайперов, ну правда. Но Сэм все равно понимает, что Барнс имеет в виду. Понимает, как прозвучали его собственные слова: он говорит о Капитане Америке так, словно под титулом нет личности, словно щит и миф, выстроенный вокруг него, — все, из чего состоит этот человек. Но это не так, и Сэм об этом знает. Он ведь сам первым делом подумал как раз о том, что Стив Роджерс пришел сюда за наставлением, потому что он страдает так же, как и любой другой травмированный солдат. — Да, — говорит Сэм, — ты прав. Барнс тут же расслабляется, и следует короткий момент тишины. — Так значит Стив, — снова начинает говорить Сэм, привыкая к имени. — Он хороший сосед? В ответ Барнс неожиданно улыбается.

*

Пятью днями позднее Стивен Г. Роджерс, известный также как Капитан Америка, обгоняет Сэма Уилсона во время утренней пробежки в первый раз. А потом во второй. А потом в третий.

*

— Абсурд какой-то, — заявляет Джеймс своим безэмоциональным тоном голоса после того, как он просит Стива кое-чему его научить, а тот отвечает, что, нет, он не научит Джеймса танцевать свинг. У него просто никогда не было возможности научиться, вот и все. Арни хоть и показал ему основы, но для настоящего танца нужен был кто-то, с кем можно было бы сходить куда-нибудь потанцевать. В те времена с ним точно никто и никуда идти не хотел. Услышав об этом, Джеймс нахмурился так, как обычно хмурится, когда решает, что Эту Херню Пора Менять, И Точка. Временами Стив прекращает все свои дела лишь для того, чтобы подумать, что Джеймс Б. Барнс, должно быть, был довольно устрашающим сержантом. И потом все и правда меняется. Теперь, когда Стив не на очередной миссии, он приходит домой и слышит Гленна Миллера или Дюка Эллингтона, и видит Джеймса, смотрящего видео на ютубе или практикующего движения. И, с одной стороны, Стив радуется, что его сосед так охотно приспосабливается к музыке, на которой сам Стив вырос, но, с другой стороны, он иногда думает, не было бы лучше посвятить свои время и энергию другим, более полезным вещам. Хотя, восстановление — процесс медленный, его нельзя торопить, оно происходит по-разному, да и поиски работы у Джеймса пока еще не увенчались успехом. Но есть еще кое-что. Когда Джеймс слушает музыку или танцует, он меняется. Словно что-то его беспокоящее в такие моменты исчезает: та тревожность, которая часто не дает ему выйти из дома, те неожиданно дающие о себе знать воспоминания, которые тянут его обратно в дни заключения, в дни на войне. И когда такое происходит, Стиву интересно (не то чтобы он может о таком спросить, а если и может, то вряд ли правильно свой вопрос сформулирует, поэтому он никогда не спрашивает), кого же он в такие моменты видит: беззаботного и юного Джеймса, которым тот однажды был, или Джеймса настоящего, такого, какой он есть где-то в глубине души, личность которого долгое время приходилось прятать, чтобы выжить. Стив этого не знает. Но Джеймс в эти моменты такой красивый, такой грациозный и томный, и иногда… Иногда, как сегодня, Стив возвращается домой и слышит Билли Холидэй, видит улыбку Джеймса, когда тот смотрит на него. Он едва ли дает Стиву время убрать свой шлем, на покупке которого он настоял, и снять куртку, прежде чем зовет его к себе, говоря: — Я, кажется, понял, как это делается, — и как только Стив к нему подходит, он с удовольствием пользуется шансом потренировать движения с партнером, который хоть раз не оказывается воображаемым. Нужно отметить, с партнером очень бесполезным, как считает сам Стив, но он уже давно понял, что Джеймса не переубедишь: он говорит Стиву, как правильно держать осанку, показывает, какие движения делать и на какой ширине друг от друга должны быть ноги, рукой ведет бедро Стива, объясняя движения… И Стив уже не может отрицать то, что его неспособность к улучшению навыков не имеет ничего общего с его двумя левыми ногами, а зависит полностью от того, каким Джеймс становится тактильным, когда сосредоточивается на танце. Он трогает Стивово запястье, плечо, хватается за пальцы, оборачивает руку вокруг талии, прежде чем оттолкнуть, и Стив остро чувствует каждое прикосновение, чувствует свое тело и тепло, которое по нему циркулирует, чувствует, насколько близко Джеймс стоит. — Ты знаешь, — на этот раз умудряется сказать Стив, и Джеймс смотрит на него, убирая со лба мешающие пряди волос, так что Стив снова едва ли не теряет мысль, — я уверен, что Энни бы тебе с удовольствием помогла. Она точно в этом деле лучше меня. Она даже может посоветовать тебе кого-нибудь, с кем ты можешь практиковаться. Пегги тоже кого-нибудь подскажет. Джеймс поджимает губы в раздумьях. — Может быть, — говорит он, и Стив не знает, чувствовать ли ему облегчение или разочарование от такого скорого согласия, но потом Джеймс медленно растягивает губы в улыбке, которая в последнее время появляется все чаще и чаще. — Или… — продолжает он. Его рука, до этого покоящаяся у Стива на талии, скользит вверх по спине, и он прижимает Стива к себе. — Я мог бы последовать совету агента Картер и продолжить использовать тебя в качестве своего подопытного, — он ступает вперед, и Стив по привычке делает шаг назад. Временами, когда Стив задумывается об этом, он понимает, что следовать за Джеймсом — самая простая вещь в его жизни. — Чтобы потом очаровать всех моими безупречными движениями, стоит музыке лишь начаться, — он приподнимает бровь, не разрывая зрительного контакта. На фоне Билли Холидэй поет про своего мужчину, и иногда… Иногда Стиву кажется, что Джеймс делает все это намеренно. Так они и живут.

*

(Как потом оказывается, так и есть. Намеренно).

*

Это уже второй раз, когда Наташа и все остальные члены команды оказываются на торжестве по случаю Нового Года в Башне Старка, и Романова уже чувствует, как это станет традицией, если только Читаури не решат атаковать снова (наивная надежда) и если никто из их ох какой непостоянной команды не решит чересчур сильно терроризировать остальных (это вряд ли). К счастью, ничего из этого не случается в этом году, поэтому они все здесь. Старк, без которого ничего этого не было бы, и доктор Беннер, который жмется к стенам, но которого все еще можно заметить в толпе благодаря какой-то красной мишуре, которую Тони намотал ему на шею, чтобы «оттенить зеленый». Клинт трется у столов с едой, наверняка воруя большинство закусок, чтобы потом увезти их своим детям. Тора здесь нет: он знал о Земных празднованиях в это время года, но не уточнил, в честь чего они, поэтому пришел, ожидая… праздник зимнего солнцестояния, который празднуют асгардцы и который, как они думали, они установили во всех подвластных им мирах. Ответственные за Землю инопланетные управляющие, должно быть, чересчур небрежно отнеслись к своим обязанностям, раз уж они умудрились упустить зарождение и распространение христианства. Тор выглядел очень заинтересованно и хотел узнать побольше о Земных праздниках, но не смог остаться ни на Рождество, ни на Новый Год. Жизнь в качестве принца Асгарда кажется очень занятой. В противоположность Тору, Роджерс точно праздновал Рождество, это Наташа знает. В прошлом году она привозила его сюда из Вашингтона, только в тот момент осознав, что все праздники он провел в одиночестве, но в этом году, когда она снова предложила ему поехать вместе, он ответил, что уже будет в Нью-Йорке: его сожитель пригласил его отпраздновать Рождество со своей семьей. Наташа не сомневается, что семья Барнсов была только счастлива приютить у себя Капитана Америку. Вряд ли можно найти более почетного гостя. ЩИТ же был куда менее рад узнать об этом — там ненавидят, когда Роджерс находится не под их контролем. Сегодняшний вечер — этакий утешительный приз: несколько драгоценных часов агентству будет известно точное местонахождение Роджерса, не говоря уже о том, что он в полнейшей безопасности. Защищеннее места не найти, да и Наташа держится рядом. В этом году Роджерс куда охотнее соглашается на ее предложение потанцевать. Наташа все еще не до конца уверена, почему он так странно отреагировал на это в прошлом году: как будто она ему пощечину влепила, и он не то разозлился, не то огорчился, но быстро скрыл все за улыбкой сквозь сжатые зубы и взял ее протянутую ладонь в свою. Такое случилось точно не потому, что это она спросила, не став ждать его инициативы. Наташа ожидает чего-то подобного и в этом году, но удивляется, когда этого не случается. Еще она замечает, как мало Роджерс запинается, как он держит себя, как он не уходит в ту же секунду, когда музыка перестает играть. — У тебя лучше получается, — подмечает она. Роджерс улыбается и говорит: — Меня Баки научил. Он краснеет, все еще неспособный принимать комплименты, особенно от женщин. — Ему тоже пришлось поучиться у наших друзей, а то я полной катастрофой был. Наташа позволяет себе улыбнуться. — И Баки — это… — спрашивает она, несмотря на то, что предположение у нее уже есть: сожитель Роджерса произвел отличное впечатление на всех, когда сопровождал того на вечер бинго впервые. Все хорошо его восприняли, даже Пегги Картер, которой Роджерс представил Барнса в первую очередь. Больше несколько агентов под прикрытием медперсонала ничего не узнали, потому что были вынуждены ретироваться, чтобы не быть раскрытыми — даже месяцы спустя у Барнса все еще есть его неповторимая способность видеть людей насквозь. — О, эм, — Роджерс опускает голову. — Это Джеймс. «Баки» — его детское прозвище, — у него правда на губах ухмылка? — Он его ненавидит, но сестры все еще так его зовут, поэтому… — правда. Роджерс даже не пытается это скрыть — лишь пожимает плечами. Кто бы мог подумать, что Капитан Америка может быть таким занозой? Наташа еще шире улыбается. — Должна признать, что была неправа, — признает она. Такое нечасто происходит, так что она надеется, что Роджерс наслаждается моментом. Когда он хмурится, она добавляет: — Насчет всей этой идеи с сожителем. Он на тебя хорошо влияет. Я рада, что у тебя появился такой хороший друг. Какое-то время Роджерс молчит. — Друг, — тянет он удивительно безэмоционально, так, словно до этого он и не задумывался об этом. — Конечно.

*

Джеймс злобно выходит из библиотеки. Даже там ему не удается скрыться от подстрекательств, и, ну серьезно, сколько еще раз ему нужно обматерить кого-то из ЩИТа, чтобы до них дошло, что его ничем не подкупишь? Сначала они отправляют к нему мистера Якобы Мягкого и Вежливого, теперь — Высокого, Мрачного и Ублюдочного. Они что, думают, раз они поменяли человека в костюме на одного из их агентов, то он внезапно передумает? Что его новогодняя резолюция в этом году — предать лучшего из всех, кого он знает? (- Мой Лучший, — бормочет Стив, утыкаясь Джеймсу в висок, и тот чувствует Стивову улыбку рядом со своим ухом). Состоявшаяся беседа лишь усиливает его подозрения, настраивает его еще более враждебно. Он все ближе и ближе к совершению того, что сам же себе и запретил: к разговору со Стивом о том, что, может, тому пора бы уже прекратить сражаться, уйти в отставку и вернуться домой. Но Джеймс прекрасно осознает, что Стив к этому пока еще не готов. Он все еще пытается принести какую-то пользу, спасать людей, чтобы принять, что с ним случилось, чтобы придать смысл своему продолжающемуся существованию, чтобы не думать о том, что его жизнь уже никогда не будет такой, какой он ее себе представлял когда-то давно. Но даже если он и не может сложить оружие, он абсолютно точно может уйти из ЩИТа, потому что он им ни черта не должен. И потому что они чересчур подозрительные. Может, в ЩИТе надеялись, что Джеймс будет больше расположен к кому-то своего же уровня. Они ошиблись. ЩИТ не только попытался предложить ему протез еще раз, словно даже вообразить трудно, каково это — жить без одной руки. Он проебался еще и в отправленном агенте, потому что его раздражающая развязность, одновременно высокомерная и смазливая, и что-то по-грубому опасное, звучное в его словах — про свободу, приказ, защиту — заставило Джеймса насторожиться. Это многое говорит о ЩИТе: в лучшем случае — о его наплевательском ко всему отношении, в худшем — о его лицемерии, раз уж они нанимают кого-то вроде этого агента. Ну правда, думает Джеймс уже не впервые, пошли они нахуй. А потом он снова задумывается, стоит ли об этом рассказывать Стиву. Телефон вибрирует в кармане, оповещая о сообщении. Стив, словно призванный мыслями Джеймса, пишет: Привет, Бак, и пошло куда подальше это прозвище тоже. Только смотря на него, Джеймс вспоминает ублюдочную ухмылку Бекки и тон голоса, которым Стив произнес это имя в первый раз, задумчиво растягивая гласные, решая, в каких ситуациях он мог бы извлечь себе выгоду, пользуясь детским прозвищем. Поздравляю с полученной работой! Отпразднуем вечером? Буду дома около шести вечера. Стив. Джеймс вспоминает, почему он вообще пришел в библиотеку, и его настроение улучшается. Он взял несколько научно-фантастических книг, потому что ему нужно быть в курсе последних трендов и новинок, если он хочет стать хорошим редактором. Его телефон снова вибрирует. PS: Наташа снова пытается отправить меня на свидание с одной из сотрудниц ЩИТа. Поможешь придумать ответ? Из-за этого сообщения Джеймс невольно улыбается, как из-за содержания, так и из-за стиля: заглавные буквы, правописание и подпись в конце — все, как положено. Джеймсу потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что Стив прекрасно понимает, что люди так больше не пишут, — он наблюдательный, быстро учится и давно уже заметил, как пишет Джеймс, — ему просто нравится писать правильно. Это один из его способов небольшого противостояния: идет к черту двадцать первый век, если ему нравится, то Стивен Г. Роджерс будет писать так, как его научили: вежливо и по правилам. Джеймсу эта особенность Стива нравится, хоть сам он и не утруждается даже знаки препинания ставить. ок, отвечает он. жду дома с едой Он откладывает все мысли о ЩИТе в дальний ящик и вместо этого думает о предстоящем вечере: тихие часы ленивого лежания на диване и Стив. Звучит просто идеально.