Сожитель

После того, как они сталкиваются с Альтроном и — кое-как — сбегают, Стив переполнен яростью. Дело не в высокомерии и самонадеянности проекта Тони, дело не в том, что Старк скрыл его ото всех остальных Мстителей, прекрасно зная, что они его не одобрят, и ни на секунду не задумался о причине неодобрения. Дело даже не в катастрофических последствиях всего этого. Дело в том, что во всем этом перевороте Стив не успел связаться с Баки, и теперь у него даже нет такой возможности — если Альтрон в интернете, значит есть вероятность, что он может контролировать все остальные средства коммуникации, а Стив не может рисковать. Единственное его успокоение в том, что в тот вечер Баки не было в Башне. Сказав, что он все еще не готов встречаться со всеми Мстителями разом, Баки отказался сопроводить Стива в качестве его «плюс один». — Только не задерживайся, хорошо? — попросил он тогда у двери, поправляя воротник рубашки Стива с многообещающей улыбкой на губах, вот только Стив так и не вернулся. Баки не знает, где Стив, в порядке ли он, и жив ли он вообще. Сам Стив не может попросить Баки быть осмотрительным, не может сказать, чтобы он выключил все электронные устройства в доме, потому что — кто знает, насколько далеко Альтрон готов зайти? Дело в том, что прошло едва ли три дня с того момента, когда Мстители смогли объявить свою миссию завершенной, успешной, когда Мстители смогли сказать, что они истребили достаточно ГИДРы, чтобы быть уверенными, что больше она не восстанет. Три дня — недостаточное время даже для того, чтобы просто вздохнуть и — тем более — набраться сил, осознать, что все закончилось. Три дня, и их настигла очередная катастрофа, отлично давая понять, что Мстители, что Стив не может оставить все без присмотра на три гребаных дня — иначе на мир снова свалится еще одно бедствие. Дело в том, что им ясно дали понять, что ничего они не закончили, что он еще не закончил. Именно в этот момент, чувствуя пульс в горле, он понял, как сильно он бы этого хотел. (Дело в промелькнувшей в голове картинке: Баки, одетый с иголочки в элегантный костюм, с короткими и аккуратно уложенными волосами, из-за которых он выглядит как звезда каких-то кинофильмов, как Кларк Гейбл, как Эррол Флинн. Баки, с кривоватой улыбкой протягивающий левую руку, спрашивающий: можно пригласить тебя на танец? И потом следующая: Баки, постаревший, хрупкий и маленький, сидящий в кресле, из которого он не может встать по собственному желанию, поворачивается и удивленно застывает, а потом начинает плакать, прямо как Пегги. Ты живой. Ты вернулся. Тебя не было так долго). И со стороны Стива нечестно винить Тони в последнем, потому что тот об этом не знает. До этого момента даже сам Стив до конца не был в курсе. Но. Он просто очень сильно хочет наконец вернуться домой.

*

У Клинта нет причин считать, что они все еще в опасности, но он все равно проверяет двор перед сном. Как и ожидается, все на своих местах, поглощенное тишиной вечернего часа. На дворе весна: молодые листья покачиваются на ветру, тут и там некоторые сверчки уже начали свои летние песни, трава шелестит под ногами мелких зверьков. Клинт чувствует одновременно удовлетворение от обстановки и ужас, с которым он ничего не может поделать, страх того, что он, возможно, подверг свою семью угрозе, придя сюда. Подверг свою семью угрозе хотя бы тем, что привел с собой Старка и Тора, хоть последний и не задержался надолго. У Альтрона нет ни малейшего шанса найти их здесь, пытается убедить себя Клинт. Квинджет отследить невозможно, они избавились ото всех электронных приборов, и ферма сама по себе похожа на цифровую черную дыру: ни интернета, ни мобильных телефонов — лишь старый телевизор, который они отключили от питания. Ничто из этого Клинта все равно не успокаивает. Когда он добирается до кухни, то понимает, что не его одного — Кэп сидит за столом. Он не спешит лечь спать на диван, который он согласился занять, когда оказалось, что на всю команду свободных комнат не хватит. Перед ним даже стакана с водой не стоит. Он, хмурясь, смотрит в пространство перед собой. Может, пытается разработать какую-то стратегию. Ну или слишком взвинченный, чтобы сейчас спать. Когда Клинт входит в кухню, Кэп поднимает взгляд и слабо улыбается. Бартон кивает и возвращает улыбку в ответ, садясь рядом. — Ты в порядке? — спрашивает он, потому что он видел количество дров, которые Кэп умудрился нарубить за вечер, и, хоть Лора и обрадовалась полноте их запасов, она все же заметила его сжатую челюсть и то, как он отказывался отдыхать несколько часов подряд. Позже она сказала, что все это — явно не от хорошего морального состояния. Кэп бросает простое «да» настолько решительным тоном, что становится ясно: если он и не в порядке, то он точно заставит себя почувствовать себя лучше, причем скоро. Он осматривает кухню, потом гостиную через дверной проем и говорит: — У тебя милый дом. Из всех возможных вариантов обойти самую важную тему этот — довольно очевидный. — Да, — подыгрывает Клинт, — и я очень благодарен Фьюри за это, — он внимательно смотрит на Кэпа, какое-то время думает, а потом аккуратно спрашивает: — Ты когда-нибудь о таком думал? О подобном доме? — он не решается добавить о семье? Кэп задумывается и снова расфокусированно смотрит в пространство — ну, только если он не решил разглядывать тостер, но в этом Клинт сомневается, потому что штука-то самая обычная, смотреть не на что. Очень отдаленно Кэп все же отвечает: — Нaверное, только один раз, — его губы растягиваются в улыбке и он бросает на Клинта взгляд. — Но точно не в Айове, — и тот чувствует раздражение, когда Кэп делает ударение на названии. — Я ведь только городской. Не думаю, что смогу выжить без постоянного шума и без нужды драться с тремя людьми за квадратный метр. Клинт кивает, притворяясь, что понял. (Вот только это неправда — ничего он не понял). — Я знаю, что Наташа пыталась отправлять тебя на свидания с некоторыми, — говорит он. — Вот только все безуспешно. — Это как посмотреть, — отвечает Кэп. — Хотя она перестала пытаться в последнее время, — он нахмуривается на мгновение — так, словно он осознал факт сказанного только сейчас. Весь разговор идет куда лучше, чем Клинт ожидал — Кэп явно не тот человек, который многим делится, — так что он чувствует достаточно смелости, чтобы предложить: — Может, тебе нужно попросить ее поискать тебе кого-нибудь снова. Однажды ты найдешь кого-то. Кэп поворачивает голову в его сторону. — Мне и так хорошо, — отвечает он после нескольких секунд тишины. — У меня есть Баки. Клинт хмурится. — Ба… О! — он почти что щелкает пальцами. — Сожитель? Кэп странно смотрит на него в ответ. — Да. Сожитель, — медленно проговаривает он еще более странным тоном голоса. Ну и что вообще на такое отвечать? — Не пойми меня неправильно, это классно, что вы так ладите. Но — просто признай — это ведь не то. Кэп смотрит так, будто Клинт внезапно заговорил на китайском. Это нервирует. — Если ты так говоришь, — наконец отзывается он. Повисает тишина. Клинт думает о китайском. Иногда говорить с Кэпом — все равно, что говорить с иностранцем. Половина твоих слов до него не доходят, и наоборот. Да и Кэп обычно не прилагает никаких усилий, чтобы помочь понять его. В этот же раз он сам продолжает диалог: — Ты знаешь, — говорит он, весело улыбаясь, — оказалось, что он мой кузен. Клинт в удивлении вскидывает брови. — Серьезно? — Ага. У нас разница в три поколения. — О, — Клинт пытается переварить полученную информацию. — Никогда не знал, что у твоих родителей были братья или сестры. Конечно, я-то твоих родителей не знаю, — он склоняет голову. — Сумасшедшие совпадения. Роджерс издает смешок. — Да. Сумасшедшие, — он качает головой. — Так и есть. И вот еще в чем дело: Клинт не понимает чувство юмора Кэпа и никогда не понимает его шуток. Как и Нат, вещи, которые тот находит смешными, всегда далеки от нормальности. Ну хоть настроение у него поднялось.

*

Баки лежит в кровати, уже даже не пытаясь заснуть. Каждый раз, когда он закрывает глаза, он вспоминает увиденное по телевизору, и все это переплетается с его воспоминаниями о войне, на которой он был, с воспоминаниями о его неудачном спасении. Каждый раз, когда он начинает проваливаться в сон, мысли склоняются к худшим сценариям, каждый из которых превосходит предыдущий по степени кровавости и ужасности, и Баки приходится самостоятельно вырывать себя из лап сна и восстанавливать дыхание. В какой-то степени он немного жалеет о том, что отказался от предложения мамы снова остаться у них. Но по большей части он хочет быть здесь, дома, в случае… Дверной замок щелкает, и за этим звуком следует привычный скрип нижнего шарнира. Баки затаивает дыхание, сфокусировав взгляд на потолке и сосредоточившись на звуках. Ему уже не впервые мерещатся звуки, из-за которых он, сломя голову, несется в гостиную и понимает, что ему показалось. Только в этот раз из прихожей слышится бормотание. Включается свет. Баки выбирается из постели во мгновение ока. — Стив? — зовет он, открывая дверь спальни. И это вправду Стив, потрепанный, измученный и чумазый, но живой и — по большей части — невредимый, самостоятельно стоит на ногах. Он оборачивается по зову Баки и меняется в лице, а затем делает шаг вперед, раскрывая руки, и Баки кидается в его объятия, хватаясь за него. Стив сильно обнимает в ответ, но Баки только жмурится и наслаждается моментом, потому что, боже, это, может, не худшая неделя в его жизни, но она точно самая душераздирающая, даже хуже той, на которую пришлось падение ЩИТа, потому что тогда он хотя бы мог занять себя прятками от ГИДРы. Он не знает, сколько они так стоят, хватаясь друг за друга, пытаясь надышаться. Даже когда они размыкают объятие, Баки отступает лишь на небольшой шажок, чтобы оглядеть Стива с ног до головы, пробежать кончиками пальцев по его руке, по его боку, убедиться в том, что он действительно в порядке. — Ты в порядке? — спрашивает Баки. — Все… — В порядке, клянусь, правда, — быстро отвечает Стив, и берет его за руку. — Баки. Баки поднимает взгляд, удивляясь его тону, и… Замирает, замечая, что они не одни. — Оу, — напрягшись, выдавливает он, потому что за все время после его увольнения ни у кого — даже у Романовой — не получилось вот так вот подкрасться к нему, как у этой девочки. А он еще и кинулся на Стива, словно героиня пестрого романа на свою давно потерянную любовь. Это… немного неловко. С другой стороны, Баки действительно думал, что больше никогда Стива не увидит. Он имеет полное право. Девочка все еще нерешительно переминается с ноги на ногу за спиной у Стива, будто она не уверена, рады ли ей. — Это Ванда, — говорит Стив. — Башня еще… У Тони есть объект в северной части Нью-Йорка, он планирует перенести туда нашу штаб-квартиру, но это займет время, и… я подумал, что она может остаться у нас, пока ее комнаты не готовы. Ну, если ты не против. Зная Стива, если Баки скажет «нет», то Мстителям придется придумать что-то другое. Но он смотрит на девочку, на ее попытки быть как можно незаметнее, на ее глаза, наполненные чем-то, с чем Баки отлично знаком: так выглядят глаза солдат после неудачных миссий, так выглядят глаза выживших гражданских, которые жалеют о том, что они выжили, потому что они потеряли слишком многое, потому что они потеряли все. Поэтому он говорит: — Нет, не против. Конечно не против. Она такая юная. Баки убирает руку с бока Стива и протягивает ее девочке, пытаясь подбадривающе улыбнуться. — Я Джеймс, — говорит он. — Но ты можешь звать меня Баки.