Человеку нужен человек

Антон проснулся первым, толкнул Арсения в плечо, но, кажется, было поздно. Одеться или хотя бы разбежаться по разным кроватям они уже не успевали. Попов юркнул под одеяло, затих, и в этот момент в комнате появилась Савина, уставилась на Антона своими карими глазищами, и тот улыбнулся. — Ты что-то хотела? — Мама просила позвать. Там тетя Ида пришла, она говорит, вашу Киру в городе видела, — произнесла девочка и потопала к выходу. Едва внизу захлопнулась дверь, Арсений и Антон пулей слетели с кровати и стали одеваться, словно соревновались на скорость. Мужчины одновременно кинулись к двери и столкнулись на лестнице. Арсений выдохнул, легонько прикоснулся губами ко лбу парня и секунд на тридцать сжал в своей руке его руку. В дом они влетели в тот момент, когда Катя ставила на стол сырники, малиновое варенье и наливала гостье чай. На Антона Ида не взглянула, зато откровенно и не таясь стала разглядывать Арсения, его загорелые плечи и грудь. Затем бедра, туго обтянутые джинсами — единственный предмет одежды на теле мужчины. — Ну что вы молчите? Мы тут два дня с ума сходим, — подал голос Антон, стараясь отвлечь соседку от созерцания прекрасного. — Глядя на вас, этого не скажешь. Выглядите вы замечательно, — ехидно произнесла Ида, и Попов, прищурившись, глухо прошипел: — Где она? — Я сегодня поехала молоко продавать, — как ни в чем не бывало начала Ида, с чувством надкусывая дымящийся сырник. — Быстро продала, решила в магазин забежать, пошла к стоянке, а там народу скопилось — тьма! Думаю, что за аншлаг, ведь базар в другой стороне, а у магазина вечно цыгане сидят, дед хромой на баяне играет. Я подошла посмотреть ближе, протискиваюсь к середине, смотрю, ваша девочка стоит и поет. Я ее по собаке узнала, рыжая псина, — Ида замолчала и обмакнула сырник в варенье. — Почему вы не привезли ее? — не выдержал Антон, и соседка ухмыльнулась. — Какой ты шустрый. Ее псина никого к ней не подпускает, рычит, что дикая. Народ обступил ее, песенки слушают, деньги в кепку кидают, но никто близко не подходит. Арсений молча схватил Антона за шиворот и выволок на улицу, бросив короткое: "Едем!" В райцентр домчались минут за пятнадцать, миновали старый рынок. Киру увидели издалека, девочка стояла на асфальтированной площадке, собрав вокруг себя около двадцати слушателей. Поодаль, шагах в двадцати, расположились конкуренты: цыганка с двумя детьми, две нищие бабки и старый дед с баяном. Конкуренты страдали, маялись и по-черному завидовали девчонке, которая собрала вокруг себя огромную толпу, ведь выручка неумолимо утекала к новенькой. У ног Киры лежал Рыжий, лениво разглядывая толпу зрителей. Арсений подъехал ближе, открыл окно, и теперь в машину отчетливо долетал детский голосок, выводившее что-то невероятно жалостливое. Ангел мой, будь всегда со мной. Я тебе молюсь, засыпая. Я во сне говорю с тобой. Мне так хорошо — я летаю. Вера — она спасает. Печаль, как снег, растает. И ты станешь сильней — Сомневаться не смей. Ангел твой всегда с тобой — Взгляни на небо. Юная певица выводила песню, глядя поверх голов своих зрителей на голубое-голубое небо с рваными белыми облаками. Лица присутствующих были полны сострадания, некоторые утирали глаза. В детской кепке торчали купюры, гордо и одиноко зеленел доллар. Кто-то рядом с кепкой положил беляш, и собака, взглянув на свою хозяйку, поднялась, подбирая с земли лакомство. Арсений опустил голову к рулю, уткнулся лбом и вздрогнул, передернув плечами. В таких случаях непонятно, плачет человек или смеется. Антон молча смотрел в окно, думая, что делать в таких случаях. Отругать, наказать, просто обнять и радоваться что нашлась… живая? Чувство раздражения и злости начинало подбираться к нему, и Антон потряс головой, стараясь отогнать его как можно скорее. Ребенок убегает из дома и добивается того, что близкие ему люди, вчера еще на дух друг друга не переносившие, бросаются друг другу в объятия. Что это — хитрость, мудрость или его величество случай? Так или иначе, похоже, что эта бестия своего добилась. — Хорошо поет, — совершенно неожиданно подал голос Арсений, и Антон метнул на него взгляд, а после вновь повернулся к окну. Рыжий увидел их первый, радостно виляя хвостом, покинул свой пост и метнулся к машине, пулей влетая в салон через заднюю дверцу, которую для нее открыл Антон. Кира обернулась, покраснела, а затем поклонилась зрителям, подхватила свою кепку и направилась к машине. Люди с интересом наблюдали за происходящим, кто-то начал возмущаться, в спину юной певице полетели крики. — Поглядите, как теперь деньги зарабатывают! Научились! Ребенка — на улицу попрошайничать, а сами в машине отсиживаются. Ребенка бы пожалели, — доносилось из толпы, и девочка поспешила юркнуть в салон. Попов дал по газам, выруливая со стоянки, в заднее стекло машины кто-то метнул огурец. Кира сидела рядом с Рыжим, не поднимая глаз. Все молчали, наконец девочка не выдержала. — Ну ругайте уже. Чего молчите? — Не сомневайся, ты свое получишь, — буркнул Антон, даже не оборачиваясь, и Арсений скосил на него глаза, покачал головой, а затем произнес: — Как ты думаешь, Антон, какое наказание заслуживает этот ребенок? — Домашний арест, — пожал плечами Шастун и оглянулся на мужчину, ловя в его глазах озорные искорки. — А еще трудовую повинность, — сурово произнес Арсений и метнул взгляд в зеркало заднего вида. — Клубнику полоть. — А че ее полоть? — подала голос Кира. — Она уже кончилась. — Вот и хорошо, что кончилась, самое время полоть, — кивнул Арсений и обернулся. — Где ты ночевала, хотелось бы нам знать. — У бабушки одной, она семечками у перехода торгует, — прошептала девочка и потупила глаза в пол. — Ясно, — процедил Попов и вновь замолчал. Кира, улыбаясь, подняла глаза, рассматривая взрослых. Кажется, гроза миновала. — Антош, а ты когда вернулся? — осторожно спросила девочка, вероятно, решив, что очень хитро поставила вопрос. Антон обернулся и посмотрел на девочку в упор. — Сегодня, — ответил парень ей в тон. — Я, знаешь ли, свои сигареты на подоконнике забыл. — А-а... — протянула Кира, и ее рот разъехался до ушей. Антон показал ей язык и отвернулся. Некоторое время ехали молча, и только Рыжий тихонько повизгивал, хекал, вываливая свой розовый язык, с которого капала слюна Арсению на плечо. — Красавчик, — протянул мужчина, и в этот момент Антона прорвало. Он не знал, что было смешного в словах Арсения, но почему-то ему стало смешно, а глядя на собаку, стало еще смешнее, до слез, до икоты. Кира расхохоталась следом. Арсений фыркал, стараясь держаться, но в какой-то момент не выдержал и зашелся сам этим болезненным смехом, который трудно остановить, а потом вспомнить, с чего он начался. Машина, вильнув, тормознула у леса, и они все втроем выкатились в траву и хохотали до изнеможения. Смех постепенно иссяк, растаял под синим небом, растворился. Кира вскочила первой и унеслась с Рыжим в высокую траву. Арсений протянул руку и нашел в траве ладонь Антона. Его пальцы слегка вздрогнули, но не исчезли, переплелись с пальцами чужой руки, прикорнули в теплой ладони. Время словно остановилось, а все ощущения разом сосредоточились в ладони правой руки, и казалось, что эта невинная ласка острее и откровеннее ночных объятий. Это длилось несколько мгновений, а потом прибежал Рыжий и облизал сначала Антона, а после — Арсения. Они сели в траве, обнаруживая вокруг себя целую плантацию земляники. Казалось, только руку протяни, и она упадет с кустика тебе в ладонь. Не сговариваясь, кинулись собирать. Через несколько минут ладони были полны, и Антон отправил свою добычу в рот, зажмурился от удовольствия, а когда открыл глаза, то увидел стоящего перед ним на коленях Арсения с полной пригоршней земляники. Парень улыбнулся ему, инстинктивно протянул руки ладонями вверх, принимая от мужчины ягоды, затем наклонился, зачерпнул их ртом, но меньше их не стало, и Шастун протянул их Арсению. Глаза в глаза, а затем Попов обхватил своими ладонями длинные пальцы, наклонился, вбирая губами сладкие ягоды одну за другой, медленно обжигая ладони парня прикосновением губ, и на мгновение Шастун забыл, как дышать, боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть удивительное мгновение. Из высокой травы появились две заинтересованные мордашки: одна принадлежала собаке, вторая, с хитрой улыбкой — Кире. Антон вздрогнул, выдохнул в темную макушку одними губами: "Нам пора домой". Арсений поднял голову, глубоко вздохнул и вытер испачканные губы тыльной стороной ладони. Уже дома, когда вся эйфория и ажиотаж от возвращения блудной дочери поутихли, Антон понял, как он устал за эти последние дни от нервотрепки, переживаний, внезапно нахлынувших эмоций прошлой ночью, и едва его голова коснулась подушки, парень уснул. Он не слышал, как Арсений позвал дочь, и они вдвоем отправились к озеру, где долго сидели на берегу и мирно беседовали. Единственным свидетелем их серьезного разговора был пес, который, если и понял что-то, то никому не мог рассказать.

***

Арсению Попову никогда не было легко с женщинами и, уверяя Антона, что с Кирой будет оставаться его мать, он слегка кривил душой. Оставлять дочь с матерью ему не хотелось. Он и детство свое вспоминать не любил. Лет с шести маленький Арсений очень четко понял, что для матери он является чем-то второстепенным, не главным, если не сказать, лишним. Марина Николаевна работала в шикарном ресторане, и ее жизнь протекала где-то там за стенами родного дома и виделась Арсению загадочной и непонятной. С отцом было по-другому: он подолгу бывал в плаваниях, а по возвращении целиком и полностью посвящал себя сыну. Они частенько гуляли в городе, устраивали велосипедные прогулки, строили из конструктора корабли. Мать в их затеях не участвовала, но всегда радовалась приезду отца, устраивая пышные застолья. Когда Арсению исполнилось десять лет, детство у него кончилось, а то, что было потом, он не знал, как обозначить в своей биографии, и никогда никому об этом не рассказывал. Отец умер внезапно от сердечного приступа, а через полгода в их квартире появился отчим. Арсений наблюдал за ним с беспокойством, каким-то внутренним страхом. С появлением отчима конструкторы и корабли перекочевали в сарай, а на велосипеде Арсений теперь ездил один, уезжая далеко в горы, и оттуда подолгу смотрел на море, глотая соленые слезы. Марина Николаевна по-прежнему работала в ресторане, возвращалась домой за полночь и на машине благодарных клиентов. Отчиму, конечно, это не нравилось, но мать и бровью не вела, привычек своих не меняла, искренне не понимая, чем недоволен ее новый возлюбленный, ведь дом — полная чаша, жена-красавица, пасынок не хулиганистый. В чем проблема-то? Возразить отчиму на это было нечего, но недовольство женой росло с каждым днем и требовало выхода. В моменты крайнего раздражения, он изливал его, конечно же, на пасынке. Он бил Арсения вечерами, когда жена, по его мнению, должна сидеть дома возле мужа, а не шляться где ни попадя. Матери мальчик и не думал жаловаться, был уверен, что не защитит, уж слишком удобен был для нее громоотвод. Лет к одиннадцати в его душе укрепилась мысль, что ребенок для взрослых — не всегда желанная радость, иногда это что-то совсем ненужное, чуждое. В двенадцать лет жизнь подростка посветлела, отчим ушел и забрал с собой все свои вещи и запах. Арсению казалось, что теперь мать заметит его, подарит любовь и ласку своему единственному сыну, и они будут жить тихо и счастливо. Однажды он пришел из школы домой и застал мать сидящей посреди комнаты на стуле. Она сидела, как неживая, безвольно опустив руки. На появление сына не отреагировала, продолжая смотреть в окно, но когда Арсений осторожно погладил ее по волосам, вздрогнула, встрепенулась, обернулась, сверля его взглядом полным недоумения, и убежала в свою комнату. А мальчик так и остался стоять рядом с пустым стулом. Вскоре у матери появился новый муж. Уже тогда Арсений решил уехать при первой возможности. После восьмого класса поступил в мореходку и уехал из дома, с головой погружаясь в учебу. Домой на каникулы почти не наведывался, уходил в плавание на учебных кораблях или устраивался юнгой на любое судно. Мореходка с отличием, высшее училище гражданского флота — все это ему давалось легко. На последнем курсе к ним в училище приехал театр. Из всех молодых людей Арсений запомнил только ее, Алену. После представления объявили вечер танцев, и Попов, следя глазами за девушкой, ощущал в своей груди странное беспокойство. Двух танцев хватило, чтобы влюбиться в актрису по уши. Поженились после выпускного вечера, Арсений был счастлив. Счастлив, влюблен, а впереди ожидало светлое будущее. Довольно быстро им дали квартиру, блестящая карьера уже маячила на горизонте, и все было так воздушно, феерично, легко. Эйфория продолжалась года три, а после в театре случился конфликт, и Алену попросили по-собственному. Девушка осела дома и, когда Арсений уходил в плавание, готова была лезть на стену от непривычного образа жизни. Ребенок не принес ей успокоения. Оторванность от богемного света томила ее и лишала смысла жизни. Арсений, словно нарочно, ничего не замечал, упиваясь ролью отца. Все свободное время проводил с дочкой, стараясь взять на себя как можно больше хлопот о ребенке. Алену бесило в нем буквально все: его обходительность, услужливость, добродушие. К этому моменту маленькой Кире исполнился год. Ее роман с бизнесменом был явным, открытым. Она ждала, что Попов заметит и потребует объяснений, но тот молчал. Он обожал дочь. Арсений не знал, какой в идеале должна быть мать, но каким должен быть отец понимал хорошо. Он это помнил. Лишь поэтому мужчина не обращал внимания на придирки жены, не замечал ее любовника, старался сохранить семью для дочери, но, видимо, просчитался. Вернувшись однажды из рейса, он нашел свой дом пустым и, как ему показалось, мертвым. На столе в кухне лежала записка с пожеланиями их не искать и побыстрее забыть. Это было, как нож в спину. Мужчина бросился по следу семьи, как раненый зверь, поставил на уши город, но разве мог он знать, что Алена даст девочке фамилию своего нового мужа, но не того, к которому ушла от Попова, а следующего. Разве мог он знать? После случившегося Арсений ни на грош не доверял женщинам, с осторожностью относился к людям, которые его окружали, с подозрением относился к их поступкам и словам. Боялся предательства, еще одного ножа в спину. То, что вдруг начало происходить с ним и Антоном, он воспринял с внутренней паникой и тоской. Тоскливо, потому что знал, что ничего не будет, не должно быть. Он просто не мог вляпаться во все это снова. Хватит с него отношений.