Человеку нужен человек

Куда деться от летней жары, когда даже мухам летать лень, не говоря уже про людей. Страшно даже представить, что некоторым людям по такой погоде приходится ехать на работу в душных автобусах, спускаться в метро. Другое дело — сидеть на берегу озера и ни о чем не думать. — Ты все еще собираешься в Москву? — вопрос застал врасплох, и Антон обернулся к Позову, который сидел рядом, надувая Софии детский круг для плавания. — А надо? — Антон пожал плечами, прищурился от яркого солнца и перевел взгляд на середину озера, где с диким радостным визгом Кира плескалась водой в Арсения. — Понятно, — протянул товарищ и улыбнулся, кажется, понимая, что вопрос отъезда теперь зависит не от Шастуна. — Арс! — окликнул Позов выходящего на берег мужчину, и Антон вздрогнул, словно спохватившись, отвел взгляд, понимая, что пялится слишком долго на мокрого Арсения Попова. — Арсений, а может, устроим в эти выходные рыбалку с ночевкой? Я тут одно место знаю, м-м-м, — произнес Позов, и Арсений покачал головой. — Боюсь, ничего не получится. — Почему? — чуть ли не хором спросили Антон вместе с Димой, и темноволосый мужчина присел напротив. — Антон собрался уезжать, мне жаль, что я сорвал его с поезда, расстроил все планы. — Да нет… — Антон встрепенулся, но Арсений не дал ему договорить. — Я тоже в Москву собирался, нужно документы оформить. — А как же Кира? — Антон поднял глаза на мужчину и нахмурился. — Пусть остается с нами, — Катя улыбнулась, и Антон перевел взгляд на нее. — И вы готовы оставить ее у себя после всего, что она здесь натворила? — Я думаю, второго раза не будет, тем более вы же едете вместе, — возразил Позов. — Не будет, — кивнул Арсений, — мы с ней обо всем договорились. — Ну тогда нет проблем, — пожало плечами семейство Позовых и направилось купаться вместе с дочерьми, оставляя мужчин наедине друг с другом. — Когда поедем? — подал голос Антон, чтоб разрядить внезапно возникшую тишину. — Сегодня, ближе к ночи, — просто ответил Арсений и обернулся на воду. — Что за спешка? — светловолосый парень пытался понять, что задумал Арсений, но пока не понимал. — У вас же и сумка не разобрана. Я хочу, чтобы дочь знала, что своими капризами и выходками ничего не добьется, — сухо и как-то отстраненно произнес Попов, не поворачивая головы. Антон замер и едва слышно произнес: — А мы что… Опять на "вы"? Арсений предпочел оставить этот вопрос без ответа, резко выпрямился, отвернулся и пошел к беседке, оставляя Антона тихо офигевать от происходящего. И это после того, что было, после того, как пальцы все еще ощущали прикосновения чужих рук. — Антош, — вывел его из раздумий детский голосок, и парень обернулся, — ты чего грустишь? Из-за меня? — Кира присела рядом и положила голову на его плечо. — Я больше не буду никогда огорчать тебя и папу, — пообещала девочка, крепко хватая парня за руку. — Вот увидишь, я буду хорошо себя вести, когда вы с папой поедете в Москву. Антон выдохнул и улыбнулся, обнимая девочку. — Прочтешь мне свои стихи перед отъездом? Кира кивнула и резво вскочила на ноги. Выехали вечером. Молчание утомило обоих в первые полчаса, и Арсений включил музыку. Пели на английском, голос певицы с хрипотцой то терялся в ритмах музыки, то выплывал. "Я хочу тебя здесь и сейчас", — требовала певица на разные лады. Антон закусил губу и обернулся на Попова. Тот должен был понимать этот несложный текст, но лицо водителя было бесстрастным, он внимательно смотрел на дорогу, а может, просто не вникал в суть песни. Парень снова отвернулся к окну, разглядывая пролетающий мимо пейзаж. Судя по всему, он больше не вернется сюда, в это удивительное красивое место, которое навсегда останется в его памяти. Антон резко обернулся, сверля взглядом сидящего рядом мужчину. Невозмутимое, спокойное упрямство было на его лице, руки не напряжены, спокойно держали руль. А ведь еще совсем недавно эти руки обнимали его, и ему было жарко в этих руках. А теперь что, получается он ему больше не нужен? Он больше не нуждается в утешении, самолично везет его в Москву, чтоб под ногами не путался? — Я хочу тебя здесь и сейчас, — надрывалась певица. — Я хочу тебя… А ты уходишь в ночь, — выдохнула она и замолчала. За окном сгущались сумерки, впереди блеснул указатель, кажется, Ржев. — Останови машину, — вдруг резко произнес Антон, и Попов обернулся, но лишь на мгновение. — Что случилось? — Вот именно случилось, я не хочу сидеть рядом с таким подонком, как ты. Я поеду поездом, ясно тебе? — Антон, тяжело дыша, вцепился в ручку двери. Казалось, еще мгновение — и он выпрыгнет из авто на ходу. — Успокойся, давай поговорим нормально, — наконец Арсений обратил на него внимание, притормаживая у какой-то автобусной остановки. — Да пошел ты, — рыкнул Шастун, дергая дверцу. Люди на остановке, дожидаясь своего транспорта, с интересом наблюдали за двумя мужчинами, которые орали друг на друга, не обращая ни на кого внимания. Зрелище было занимательным: молодой парень и мужчина у темно-синего Форда вели себя резво. Парень безуспешно пытался открыть багажник, мужчина попытался от этого самого багажника его оттащить, за что тут же получил по физиономии. Народу на остановке прибавилось, не каждый день на трассе увидишь такой экшн. Теперь двое мужчин оставили в покое багажник и заняли свои позиции по обе стороны Форда, начав препираться, сыпать обвинениями и материть друг друга на чем свет стоит. Зрители притихли, видимо, ожидая драки, но драки не последовало, пыл молодых людей внезапно охладил дождь, мощной стеной хлынувший с неба. Кино кончилось, мужчина постарше сгреб парня за шиворот и запихнул в салон автомобиля. Проехав еще несколько метров под стеной дождя, Арсений увел машину в сторону от дороги, завернул в какой-то переулок остановился, нервно чиркнул зажигалкой, вдохнул едкий дым, обернулся на сидящего рядом парня и протянул сигарету. — Не смотри на меня так. Вероятно, в твоих глазах я выгляжу последним уродом — воспользовался в трудную минуту и бросил. Только и ты должен понять меня. Я не понимаю, что произошло между нами и что вообще происходит. Это сложно понять… Что мне нравится… — Арсений запнулся. — Мне сложно это пока осмыслить, понимаешь? — Да неужели? — Антон фыркнул и отвернулся к окну, по которому стекали струи дождя. — Хотя я понимаю, что происходит, но… — Но? — Шастун нахмурился, и Арсений покачал головой. — Но нам это ни к чему. — А-а, даже так, — медленно произнес Антон и отвернулся. — Не обижайся, тебе всего двадцать пять, еще недавно ты был влюблен, строил планы на жизнь. Вы поссорились, и судьба свела тебя со мной, хотя могла свести с кем угодно. Антон, я не хочу быть ошибкой в твоей жизни. Я слишком вымотан, чтобы стать еще чьей-то ошибкой, — наконец выдохнул Арсений и замолчал, глядя перед собой. Антон вновь обернулся, молча посмотрел на него, как на идиота. Что он несет? Ему что, восемьдесят? А вслух произнес: — Кто тебе дал право решать за меня? По твоим словам выходит, что я от недотраха кинулся в постель к первому встречному. — Я не говорил этого. — Не говорил, но имел в виду. Хотя спешу тебе напомнить, что это ты пришел ко мне, а не я. — Антон, — устало произнес мужчина и покачал головой. — Я старше тебя почти на десять лет, я ни во что не верю, я никому не доверяю. Я не хочу причинить боль, я не хочу, чтоб эту боль причиняли мне. Послушай меня и прими это. Антон молчал, почти не дышал. Весь обратившись в зрение, он наблюдал за Арсением как никогда прежде. За его глазами, за дрожащими пальцами, за тем, как он произносит слова. В его голосе было столько отчаянья, вместо тысячи ненужных слов — едва уловимые движения тела. Внезапно Антон понял, что Арсений влюбился в него, но боится признаться в этом даже самому себе, по какой-то причине боится, отталкивает его, выстраивая никому ненужный барьер. Арсений нес еще какую-то чушь, а Антон молчал, ждал, когда этот поток иссякнет, а потом спросил: — Это все? — Арсений удивленно обернулся на него, попытался что-то сказать, но Антон его довольно грубо перебил. — Заткнись теперь и слушай. Возможно, ты по-своему прав, не мне судить. Хотя все это чушь, никому не дано знать, что будет завтра. И я не хочу этого знать, понимаешь? Но зато я знаю, чего я хочу здесь и сейчас, и мне ничто не помешает сделать это. Длинные пальцы ухватились за воротник рубашки и резко потянули на себя. Не дав Попову опомниться, Антон прильнул к чужим губам, жадно, порывисто. В этом поцелуе было все: обида, ярость, бунт и желание. В одно мгновение Антон оказался на коленях у мужчины, запуская пальцы в темные волосы, склонился, вылизывая шею и выгибаясь от рук Арсения, который наконец-то отмер, тяжело задышал, запустил руки под одежду, заскользил по спине и резко стянул футболку с худощавого тела. Почти незаметное движение рукой привело механизм в действие, и водительское кресло откинулось назад вместе с двумя сплетенными телами. За окном буйствовал дождь, и никто не мог помешать тому, что происходило в темно-синей иномарке, припаркованной в переулке.

***

— Просыпайся, соня. Антон заворочался, чувствуя на своей щеке прикосновение чужих губ, потянулся, улавливая носом аромат свежезаваренного кофе, и наконец открыл глаза. Арсений стоял возле кровати с обмотанным вокруг бедер полотенцем и мокрыми волосами. На столе дымились две чашки кофе, рядом аппетитной горкой высились бутерброды. Антон прищурился и плотоядно оглядел полуголого мужчину. — Ты хочешь сказать, что у нас есть горячая вода? — То, что я принял душ, это точно, — Арсений иронично усмехнулся, и Антон покачал головой. — Слушай и запоминай. Горячая вода в нашем доме — всенародный праздник. О ее появлении нужно немедленно оповещать всех жильцов, — заявил Антон и, чмокнув мужчину в щеку, вышел из комнаты, а Арсений с невозмутимым видом взял бутерброд, но откусить не успел. — Арс, твою мать! — истошный крик в ванной заставил его улыбнуться, кажется, Антон успел влезть под ледяной душ. Самое бодрое начало нового утра. — Обманщик, — через несколько минут Антон появился в дверях комнаты, и Арсений, едва заметно ухмыльнувшись, сделал глоток кофе, а затем поднялся. — Замерз? Ну иди, я тебя согрею, — от одного только его взгляда по телу побежали мурашки, и Антон засмеялся, в один момент вновь оказываясь в кровати и прогибаясь под тяжестью горячего тела. — Я хочу тебя здесь и сейчас, — явно передразнивая парня, произнес Попов, впиваясь в приоткрытые губы партнера. Кажется, с завтраком им придется повременить. Минут через двадцать позавтракать все же удалось, а после Арсений захотел посмотреть Москву и они отправились гулять. Шумные улицы, проспекты, Красная площадь, парк Горького, где двое мужчин ели мороженое, гонялись друг за другом на водных велосипедах, создавая на пруду настоящий шторм, а после катались на речном трамвайчике, и Антон, смеясь, интересовался у стоящего рядом мужчины: "Вас не укачало, капитан? Наверняка такой вид транспорта вам в новинку." На что Арсений отвечал с серьезным выражением лица, что, кажется, у него начинается морская болезнь и ему необходимо в постель. Из парка они пошли через мост над рекой мимо магазинчиков, баров, незамысловатых кафешек. В одной из них остановились, съели пиццу и отправились дальше, касаясь друг друга плечами и пальцами. У станции метро Арсений внезапно остановился, повернулся к Антону и с какой-то непонятной тоской в глазах произнес: — Мне так хорошо с тобой. Антон просто молча обнял его за плечи, уткнулся носом в шею, стараясь разогнать сомнения в глазах мужчины, подарить тепло, придать ему уверенности, что все у них будет хорошо и ему не стоит сомневаться. Люди спешили к метро, обходя странную парочку двумя стремительными потоками. Темп столицы не любит таких остановок. Взял скорость и беги, а то снесет людской волной, силой заставит подчиниться ритму большого города. Антон был так поглощен своими чувствами, мыслями, стоящим рядом Арсением, что не заметил как из спешащей толпы выделился человек. Женщина. Ее заинтересовали эти двое стоящих посреди дороги мужчин. Она даже присвистнула от удивления, а после еще долго оглядывалась, перебирая в пальцах цепочку белого ридикюля. Это была Ирина.

***

Следующим утром Арсений стоял на пороге комнаты Зверевых и рассеянно оглядывался по сторонам. Старый шкаф, диван, кровать-полуторка, свисающие кое-где обои, скрипучие доски на полу, единственное окно было грязным и заросшим паутиной. Если его отмыть, то будет лучше, так казалось Антону, и он самолично принес ведро воды и тряпку. Арсений его рвения не поддержал, лишь задумчиво стоял в дверях, но, похоже, его мысли были не здесь. — Как ты собираешься поступить с комнатой? — произнес парень, просто чтобы нарушить тишину, и Попов пожал плечами. — А ты со своей? Шастун замер и обернулся. Не хочет ли Арсений сказать, что..? — Слушай, я смотаюсь по делам, ладно? — Арсений спешно перевел разговор на другую тему, заговорил о чем-то другом, а после спешно поцеловал парня в щеку и скрылся с глаз, гулко хлопая дверью. Антон остался один на один с ведром и тряпкой, приводя комнату своей маленькой соседки в более-менее приличный вид. Через полчаса на подоконнике уже можно было сидеть, не опасаясь испачкать одежду, еще через двадцать минут через стекло глянуло солнце. Некоторое время потребовалось на то, чтобы избавиться от пыли на шкафу, а после Антон закурил, прикрывая глаза и вспоминая такой неожиданный вопрос от Арсения про комнату. Что стояло за этим предложением? Дверь хлопнула, вероятно, Попов не застал нужных ему людей и вернулся, а может, что-то забыл. Антон соскочил с подоконника, затушил сигарету в банке из-под кофе и крикнул: "Ты что-то быстро", а затем обернулся. В дверном проеме стоял Павел и лучезарно улыбался, держа под мышкой коробку с тортом. Антон замер, закусил губу и нахмурился. К этой встрече он был, мягко говоря, не готов. — Привет, — подал голос Добровольский и переступил порог комнаты. — Привет, — Антон вздохнул, лихорадочно соображая, что же ему делать дальше. — Ты теперь здесь будешь жить? Комната больше твоей, — светские беседы так не шли бизнесмену, что Шастун невольно улыбнулся. — Нет, здесь я жить не буду, просто помог прибраться, — тебя только это волнует? — А почему ты не спрашиваешь, зачем я пришел. Ведь тебе очень хочется спросить, — Добровольский по-хозяйски расположился на старом диванчике, и тот под его весом жалобно скрипнул. — Зачем ты пришел? — послушно произнес Антон и оперся спиной о шкаф. — Я тебя не ждал. — Ты уже неделю в Москве и до сих пор мне не позвонил, — как-то обиженно произнес Павел, проявляя чудеса осведомленности, и вздохнул. — Тебе не кажется, что во время нашей последней встречи вышло недоразумение? — Недо… Что? — Антон иронично приподнял бровь и переместился на подоконник. Происходящее начинало его смешить. — Мы как-то нелепо расстались, — продолжил Павел, и Антон покачал головой. — А по-моему, отлично, тихо, спокойно, без выноса мозга. Тебе что, не понравилось? — Мне — нет, — сухо произнес Добровольский и нахмурился. — Прекрати ерничать, я не могу сказать главного. Шастун ухмыльнулся, но демонстративно закрыл рот на замок и скрестил на груди руки. В Паше погибал артист, это он уже давно понял. Что ж, отчего не посмотреть на его игру? — Я сам знаю, что виноват перед тобой. Иру я привел, потому что злился на тебя из-за твоего упрямства, из-за твоего нежелания слушать. — А-а... — равнодушно протянул Антон и вновь замолчал. — Антош, я пришел, чтобы просить прощения. Я готов встать на колени, только давай все забудем и начнем наши отношения с чистого листа. — Не стоит, пол грязный, — заметил Антон, наблюдая за тем, как мужчина поднимается с дивана. Ни на какие колени Паша, конечно же, вставать не собирался. — А во вторых, я не один, у меня есть мужчина, — добавил парень и замер, наблюдая за реакцией финансового директора. — Ну и что? — Павел усмехнулся, и Антон покачал головой. — Я люблю его. — Любишь? — голос Добровольского приобрел насмешливые нотки. — Ты знаешь что такое любовь? Где ты ее видел, эту любовь, мальчик мой? Это сказочка для впечатлительных особ вроде тебя. Ты что, Антош, мелодрам пересмотрел или книжек перечитал? — Выходит, ты врал, что любишь меня? — голос парня внезапно охрип, к горлу подступил ком. — Врал, не врал. Тебе хотелось это слышать, я и говорил, мне несложно. Так же и твой новый мужик. Вопрос в том, насколько его хватит. Что он может дать тебе, кроме иллюзий? — А вот даже как, — усмехнулся Антон и покачал головой. — Тогда вопрос только один. Если ты меня никогда не любил, зачем я тебе? Какого хрена ты явился? — За тобой. Мне нужен ты, — просто ответил Павел и подошел ближе. — Зачем? — удивлению не было предела, и Шастун его не скрывал. — Да потому что мне нужен ты, а тебе нужен я. Я наблюдал за тобой, ты идеально мне подходишь. Ты образован, обаятелен, харизматичен, умеешь поддержать разговор, умен, отзывчив… — Да, с такой характеристикой мне хоть сейчас депутатом в думу, — прервал его пламенную речь Антон, и Павел покачал головой. — Чтобы сделать отличную карьеру, нужно просчитать все до мелочей, даже выбор партнера. Ты идеально мне подходишь для общения и жизни. Ты неприхотлив и в любой ситуации поддержишь. — Купи себе кактус, Паш, он тоже неприхотлив, а меня оставь в покое, — устало произнес Антон и вышел из комнаты. Добровольский застал его на кухне. — Может, хоть чаю предложишь? — произнес мужчина, ставя на стол любимое лакомство Шастуна. Надо же! Не забыл. — Садись, — пожал плечами парень и отвернулся, чтобы достать чашки. — Я знаю, что тебе нужно, Антон, и я могу тебе это дать. — Например? — Семью и общение — раз, материально благополучие — два, возможность путешествовать и заниматься тем, чем тебе хочется — три. До сих пор я по всем параметрам тебе подходил. Скажи откровенно, Антош, разве тебе было плохо со мной? — Н-нет, мне не было плохо с тобой, — осторожно произнес парень, тщательно подбирая слова. — Но… — Все твои "но" мне хорошо известны, — усмехнулся Павел и присел за стол, — на них у меня есть ответ. Арсений воткнул свой Форд между серебристой Вольво и песочницей, достал из салона торт в яркой коробке с надписью "Красный октябрь" и захлопнул дверцу машины. Наконец-то с бумажной волокитой было покончено. Сегодня он возьмет за плечи свою бесприютную одинокую жизнь и развернет ее на сто восемьдесят градусов. К черту все сомнения и страхи. Дверь квартиры оказалась не закрыта, вероятно, Антон выносил мусор и забыл запереть ее. То, что у парня гость, Попов понял сразу, когда в прихожей у зеркала увидел упаковку из-под такого же торта, какой был у него в руках. И то, что этот гость — бывший Антона тоже как-то сразу стало ясно, та машина во дворе подсказала. Вопрос был в другом: как быть ему, Арсению? Мужчина обернулся и увидел, что дверь в комнату Зверевых открыта, и просочился туда, прикрыв за собой створку. Первой фразой, которую Попов услышал, был четко поставленный вопрос. — Скажи откровенно, Антош, разве тебе было плохо со мной? Слышимость была настолько хорошей, что было слышно, как на столе передвинули чашку. Что же он так долго не отвечает? — Н-нет, — услышал Арсений осторожный и неуверенный голос парня, и эта неуверенность в голосе Антона заставила мужчину замереть на месте. Почему Антон так несмел, а его гость, наоборот, очень уверен в себе? — Ты был счастлив со мной, вспомни! Вспомни Новый Год, Великий Устюг, ты так мечтал об этом. А вспомни, как на мероприятии, на которое нас пригласили вдвоем, ты пролил на свой костюм красное вино и переживал весь вечер о том, что костюм испорчен. — Ты на следующий день привез мне с десяток новых костюмов, — раздался ироничный голос Антона. — Таисия Викторовна советовала черный. — А ты выбрал красный с белой рубашкой, — закончил за Антона неизвестный, и наступила тишина. — Все в прошлом, Паш, — наконец подал голос Антон. — В любых отношениях есть плюсы и минусы. — Ну вот я и предлагаю из нашего минуса сделать плюс, — ласково произнес Паша, и вновь наступила тишина. Арсений огляделся в поисках стула, сел на край стола. Кажется, он был приговорен к выслушиванию этого разговора. Торт все еще мешался в руках, и мужчина поставил его рядом. — Зачем? — вновь подал голос Антон. — Затем, что нам хорошо было вместе. И продолжалось бы до сих пор, если бы не проблема, с которой мы столкнулись на пороге важного периода в нашей жизни. — Это не проблема, Паш, это живой человек, ребенок. — Ну да, ну да, ребенок. А ты своему избраннику устрой испытание, подкинь приемыша. Думаешь, он согласится воспитывать чужого? Это на словах все легко. — Не в этом дело. — А в чем? Что он даст тебе, кроме возможности воспитывать ребенка? Ты — перспективный переводчик, со мной бы объездил весь мир. Шеф собирается за границу, одно твое слово — и все будет как прежде: ты работаешь в фирме, мы живем вместе, а чуть погодя распишемся где-нибудь на островах. Оставь ребенка ее отцу, подумай о себе, о нас. — Я и думаю о себе, — буркнул Антон, но уже не так уверенно, и в комнате затаившийся Арсений до боли закусил губу. — Антоша, твое благородство не знает границ, ты пожалел девочку. Будь я менее принципиальным, ты стащил бы всех бездомных котов округи к нам в дом. Ты пожалел его, вдовца с ребенком. Это так на тебя похоже, Антош. У тебя есть возможность увидеть мир. Я покажу тебе этот мир. Не упускай этот шанс, слышишь? — Паш… — наконец выдавил парень, и в этот момент Арсений понял, что больше не выдержит ни слова. Антон сомневается, медлит, думает. А что он, Арсений, хотел? Их отношения изначально были построены неординарно. Одиночество и отчаянье — вот что двигало их навстречу друг другу. Пропажа Киры сблизила их, но что будет, когда он уйдет в плавание, а Антон останется один и все поймет? Да, наверное, уже понял. Ему нечего возразить своему внезапному гостю. Пусть сделает свой выбор сам, а он, Арсений Попов, уже вне игры. В несколько шагов Арсений оказался в прихожей у большого зеркала, на глаза попался маркер, и он взял его в руки. Через мгновение на зеркальной поверхности чернели несколько предложений. Антон внимательно слушал Добровольского, его длинные пафосные речи, обещание золотых гор, и изумлялся все больше, где были раньше его глаза. — Уже поздно, Паш, тебе пора идти, — прервал наконец он мужчину, и Паша замер. — Ты меня гонишь? Но ведь ты так и не дал ответ.  — А ты меня слушал? Кажется, единственной твоей целью было высказаться самому, разве нет? — Твой ответ? — хмуро произнес Добровольский, и Антон покачал головой. — Нет. И я ни о чем не жалею. — Так пожалеешь, — пообещал Паша и направился к выходу, но затем обернулся. — А в постели как… Он лучше меня? — У нас все хорошо, Паш, — хмыкнул Антон, наблюдая за тем, как финдиректор переменился в лице. — Да врешь ты все, — зашипел Добровольский и сделал несколько шагов вперед, хватая парня за шиворот футболки. — Неужели ты так же отзываешься на его поцелуи? — зашипел мужчина, грубо впиваясь в сомкнутые губы. Антон не шевелился, замер, натянулся, как струна, а чужие руки бесцеремонно скользили по его телу, сжали ягодицы, бедра, скользнули к паху. — У тебя все? — безэмоционально произнес Антон, и мужчина отстранился, с шумом втянул носом воздух, сделал шаг назад, а затем резко размахнулся и ударил парня по лицу, так что тот отшатнулся. — Мразь! Удар по лицу рассыпался у Антона в голове тысячей искр, но реакция его была незамедлительной. Выпад вперед — и он тут же влепил своему противнику ответную. Теперь они стояли, как два зверя перед схваткой, тяжело дыша и не сводя друг с друга глаз. — Пошел вон, — едва слышно прошипел Антон, готовый в любой момент наброситься на обидчика и разорвать того в клочья. На счастье, в коридоре послышался шум и шарканье тапочек. Приезд Таисии Викторовны безусловно спас Добровольского, он резко развернулся и, едва не сбив старушку с ног, выбежал из квартиры прочь.