Для любого человека очень важно быть услышанным. Художник, несомненно, хочет, чтобы около его картины останавливались и вглядывались в каждую деталь; писатель — чтобы его книгу перечитывали вновь и вновь, когда, казалось бы, уже каждое слово из неё выучено наизусть. А что же автор песен? Он мечтает, чтобы его текста въедались в память так, чтобы никакими химикатами невозможно было вывести, а его музыка разливалась по венам вместе с кровью или вместо нее.
Максим — не исключение из правил, всё то время, с тех пор, как он, Свобода, начал писать песни, мечтал выносить всё, что он сочиняет, в массы. Но кто захочет поставить песню никому неизвестного певца из Владивостока на радио или выделить ему какую-то большую площадку? Именно поэтому он и решил, что должен попробовать себя в шоу, отбросив при этом все общепринятые стереотипы и сомнения насчет его правдивости.
После первого концерта ребята вернулись в башню со смешанными эмоциями. Они были восхищены масштабами проекта, но в то же время были расстроены уходом Банкеса.
«Что поделать, нужно привыкать. Люди будут уходить каждую неделю», — крутилось в голове у каждого.
Самое сложное испытание сегодня было у Кристины. Стоять в непозволительной близости с человеком, который, не спрашивая её саму, переступил одним действием через все принципы, которые складывались в голове Кошелевой в течение всей жизни.
Но всё познается на своих же ошибках, как бы этот факт не был печальным. Теперь она поняла, что нельзя так просто впускать новых людей в свою жизнь.
— Кристин, всё хорошо?
Софа. Такая добрая и светлая, та, которая незаслуженно обделена вниманием здесь и не потому, что с ней что-то не так, напротив, каждый, кто только существует на этом проекте уверен в ней, знает, что эта девушка, вечно прячущаяся за копной косичек, ни за что не подведёт и в любой ситуации сделает всё, что от нее зависит, по максимуму.
— Да, Соф, всё в порядке. — она отмахивается дежурной фразой, которой поначалу отвечала и Назиме. Кстати о ней.
— А ты не видела Назиму? — спрашивает она у той самой Софы, которая садится рядом, предварительно та заварила себе чай, предложив его и Кристине.
— Нет, не видела. Мы как только пришли в башню, её Сережа окликнул. Притом я заметила, что он был то ли грустным, то ли каким-то озадаченным. Так что, думаю, их сейчас лучше не трогать.
Кристина удивилась, насколько эта девушка внимательна к окружающим ее людям. Она смотрела в эти добрые карие глаза как в отражение своих собственных, и почему-то чертовски хотелось ей доверять.
-Родион на днях решил, что может поцеловать меня. Можно сказать, против моей воли. Ну как, я просто не успела среагировать, потому что была слишком погружена в свои мысли. — как на духу вывалила Кошелева, начав говорить немного тише, чем до этого.
— Макс — твой соулмейт? — совершенно спокойно спросила Софа, а Кристина подавилась чаем, который так не вовремя решила выпить.
— С чего ты взяла?!
-Ну просто предположила. У него недавно кровь пошла, не ясно из-за чего, да и вы сами по себе очень разные. А я всю сознательную жизнь увлекалась всей этой темой родственных душ. Но ты прости меня, за мою настойчивость. Я порой не могу вовремя остановиться.
— Ничего страшного…
***
— Назима! Нази! Да что же это такое?! — Джанибекова прекрасно это слышит, но никак не может понять, откуда ее зовут.
Она поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, пока не видит Трущева, оживлённо машущего ей рукой, указывая в сторону репетиционной.
Она не может понять, почему он такой серьезный.
Девушка стремительно движется в сторону той комнаты, где полно зеркал и свободного места, но сейчас это помещение — самое спокойное на всём 34-м этаже «Меркурия».
Дверь открывается настолько тихо, что Сережа, сидя на диване и глядя куда-то сквозь пространство не замечает, как казашка лёгкой походкой приближается к нему откуда-то сбоку.
Рука почти невесомо касается плеча, а рэпер вздрагивает, поворачивая голову и натыкаясь взглядом на тонкое запястье.
— Что-то случилось? — мягкий голос плавно режет тишину и сладкой карамелью тянется в пространстве темного помещения. Теперь Трущев наконец понимает, почему, когда на душе тяжко, все идут за советом именно к этой девушке.
— Я не понимаю их.
Назиме не нужно большего, чтобы понять о чем речь.
— Сереж, я думаю, это не наше с тобой дело. Жалко девочку, конечно, но разберутся.
— Да этот придурок сам загнётся скоро. Я не понимаю, почему он не хочет принять своё положение. Ему судьба преподнесла такой шанс, без всяких загадок. Он не должен мчаться куда-то, искать своего человека непонятно где.
— Он поймет это, просто дай ему немного времени для этого.
***
На следующий день к участникам пришли представители лейблов, чтобы дать задание на следующий концерт, а после ребята могут устроить себе выходной.
Оля, пиар-директор лейбла, пришла в этот раз, чтобы обрадовать или же наоборот огорчить кого-то.
— На этой неделе авторская песня достается… — девушка недолго держала интригу, а все, как они сами говорят, «пишущие» молили об этом шансе, — Максиму Свободе.
— Это «сигареты-ракеты»? — Макс улыбался во все 32 и сейчас ему было до лампочки: какую песню всё-таки выбрал продюссер.
На этот вопрос Оля лишь многозначительно улыбнулась и, попрощавшись со всеми ушла восвояси.
Анисимов был рад настолько, что это невозможно описать словами. Он даже не обращал внимания на то, что люди вокруг что-то копошились, пытаясь организовать небольшую вечеринку.
«Сами себе добавили лишних дел», — думал Макс, когда Илона сказала о каком-то определенном стиле в одежде.
Но он полностью поменял своё мнение, когда увидел
её в облегающем черном платье.
Он жалеет, что здесь нет алкоголя, в более свободном режиме он бы начал спиваться, как только узнал, что его соулмейт находится с ним в одном помещении.
Но сейчас ему остаётся заставлять себя флиртовать с Майер, лишь бы в поле зрения не попадала ненавистная, но, блять, такая красивая Кошелева.
Заменяя любимый виски любезно предоставленным им компотом, Максим, кажется, пьянеет. Он жутко устал от ежедневной внутренней борьбы с самим собой, поэтому сейчас, посреди этих громких разговоров и музыки, его сознание замутняется похлеще, чем от бокала его любимого алкоголя. В крови ни одной промилле, а он всё равно
пьяный. Ведь по-другому невозможно объяснить его не совсем вменяемое состояние.
***
Кристина задумчиво смотрит в окно, когда, сквозь играющую музыку слышит приближающиеся шаги. Она уже знает кто это.
Знает
кто самым наглым образом отвлекает ее от созерцания прекрасного ночного вида,
кто так резко разворачивает ее и, наконец,
кто же так бесцеремонно хватает ее за руку и молча ведёт в одному ему известном направлении.
Они отходят всё дальше от места скопления людей и оказываются около точно такого же окна, только намного дальше.
Немногие здесь знают, что именно это место — одно из немногих на всей территории реалити, которое не попадает под пристальные взоры камер.
Кристина чего-то ждёт, сама не понимая чего. Она с тем же вызовом, что и в последний их разговор, смотрит в эти затуманенные глаза и, кажется, хочет уйти, но только вот сделать ей этого не дают.
Максим в очередной раз хватает Кошелеву за запястье и разворачивает к себе лицом, когда она, повернувшись в ту сторону, откуда они пришли, сделала уже пару шагов.
Зрительный контакт продолжается несколько мучительно долгих секунд, когда Макс делает то, чего не ожидает от себя даже он сам.
Их губы соприкасаются, а в картинку будто бы добавляется последняя частичка пазла.
Она хочет оттолкнуть его, как сделала когда-то с Толочкиным, но всё тело будто парализовало.
Тут до Свободы, видимо, наконец-то дошло, что происходит. Этот поцелуй заканчивается также неожиданно, как и начался. Кристина медленно начала отходить от шока, но никого рядом уже не оказалось.
