Спасти

      Носок сапога ткнулся в бок неподвижно лежащему на земле эльфу. Тот никак не отреагировал, и тогда склонившаяся над ним эльфийка стянула с руки перчатку и дотронулась пальцами до шеи, пытаясь нащупать биение жилки. Ненадолго замерла.       — Сдох, — констатировала она, грубо переворачивая тело на спину. — Причем совсем недавно. Пары часов не прошло.       Убитый выглядел спящим, и только неестественно посиневшие губы и неподвижные открытые глаза выдавали в нем покойника. Смерть и впрямь наступила совсем недавно, и причины ее были неясны — простой кожаный доспех не был пробит или иным образом поврежден, на земле вокруг не читалось никаких следов борьбы, только отпечатались в придорожной пыли следы подков лошади, щиплющей неподалеку сухую скудную траву. По всему выходило, что умер эльф от каких-либо естественных причин.       — Ты уверена? — собеседник эльфийки тоже спешился и склонился над трупом.       Его взгляд скользнул по смутно знакомому лицу и спустился к эмблеме на доспехах — два перекрещенных меча, под которыми свернулась черная змея с сияющими глазами-щелочками. Знак Заступника Элиремала Безликого. Эльфийка тоже обратила на это внимание и покачала головой:       — Только давай не надо слезных речей вроде «а я ведь знал его, мы однажды смотрели друг на друга на площади двадцать лет назад целых три секунды», — девушка толкнула спутника локтем под ребра. — Я имею в виду, Мар, он же тоже оттуда, из этого, как его… — девушка сделала над собой усилие, старательнее выговаривая следующее слово, — Нэртельвея.       — Я в самом деле его знал, — негромко отозвался Мартериар. — Не помню имени, но нам даже как-то довелось вместе обучать новобранцев. Хотел бы я знать, что он делал здесь, да еще и совсем один.       Патриция фыркнула, скрещивая на груди руки. Ее отношения с рыцарем вот уж скоро год как перетекли в достаточно дружеские, и уже почти забылось даже, что она, как-никак, всего-то его оруженосец. Несмотря на это — а, может, как раз поэтому — шутить девушка не стала. Хотя могла бы. Подколов насчет эльфийской сентиментальности в сочетании с долгой памятью у нее было достаточно.       Рыцарь задумчиво оглядел труп. Лицо мертвого было спокойно, а оружие находилось, как и положено, в ножнах — смерть была быстрой, если не вовсе незаметной. Мартериар не мог сказать, что тревожит его больше — такая странная гибель средь бела дня в двух шагах от главной дороги или то, что погибший когда-то был его сослуживцем.       — Поцелуй жрицы.       — Чего? — нахмурилась Патриция, отошедшая на обочину к костру, который пыталась разжечь до того, как заметила тело. Несколько секунд прошли в молчании.       — Поцелуй жрицы, — повторил Мартериар. — Яд. Одно время широко использовался в церковных кругах. Действует быстро и почти безболезненно, не имеет вкуса и запаха, опасен в малых количествах.       И даже вероятность подобного изощренного отравления не давала ответов на все вопросы. Почему этот эльф? Почему здесь? Почему именно отравили, когда можно было напасть на одинокого путника вдвоем или втроем? Это было бы куда проще, чем добывать дорогой яд, рецепт которого так и не вышел за церковные стены и уже медленно забывается?       — Почему именно жрицы? — обернулась к нему эльфийка, которую редко интересовала нужная сторона вопроса. — Почему не, скажем, поцелуй смерти? Или церковникам было важно крикнуть на весь свет, что, мол, смотрите, это именно мы придумали ту опасную дрянь, которой вы травитесь, какие мы молодцы, да?       — Все не так, — Мартериар тоже сошел с дороги обратно к стоянке, с сомнением глянул на притороченную к седлу сумку, в которой должны были быть пергамент, перо и закрытая чернильница. Стоило ли писать в столицу и спрашивать, куда и зачем был послан этот рыцарь? — И сами жрицы здесь не при чем. Есть примета, что такой поцелуй — к скорой смерти.       Оруженосец коротко рассмеялась, но смех ее звучал вопросительно.       — Потому что жрице дозволено целовать только знак Заступников во время похорон или над умирающим, — с меньшей охотой пояснил Мартериар. — Это старый обряд и старая примета. Удивлен, что с ней еще считаются.       Патриция пожала плечами. Эльфы вообще все были порядком странными, в этом она убеждалась тем сильнее, чем больше их узнавала — но у нее было то, чего не было ни у погибшего, ни у Мартериара, ни у кого-либо другого из рыцарей веры: она провела большую часть своей жизни в людском городе среди маргиналов и преступников, в частности — отравителей. И потому ей потребовалась всего пара секунд на ответ.       — Если есть яд, должна быть и бутылочка. Фляжка. Еще что-нибудь такое.       Но ни фляжки, ни бутылочки, да и ничего другого, в чем могла бы находиться опасная жидкость, поблизости не было. Оба они, и рыцарь, и оруженосец, еще раз рассмотрели следы на земле вокруг, убеждаясь, что никто не приходил, чтобы забрать улику. Мартериар только хмурился — версия с ядом, какой бы сомнительной она ни была, нравилась больше туманной неопределенности.       С чего они вообще решили, что убийца сейчас не следит за ними откуда-нибудь из стремительно удлиняющихся предзакатных теней?       В конце концов было принято решение о похоронах. С погребальным костром пришлось повозиться, да и с самого начала Патриция не выказала особенного желания участвовать ни в каких эльфийских ритуалах, хоть демонстративно отказываться и не стала. Отчасти из сочувствия другу, отчасти из страха перед гневом неупокоенной души — призраки всегда настырные и несносные, не имеет значения, эльфы это при жизни были или еще кто.       Ночь опускалась быстро и уверенно — солнце, прощально сверкнув рыжими лучами в просветах между деревьями на обочине дороги, погасло; в воздухе запахло почти по-зимнему мерзлой свежестью и хвоей. Патриция вздрогнула и поежилась, взявшись перетаскивать очередную ветку. Сейчас были бы очень кстати горячая кружка в руках и какой-нибудь ягодный настой, была бы очень кстати комнатка на верхнем этаже какого-нибудь тихого трактира где-нибудь в безвестной глуши, были бы очень кстати разговоры ни о чем с местной официанткой, какой-нибудь совсем простой наивной девушкой, которая бы несмешно шутила и искренне смеялась. Пришлось признать, что Патриция просто устала от постоянной дороги и никак не меняющихся условий — все тот же спутник, с которым, кажется, поговорили уже обо всем, все та же холодная земля, где ни остановись, и все та же безвкусная вода.       Эльфийка вздохнула и, положив ветки к остальным, оглянулась в темноту за пределами поляны. Сейчас Мартериар принесет еще хвороста — он-то, в отличие от нее, не боялся уходить в темноте от костра по незнакомому лесу — и этого хватит.       Девушка села к догорающему костерку, бездумно ткнула тонким прутиком в угли — пламя чуть оживилось, но холода не прогнало. Так что эльфийка была вдвойне рада, когда сбоку послышался хруст попавшей под ногу сухой веточки. Чем быстрее они со всем этим закончат, тем раньше лягут спать или, может, вовсе поищут другое место, и на сей раз она постарается, чтобы оно было закрыто от ветра.       — Я думала, ты там заблудился уже, — не оборачиваясь хмыкнула она. — Я до демонов устала. Давай не…       И оборвала себя на полуслове. Веточка хрустнула снова, и теперь Патриция краем глаза уловила движение сбоку от себя с другой стороны костра — недавний хладный труп пошевелился и оперся рукой на выступающий из земли корень, пытаясь подняться на ноги.       — Эм? Мессир, вы…       Он не поднял головы на голос. Движения были скованными, резкими, разительно отличающимися от обычной для эльфов плавной уверенности — Патриция, не веря сама себе, бесшумно шагнула вперед, намереваясь подать руку и мысленно кроя и себя, и Мартериара последними словами. Надо же так. Оба, будучи вполне опытными и достаточно подготовленными, не смогли отличить смерть от обморока. Хорошо еще, что парень очнулся сам, да еще и так вовремя. До того, как вспыхнул бы погребальный костер.       Недавний мертвец заметил эльфийку, только когда она подошла совсем близко, на расстояние пары шагов, и протянула руку. Эльф поднял голову, и в этот момент на лицо ему упал свет поднимающейся над деревьями луны.       Это был по-прежнему труп, и похож он теперь был на мумию из старого склепа: Патриция уже видела однажды, как выглядят поднятые проклятием мертвые, и теперь только осторожно попятилась, в панике оглядываясь на одинаковые со всех сторон стволы деревьев. Где Мартериар?       Существо продолжало двигаться хаотично и рвано, разминая задеревеневшие мышцы, пытаясь восстановить контроль над мертвым телом, дергалось на земле, каталось из стороны в сторону, порой сгибая конечности под немыслимыми углами. Патриция прикусила фалангу пальца, пытаясь не закричать, и потянулась свободной рукой к рукояти одного из парных длинных кинжалов — сколь бы Мартериар не предлагал научить ее обращаться с нормальным, по его мнению, оружием, девушка с привычными клинками расставаться не хотела. Но теперь, когда перед ней на земле бился восставший мертвец в хорошей орденской броне, рассчитанной на что-нибудь поопаснее кинжального лезвия, она невольно пожалела, что так наотрез отказалась от простого легкого меча.       Пальцы сжались на рукояти в тот же миг, как мертвец одним неестественным прыжком оказался на ногах. На секунду Патриция замерла, вглядываясь в изуродованное лицо — теперь, в лунном свете, казалось, что смерть наступила по крайней мере с месяц назад, открылись взгляду мышцы и сухожилия, по остаткам кожи пошли трупные пятна — и, пригнувшись, отклонилась в сторону. Восставший рванулся вперед, издав низкий утробный звук, и промахнулся совсем немного, споткнулся, снова упал, тут же взвился вверх.       Патриция вновь уклонилась, выхватила второй кинжал, не особенно представляя дальнейшие действия, отскочила в сторону — стоило кричать, звать на помощь, каким угодно способом привлечь внимание находящегося где-то неподалеку Мартериара, но язык словно прилип к небу, а воздуха в легких стало хватать только для дыхания. Снова выпад и снова уклонение, но на сей раз мертвец удержал равновесие и остался на ногах — а потом уверенно потянул из ножен меч.       — Да твою ж мать, демоновы выродки, пошто ни одна стоянка хрен пойми где без дерьма не обходится?!       На ее памяти «стоянка хрен пойми где» состоялась вот уже второй раз, и в первый окончилась пробуждением в склепе и наложенным на эльфийку проклятием, превратившим ее в живого мертвеца — натерпелась она тогда страху, хоть один из спутников и смог позже снять чары.       — Вали отсюда! — воскликнула Патриция, тыча в сторону восставшего кинжалом и отступая назад. — Пошел, ну! Чтоб тебя, урод, сейчас Лира тут нет и не будет, а я тебя только лезвием под ребра успокоить могу. Пшел, пока цел!       Мертвец ее, очевидно, не понимал или не слышал — он наконец негнущимися пальцами обеих рук вцепился в рукоять, поднял клинок. Патриция судорожно сглотнула, представив, как легко острое длинное лезвие распороло бы ее укрепленную наемничью куртку.       Тварь взвыла и прыгнула вперед, воздев над головой оружие и что есть сил размахнувшись. Патриция слишком поздно поняла, что падать на колено и выставлять над собой скрещенные кинжалы — плохая идея.       Удар пришелся чудовищный.       Заскрежетала сталь о сталь, согнулись, не выдержав напряжения, локти, словно молния прошла по телу от макушки до пяток, перед зажмуренными глазами поплыли цветные пятна — и чья-то рука отшвырнула ее в сторону. С землей эльфийка непредусмотрительно встретилась лицом.       Снова скрежет — удар пришелся вскользь; звон — удалось парировать; свист стали в воздухе — меч вовсе не достиг цели. Патриция двумя пальцами зажала нос, из которого после удара побежала кровь, и, неловко приподнявшись на локте, оглянулась.       Эльфы — живой и мертвый — кружили вокруг догорающего костра в быстром поединке. Мартериар не стал утруждать себя уворотами и уклонениями, как делала эльфийка — вместо этого рыцарь сразу перешел в наступление, не позволяя противнику атаковать и заставляя его отступать в темноту в сторону тракта. Мертвец рычал, скаля пожелтевшие зубы, иногда издавал булькающие звуки, словно бы пытался сказать что-то, но шаг за шагом отдалялся от лежащей на земле девушки.       Патриция одним рывком подскочила на ноги, схватилась снова за кинжалы, но вместо того, чтобы обойти сражающихся и напасть на восставшего со спины, только воскликнула:       — Осторожно! Мар, назад!       Рыцарь не откликнулся. Его меч прочертил в воздухе широкую дугу, заставляя противника в который раз отступить, и тот оказался в падающей из просвета между деревьями полосе лунного света.       И если до этого в восставшем угадывалось хоть что-то некогда живое и знакомое, то теперь все стерлось. Казалось, враз прошли месяцы и годы, износился и истлел сам кожаный доспех на мертвеце, пошел ржавыми пятнами меч, обнажились кости на сжимающих эфес руках.       — Осторожно! — вскрикнула Патриция, когда тварь снова рванулась вперед, невзирая на выставленное в ее сторону лезвие.       Меч вошел мертвецу куда-то между ребер, пробив истертый доспех и остатки мертвых органов, но тот словно и не заметил этого — рыцарь только чудом увернулся от ответного удара, выпустив рукоять и уклонившись в сторону и назад. Восставший взмахнул оружием еще раз, теперь оно вспороло наруч по привычке выставленной в блок руки; на лезвии показалась кровь.       Луна всегда пахнет холодом, Патриция знала. Лунный свет — самое ненадежное, что только может быть, исключая разве что весенний лед. И сейчас эльфийка, не задумываясь, пинком отправила горячие угли костра в сторону мертвеца — они уж точно не были ни холодными, ни ненадежными.       От горящих головешек истершиеся ремни брони вспыхнули мгновенно, иссушенная кожа принялась тлеть, мертвец выронил оружие и вцепился костлявыми руками в обожженное лицо, уродуя и без того отвратительные черты, пошатнулся. Мартериар здоровой рукой выдернул меч из трупа, обрубил потянувшуюся к нему кисть с неожиданно проявившимися язвочками на ней и, подрезав сухожилия мертвеца под левым коленом, толкнул тварь в огонь.       Пламя вспыхнуло, взвилось, горящий труп забился на земле, откатился в сторону, ударился о ветки, сложенные вместе для погребального костра; огонь перекинулся и на них.       — Уходим, — скомандовал Мартериар, возвращая меч в ножны и оглядываясь на привязанных поодаль напуганно рвущих поводья лошадей.       Патриции дважды повторять было не нужно.       Охваченный пламенем воющий восставший продолжал биться в судорогах и кататься по сухой подмерзшей земле, а рыцарь и оруженосец, не оглядываясь назад, вывели коней на тракт и, не сговариваясь пустили их рысью в сторону ближайшего поселения. Очень скоро вой стих, словно голос в один миг чем-то захлебнулся, и можно было только различить свет еще пылающих ветвей. Патриция поежилась и втянула голову в плечи. Она доверяла Мартериару и знала, что место для костра он выбрал такое, чтобы огонь ненароком не перекинулся на деревья, но как знать теперь, когда мертвец катался по всей поляне?       Тем не менее, возвращаться не стали.       Луна взбиралась все выше по небосклону, пока в конце концов не скрылась за тяжелыми тучами. Очень скоро дорога повернула, и поляна со сполохами огня пропали из виду. Совсем похолодало, поднялся промозглый ветер, в довершение ко всему пошел мелкий град.       — Прекрасно, просто прекрасно, — сквозь зубы процедила Патриция. — Сначала всякая странная дрянь так близко к дороге и столице, теперь это, — и склонилась к сумке у седла, пытаясь в темноте разглядеть что-нибудь, чем можно было бы закрыть голову от падающих градин.       Это движение спасло ей жизнь. Стрела просвистела возле уха вместо того, чтобы впиться в ничем не защищенную шею, и вонзилась в древесный ствол. Патриция замерла, затаив дыхание, Мартериар оглянулся.       Дорога совсем недавно круто повернула, и за спиной, откуда стрелял неизвестный, виднелся только поворот и черный массив почти облетевших деревьев. Рыцарь прислушался. Кричала над лесом сова и какой-то мелкий зверек шуршал в кустах, но ни голосов, ни шагов — ничего, что могло бы выдать местоположение стрелка.       — Давай коней галопом и как можно быстрее к городу, — прошептала Патриция, хватая рыцаря за руку. Тот вздрогнул — из растревоженной пальцами эльфийки раны под рассеченным наручем снова побежала кровь. — Демон с ним, кто бы это ни был.       — Как часто стреляющие в тебя посреди пустой дороги оказываются твоими друзьями? — поинтересовался рыцарь. — Нельзя поворачиваться спиной к убийце.       Несколько секунд было тихо, слышался только скрип ветвей под ветром и шелест крыльев ночных птиц, а потом послышался постепенно приближающийся стук копыт. Легкая рысь. Не похоже, чтобы всадник особенно торопился.       — Стой здесь, — негромко скомандовал Мартериар. Он потянул поводья и, развернув коня, проехал несколько шагов навстречу приближающемуся всаднику.       — Ты не лез бы, — встревожилась Патриция. — Ты и со здоровыми-то руками не всегда стрелу на лету собьешь.       — Надеюсь, что до этого не дойдет.       Цокот копыт приближался постепенно — всадник явно ни от кого не скрывался и никого не преследовал. Патриция занервничала, глядя, как рыцарь, сам того не замечая, положил руку на эфес меча, и привстала на стременах, вглядываясь в ночь и поворот дороги. И вот из-за деревьев вынырнул силуэт всадника верхом на угольно-черной даже во тьме лошади.       Заметив путников, неизвестный подхлестнул коня и в приветственном жесте взмахнул рукой. Патриция скосила глаза — Мартериар выпустил рукоять оружия и поднял руку в ответ — и вернула пристальный взгляд к незнакомцу. Она была уже по горло сыта неожиданными появлениями и странными эльфами.       — Мартериар!       Третий эльф поравнялся с ними быстро. Спустя несколько мгновений он уже совершенно по-свойски пожал руку не ожидавшему такой наглости рыцарю и, ничуть не теряя самообладания, хлопнул Патрицию по плечу, а потом и вовсе заговорщицки подмигнул ей, не переставая улыбаться. Та отшатнулась.       — Я так рад вас обоих видеть в добром здравии, так рад! — звонко воскликнул он. — На дорогах демон знает что творится, а на этой так совсем кошмар! Разбойники по обочинам прячутся, поверите ли? Стреляют из кустов по всему, что движется! Из-за них на меня случайные встречные косо смотрят, — он махнул рукой куда-то назад, очевидно, обращая внимание собеседников на виднеющиеся из-за плеча лук и полный колчан стрел. — Я так рад, что нашел вас!       — Мы знакомы? — перебил Мартериар поток мало связанных между собой восклицаний, сопровождающихся активной жестикуляцией.       Незнакомец удивленно приподнял брови и развел руками:       — Вы не помните меня, сэр Мартериар?       Повисло молчание, во время которого полуночного спутника удалось рассмотреть. Он был совсем молод, но уже носил броню ордена рыцарей веры — наверняка был посвящен совсем недавно, еще и года не прошло. Мартериар нахмурился. Где он раньше мог видеть его?       При ближайшем рассмотрении лицо и впрямь показалось знакомым, показались знакомыми карие глаза и черные волосы, вот только он наверняка запомнил бы эльфа, который подстригся так коротко, словно бросал откровенный вызов устоям и традициям общества.       — Я вас не помню, — сдался Мартериар. Патриция хмыкнула.       — Ничего страшного! — просиял эльф, подстегивая лошадь и вынуждая спутников двинуться вместе с ним по тракту неспешным шагом. — Я так и подумал, что не узнаете — наша встреча к знакомству не располагала. Разрешите предствиться — Ремил.       Вот так просто — не последовало указания ни на дом, ни на должность — но намек Мартериар понял. Самого по себе имени было достаточно, чтобы понять, что происходит новый знакомый, в отличие и от рыцаря, и от оруженосца, из знатных кругов. Но и имя не помогло восстановить в памяти ни одного обстоятельства знакомства.       — Чуть больше двух лет назад это было, я тогда упал с дерева, — продолжал вещать Ремил, догадавшись, в чем проблема. — Оруженосцем служил, молодой еще был, глупый. Вечером дело было. Помните, на набережной стоят чаши с огнем? Меня наставник отправил их зажечь, а там дерево рядом, на нем белка сидела — я ее изловить решил.       — Ближе к делу, — буркнула Патриция. — Сам как белка.       — Патриция, — многозначительно одернул ее Мартериар.       — Ничего страшного! — замахал руками Ремил. — От такой очаровательной леди почту сравнение за комплимет.       Очаровательная леди скорчила гримасу отвращения.       — Так вот: полез я за белкой, она меня заметила, да как прыгнет куда-то — и нет ее. А меня ветка не выдержала, — казалось, самого Ремила рассказ веселит, в то время как Патриция демонстративно зевнула, не потрудившись даже прикрыть рот рукой, — и я сорвался вниз, как раз к чаше с огнем, задел вас и смотрительницу Кайру, вы рядом стояли. Теперь вспоминаете?       Мартериар неуверенно кивнул. Он действительно иногда добивался редких встреч с Кайрой наедине, часто они гуляли по набережной. Уму непостижимо, чтобы такое событие, как падение откуда-то сверху незнакомого оруженосца попросту стерлось из памяти, но теперь рыцарь понял, что начинает что-то вспоминать. Ремил провел рукой по коротко остриженным волосам. «Попали в огненную чашу», — догадался эльф. Теперь все, казалось, встало на свои места, хоть он и не мог точно вспомнить, о чем они с Кайрой разговаривали в тот вечер.       — Вот видите, — снова улыбнулся он во все зубы и снова повернулся к оруженосцу. — Очень рад знакомству и с вами тоже, леди Патриция.       Леди Патриция нахмурилась, скрестила на груди руки и собиралась было произнести длинную речь о том, что никакая она не «леди», что устала после долгой дороги и боя с восставшим, что сам Ремил ей нравится чем дальше, чем меньше, что видеть она не хочет никаких подмигивающих эльфов ближе, чем на пару метров вокруг — пару десятков метров, желательно — но выдала только усталое: «Чего тебе тут надо?»       Ремил, казалось, ждал такого вопроса.       — Меня послала за вами жрица Кайра.       — Что-то случилось? — Мартериар бросил гадать над странным чувством недосказанности, оставшемся после слов юного рыцаря. Если его отправила Кайра, не было никакой разницы, кто он такой. — Я давно не слышал новостей.       — О, небольшие проблемы, ничего серьезного, — пожал плечами Ремил. — Возможно, скоро вам придется встретиться с кем-нибудь из старших рыцарей, но, поверьте, им так свойственно преувеличивать… После всех досадных сплетен о вас и смотрительнице Кайре вы должны это понимать. Она просила меня помочь вам ответить им так, чтобы не наделать глупостей. Понимаете… она не уверена, что все еще может доверять сэру Сильверу.       Патриция фыркнула и подхлестнула коня, поравнявшись со встревоженным Мартериаром.       С пути сворачивать не стали: тракт вывел их к небольшому городскому поселению меньше чем через час. Здесь, в отдалении от суеты столицы, ночь была очень тихой даже в предрассветный час. И ни Мартериар, ни Патриция не могли знать, что не так далеко отсюда столица тонет в дыму погребальных костров.