Спасти

      Первая встретившаяся на пути таверна была, наверно, единственной во всем городке, который и городком-то назвать было явным преувеличением. Скорее, это была богатая деревня — домов было немного, зато все каменные и ухоженные — обнесенная невысоким плетеным забором, поставленным здесь больше для зрительного обозначения границ поселения, чем для того, чтобы помешать проникновению посторонних.       В предрассветной темноте огней было мало, только таверна и светила на тракт своими оконцами. Град перестал, переменился ветер, откуда-то потянуло теплом и запахло свежим хлебом, и вся компания, уставшая после долгого пути, не сговариваясь свернула с дороги.       Главный зал оказался маленьким и очень ухоженным, с полными разноцветных листьев красивыми плетеными корзинками на окнах и столах, словно в противовес некоторым постоялым дворам столицы, где со столешницы можно было соскоблить слой воска и жира достаточный, чтобы обмотать вокруг фитиля и сделать новую свечу. Посетителей в столь ранний час было по пальцам перечесть, да и то это были, скорее всего, постояльцы, и две эльфийки, до этого щебетавшие с трактирщиком, оглянулись на вошедших с заметным интересом.       Еще несколько часов назад Патриция мечтала примерно об этом, о тихой теплой таверне и хорошей компании, но теперь, измотанная стычкой с восставшей нежитью, хотела только если не выспаться, то по крайней мере обдумать или обсудить произошедшее, не натыкаясь взглядом, желательно, на довольное лицо Ремила каждые несколько секунд. Если бы Патриция сказала, что юный рыцарь был попросту везде, куда ни глянь, она бы ничуть не преувеличила.       Так и вышло, что, пока Ремил полностью завладел вниманием присутствующих и уже целовал руку смутившейся официантке, Патриция и Мартериар оплатили комнаты и поднялись наверх, но эльфийка к себе не пошла — пару секунд постояла в коридоре, а потом без всяких вопросов и без церемоний распахнула дверь в комнату рыцаря, прошла к окну и молча села на подоконник. Тот только взглядом ее проводил, давно зная, что в подобных вторжениях она не видит ничего странного, и вернулся к попыткам перемотать бинтом раненую руку и остановить вяло сочащуюся кровь.       — Тебя что-то тревожит? — подал голос Мартериар, краем глаза заметив, что эльфийка беспокойно мнет в ладонях рукава одежды.       — Угу, — согласилась она. — Парень этот. С ним чего-то не того. Понимаешь, да?       Рыцарь отрицательно покачал головой — ничего особенного в Ремиле не было, за исключением, разве, некоторой навязчивости и привычки говорить громче, чем принято.       — Он это… вроде того… — она замялась, не в состоянии подобрать уместное слово. В конце концов прошла к двери, выглянула в коридор, убедилась, что тот пуст, снова дверь захлопнула и, прижавшись к ней спиной, с досадой выдохнула: — Иной. Как Лир был.       Мартериар поднял глаза на оруженосца и несколько секунд удерживал ее взгляд.       — Мы не знаем до конца, чем был Лир.       Лир, загадочно исчезнувший после победы над посмевшим выдавать себя за Заступника некромантом Ховардом странник, дал им очень явную подсказку о своей природе, но чем более явной она была, тем менее вероятной. Возможно ли, что древний дух-Заступник, один из тех, кому веками поклонялись эльфы, вдруг явился в столицу в обычном телесном облике только лишь ради того, чтобы направить в бой один-единственный отряд, командир которого, сверх того, еще и не стал считаться с его мнением? Звучало как безумие, как бред церковного фанатика. И тем не менее именно то время, что Лир провел в Нэртельвее и окрестностях, не отзывался последователям Элиремал Безликий. Именно Лир обладал неизвестной эльфийским магам способностью обратить смерть вспять — именно он расколдовал попавшую под мертвые чары Патрицию — одним только усилием воли, одним только касанием сознания к сознанию. И, казалось бы, даже это, как и двоякие спутанные фразы, можно было списать на случайность и удачное стечение обстоятельств, но была еще одна, куда менее весомая, но куда более жуткая деталь. С кем бы Лир ни говорил и куда бы ни шел, лица он не прятал, но никто, даже проведшие с ним достаточно времени спутники, так и не смогли позже вспомнить, как же он выглядел, исключая, конечно, рыжие с седой прядью волосы. Было ли возможно, чтобы безликий Заступник явился в столь же безликом образе, чтобы призвать к ответу очернившего его имя самозванца?       — И я по-прежнему не хочу знать, — заверила Патриция, и тут же принялась перечислять, загибая пальцы: — Но сам посуди. Явился, как и тогда, на ночь глядя и откуда ни возьмись. Да? Да. Как и тогда, странно выглядит. Несет чушь. Ничем, кроме церкви, не интересуется. Просто странный, наконец.       Мартериар не ответил, пытаясь одной рукой закрепить бинт на запястье, чтобы можно было наконец перемотать рану, но тот снова выскользнул из пальцев. Патриция, разочарованно прищелкнув языком, с ногами забралась на кровать рядом и принялась неумело бинтовать сама — что ж, у нее по крайней мере были свободны две руки.       — Ты спешишь с выводами, — наконец ответил ей Мартериар. — И слишком многих называешь странными, чтобы каждого равнять к… иным.       Эльфийка только фыркнула. Была в словах рыцаря правда, но меньше сомнений новый знакомый не вызывал.       Не прошло и получаса, как оба вернулись в общую залу — рассвет уже забрезжил розоватым пятном над горизонтом, но непонятно отчего возникшая тревога помешала Патриции плюнуть на все, уйти в комнату и забыться сном по крайней мере до заката, и теперь она потащила с собой вниз и рыцаря. Спустились как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ремил у одного из окон о чем-то беседует со смущенно улыбающейся официанткой, а ее напарница с подносом и несколькими кружками на нем направляется к небольшой компании эльфов за дальним столом — и как девушка неожиданно с коротким «ах!» бледнеет и падает, роняя поднос.       Всполошились все, кто был в зале — девушку под ее слабые протесты уложили здесь на одной из скамей подальше от двери, приоткрыли окно, впуская свежий воздух, Ремил тут же протянул ей фляжку. Судя по всему, внутри был какой-то настой с выветрившимся запахом, поскольку официантка перестала что-то бессвязно бормотать и, несмотря на все еще крайне бледный цвет лица, успокоилась, прошептала, что устала и немного отдохнет и даже попыталась встать, как снова вмешался Ремил:       — Что вы, леди, вам нельзя никуда идти! — воскликнул он громче, чем нужно. Удостоверившись, что эльфийка в надежных руках, группа постояльцев поднялась обратно к комнатам, очевидно, уже вдоволь наслушавшись громкого жизнерадостного голоса. — Вам сначала следует прийти в себя. Знаете, вы себя доводите этой работой! Целый день же, наверно, на ногах, а то еще и ночь? Неудивительно, все это тогда неудивительно! Останьтесь пока здесь, — и добавил, переходя с восклицаний на почти шепот: — Мы не станем вам мешать, обещаем.       Патриция наблюдала за разворачивающейся сценой от другого окна, и, засмотревшись на дорогу, пропустила момент, когда Ремил столь же громким шепотом объявил, что девушке нужен покой и призвал всех разойтись, хотя и расходиться-то здесь, кроме его самого, Мартериара, трактирщика и второй официантки, было некому. Оруженосец прищурилась и приникла к стеклу — очень уж знакомым показался свернувший с дороги к трактиру всадник.       Не прошло и минуты, как дверь распахнулась, и Патриция покачала головой — она была права — и тут же изумленно присвистнула. Было более чем странно видеть Сильвера таким.       Растрепанный, в простой походной куртке и черном, словно в насмешку над обычным алым, плаще, без своего вечного шлема с пучком заметных издалека перьев, потерявший всякую дворянскую надменность. Патриция открыла было рот, чтобы против обыкновения поприветствовать рыцаря, но тот, ни на кого вокруг не обращая внимания, перешагнул порог, прошел половину залы и, остановившись перед Мартериаром, со злостью ударил ладонью по столу.       — Какого демона вы здесь делаете?       Казалось, Мартериар и сам не сразу узнал брата по ордену.       — Сэр Сильвер? — уточнил он в наступившей тишине. — Что привело…       — Какого демона? — все так же зло повторил рыцарь. — А меня сюда привели вы, слышите, вы! Я все погранпосты к северу объехал, я птиц во все крепости отправлял, я по улицам про вас спрашивал. А вы… в какой-то таверне… развлекаетесь, наверно, да? Да я…       На этих словах у рыцаря словно закончились приличные выражения. Он перевел дыхание и широким жестом указал на Патрицию:       — Да если б не ее… лицо в окне, я вовсе бы не нашел. Хоть какой-то прок от этой… которая человеческий выкормыш.       Этих слов обычно было достаточно для продолжительной ссоры и на полгода вперед испорченных отношений — ровно до следующей стычки, если быть точнее — но тут же в набирающее обороты разногласие вклинился Ремил:       — Господа! Прошу держать себя в руках! — воскликнул он, положив руку Сильверу на плечо. — Не стоит переходить на личности, только не на личности! Это, знаете, неэтично, а здесь дамы все-таки. Возможно, вам следует обсудить все по порядку…       По не вдохновленным лицам — что Сильвера, что Мартериара, — было видно, что перспектива затяжного обсуждения их одинаково не прельщает.       — Ты еще кто такой? — напустился на него Сильвер, словно привычно ставил на место зазнавшегося рекрута. — Еще и доспехи с эмблемой нацепил, только гляньте. Знаешь хоть, за какой конец меч держат? Шел бы домой, парень.       Ремила, казалось, резкая фраза не задела вовсе. Он снова открыл было рот, но тут же умолк, очевидно, передумав перечить вспыльчивому рыцарю.       — Попрошу вас объяснить цель визита, — как мог спокойнее обратился к сослуживцу Мартериар, но спокойствие на этот раз сменилось крайне неучтивой холодностью. — В противном случае…       «В противном случае шли бы вы домой сами», — верно поняла недосказанную часть Патриция. Видит Безликий, ей и самой было что сказать, но потрепанный вид Сильвера на какое-то время словно выбил почву из-под ног, и эльфийка молчала. Ровно до того момента, когда Ремил бросил Мартериару через плечо «Не забудьте, о чем я предупреждал» и, схватив ее за локоть, потянул к выходу. «Не стоит мешать», — объяснил он свой жест. Патриция вырвала руку из его пальцев и сама шагнула за порог в начинающееся утро — будь она проклята, если хочет слушать одни и те же препирательства в сотый раз. Куда лучше было и впрямь переждать ссору, бродя по сонным улицам, пусть и само по себе это занятие воодушевления не вызывало.       К ее удивлению, Ремил последовал за ней. Не просто вместе вышел за дверь, чтобы не мешаться, а вполне осознанно направился по одному маршруту с оруженосцем. Та насторожилась.       — Чего привязался? Вон сколько дорог — любую выбирай и катись по ней подальше.       Обычно грубоватой фразы, с головой выдающей в эльфийке посредственное людское воспитание, хватало, чтобы ненужный собеседник презрительно отворачивался, напускал на себя оскорбленный до глубины души вид, бросал какую-нибудь колкость — ради всех Заступников, да эльфийские колкости едва ли могли хоть кого-то задеть — и уходил. Оруженосец быстро это поняла и регулярно таким трюком пользовалась, но теперь увязавшийся за ней рыцарь почему-то не отстал.       — Леди Патриция, — произнес он так, словно девушка и впрямь представляла из себя утонченную леди в пышном платье и букетом цветов в руках, — я хотел извиниться за неучтивые слова брата по ордену. То, как он назвал вас, непростительно.       — Выкормышем-то? — приподняла бровь она. — Каждый раз кличет. А теперь оставь меня в покое.       И свернула на одну из узких дорожек между домами, не глядя, куда направляется, и надеясь только, что юный рыцарь повернет назад или позволит уйти ей. Он и правда на несколько секунд замешкался — мелькнула вдруг неуместная мысль, что за это время запросто можно было осторожно вытащить из потайного кармашка кинжал. Патриция помотала головой. Ей определенно следует выспаться. Тогда всякая дрянь мерещиться перестанет.       — Я надеялся, — снова поравнялся с ней Ремил, — что, возможно, вы согласитесь составить мне компанию, раз уж мы с вами все равно вынуждены провести некоторое время вместе. Знаете, рассвет — чудное время…       — Угу.       У большинства тех, кто любит поболтать, есть один недостаток и одно достоинство: их не заставишь замолчать никакими силами, но им, зачастую, все равно, слушает их собеседник или нет.       Так и получилось, что, пока Патриция плутала по дворам и переулкам городка, Ремил говорил без умолку. С рассвета он перекинулся на какую-то балладу, с нее — на книгу, потом на церковные свитки, потом на писцов при храме, которые несколько лет назад по неосторожности допустили пожар, потом обвинил в случившемся сделанные не из того дерева легко загоревшиеся балки, потом завел разговор о древесных породах, потом о кострах, потом об огне в чашах на набережной Нэртельвея, потом о самой набережной, потом о реке, потом снова обратился к истории, вспоминая оборону одного из речных берегов во времена Смуты, потом бездарно попытался пошутить… У Патриции все перемешалось в голове и слипались глаза, поэтому она только кивала, вполуха слушая быструю речь, и уже сама бесцельно брела за собеседником, потеряв нить собственных мыслей.       В маленьком городке, как оказалось, темные, неухоженные и по-осеннему грязные подворотни есть, как и во всяком другом. Оруженосец вяло осмотрела тропку, уводящую за угол почти притиснутого к глухой стене склада, открывшийся за поворотом тупик — и почувствовала коснувшееся горла теплое лезвие.       Так и есть. Держал в руке.       — Не двигайся.       Сон сняло как рукой, хотя двинуться эльфийка и впрямь не посмела. Она не видела лица Ремила, но от его изменившегося голоса бросило в дрожь. Глухое, без намека на прежние жизнерадостные нотки, безразличное сухое звучание, казалось, прошло мурашками вдоль позвоночника.       — Не вздумай выкинуть что-нибудь, — предупредил ее рыцарь. — Где он сейчас?       — Твою мать, — отозвалась девушка севшим от волнения голосом. — Кто «он»?       В голос добавилось раздражение:       — Не юли. Перережу тебе горло и не пожалею. Где та потусторонняя тварь, которая год назад возглавила отправленный против некроманта отряд?       Все это привычно напоминало не объявленную бездарную комедию; чувство такое возникало чуть ни при каждом разговоре с малознакомыми церковниками. Патриция молчала, пытаясь осознать — неужели спустя столько времени ее спрашивают про Лира?       Эльф толкнул девушку к стене и снова приставил лезвие к горлу. За подбородок приподнял ее лицо, заглядывая в зрачки. У той еще не полностью прошли заплясавшие после удара затылком цветные пятна, но даже сквозь них виделись горящие, как у безумного колдуна, глаза.       — Ты должна знать, — вкрадчиво продолжал Ремил, приблизив свое лицо к лицу эльфийки. В его глазах вдруг и впрямь почудилось что-то демоническое. — Ты должна и сейчас чувствовать его присутствие.       — П-почему…       — Потому что он из-за грани смерти тебя вытащил! — воскликнул рыцарь, но воскликнул тихо — город понемногу просыпался, и подворотня находилась не так далеко от дороги и жилых домов. Их могли услышать. Если бы ей удалось поднять достаточно шума… — Если бы ты хоть на грош понимала, как работает целительная магия, то знала бы, что взамен твоего поврежденного сознания он оставил частичку своего. Заклинание было сильным, а значит частичка — достаточной, чтобы ты сохранила с ним связь. Говори.       К горлу оруженосца прижимался острый кинжал, но мысли ее были заняты другим: очень и очень мало кто знал о том, что на самом деле произошло в могильниках в ту проклятую ночь, когда пленная сообщница некроманта натравила на рыцарей восставших мертвецов. Так какая сволочь навела на нее этого безумца?!       — Иди в задницу. Знать не знаю.       Лезвие отдернулось, последовал удар. Хорошо выверенный, уверенный удар под ребра — и девушка, задыхаясь согнулась едва не вдвое, пытаясь удержаться на ногах. Ремил что-то сказал и тут же замахнулся для следующего. Патриция зажмурилась, не в силах не только ударить в ответ, но даже сгруппироваться, чтобы не подставлять важные органы. Если бы Лир и в самом деле был здесь, он бы сделал так, чтобы мерзавцу небо с овчинку показалось.       Удара не последовало. Сам Ремил вдруг с хриплым кашлем рухнул на колени, на губах выступила кровь; мигом позже что-то сверкнуло — подумалось, что молния, но небо оставалось чистым — и эльфа отбросило к дальней стене прокатившейся в воздухе волной, напоминающей сметающий все на пути прибой. Патриция выждала пару секунд, за которые эльф не пошевелился, и бросилась прочь.       Эльфов на улице неожиданно оказалось много, девушке пришлось протискиваться между встречными, некоторых бесцеремонно отталкивать — и на нее смотрели так, словно она была самым большим чудом в их жизнях, так, словно никто и не заметил… того, что бы ни произошло несколько минут назад.       Дорога к таверне нашлась быстро; сколь бы они ни плутали, далеко в итоге не ушли. Затылок и ребра болели, душила злость — она знала, она ведь знала, что с эльфом что-то не так! Чей-то наемник, убийца, просто маньяк и сумасшедший — какая разница, главное, что про этого мерзавца следовало немедленно рассказать Мартериару.       Оруженосец распахнул дверь так, что та ударилась о стену и отскочила обратно, пришлось снова останавливать. Патриция глубоко вдохнула, закашлялась, и уже собиралась было в не самых лестных выражениях оповестить собравшихся, что их новый попутчик — отпетая дрянь, но так и не произнесла ни слова.       Эта самая «отпетая дрянь» о чем-то горячо препиралась с Сильвером. И препиралась, судя по всему, давно, во всяком случае, несколько минут. Эльфийка замешкалась. Он ведь остался лежать на земле, когда она со всех ног рванулась сюда. Тогда как…       — Давно он вернулся? — спросила Патриция, наткнувшись на вопросительный взгляд Мартериара.       — Он не уходил. Проводил тебя до дверей, и только, — пожал плечами рыцарь. Патриция только глубокомысленно кивнула и криво усмехнулась, пытаясь скрыть растерянность. Кого из них только что обвели вокруг пальца?       Она сочла за лучшее больше внимания к себе не привлекать. Хотела было притулиться на краю скамьи поближе к рыцарям да вслушаться в происходящее, которое в церковных кругах тактично назвали бы «горячим обсуждением на повышенных тонах», но не стала — спать хотелось все-таки больше, особенно после всего того дерьма, что произошло за последние несколько часов. Тем временем «обсуждение на повышенных тонах» дошло до точки. Сильвер вскочил на ноги, сорвался на крик, на память цитируя выдержку не то из церковных законов, не то еще откуда — если Патриция считала такое доказательство убогим, то на Мартериара оно вполне могло подействовать — и тут же оборвал себя на полуслове, так и не досказав фразы. Взгляд его упал замершей посреди залы оруженосцу за плечо. Та вздрогнула и тоже обернулась на так и лежащую на скамье официантку.       — Понимаете, — подала голос ее напарница, оттирая тряпочкой пятно с одного из столов и оглядываясь на не видевшего всей сцены эльфа, — моей подружке просто нехорошо. Уверяю, мессир…       Сильвер заметно побледнел.       — Твоя подружка мертва, — прошептал он.       — Что вы, что вы, как можно! — замахала руками официантка, возвращаясь к оттиранию пятна со столешницы. — Смотрите, она просыпается.       — Она просыпается, — просто согласился Сильвер все тем же глухим шепотом.       Патриция и Мартериар тоже оглянулись на вздрогнувшую эльфийку. Оруженосец почувствовала, как ужас холодной лапой вцепился в горло.       — Смотрите, Мартериар, — снова прошептал Сильвер, — смотрите. Чума добралась уже и сюда.       Дикий, невозможный для живого существа крик — мертвая взвилась в воздух, опрокинув скамью, заметалась, вцепилась себе пальцами в шею и плечи, разрывая ворот и рукава платья на длинные лоскутья, вспарывая кожу вмиг выросшими когтями. Вылетели несколько стекол, разбилась пустая бутылка. Перестав голосить, тварь, теперь уже мало похожая на официантку приличной таверны, пригнулась и, оскалившись, бросилась вперед.       — Лиранэль-Заступница! — воскликнул Сильвер, выхватывая меч. — Оно…       «Необычное», — вот что просилось на язык. Но как же неточно это слово характеризовало ту, чье существование было попросту противоестественным!       Стоящая ближе всех Патриция с трудом уклонилась, потеряла равновесие — ребра все еще болели, — откатилась в сторону. Промахнувшись, тварь еще раз взвыла, казалось, вздрогнули стены — и снова бросилась к эльфийке.       Просвистел в воздухе кинжал, пройдя в пяди от головы восставшей, ударился в стену, отскочил на пол; что-то крикнул Ремил, метнулся было на помощь, но только неловко опрокинул скамью, упал сам и сверх того сбил с ног Сильвера.       — Не дай ей себя задеть! Ее когти…       В собственной крови.       Предупреждение Патриция поняла. Не поняла только, чье оно было. Вывернулась из почти сомкнувшегося захвата, оттолкнула от себя тварь — в следующий миг в воздухе просвистела сталь, послышался хруст ломающихся костей, и голова восставшей откатилась в сторону, а тело единожды дернулось в конвульсии.       Пока Ремил сбивчиво извинялся перед Сильвером за собственную неуклюжесть, Мартериар усадил дрожащую Патрицию подальше и отправился приводить в сознание лишившуюся чувств вторую официантку. Оруженосец обняла себя за плечи, а потом и вовсе спрятала лицо в ладонях, пытаясь не разныться, как последняя соплячка. Еще год назад, в могильниках, она восставших мертвяков возненавидела до глубины души и вместе с тем на всю жизнь испугалась — и вот, пожалуйста, снова, да еще и двое, да еще и меньше, чем за сутки.       Кто-то тронул ее за плечо. Девушка вздрогнула и подняла глаза. Сильвер сосредоточенно рассматривал теперь уже наверняка мертвый труп, а Ремил примостился на скамейку рядом и с сочувственным выражением лица протягивал ей фляжку. Патриция благодарно кивнула и уже поднесла ее ко рту, когда кто-то вдруг толкнул под локоть.       — Мар! — воскликнула девушка. Содержимое фляги выплеснулось на пол, забрызгав сапоги. — Какого ты…       — Я при чем? — уточнил рыцарь, по-прежнему находящийся от нее на расстоянии нескольких метров и как раз подавший руку пришедшей в себя девушке. — У тебя руки дрожат. Пусть Ремил тебя до комнаты проводит.       Патриция отрицательно помотала головой. Даже если юный рыцарь и впрямь хотел помочь, ей одинаково не хотелось оставаться с ним один на один. Не после того, что произошло — или привиделось — в той укрытой предрассветным маревом подворотне.       — Я еще с таким не сталкивался, — произнес Сильвер, отрываясь от осмотра тела и на шаг отступая. Рыцарь вновь говорил негромко, но этого хватило, чтобы к нему повернули головы присутствующие и даже выглянул из кладовой трактирщик. — Я видел, как восстают умершие от чумы за стенами столицы, там, где труп сжечь было некому. Но никто из них не выглядел так. И обычно тело уже успевало окоченеть.       Под потолком повисло звенящее молчание; Патриция, не задумываясь, совершенно привычным движением пристегнула фляжку к поясу. Вертелась в голове какая-то мысль, но даже самой себе оруженосец пока не могла растолковать ее.       — А я и не думал, что все так плохо, — рассеянно протянул Ремил. — Тогда, выходит… прошу прощения. Вероятно, я не совсем верно понял жрицу…       — Поэтому меня отправили за вами, Мартериар, — Сильвер не обратил никакого внимания ни на слова юного рыцаря, ни на него самого. — Демон знает, почему Кайра идет против воли Верховных, демон знает, чего она от вас ждет. Мне все равно. Давайте вернемся в Нэртельвей. Можете даже эту свою с собой тащить, которая человеческий выкормыш, если она у вас не испугается заразы. Если вы по-прежнему отказываетесь, я возвращаюсь один — и просто надеюсь, что остался еще хоть кто-то, ради кого я мог бы вернуться.