Спасти

      В путь, к великому неудовольствию оруженосца, выступили немедленно. Пока Мартериар и Сильвер о чем-то вполголоса говорили, стараясь не тревожить тишину показавшегося вдруг ненадежным утра, Патриция передала поводья своей лошади рыцарю и задремала, склонившись к лошадиной холке. Играть в бесконечно выносливого героя она никогда не пыталась, да и определенно нужна была передышка — хотя бы для того, чтобы перестали возникать какие-то странные мысли, призывающие, например, немедленно и безжалостно избавиться от совершенно безобидной фляжки на поясе. Уже на границе сна и яви оруженосец осознала, что фляжка-то, в самом деле, не ее, а Ремила, и с ней сыграли шутку ее привычка тянуть все, что плохо лежит, и что-то вроде вежливости самого Ремила.       Снилось ощущение чьих-то теплых рук, бережно сжимающих ее собственные ладони, и непривычная тяжесть стального меча за спиной. Она с роду не носила никакого другого оружия, кроме парных кинжалов; один у пояса, другой — в голенище сапога. Сейчас, во сне, отчетливо чувствовался врезающийся в плечо ремень.       Снилось, будто эти самые чьи-то руки то сжимают ее пальцы крепче, то вовсе почти отпускают — некоторые люди и эльфы делают так, давая обещание или требуя его от кого-то. И там, во сне, Патриция почему-то сжала эти ладони в ответ. Разумеется, только потому, что они были теплыми, а она замерзла.       Было совершенно темно, но темнота эта не причиняла неудобства, потому что казалось, будто света нет совсем. Не только здесь — какое бы место ей ни снилось — а вообще нигде. Словно бы и вовсе не было такого понятия.       Снилось что-то невесомое и тонкое, укрывающее от подступающего холода. Снился запах скошенной травы, снилась грозовая свежесть, снилась горсть талого снега, снилось что-то медовое и летнее. И вереница образов замыкалась в приятное кольцо, вот уж в который раз проскакивая перед внутренним вздором пестрым хороводом воспоминаний.       Снилась улыбка. Снилась ощущением, словно бы улыбается сама Патриция, причем улыбается, как улыбаются совершенно счастливые люди.       И снова темнота и прохлада, только чьи-то привычно теплые руки. Чувство восхитительной защищенности — и настойчивый голос:       — Леди Патриция, леди Патриция!       Ремил заслуживал виселицы. Оруженосец выпрямилась, немного поморгала, пытаясь привыкнуть к солнечному свету, и обнаружила, что поводья ее коня теперь держит в руках юный рыцарь, а ни Сильвера, ни Мартериара поблизости не видно. Только ухабистое бездорожье с редкими деревьями на болотистых кочках.       — Понимаете, — пустился в объяснения он, — мессир Сильвер показывал мессиру Мартериару какие-то документы, поэтому мессир Мартериар изволил поводья вашей лошади передать мне, а потом… так получилось… я задремал. А лошади — они возьми да и сойди с дороги. Животные, что с них взять.       Парня следовало вздернуть дважды. Патриция проглотила просящиеся на язык нелестные выражения и еще раз огляделась. На болотистой почве следов копыт видно не было, в просветах между деревьями не виднелось ни намека на тракт. Положение, судя по первым впечатлениям, было отвратительным.       — Ты пытаешься мне сказать, что Мар не заметил, что мы вот так просто взяли и с дороги свернули? За дуру меня держишь?       — Мессир был занят, — занервничал Ремил. — Вероятно, важные сведения…       — В задницу со своими сведениями пусть идет, — отозвалась эльфийка, спрыгивая на показавшуюся самой надежной кочку. — Сведений у него всегда пруд пруди, а я одна.       Рыцарь не нашелся, что может ответить, только беспомощно развел руками и завертел головой по сторонам. Патриция все-таки глухо выругалась. Парень и впрямь вел себя так, словно его только вчера от материнской юбки отцепили — лучше уж плутать в глуши одной, чем с таким попутчиком.       Сколь бы эльфийка ни осматривала местность, прыгая по кочкам через застоявшуюся воду и доходящую лошадям до щиколоток грязь, не могла понять, где они находятся. Если хорошо подумать, они возвращались в столицу прямым путем, и сворачивать с тракта здесь было особенно некуда, да и ни на одной карте Патриция не видела болот, только леса, ближе к городу — пастбища и несколько озер.       — Мар должен был заметить, что меня нет.       Она начинала нервничать. Однажды — на следующий день после памятных могильников, если говорить совсем точно — ей уже доводилось заблудиться в странном перелеске. В итоге она чуть не попалась в ловушку демона, и остаться в живых ей помогло только вмешательство Лира, чем бы этот Лир ни был. Нет, Ремил однозначно не был иным. Зато беспомощным болваном — наверняка.       — Услышишь голоса — не вздумай на них идти, — предостерегла Патриция, напрягая слух. Ей показалось, или где-то вдалеке Мартериар позвал ее по имени? — Все дерьмо в прошлый раз началось именно с них. Или, — она замерла, пораженная догадкой, — или ты за голосами с тропы и рванулся? Да ты просто…       «Дурак», — недосказанное слово задержалось на языке. Эльфийка круто обернулась, намереваясь в лицо высказать все, что думала о рыцаре, но застыла на месте, во все глаза глядя на нацеленную на нее в упор стрелу.       Она встретилась глазами с Ремилом. Такой же пустой безумный взгляд, как и там, в подворотне, только теперь ощущение постороннего присутствия и незримого щита вдруг покинуло. Рыцарь не произносил ни слова, но оруженосец понимала, что он, не колеблясь, отпустит тетиву, как только девушка потянется за оружием.       — Да чтоб ты провалился, — сквозь зубы процедила она. — Какого тебе от меня надо?       — Где он?       Все тот же раздражающий вопрос. Хотелось съязвить, хотелось последними словами раз и навсегда объяснить приставучему эльфу — или что сейчас перед ней? — что знать она про Лира ничего не знает, но Патриция знала, что от стрелы в таком случае не увернется.       Где-то вдалеке повторился возглас. Да, так и есть, ее звали по имени. Кажется, Мартериар. Что ж, браво. Лучше поздно, чем никогда — но в сложившейся ситуации «никогда» уже было наиболее вероятным.        — Послушай, — начала эльфийка, не спуская глаз с наконечника стрелы и делая осторожный шаг назад. Лучше голоса, чем эта тварь… чем бы она ни была. — Давай поговорим, да? Ты, по-моему, здорово так ошибся. Я не верю в ваших Заступников. Нет их, ага? Так вот: тебе не я нужна. Это всякие там… верхние… верховые… верховные… знать должны что да как. А я просто…       Пока она отступала назад, бормоча все, что придет на ум, Ремил следовал за ней — его лошадь, не получая никаких приказов от всадника, шагала вперед словно сама по себе.       — Да и на кой-тебе Лир-то сдался? У вас там вон, говорят… чума. Шел бы ты алхимика какого искать, или можешь эти свои бесполезные книжки в храме читать, как их… А, молитвенники. Если ты Мара спросишь, он может тебе еще несколько бесполезных занятий придумать. Ну, не знаю даже, на огонь смотреть? Со статуей разговаривать? Чем вы там обычно занимаетесь по церквям своим?       — Патриция! — голос раздался совсем близко. Эльфийка решила, что слух ее обманывает — не может же Сильвер, в самом деле, искать ее по глуши? — Чтоб тебя!       Ремил отвлекся — миг, всего миг — и Патриция метнулась в сторону. Зазвенела тетива, стрела вонзилась в болотную кочку, оцарапав ухо норовистой лошади. Та взбрыкнула, напугано заржала и сбросила не успевшего ухватить поводья всадника.       — Патриция!       Оруженосец только благодаря невероятной ловкости не потеряла равновесие на скользкой маленькой кочке, на которую отскочила подальше от норовисто вскидывающего копыта коня, и, прежде чем обернуться на зовущий голос, бросила быстрый взгляд на землю — в неглубокой мутной воде и болотной жиже барахтался, пытаясь подняться, Ремил, избегая, впрочем, тревожить левый бок и плечо.       — Патриция! Где ты была? — Мартериар спешился и за плечи развернул ее к себе, заглядывая в лицо. — Мы слышали крики. Что случилось?       — А то, — хмыкнула девушка. — Мы с тобой на тракте убийцу подобрали. Вот он, тварь клят…       И не договорила. Вновь обернувшись и широким жестом обведя рукой место несостоявшегося убийства, девушка не увидела ничего. Ни всадника, ни лошади — даже болота вокруг больше не было. Только вполне себе дружелюбный лиственный перелесок с мерным скрипом облетевших ветвей наверху и уже начинающей промерзать прочной землей под ногами. Ее собственный конь меланхолично помахивал хвостом у другого края небольшой поляны.       — Но я, — начала она. — Он был здесь! С луком в руках! Спрашивал про Лира и еще какую-то чушь нес… Ремил этот ваш.       Звучало неубедительно.       — Леди Патриция, — язвительно отозвался подъехавший Сильвер, копируя обращение юного рыцаря, — это самое бездарное оправдание трусливого бегства, которое я только слышал за всю свою жизнь. Смею вам напомнить, что, поступив на службу к сэру Мартериару, вы также поступили и на службу храму Заступника. Чума, не чума — вас не должно волновать. Вас позвали. То, как вы пытаетесь увильнуть — низко. Оправдания — еще ниже.       И, не дождавшись ответа, развернул коня, неспешным шагом пустив его в сторону виднеющегося невдалеке тракта. Ремил, до этого маячивший у рыцаря за спиной, весь поник, заметно погрустнел, словно был обманут в лучших своих ожиданиях, и последовал за старшим товарищем, не оглядываясь и потирая рукой ушибленное плечо.       — Я не лгу! — громким шепотом воскликнула Патриция, оставшись один на один с Мартериаром. — Эта сука… Он с тропы меня увел и застрелить пытался! Вон, смотри, с плечом у него неладно, это лошадь сбросила. Сделай же что-нибудь!       Мартериар только перехватил запястья оживленно жестикулирующей девушки, заставляя ее обратить все внимание к нему.       — Я не знаю, зачем ты все это затеяла.       Оруженосец невольно поежилась, услышав стальные нотки. Она редко слышала гнев в голосе сдержанного рыцаря, особенно в свою сторону — по пальцам одной руки перечесть, — но сейчас был как раз тот случай.       — Я на многое закрываю глаза, но на это — не могу. Мы потеряли больше двух часов на твои поиски, и до темноты до Нэртельвея нам теперь не добраться. А теперь ты нашлась и выносишь откровенно бредовые обвинения — а я отвечаю за тебя и твои выходки головой. Если Ремил или Сильвер доложат о твоих словах Верховным или Кайре, отвечать за них придется мне. Я не могу позволить себе потерять должность из-за какой-то глупости, особенно сейчас.       — Он пытался убить меня, — жалобно протянула эльфийка, съежившись под тяжелым взглядом и покорно забираясь в седло. Короткие рубленые фразы сыпались на нее подобно граду — она уже жалела, что вообще открыла рот. Но откуда же было знать, что Мартериар, прежде всегда принимавший ее сторону в каких бы то ни было обстоятельствах, отреагирует так? Лошади теперь пошли рядом, и оруженосец принялась внимательно рассматривать конскую гриву, чтобы только не поднимать взгляд на рыцаря.       — Ремил первым заметил твое исчезновение после того, как ты забрала у меня поводья, — продолжил эльф. — Я думал, ты едешь последней, а ты… Свернуть в лес, не предупредив, потеряться там, голосить на всю округу. Какого демона, скажи мне?       Он сорвался на крик, но тут же замолчал, глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, и поднял взгляд к быстро темнеющему небу. В молчании выехали на тракт, где их уже ждали мрачные спутники. Двинулись в путь, но Мартериар чуть придержал свою лошадь и лошадь оруженосца, позволяя Ремилу и Сильверу уехать вперед.       — Ремила действительно скинула лошадь, — продолжил Мартериар обычным, ровным голосом. — Ты так истошно голосила, что он пустил коня галопом, и тот очень неудачно споткнулся на выбоине. С плечом, кажется, ничего серьезного, я смотрел.       Патриция ему не ответила, только продолжала глядеть в сторону, ссутулив плечи и скрестив на груди руки. Она все понимала — бессонная ночь, предшествовавший ей нервный вечер, не менее нервное утро, восставшие мертвые, досаждающая рана, плохие новости в целом и ее показавшееся спонтанным обвинение в отдельности — но поделать со своей обидой ничего не могла. Нечто нападало на нее уже второй раз, и близкому другу не было до этого дела!       — Послушай, — окликнул ее в конце концов Мартериар. — В словах Сильвера есть доля правды. Но клятв ты не давала, и я не намерен требовать их с тебя.       Намека эльфийка не поняла, только еще сильнее насупилась.       — Я не заставляю тебя следовать за нами в Нэртельвей. У тебя есть дом, где сейчас безопасно, и ты всегда можешь вернуться к семье — я не скажу ни слова против. Ты не обязана рисковать вместе с…       — Заткнись, а? — грубовато попросила Патриция. — Не пыталась я сбежать, идет? Чума ваша, конечно, дерьмо полное, особенно чтобы вот так резво в рассадник соваться, но ты меня отправить куда подальше не пытайся. Один полезешь — вообще угробишься.       И подхлестнула лошадь, чтобы поравняться со спутниками впереди.       Ночь спускалась быстро. Всего за несколько минут белый свет дня сменился красноватыми закатными лучами, а потом и они погасли, словно бы кто-то задернул невидимую занавеску, закрыв от глаз последнюю свечу. Какое-то время продолжали путь впотьмах, пока лошади не начали ежеминутно оступаться и недовольно всхрапывать, но долго это продолжаться не могло, и потому стоянку устроили недалеко от тракта, углубившись едва на десяток шагов в достаточно густой перелесок. Молчание, повисшее над спутниками после возвращения Патриции, развеялось только сейчас — у костра Мартериар и Сильвер вновь завели какой-то разговор, судя по всему, мало касавшийся эльфийки. Оруженосец, разглядывая пляшущие язычки пламени и нет-нет, да все же прислушиваясь к шорохам леса и особенно — треску ветвей, потянулась было за фляжкой, но, едва пальцы коснулись непривычной гравировки, замерла и досадливо поморщилась. Свою она, должно быть, обронила во время боя c восставшим, а фляжку Ремилу в этой суматохе так и не вернула, хотя следовало бы. Тем более, что пить из нее после странных событий — или видений — с участием юного рыцаря не хотелось совершенно.       И, да — еще у нее были вопросы.       — Эй, ты, — эльфийка остановилась перед сидящим на земле эльфом и, сложив на груди руки, мрачно взглянула на него сверху вниз. — Пошли. Разговор есть.       И, не оглядываясь, но на всякий случай стиснув в ладони метательный нож, зашагала между деревьями прочь от стоянки. Она так или иначе намерена была понять, что происходит — желательно, чтобы остальные рыцари не вмешивались, а лучше вообще ничего не слышали.       Ремил шел за ней осторожно, но то и дело оступался, это было слышно по нетвердым шагам. Оруженосец подняла взгляд к небу. Эльфийским глазам было вполне достаточно скудного лунного света, чтобы видеть землю под ногами, а он, гляньте-ка, даже в таких условиях оказался не способен выбирать дорогу, когда она перестала напоминать ровный тракт. Как он вообще выживал где-то в дороге, пока не встретил их?       Эльфийка остановилась возле огромного дерева с высоко над землей поднятыми ветвями и прислонилась к стволу, устремив внимательный взгляд на рыцаря. Тот оглянулся было на видный между стволами свет костра, но все же подошел чуть ближе, хоть и остановился на почтительном расстоянии.       — Леди Патриция?       Эльфийка досадливо щелкнула языком.       — Во-первых, никаких «леди» или еще чего там. Патси я, понял? — по взгляду его становилось ясно: не понял. Совсем. — Дальше: что ты творишь?       Ремил завертел головой по сторонам, словно желая удостовериться, что он точно один здесь и никому другому Патриция адресовать вопрос не может.       — Прошу прощения? — вопросительно приподнял бровь он.       Патриция со злостью сжала кулаки. Либо он очень хорошо притворялся, либо действительно ничего не понимал. Что хуже — оставалось вопросом.       — Не увиливай. Подворотня и перелесок. Нож и стрела. Что ты устроил? Еще поди и на тракте в меня стрелял ты.       — Подворотня? Стрела? — совсем смешавшись, уточнил юный рыцарь. — Леди, вы устали. Вам стоит вернуться к костру. Я понимаю, вы боитесь чумы. В этом нет ничего зазорного, и вам просто стоит поговорить с сэром Мартериаром — думаю, он все поймет и что-нибудь придумает.       Она действительно боялась всего, что связано со смертью — а чума с ее неотвратимостью и вовсе явилась ночным кошмаром. Вспышки болезней в людских городах ее обычно не трогали, потому что подхватить чужую заразу она не могла, и угроза виделась настолько далекой, что словно и почти ненастоящей — а тут эльфийка вдруг оказалась в двух шагах от полностью охваченного болезнью города и, подумать только, продолжала приближаться.       — Сочувствуешь, да? До слез меня довести пытаешься? — буркнула она. — Не боюсь, так и знай. Вообще ничего не боюсь. И плакать не буду. Так что…       Что «так что» она объяснить не могла, и потому скрестила руки на груди и уставилась себе под ноги. Минутная решительность схлынула, злость почти пропала. Юноша стоял сейчас перед ней прозрачный, как стекло — так с чего она вообще решила, что ей все не привиделось?       — Я… я, кажется, знаю, что именно там происходило, — подал голос Ремил. — Я много слышал о разного рода помутняющих сознание чарах. Понимаете, в моей семье всегда были маги, и…       Рыцарь замолчал. От костра долетел обрывок фразы Сильвера: «Выглядит так, словно вы специально надрез сделали. Так, помните, у той колдуньи клятой было, когда она нежить в могильниках подняла и демонов на нас натравила. Я вас не обвиняю, но будьте осторожнее». Ах, да. Патриция потерла лоб рукой. Она видела пропитавшиеся вяло сочащейся кровью бинты, закрывающие рану на месте распоротого наруча на руке Мартериара — стало быть, рана и не начинала рубцеваться.       — …и я много слышал о некромантии, — вдруг совершенно серьезно закончил Ремил. Патриция вздрогнула и снова стиснула в ладони рукоять ножа — он вдруг снова начал напоминать себя другого, особенно в свете поднятой темы. Патриция скосила глаза на виднеющийся между деревьями огонь костра и пожалела вдруг, что ушла — слышали бы рыцари их разговор, так что с того?       Но Ремил враждебности не проявлял. Только глядел на нее неожиданно серьезно — пожалуй, чересчур серьезно для того жизнерадостного юноши Ремила, образ которого так быстро сложился в сознании оруженосца — и спустя несколько секунд, не получив никакого ответа, опустил взгляд в землю.       — Думаю, вы понимаете меня, леди Патриция, — сказал он так, словно видел перед собой не эльфийку, выросшую в человеческом обществе и как огня чурающуюся магии, религии и всего, что было бы с ними связано, а по меньшей мере опытного колдуна-магистра. — Понимаете, что находитесь в опасности?       Патриция кивнула — уж кто где, а она в опасности находилась слишком часто, во всяком случае за последние пару дней.       — Ближе к делу, — потребовала она. — Девчонка та, Черли, некроманткой была. Так что знаю, видала. Не напугал. Да и нет среди нас магов сейчас. Договаривай.       Ремил не колебался ни секунды, а Патриция не могла отвести взгляда от его глаз. Оставалось надеяться, в них блестят падающие сбоку слабые отсветы костра, а не древняя магия или еще что-нибудь похожее.       — Вы видели некромантов, но по-прежнему не сможете узнать других, если увидите. Недостаточно однажды видеть, чтобы знать. Не будь сэр Сильвер близко связан с некромантами, знал бы он, что демонов можно призвать не только на своей крови?       Пока Патриция стояла неподвижно, пытаясь подобрать слова для связного ответа, Ремил коротко кивнул ей и зашагал обратно к костру, продолжая неловко оступаться и спотыкаться о выступающие из-под земли корни. В первый миг хотелось рассмеяться нелепости предположения — чтобы Сильвер, да чтобы некромант — но спустя несколько секунд веселье куда-то пропало. Нет, некромантом он однозначно не был. Но что-то с ним было все-таки не то. Слишком сильно и слишком заметно изменился он с последней встречи, пусть та и состоялась без малого год назад.       Эльфийка только сейчас вспомнила о первоначальном своем намерении вернуть рыцарю фляжку.       — Ремил! — позвала она, в несколько широких шагов догоняя его на полпути к костру. — Вот, держи. Чтоб ты знал: я случайно.       — Не стоит беспокойства! — просиял он совсем как в вечер встречи — открыто и жизнерадостно, в противовес недавнему серьезному виду. — Оставьте. Я очень скоро собирался вас покинуть — коль все так прискорбно сложилось, думаю, мое место теперь рядом с семьей.       Патриция так и замерла, сжимая в протянутой руке фляжку с выгравированным на ней незнакомым гербом.       — Ты с нами в Нэртельвей не вернешься что ли?       Ремил неопределенно пожал плечами и кивнул куда-то в сторону тракта:       — Мог бы, но к фамильному особняку есть более короткая дорога. А фляжку оставьте. Если будет на то воля Заступников и мы оба переживем чуму, я всегда буду рад видеть вас, леди Патриция. По гербу узнаете дом.       И, еще раз кивнув и улыбнувшись, направился к остальным спутникам, оставив девушку стоять в еще большей растерянности, чем была. Оруженосец проводила его растерянным взглядом, присмотревшись, однако, к плечу — да, на орденской броне определенно были заметны некоторые повреждения. И если допустить — только допустить! — что он и в самом деле упал с лошади, разыскивая в глуши ее, Патрицию, оставался еще неразрешенный вопрос: ее собственные ощутимые и явно не примерещившиеся синяки на ребрах. Могло ли их оставить нечто, само по себе бесплотное, но ловко принимающее чей-то облик? И кого из них — ее или Мартериара и Сильвера — пытались одурачить иллюзией?