Спасти

      Пришлось не раз и даже не два отклониться от намеченного маршрута — на пути то тут, то там возникали преграды в виде обломков построек и горящего хлама. Мартериар мог только в общих чертах предполагать, какой хаос поднялся здесь, когда стало ясно, что чума вернулась — несколько лет назад Верховные действительно взяли на себя слишком много, объявив, что отныне с эльфийским народом покровительство Заступников и эпидемия не повторится.       Верховные верили в покровительство, и потому сами не делали ничего, чтобы помочь городу. А между тем одного только присутствия отряда их рыцарей хватило бы, чтобы приструнить то нечто, что Мартериар видел из окна храма. Интересно, оно вообще выбирается из сада на улицы?       Клокотала злость. Верховные. Они должны были стать Заступниками на земле. И если весь смысл этой идеи был в том, чтобы запереться в неприступном храме в безвестном сердце гор и не давать о себе знать ничем, кроме странных прихотей — что ж, бесспорно, все удалось на славу.       Рыцарь пытался поговорить с горожанами, потому что было бы глупо бросаться в омут с головой, не имея представления, что происходит, но вот горожане отвечать ему не спешили. Кто-то хмурился и устремлял взгляд в землю, словно не замечая обращенного к нему вопроса или оклика, кто-то мотал головой и торопился уйти, кто-то и вовсе бросал какое-нибудь ругательство, стоило только рыцарю приблизиться — единственный случай на памяти Мартериара, когда кого-либо из ордена встречали так.       — Иди к своим, — отмахнулась от него горожанка, поднимая на руки хнычущего ребенка. — Один погоды не сделаешь, а то еще и явится за тобой кто. Иди.       И, проскользнув вдоль стены, зашагала в сторону неприветливо глядящих темными окнами домов.       — Подожди, — Мартериар поравнялся с ней, попытался заглянуть в лицо — понять, какая же эмоция на нем написана. Страх? Ненависть? Эльфийка отвернулась. — Кто должен явиться за мной?       — Не буду с тобой разговаривать, — отозвалась она. — Еретики. Отступники.       И ушла, оставив рыцаря раздумывать над сказанным. Он огляделся по сторонам в надежде, что кто-нибудь все же сжалится и растолкует, что к чему, но немногочисленные свидетели разговора отводили глаза и ничего объяснять, очевидно, не хотели.       Он еще раз сверился с картой. До обозначенного на ней тупика было рукой подать, но оставались сомнения — к чему следует быть готовым? Почему Кайра не стала говорить об этом вслух? Мартериар свернул за угол пустующего здания, прошел до конца улицы и еще раз повернул — и взгляду открылся безрадостный закуток между неприглядными постройками. Дома словно намеренно сгрудились и чуть покосились, чтобы целиком закрыть тупик от света, а теперь, когда между городом и солнцем оказался душный пласт туч и дыма, эта часть улицы словно превратилась в склеп — во всяком случае, она была такой же мрачной и зловещей. Несмотря на это, в закутке примостился шатер, подобный тем, какие можно иногда увидеть в торговых рядах. И верно — чуть дальше виднелся столик с лежащими на нем в беспорядке травами. Рядом на низкой скамеечке сидела закутанная во все черное эльфийка. Она перевязывала руку нескладному отроку, не поднимая на пациента глаз и не произнося ни слова. Походило на простейший госпиталь, впрочем, едва ли учрежденный церковью — одеяние на эльфийке было далеко не жреческое, да и никаких знаков-эмблем рассмотреть не удалось. Это тоже приводило Мартериара в замешательство — чего хотела Кайра, отправив его сюда?       Рыцарь приблизился только когда эльфийка закрепила повязку и отпустила отрока на все четыре стороны. Тот пробормотал сбивчивую благодарность и заспешил куда-то, с любопытством оглядев рыцаря, но тут же спрятав глаза, как только взгляды пересеклись.       Эльфийка положила остатки бинта на край стола и вернулась к, очевидно, прерванному прежде занятию — принялась перебирать травы, расправляя их и раскладывая в определенном порядке для просушки. Почувствовав рядом чужое присутствие, девушка вздрогнула, но головы не подняла.       — И да укроет ночь, — глухо произнесла она, не оборачиваясь и не отвлекаясь, — от глаз беды и от ее когтей.       Не узнать ее было невозможно. Знакомый голос и не употребляемое здесь языческое приветствие позволили увериться: это именно она. Та самая эльфийка, которая год назад была схвачена церковью как сообщница некроманта и которая через немыслимые ловушки привела к нему отряд рыцарей веры, потому что ничего другого ей не оставалось. Мартериар на всякий случай взглянул в небо — а не кружит ли над ними дракон, как в тот раз?       — Да прибудет с тобой Светлая, Черли, — ответил рыцарь обычным церковным приветствием, наблюдая, как девушка замерла, выронила из рук связку трав и медленно обернулась.       Ее загорелое лицо побледнело, особенно выделившись на фоне капюшона из черной ткани и такого же черного ворота. Черли встретилась глазами с рыцарем, медленно попятилась, задев покачнувшуюся скамейку, неосторожно смахнула со стола миску с водой.       — Постой, — окликнул ее Мартериар. — Я пришел один и не собираюсь вредить тебе.       Черли остановилась, почувствовав спиной одну из внешних опор шатра.       — Я решила, что ты пожалел о своем милосердии, — призналась она, поднимая взгляд и тут же отводя куда-то за плечо эльфу. — Не стану лгать — я тебя не ждала и я тебе не рада, но так вышло, что многим обязана. Говори.       Черли вся дрожала от пережитого потрясения. Да, она была по-прежнему напугана, почти так же, как год назад в заточении, когда для допроса в очередной раз явился Сильвер, к тому времени превратившийся для нее в кошмар. Интересно, откуда об этом узнала Кайра?       — Меня прислала смотрительница храма, — Мартериар не нашел ничего лучше, чем сказать правду. У него не было ни способностей, ни необходимости лгать. — Я думаю, ты можешь что-то знать.       Эльфийка скрестила на груди руки и устало опустила голову.       — Я перевязываю раны и ожоги, иногда — если просят или если сама вижу, что так надо — помогаю больным найти быструю смерть, — произнесла она. — Мне нечего сказать тебе, разве что… Та эльфийка, которую ты взял оруженосцем. Скажи ей, чтобы усмирила страх. Он служит маяком тому, кому не нужно.       — Ты знаешь? — не поверил Мартериар. — Ты лишилась дара колдовать. Или я не прав?       Повисла неуютная тишина, стали слышны в отдалении многоголосье ритуальных песен над погребальным костром. Вопрос был столь же прямым, сколь и бестактным, но про некоторые вещи стоило все-таки спрашивать напрямую.       — Лишилась, — подтвердила Черли. — Но с даром мое знание не связано, и я здесь не за тем. Теперь иди. Ибо с посланниками жрицы говорить мне не о чем.       И отвернулась, продолжая трясущимися руками раскладывать травы. Мартериар еще размышлял, насколько уместно допытываться дальше, когда Черли обернулась в сторону шатра — ее окликнули. Рыцарь прислушался, но тихих свистящих слов разобрать не смог — это было, очевидно, одно из малоизвестных южных наречий.       — Иди к нему, — произнесла Черли, вновь обернувшись к Мартериару. — Демон знает, что ему нужно от тебя.       Мартериар, сам того не замечая, положил руку на гарду меча. Встретив в охваченной чумой столице Черли, он был уже готов к тому, что ее спутником окажется Ховард — тот самый некромант, чей список преступлений в церковной летописи получился слишком длинным. И пусть даже он потерял свой дар — Мартериар по-прежнему не мог предположить, на что окажется способен Ховард, если почувствует угрозу.       В шатре царила самая настоящая темнота — плотные тканевые стены преграждали путь льющемуся с улиц тусклому серому свету — но здесь было несколько теплее, чем снаружи, и не так пахло дымом и сталью холодных, почти зимних ветров. Мартериар остановился, едва ткань за его спиной сомкнулась, закрыв служащий входом разрез, попытался оглядеться, но не привыкшие к такому мраку глаза выхватывали только очертания немногочисленных предметов. Кое-где прямо на земле были брошены бесформенные тюки, ящики, какие-то узлы; совсем рядом на одном из ящиков стояла потухшая свеча. В противоположном конце — если только у приблизительно круглого шатра был противоположный конец — обозначилась неясными очертаниями худая эльфийская фигура, примостившаяся не то на таком же ящике, не то еще на чем.       — Она ненавидит вас за ваше милосердие, — не то усмехнулся, не то вздохнул Ховард, не здороваясь. Было слышно, что речь дается ему с некоторым трудом. Он то и дело делал паузы между словами, дышал часто и шумно, словно ему не хватало воздуха — должно быть, год назад в бою было задето легкое. Что ж, у него действительно остался шрам. — Я тоже. Вы сделали из меня ничтожество. Но выбора у меня нет.       — Я требую объяснений, — начал было Мартериар. — Что бы ни произошло год назад, это не имеет отношения к…       — Шшш, — призвал к тишине Ховард. Глухо закашлялся. — Имеет. Видите ли, оруженосец ваш. Черли почему волнуется — она ведь проболталась про нее и ту тварь… вы звали его Лиром.       Мартериар молчал, ожидая, пока южанин снова заговорит. Тот чуть помедлил, собираясь с мыслями и восстанавливая дыхание.       — Пусть Велемор гоняется за вашей эльфийкой, а не за нами. Если хотите, чтобы девчонка осталась жива, держите ее подальше от обители ордена. Или можете отправить прямиком туда. Это решит больше проблем, чем вы думаете.       Ховард не выставлял это ни как провокацию, ни как совет. Он словно вообще не желал участвовать в этом разговоре. Рыцарь склонил голову, но продолжал искоса поглядывать на утратившего дар колдуна — теперь, когда глаза чуть привыкли, стало видно, что тот сменил бесформенный колдовской балахон на простую походную одежду с неприметной эмблемой. Наверняка вступил в какое-нибудь подпольное сообщество травников или еще что-то в этом роде — устроился, как смог, а значит, сюда в любой момент могут вернуться его сообщники. Но даже при таких догадках Мартериар не стал спрашивать, знает ли Ховард средство от чумы. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — такая вещь не в его власти.       — Что сейчас происходит в обители?       Мартериар мысленно воззвал к Заступникам. Если южанин ответит, даст хоть какой-нибудь намек, подскажет, с чем придется иметь дело — чем дальше, тем меньше верилось, что бунт ордена совершенно случайно выпал на столь неспокойное время — это уже поможет очень и очень многим.       — О, вы можете найти там очень много всего, — оживился Ховард. — Например, свою смерть. Или ответы. Возможно, и то, и другое. Решайте, стоит ли оно того.       И меланхолично развел руками. Ему, разумеется, не было никакого дела до того, останется рыцарь жив или нет.       — Благодарю, — качнул головой Мартериар. На что бы ни рассчитывала Кайра, больше здесь искать было нечего. Стало ясно, что Ховард уже сказал все, что хотел, и вызнать у него остальное возможным сейчас не представляется — да и едва ли вообще представится, особенно в нынешних условиях.       Уйти оттуда рыцарь постарался как можно тише и незаметнее, лишь с привычной вежливостью попрощавшись с обоими — ни ему, ни Ховарду с Черли лишнего внимания привлекать не стоило, причем не только друг к другу, но и к самим себе. Однако Черли все же последовала за ним, поймала за руку, заставляя остановиться, и, оглядевшись по сторонам, прошептала:       — Я сказала ему про тебя, про жрицу, про Лира, про твоего оруженосца — я все сказала, не смогла промолчать, когда он спросил. Он умеет спрашивать. Змеи шепчут по углам, а он только смотрит. Берегись эльфа с остриженными волосами, но иногда стоит повернуться к нему спиной, потому что он смотрит ему в глаза неотрывно, как собака. Ждет подачки, хоть знает, что не получит.       И ускользнула обратно к шатру и подошедшим эльфам прежде, чем Мартериар смог уточнить, о ком она говорила. Было ясно, что некто «он» — вовсе не Ховард.       Город словно открылся с новой стороны — Мартериар впервые заметил, что от него шарахаются в стороны. Не случайно переходят на другую сторону улицы, не просто так отводят глаза — его попросту боятся, потому что видят шеврон с гербом ордена. Рыцарь мысленно сделал заметку — надо избавиться от отличительных знаков, если он хочет поговорить с горожанами или хотя бы не ловить на себе столько настороженных взглядов. Ему вслед действительно оборачивался едва не каждый из немногочисленных встречных, и он начинал понимать, почему Сильвер предпочел простую наемничью куртку орденской броне с приметными символами.       На середине пути до площади его догнала вынырнувшая из подворотни Патриция. Мартериар даже не успел толком разменяться с ней повторным приветствием — казалось, они не виделись очень давно — как она принялась тараторить, оживленно жестикулируя и то и дело разбавляя свою речь цветастыми, хоть и бессмысленными выражениями. А рыцарь только смотрел на ее воодушевление и не мог поверить, в какой опасности — если верить Ховарду — она здесь оказалась. Из-за него.       — Извини, — глухо перебил он. От неожиданности Патриция оборвала себя на полуслове и закашлялась, а потом подняла на рыцаря удивленный взгляд. — Ты говорила о Ремиле. Я не поверил. Не знаю, почему, мне тогда вдруг показалось, что…       Он только вздохнул, взлохматил волосы. Хотел бы он сам себе объяснить, что ему тогда показалось.       — Плюнь на все это, — посоветовала Патриция. — Прошло и забылось. Неважно. Живи дальше.       Как именно она предлагала ему жить дальше, если теперь он должен был сорваться в обитель ордена, попросту бросив ее тут одну против всех ужасов, которые могут с ней приключиться?       — Нет, важно, — Мартериар остановился и, придержав оружносца за плечо, заглянул ей в глаза. — Тебе следует быть очень осторожной. Я должен ненадолго уехать — и если что-нибудь пойдет не так, сразу ищи Сильвера. А еще лучше попроси Кайру остаться при храме на пару дней — и не покидай церковь надолго. Поклянись, что не станешь.       На лице оруженосца читался весь спектр ее эмоций — от крайнего удивления и недоумения до почти страха. Чуть замешкавшись, она перехватила ладонь рыцаря и, размышляя, переплела свои пальцы с его. Мартериар почти слышал, как она спрашивает о причинах такой неожиданной и чрезмерной заботы, но оруженосец молчала, очевидно, что-то прикидывая в уме.       — Хорошо, клянусь, — чересчур легко согласилась она. — Именем Заступницы, или чем там у вас положено. Так сойдет?       Легко было клясться тем, во что не веришь.       — Вполне, — Мартериар поднял голову к низким тучам. Солнце, должно быть, постепенно клонилось к закату, потому что тени стали еще темнее. — Теперь иди. Я вернусь, как только смогу.       Он проводил Патрицию до храма и проследил, как она поднялась по ступеням, толкнула дверь и вошла внутрь — с нее сталось бы выкинуть что-нибудь совершенно безумное в любое время дня и ночи, а потому рыцарь предпочел убедиться, что она все-таки к нему прислушалась.       Выждав пару секунд, рыцарь свернул в переулок между одним из близко стоящих домов и стеной храма, ведущий к церковному саду — раньше там находились ворота, которые почему-то никто никогда не закрывал. Если та бесформенная тварь все еще бродила рядом, Мартериар чувствовал, что должен избавиться от неё прежде, чем покинет столицу.       Так и оказалось, ворота были на месте, по-прежнему лишь полуприкрытые. И перед ними спиной к нему стояло то самое существо, отдаленно напоминающее эльфа — чёрное, словно сотканное из чего-то вязкого и тягучего, странно-непропорциональное, с отсутствующими чертами лица. Один вид существа вселял странное чувство беспомощности и глухое дымное отчаяние. Мартериар потянул из ножен короткий кинжал, пользуясь тем, что существо отвлеклось на что-то или кого-то там, в саду или в одном из выходящих в сад окон — разобраться с ним нужно было быстро и наверняка. Нежить была одним из тех противников, с которыми можно было не соблюдать известные правила честного боя.       Изукрашенное рунами лезвие вонзилось существу ровно в то место, которое должно было называться шеей — чуть выше чего-то, напоминающего плечи, — и тварь дернулась, забилась, прокатилась по земле вперед и затихла. С глаз будто исчез морок — над садом поредели облака и прорвался сквозь них рассеянный свет. Неужели кто-то специально запустил сюда демона, позволив ему паразитировать на сознаниях, чтобы свести на нет попытки церкви бороться против чумы и мятежей? Кому могло бы помешать участие жрицы в чем бы то ни было?       Мартериар наклонился над медленно растворяющимся в воздухе телом демона, поднимая кинжал и осматривая лезвие. Интересно, насколько сильной была убитая тварь — были бы у него шансы против неё в бою один на один и без разных чар на оружии?       Он еще раз обернулся на окна храма перед тем, как уйти обратно в город. Из дальнего окна на него смотрела Кайра, почти прижавшись к холодному стеклу. В её взгляде что-то поменялось — пропало бесконечное отчаяние, которое он видел раньше, угас страх. Она улыбнулась ему самыми уголками губ и с благодарностью кивнула, тут же спрятав глаза. Неужели демон был нужен именно для того, чтобы контролировать ее?

***

      Патриция юлить не стала — еще четверть часа назад она сама решила, что неплохо было бы наведаться к Кайре. На этот раз она не подняла головы, проходя мимо изваяния Заступника. Толкнула одну из дверей, попала в какой-то коридорчик, поднялась на несколько ступеней, оказалась в пустой библиотеке, невоодушевленно её осмотрела и спустилась обратно. Кайра нашлась с четвёртой попытки — в длинном коридоре с выходящими в сад окнами. Жрица стояла неподвижно, и сложно было определить, услышала она шаги оруженосца или нет.       — Кхм, — намекнула о своём присутствии Патриция. — Так, Кайра.       Приветствие получилось куда менее дружелюбным, чем ей хотелось бы.       — Патриция.       Оруженосец улыбнулась. Их представили друг другу год назад, и с тех пор все их общение свелось к едва ли нескольким фразам, но Кайра запомнила. Запомнила, что Патриция никакая не «леди». Тут же пришлось собраться с мыслями — пришла ведь по достаточном поводу, правильно?       — Разговор есть, — сообщила Патриция, нервно переплетя пальцы. Все-таки было что-то совсем странное в том, чтобы вот так запросто говорить с представителями жречества — как Мар вообще может смотреть ей в глаза?       Патрицию порядком нервировало приближение к служителям храма ближе, чем на несколько метров. Она была твёрдо уверена — с живыми должны иметь дело только живые, а с потусторонним — только потусторонние. И когда обычные люди или эльфы вызывают к богам или духам — это ненормально.       — Я слушаю, — Кайра жестом пригласила оруженосца присесть на стоящую неподалёку скамью. Та забралась на сиденье с ногами и обняла колени. — Ты можешь рассказывать.       — Словом, — начала было Патриция нерешительно, а потом просто махнула рукой на попытки зайти издалека: не следовало попусту терять время. Если Кайра может объяснить… — Слышу голос.       И, прикрыв глаза, чтобы не видеть выражения на лице жрицы и не отвлекаться, выложила той все: про Ремила с его странностями, про чужие мысли, про фляжку, про тёплые руки, про тёмные спокойные сны, про… Вовремя себя одернула и не стала пересказывать почти ничего из того, что случилось в тупике с час назад.       Когда эльфийка открыла глаза, Кайра сидела перед ней необычно серьёзная.       — С тобой Безликий, — спокойно сообщила она. — Ты позвала его на помощь, хотела ты того или нет. Часть его действительно присоединилась к тебе в могильниках — Мартериар рассказывал мне, что там произошло. И, вероятно, кто-то считает возможным заставить тебя призвать его ещё раз.       — Ага, конечно, — съязвила девушка. Она-то ожидала чего-нибудь действительно полезного в ответ. — Вот прямо тут рядом.       Кайра вздохнула. Складывалось впечатление, что ей уже приходилось иметь дело с такого рода отношением к религии — и Патриции оставалось только понадеяться, что такие разговоры не назывались в жреческих кругах «наставлением на путь истинный».       — Нет, не рядом. Но он, как бы сказать, чтобы ты поняла, — Кайра подняла глаза к небу за ближним окном. — Он видит сразу и несколько больше, и несколько меньше, чем ты. Наверняка упускает детали, но замечает все, что обычно проявляется уже в тени Врат.       Повисло напряженное молчание.       — Чего? — протянула Патриция. Звучало жутко.       — Врат, через которые души… — начала было объяснять жрица, но тут же одернула сама себя. — Думаю, тебе это не так важно. Спроси Мартериара, если все же захочешь узнать, любой из рыцарей сможет рассказать тебе все то же, что сказала бы я. А теперь — дай фляжку.       Патриция подчинилась. Кайра повертела флягу в руках, взвесила на ладони, подняла к свету, рассматривая причудливую гравировку герба, нахмурилась — наверняка, как и Сильвер, озадачившись домом, которому герб принадлежал, но не узнала. По всему выходило, что жрица слишком молода, чтобы быть свидетельницей событий Смуты, а о доме Лаир представители других домов наверняка не спешили рассказывать своим детям — во всяком случае, не так подробно.       — Ты бы… Твое жречество, тебе бы поосторожней надо быть с этой дрянью, угу? Мар мне не простит, если чего не так с тобой будет.       Кайра на несколько секунд отвела взгляд. Конечно, ни один рыцарь не простит, если смотрительнице храма будет причинен вред. И тем не менее было что-то особенное в том, чтобы слышать такую, казалось бы, саму собой разумеющуюся вещь про Мартериара — теплом разлилось осознание, что рыцарь по-прежнему беспокоится о ней.       — Что ты имеешь в виду? — осторожно уточнила жрица.       — А то, — хмыкнула оруженосец. — Там в пути кое-какие сложности возникли, потерялась я слегка. Не сама, мне помогли. Мелочь, угу? Так его не волновало, что меня чуть не прикончили, вот совсем, — она взлохматила волосы, пожала плечами. — Нет, может, и волновало, но всяко меньше, чем то, что мы еще и в город не успевали дотемна попасть. Из-за тебя, как пить дать, разнервничался. А тебе чего? А тебе вообще ничего. Гуляешь тут себе, сад из окна рассматриваешь, — она спрыгнула со скамьи и, подойдя к оконной раме, вгляделась в местами мутное, в противовес остальным лишенное витража стекло. — Отправила Мара поди в самое пекло и как забыла. Так, да?       — Отнюдь, — Кайра тоже поднялась на ноги и, жестом позвав за собой оруженосца, прошла вдоль по коридору, пытаясь не выглядывать украдкой в сад, но то и дело бросая взгляды в ту сторону. Теперь за окнами было пусто — не было ни Мартериара, ни демона, кружащего вокруг да около жрицы с самого начала эпидемии. Теперь, без твари поблизости, вдруг прояснились и пришли в порядок мысли, вновь обрели мельчайшие детали воспоминания. — Я… я помню.       Она действительно помнила. Помнила их встречи и разговоры, помнила собственный трепет от простого прикосновения ладоней, помнила улыбку — он, между прочим, умел улыбаться при всей своей серьезности, — помнила, насколько его присутствие рядом помогало проще переживать некоторые вещи. Помнила, как было тяжело и больно, когда пришлось в первый раз выслать его из столицы во избежание дальнейшего распространения сплетен, помнила, как не находила себе места, когда год назад его выслали подальше уже Верховные. Помнила, каково это было — долгие месяцы не получать ни единой весточки.       Разговор продолжился только когда обе они перешли в полуподвальное подобие алхимической лаборатории. Кайра могла сделать не так уж много — в алхимии она понимала недостаточно, чтобы самой пытаться определить жидкость внутри фляги, а алхимиков в городе не было — но любой из приглашенных наверняка стал бы работать именно здесь. Имело смысл оставить фляжку — это и безопаснее, чем носить с собой и рисковать случайно отхлебнуть из нее, и сложнее потерять или непреднамеренно передать в еще чьи-либо руки.       Пока Кайра была занята составлением записки о возможных свойствах вещества и необходимых мерах предосторожности при его исследовании, Патриция бегло огляделась, мысленно сравнила лабораторию с огромным склепом, убедилась, что никакая дрянь по теням не прячется, и все же решилась задать Кайре интересующий вопрос:       — Обитель — это далеко?       — Несколько миль по дороге к горам, — отозвалась жрица, не отрываясь от записей. Патриция заглянула ей через плечо, скорчила скучающую гримасу и снова принялась глазеть по сторонам. Она выросла в небольшом людском городе и не могла похвастаться знанием эльфийской письменности — и людскую-то едва знала — и ей было несколько досадно смотреть, как запросто с витиеватыми рунами управляются остальные эльфы.       — А не знаешь, постовые там как — всех в лицо знают?       Рука жрицы задержалась над пергаментом — она подняла голову и всмотрелась в совершенно невинное выражение лица оруженосца.       — Только командиров отрядов, — чуть помедлив, все же ответила она. — Сэра Сильвера должны знать — но, я надеюсь, он остается в столице?       — Пес его знает, — пожала плечами Патриция. — Мне до него дела нет. Туда, понимаешь ли, Мар сорвался. У него вид такой был… Вот как будто знает, что там ничего хорошего.       Кайра на скорую руку дочертила на пергаменте последние руны, убрала перо и отставила в сторону чернильницу.       — Он не взял тебя с собой? Думаю, у него была причина. И тебе не стоит ехать следом.       — Не взял, — обиженно подтвердила оруженосец. — И, твое жречество, ты ж вообще ни демона дальше своей церквушки не смыслишь — так не надо мне рассказывать, чего стоит, а чего нет. Хочешь всю жизнь сидеть в четырех стенах, рискуя чужими жизнями — пожалуйста. А я пошла.       И решительно направилась к двери. Кайра покачала головой, но ни окликать, ни останавливать оруженосца не стала, только свернула записку, просунула ее под обхватывающий флягу под горлышком ремешок и все вместе убрала на стоящий неподалеку от двери полупустой стеллаж. Нужно будет сказать об этом первому же отозвавшемуся на просьбу алхимику — оставалось только дождаться, пока отзовется хоть кто-нибудь.