Спасти

      Важно было удержать ворота, но в этом оказалось только полбеды. Перед мёртвой армией, медленно и неотвратимо надвигавшейся на город, словно ползло тяжёлое душное облако — и опасность его было не остановить стенами и воротами, не разогнать светом фонарей и факелов. Оно взметнулось вверх, поднялось, перехлестнув через стену, и по извилистым улицам устремилось к площади, вокруг которой все это время жгли погребальные костры и откуда вели дороги к фамильным склепам. Если бы кто-то был поблизости в тот миг, то рассказал бы, как возникали и гасли лежащие крест-накрест огненные рваные полосы на дверях в подземелья. Вскоре защитники города оказались атакованы с тыла — мертвецы в городе вдруг зашевелились, поднялись из пепла и земли, завыли, бросились в бой несмотря даже на частично сгоревшую плоть и обуглившиеся кости.       Нарастала паника. Пришлось отбиваться на два фронта — теперь, когда живые оказались прижаты к стенам, положение ухудшилось вдвое. Немногие отряды сохранили слаженность в своих действиях — командующий обороной Сильвер не мог сказать точно, сколько оборонительных позиций уже захвачено — слишком быстро все произошло, слишком быстро примчались гонцы сразу отовсюду, слишком быстро положение из неутешительного превратилось в безнадежное.       Отступать было некуда, даром, что все ворота ещё держались несмотря на усилия атакующих — мертвецов было столько, что собравшаяся перед воротами толпа уже походила на таран. Неужели Велемор провёл ещё какой-то ритуал? Теперь Сильверу не оставалось ничего иного, как принять на веру безумный рассказ Мартериара, над которым он только посмеялся несколько часов назад, и приказать поджечь облитые маслом баррикады. Если свет тварей не отпугнет, их можно будет толкнуть в огонь.

***

      Крепко сжимая в руке записку — Сильвер не стал полагаться на ее память, и Патриция даже не чувствовала себя этим оскорбленной — эльфийка ступила на темную душную улицу, большим пальцем нервно провела по ободку кольца — что ж, вот и шанс испытать эту штуку.       Город она не знала, но Сильвер дал исчерпывающие указания: «Отряд у западных ворот. К ним ведет длинная широкая дорога мимо башни посланца Верховных. Свернешь направо, когда выйдешь к спуску к набережной».       Патриция огляделась по сторонам и осторожно шагнула вперед. Улица перед ней была в самом деле широкая и длинная, частично укутанная в дым и тьму — и это не несло ничего хорошего. Если кольцо и сделало ее до поры незаметной для мертвых, то в таких условиях все равно ничего не стоило случайно схлопотать стрелу от других защитников — да что там, она и сама назвала бы безумцем того, кто не станет стрелять по одинокой фигуре в дыму, которую еще и не трогают мертвецы. Как пить дать — нечисть.       В груди неприятно кольнуло. А не была ли она уже своего рода нечистью, если Безликий столь беспрепятственно мог вторгаться в ее сознание? И тут же поспешное напоминание самой себе — разбитые колени болят меньше, когда о них не думаешь. Возможно, здесь получится провернуть тот же трюк.       Эльфийка глубоко вдохнула, собираясь с силами, и бегом устремилась вперед. Чем быстрее она преодолеет это опасное место, тем лучше — а еще тем быстрее она сможет отнести приказ и вернуться обратно на стену.       Она как раз преодолела достаточно длинный задымленный участок, вырвавшись ненадолго к перекрестку, с которого идущий с набережной ветер относил дым в сторону, когда земля предостерегающе вздрогнула, а потом со страшным грохотом за спиной взлетел вверх фонтан огня и обломков камней. Части стены и башни, которую она недавно покинула, больше не существовало, теперь взлетали и падали искры огня и с грохотом обрушивались камни. Эльфийка остановилась, заметалась на месте, не зная, продолжать путь или вернуться, не зная, что сейчас важнее — доставка приказа или возможно безуспешная попытка помочь пострадавшим. Кайра и остальные лучники не так давно перешли на более выгодную позицию, а что касалось Сильвера и остававшихся с ним нескольких эльфов…       От места взрыва пошел густой дым, перемешанный с удушающе-мертвыми чарами, грохотнуло еще раз, и эльфийка, глядя на высокий черный столб, все же сделала несколько шагов в прежнем направлении. Одна она только сложит свою голову там же. Надо было позвать на помощь — поэтому Патриция, не раздумывая больше, вновь бросилась вперед, пропав в очередной полосе дыма.       Ее отправили к дальним западным воротам, помнится, именно через них она и Мартериар въезжали в город в первый визит Патриции в столицу. Она помнила, что отсюда можно свернуть к находящимся поблизости северным воротам — даром, что ее путь чертил крюк и пролегал почти у самой стены, отделенный от нее всего парой кварталов — и, почти не потеряв времени, вернутся на прежний маршрут. У северных ворот должны были быть Мартериар и полсотни подчиняющихся ему солдат. Сильвер был прав, решив, что основной удар примет на себя эта сторона — оставалось надеяться, что там осталось достаточно солдат, чтобы кроме ворот удержать еще и брешь по соседству.       Ей не понадобилось даже приближаться к воротам — от них уже спешили ей навстречу два десятка эльфов.       — Мар! — воскликнула она, хватая за предплечье предводителя группы, узнав его больше по походке и манере держаться — в темноте и летящем клочьями дыму было тяжело сосредоточить взгляд на его лице. — Там как полыхнуло! Сильвер с людьми оставались наверху…       Под «людьми» она, разумеется, понимала эльфов, но привязываться к словам было бы бессмысленно. Одного короткого взгляда на нее хватило Мартериару, чтобы понять, как она напугана и растеряна — пожалуй, всего чуть больше, чем остальные.       — Видели, — отозвался рыцарь. — Иди дальше. Если у западных ворот есть, кого послать к нам, пусть отправят. Если у бреши никто не выжил, считай, что мы потеряли этот квартал.       Патриция взволнованно закивала. Если выживших после взрыва не окажется, Мартериару и его отряду придется защищаться на два фронта — и очень скоро текущих из бреши в стене мертвых окажется достаточно, чтобы защитники бросили оборону ворот. В тот же момент этот зажатый между воротами и проломом в стене тупик станет для них могилой. Кольнула тревога — а что, если зловещая примета все-таки верна…       Мартериар и сопровождавшие его воины направились к образовавшейся бреши, а Патриция снова устремилась к западным воротам, уже совершенно растерянная и сбитая с толку. На следующем перекрестке она повернула на улицу, по которой с самого начала должен был пролегать ее путь, и здесь стало ясно — почти полное отсутствие мертвецов раньше объяснялось только внимательностью лучников из отряда неподалеку. Здесь же тварей было огромное количество — они бежали, шли, ползли, кто как мог, от площадей с недавно горевшими кострами. Ужас вцепился в плечи сотней ледяных игл, но остановилась Патриция только на минуту и, когда взбешенный изуродованный мертвец с обгоревшей до костей кожей промчался мимо нее, почти задев, но не заметив, вновь двинулась вперед, не преминув показать язык следующей встречной твари. Они ее не видели. Или, может, видели, но не понимали, что она собой представляет, точно так же как Патриция не понимала, что собой представляют наложенные на кольцо чары. Понимала она другое — у Мартериара золотые руки. И неплохая интуиция.       Боев здесь уже не было, эльфийка видела только лежащие на земле немногочисленные трупы защитников. Хотелось и вместе с тем совершенно не хотелось знать, когда они поднимутся и присоединятся к нападающим, да и поднимутся ли, но останавливаться было нельзя.       Впереди что-то металось в дыму — изувеченные мертвецы раз за разом бросались на вполне живого эльфа, вынуждая его закрываться щитом и отступать к стене здания. Патриция остановилась, вглядываясь, ибо уж слишком странной показалась картина, и только спустя пару секунд поняла — перед ней был отрок, с трудом поднимающий отцовский щит, но зачем-то полезший в это безумие. А вокруг — никого, кто мог бы помочь.       Она взглянула на записку, которую по-прежнему сжимала в кулаке, решительно сунула ее в карман и схватилась за рукоять меча. В последнее время она часто видела такого рода кошмары и не могла допустить, чтобы хоть какой-то из них претворился в жизнь.       Удар пришелся хорошо — меч был непривычно тяжелым, зато не в пример легче кинжалов пробил остатки кожаной брони нападавшего. Тварь дернулась, — эльфийка видела, как по лезвию заструилась вязкая черная кровь, — а потом подалась назад до самой рукояти, позволив лезвию пройти насквозь между ребер, калеча мертвые внутренние органы, и с хрустом выбросила костлявую руку назад. Патриция с криком рванула лезвие на себя и отпрянула. Кроме задетой твари обернулись все четверо.       Она в самом деле выдала себя.       — Парень, найди факел! — взвизгнула она, уворачиваясь от загребущей лапы. — Или доску горящую в них брось! Эй, парень!       Отрок ее не слушал. Как только мертвые отвернулись от него, юный эльф, бледный, как снег под луной, испуганно попятился назад, что-то пробормотал, поднял с земли собственный оброненный короткий меч и, развернувшись, бегом бросился прочь, тут же пропав между соседними зданиями.       «Городские бои — худшее, что может быть», — вспомнились слова, сказанные ей Мартериаром в очередной раз, когда эльфийка безуспешно попыталась подбить его на какой-нибудь бравый рассказ о былых приключениях. — «Редко знаешь, кто и где, быстро перестаешь различать своих и чужих — и даже не сразу поймешь, что оказался в западне. Потом и сам город несколько лет видеть не можешь».       «Это еще если выживешь», — мысленно добавила к его словам Патриция, снова уклоняясь и неумело парируя удар. Во имя Заступников, какой же глупой она была, если вот так просто рыцаря про такое спрашивала! Этот день еще не закончился, но эльфийка уже чувствовала, что впредь будет без зазрения совести спускать с лестницы любого, кто рискнет шутки ради заставить ее вспомнить все это.       Она пятилась, а мертвые приближались, волоча поврежденные ноги и протягивая свои костлявые тронутые тлением ручища. Патриция могла только отступать, беспокойно оглядываясь и в панике соображая, что теперь может предпринять. Вспомнилась ночевка в лесу и первый восставший мертвец — и нужная мысль пришла сама собой.       Столько дыма без огня поблизости быть не могло — значит, нужно заманить тварей к горящей баррикаде. Патриция быстрым движением вложила меч в ножны, увернулась от протянувшихся к ней когтей и бездумно метнулась вниз по улице. Мертвые бросились за ней.       Она не знала, что за демоническая сила ведет их, да и не хотела знать, но, несмотря на поврежденные конечности, твари совершенно не уступали ей в скорости. Она могла только оглядываться с нескрываемым ужасом в расширившихся глазах и надеяться, что не споткнется на неровной дороге. Любое промедление теперь было равносильно смерти.       Они гнали ее по извилистым улицам — в переулки оруженосец сворачивать не рисковала, опасаясь тупиков, — и уже после третьего поворота Патриция совершенно перестала сознавать, где находится. Легкие и горло жгло от усталости и тяжелого дыма, ноги болели, а потому возникшей впереди груде горящих досок, бывших когда-то телегами, оруженосец была рада больше, чем любой другой вещи в эту минуту.       Баррикада совершенно перегородила дорогу, и даже свернуть в сторону здесь было нельзя. Беспокойное пламя взвивалось вверх, металось над деревянной поверхностью, а за спиной рычали и лязгали обнажившимися костями мертвые твари — и Патриция, собрав в кулак всю волю и все силы, прыгнула вперед.       Пламя лизнуло подошвы сапог, эльфийка, потеряв равновесие, после приземления покатилась кубарем по каменной брусчатке — и, перекатившись на бок, замерла, во все глаза глядя на оставшуюся позади преграду. Твари остались за ней, выли и рычали, пытались приблизиться, но тут же отшатывались в сторону, а потом из-за языков пламени на темном небе выросла фигура.       Лежащей на земле Патриции шагнувший в пламя мертвец показался огромным, на фоне черного дымного неба его горящий силуэт потемнел и вместе с тем осветился, стал знамением кары небесной и воплощением самой смерти. Медленно восставший поднялся по выступающим доскам баррикады и столь же неспешно спустился вниз — пламя не причиняло ему той же боли, что и остальным.       Ужас сковал все тело, когда Патриция рассмотрела мертвого.       — Безликий! Безликий! — взвизгнула Патриция. Она не знала, звала ли она кого-то или, может, это были возгласы паники. Она рывком подскочила на ноги, схватилась за рукоять меча, нелепо попятилась, споткнулась, вновь упала. — Безликий!       На мертвом эльфе было жреческое одеяние — совершенно точно жреческое, такое, какое обычно носят смотрители. Патриция хорошо запомнила, как оно выглядит, ибо в последнее время часто видела Кайру, и этот мужчина походил на нее слишком сильно. В тот же миг мелькнуло: «Смотритель храма Дарнарта Верного».       Тот пригнулся, как пригибается готовящаяся к последнему для жертвы прыжку нежить, Патриция, уже сама себя не помня от ужаса, в последней попытке защититься вскинула руку между ним и собой, отвернулась и зажмурилась.       Безликий.       И тут же рука эта сама ушла куда-то в сторону, уперлась в камни и оттолкнулась от них так, что эльфийка перекатилась на несколько шагов в сторону. Удар мертвого пришелся мимо, глухо лязгнув костями о камни. А Патриция уже уверенно поднималась на ноги, привычно берясь за рукоять меча — только не Патриция это была вовсе. Она все еще была здесь — видела, слышала, чувствовала — но действовал за нее уже кто-то другой. Она знала, кто именно.       Ночь стала ярче, и отступили клубы дыма, Патриция с необычной ясностью увидела над головой острия звезд — зрение, казалось, обострилось в сотни раз. Проступили мельчайшие детали: трещины на облицовке домов, легкая наледь на дороге, облупившаяся краска на флюгере крыши соседнего дома — а вот меч в собственных руках приобрел настолько размытые очертания, что пропало даже клеймо кузнеца.       Мутная пелена перед глазами светилась, и Патриция уже хотела закричать и кинуться прочь, но в следующий миг словно кто-то за нее шагнул вперед, навстречу слепо моргающему мертвецу. Тот скалился, уродуя и без того искривленные лицевые мышцы, и Патриция вдруг заметила, что среди мертвой тьмы, такой же, какую она видела в Обители во время ритуала Велемора, иногда проглядывали остатки белесого свечения — такого же, какое шло от ее рук сейчас.       От внезапно накатившего ужаса эльфийка совсем перестала соображать и сейчас была даже рада, что Безликий действует за нее — под уверенными ударами, на какие сама она никогда не была способна, восставший отступал, пока, в конце концов, не оказался прижат к стене. Острие меча вспороло истрепанную одежду смотрителя и проткнуло мертвое сердце.       Безликий выдернул меч из трупа, и тело безвольно упало на землю, даже не дернувшись. Патриция по-прежнему видела, как среди черноты смерти, будто пятна масла на поверхности воды, неподвижно замерли белесые проталины света размером с подушечки пальцев — и, совпадение это было или нет, они действительно располагались созвездиями по пять или по четыре. Возникло стойкое ощущение, что, протяни она сейчас руку вперед, на гаснущем облике останутся еще пять.       Безликий замер. Патриция попыталась было двинуться, но не смогла пошевелиться хоть немного.       Мы сейчас заодно. Пусти.       Она не знала, как сделать, чтобы своенравный дух услышал ее, но он услышал. Медленно, очень медленно возвращалась чувствительность, но даже осознанно вдохнуть Патриция смогла не сразу — лишь после того, как дух успокоился совсем.       Это твоя битва. Мне нет пользы более принимать в ней участие.       — И на том спасибо, — пробормотала она, вкладывая меч в ножны и с удовольствием вслушиваясь в звучание собственного голоса. Она сама не заметила, когда начала радоваться тому, что сказанные ею слова действительно принадлежат ей.       Бросило в дрожь, она лишь сейчас осознала, как замерзла, но замерзла лишь потому, что несколько минут назад, пока Безликий действовал ее руками, ее всю обволокло что-то нездешнее, очень холодное и очень скользкое — очень тонкий и наверняка очень прочный лед. Она глубоко вдохнула и попыталась мысленно вернуться к тому моменту, когда еще не сбилась с пути. Где она сейчас? Как вернуться хоть к какому-нибудь знакомому месту? Дома вокруг были по-эльфийски одинаковыми, а тьма и дым значительно сокращали обзор.       Откуда-то сбоку раздались шаги, Патриция вздрогнула и вгляделась в темноту. С петляющей между домами неприметной дорожки к ней приближался уверенными шагами рыцарь, и эльфийка уже хотела поприветствовать Мартериара, когда поняла, что это вовсе не он. У незнакомца на кирасе не было ни одного отличительного знака, да и в руках он держал факел, а не меч, рукоять которого возвышалась над плечом — и только миг спустя разглядела, что это вовсе не факел, а пламя обвивается вокруг кисти его руки.       Огонь погас, едва незнакомец шагнул из подворотни на улицу, частично освещенную отблесками от горящих баррикад, и только тогда Патриция смогла разглядеть его лицо, настолько свободное от эмоций, что его можно было бы принять за слишком правдоподобную маску — но потом губы его разомкнулись, и тихим шепотом прозвучали слова, заставившие холодок пробежать вдоль позвоночника:       — Ухожу не прощаясь, не сложат легенд по нам: зарастет и травой, и бурьяном дорога в склеп; и не вспомнят, как мы умирали с тобой от ран, я и сам не смотрел, потому как давно ослеп. Ты однажды пропал сквозь огонь меж земных пород, через толщу земли, через сумрак былых побед. Возвращайся, Безликий, пусть будет наоборот: кто ушел, кто погиб — за Вратами тебя ждет свет.       Они оба замерли, Безликий молчал — а потому ответ Патриция взяла на себя:       — Не знаю, парень, какой демонической твари ты тут забыл, только…       Не договорила — неизвестный выбросил вперед руку, кончиками пальцев касаясь лба девушки, совсем как Велемор в Обители, только теперь вместо избавления пришла боль, теперь Безликий, вместо того, чтобы успокоиться, вскинулся, точно налетевшая на отмель волна, взбушевался, наградив пульсирующей болью и помутившимся на миг зрением, но ничего больше не предпринял. Должно быть, те несколько минут, что он удерживал контроль над Патрицией, стоили ему слишком многого — зато неизвестный отдернул руку и сосредоточенно кивнул.       — Значит, ты, — снова произнес он. — Гордись, ибо ты была избрана там, где жречество потерпело неудачу.       Верховный.       Патриция хотела бы списать его слова на все еще стоящий в ушах звон, но взгляд Верховного не давал усомниться в том, что он действительно произнес это.       — Из жрицы Нэль’Вирно никогда не получилось бы хорошего проводника. Делай, что он приказывает. Ему виднее.       Но Безликий молчал, и, причем бы здесь ни была Кайра и куда бы ни должна она была провожать Безликого или кого бы то ни было, у Патриции оставалось невыполненное поручение.       — Он хочет, чтобы я шла к воротам, — не моргнув глазом солгала эльфийка. Безликий не возражал — так должна же она все-таки была иметь с его присутствия выгоду, отличную от той, которая заключалась в избавлении от им же накликанных бед. — Но я не знаю дороги.       Верховный взмахом руки позвал ее за собой, лицо его осталось непроницаемым — поверил он или нет, Патриция не знала. И все-таки она чуть отстала, пытаясь держать дистанцию — пока что сравнение между ним и Велемором в ее глазах выигрывал именно последний. Он, во всяком случае, не пытался пробудить едва угомонившегося духа.