Спасти

      Патриции казалось, что она тонет — не сопротивляясь, скользит в толщу воды, смотрит, как из приоткрытого рта вылетают пузырьки воздуха, видит, как обрамляют ее лицо стелющиеся по воде пряди волос. Ей казалось, что дна коснулись ноги. Колени. Руки вцепились в песок. Казалось, что она подняла голову, сквозь толщу воды вглядываясь в тусклый свет сверху. Сколько было между ней и настоящим солнцем?       Патриция открыла глаза. Костер давно потух, поляна погрузилась во тьму и тишину ночи, обступившей их со всех сторон — в темноте этой эльфийка различала силуэты спутников. Совсем рядом с ней дремал Сильвер, прислонившись спиной к древесному стволу. Он настаивал на необходимости выставить часового, клялся всю ночь, не смыкая глаз, провести возле одержимой с мечом в руках — и, кажется, в самом деле пытался, пусть остальные и не оценили его заботы.       Остальные, как Патриция окрестила второго эльфа и эльфийку, тоже спали, тесно прижавшись друг к другу и накрывшись одним плащом — второй они отдали Патриции. При взгляде на них возникало то самое странное чувство из сна — она смотрела сквозь толщу воды на свет и гадала, сколько ее от него отделяет.       Она помнила двух эльфов — ей даже казалось, что именно этих — в обнимку спящих на холодном полу пещеры, на скудной подстилке из хвои, и было в их виде тогда нечто неуловимо другое, нечто куда более робкое, чем сейчас. Патриции перемена, пожалуй, нравилась. Она плохо понимала, кто перед ней — но видела, что им хорошо. Если уж хорошо не было ей, пусть будет хоть кому-нибудь.       У нее по-прежнему было чувство, что она сидит на дне глубокого водоема, а все, что она видит и слышит, происходит где-то над поверхностью воды. У нее было чувство, что ей уже не подняться, не оттолкнуться от дна и не схватиться за протянутую руку помощи. Ей казалось, что руку по-прежнему тянут, по-прежнему убеждают ее не сдаваться — но Патриция уже видела, как погасла надежда в серых глазах того, второго эльфа. Он тоже это чувствовал. Чувствовал, что ей не вернуться. Поэтому она снова завернулась в плащ с головой — пусть уж это странное чувство лучше снится ей, чем преследует наяву.       Снова — беспомощность. Оцепенение. Утопление, почему-то не повлекшее смерть.       — Мы… Мы теряем тени.       Патриция сквозь сон услышала сбивчивое бормотание Кайры над собой и чуть приоткрыла глаза. Сквозь ресницы было видно, что жрица склонилась над ней почти к самому лицу, одной рукой опираясь на землю, другую осторожно положив оруженосцу на грудь, к сердцу.       — Мы теряем тени, — снова прошептала она, внимательно вглядываясь в лицо Патриции. Ее встревоженный взгляд жёг кожу.       — Ты чего? — хриплым со сна голосом отозвалась Патриция. Кайра отпрянула.       — Прости, — повинилась она, неловко отводя взгляд. — Разбудила? Прости, пожалуйста.       — Что ты делала? — одержимая прокашлялась и плотнее закуталась в плащ.       Кайра выглядела так, будто за ночь совсем не отдохнула, и была заметно взволнована, если вовсе не напугана. Собралась с духом, снова подняла глаза, встречаясь с блуждающим взглядом одержимой, и еще раз повторила:       — Мы теряем тени, Безликий.       Секунда тишины.       — Прости. Я должна была попробовать эту мысль, чтобы совсем от нее избавиться. Это… Не важно, что это, оно не сработало. Не говори Мартериару.       Патриция с трудом заставила себя собраться с мыслями, какое-то время она просто сидела, напряжённо глядя перед собой, а потом тихо спросила:       — Ты звала Безликого?       Жрица со вздохом кивнула.       — Он не слышал тебя. Это была магия?       Снова вздох — и тихо, шепотом, по секрету:       — Это был условный знак.       Одержимая знала: дух видит и слышит все, что видит и слышит она, даже немного больше, но на слова Кайры он и в самом деле не обратил внимания. Если задуматься, она уже давно не слышала его. Зато явно чувствовала, что потеряла часть себя — и в то же время ощущала необычную целостность. Неужели он выжег ее память, чтобы занять опустевшее место?       — Я думаю, солнце достаточно высоко, — наконец сказала Кайра. Патриции было все равно, что это значило. Она отрывочно помнила вчерашний день, не менее отрывочно — разговоры, планы, мысли. Пока Безликий не вел ее, она должна была оставаться на месте. Эти трое эльфов вынуждали ее ослушаться.       Кайра разбудила остальных спутников. Сильвер первым делом выразил одержимой весьма язвительную благодарность за то, что не перебила их всех во сне — и, кажется, слегка растерялся, не получив столь же язвительного отклика. Даже украдкой виновато глянул на нее через плечо спустя несколько секунд после того, как стало ясно, что ответа не последует. Мартериар, с миг поколебавшись, подошел к Патриции.       — Хэй. Как ты?       Она неопределенно развела руками. Она, возможно, была. И, возможно, как-то. Но чтобы вновь не видеть это беспомощное выражение его глаз, чтобы не гадать, кого ему так жаль, что даже она это чувствует, она ответила:       — Ты выбрал эту жизнь?       Рыцарь кивнул.       — Ты помнишь?       На этот раз он не встряхнул ее за плечи, не попытался за подбородок поднять ее лицо, когда она опустила голову — только кончиками пальцев заправил ей за ухо выбившиеся пряди. Она смотрела на мерзлую землю, на беспорядочную россыпь камешков, разрозненные пожелтевшие еловые иглы, пытаясь прочесть подсказку. Он ждал, потому что она не отказалась говорить. Взгляд Патриции метнулся к собственным рукам — и наткнулся на кольцо. Она нерешительно стянула ободок с пальца и, положив на ладонь, протянул вперед, показывая:       — Вот. Ты дал мне его.       — Надень обратно, — посоветовал Мартериар. — Оно делает тебя невидимой для мертвых — в каком-то смысле.       Над поляной пронеслась тень — и Патриция, вздрогнув, выпустила колечко из рук. Звякнув о подвернувшийся камень, оно резво покатилось по земле и, сорвавшись с невысокого выступа, ускакало куда-то в сухой кустарник. Одержимая неожиданно резво по сравнению с недавней апатией поднялась на ноги и последовала за ним. Мартериар лишь проводил ее взглядом, не стал окликать. Если это расшевелило ее, вновь заставило двигаться, пусть и по такому ничтожному поводу, все старания, что он вложил в зачаровывание, окупились бы сполна, даже если кольцо она не нашла бы. Ее пробуждение было намного важнее украшенного рунами стального ободка.       Патриция была не похожа на себя — слишком тихая, слишком покладистая, слишком не своя. И это волновало Мартериара куда больше, чем ее провал в памяти. Пусть не помнит его, Кайру и Сильвера, пусть забудет всех, кого встретила за последние три года, что путешествовала с ним — в Бездну, все в Бездну, пусть сгорит. Пусть не помнит его. Мартериар переживет, если она пройдет по улице мимо, не заметив его, переживет, если она никогда больше не разбудит его среди ночи, чтобы рассказать показавшуюся занятной глупую сплетню, переживет, если она вернется домой и не напишет ему больше ни единого письма — импульсивного, с ошибками, с рисунками на полях. Он все это переживет, если будет знать, что она по-прежнему своя собственная, по-прежнему Патриция; если будет знать, что она по-прежнему рассказывает кому-то занятные сплетни, что пишет кому-то заляпанные чернилами письма. Он переживет, если исчезнет из ее жизни, переживет, если их общая память и общие шутки останутся понятны только ему — он все это переживет, если будет знать, что с ней все в порядке. Ему будет больно, но он переживет. Пусть не помнит его.       Пусть вспомнит себя.       Патриция скрылась за ближайшими деревьями — видимо, кольцо и в самом деле укатилось далеко — но в ответ на встревоженный взгляд Кайры Мартериар только отмахнулся:       — Все хорошо. Лучше, чем я рассчитывал.       Рядом Сильвер осторожно затаптывал костер — при взгляде на его ожоги, Мартериару казалось, что он должен теперь опасаться либо огня, либо, что вероятнее, одержимую — но он не проводил ее даже взглядом. Что-то успокаивающее было в том, чтобы даже тот, кто вызывался Патриции палачом, не горел желанием за ней следить.       Возможно, Мартериар и Кайра были правы в своей безумной надежде.       Сама Кайра замерла рядом с Мартериаром, вглядываясь в поднятую с земли карту. Еще вчера Патриция указала на ней небольшую область — обвела пальцем территорию, опасно прилегающую к Цитадели Верховных. Им не могли запретить находиться там, но взгляд Кайры, направленный в пергамент… Она сожалела?       — Что-то не так?       Он положил руки ей на плечи — успел заметить, что этот жест влияет на нее успокаивающе — и Кайра неопределенно покачала головой.       — Я думала. Понимаешь…       Над поляной пронесся истошный вопль — мигом позже из-за деревьев донесся лязг стали и глухой стук вонзившегося в древесный ствол лезвия. Крик повторился.       — Патриция!       Мартериар выхватил меч и первым метнулся на голос, спустя долю секунды схватился за оружие Сильвер.       Тень еще раз пролетела над поляной, теперь зависла — мрак опустился на вершины ближайших деревьев и накрыл пустошь у расселины, просочился под сухие кроны, мурашками прошел по коже. Над рыцарями и жрицей тьма сомкнулась особенно плотно — и тут же полезла в лицо, застилая взор.       Патриция выскочила из-за деревьев навстречу рыцарям и, поднырнув под локоть Мартериару, оказалась у него за спиной, вцепилась в плечо и замерла, пустыми глазами глядя вперед. За ней из-за деревьев показался эльф — половина его лица оставалась спокойной, неподвижной, на другой же не было ни кожи, ни мышц — гладкий череп сверкал чернотой глазницы. Его мертвая рука крепко сжимала щит, живая — меч.       — Ремил, — узнал Сильвер.       Мартериар стряхнул руку Патриции с плеча и, глядя в глаза, прошептал:       — Беги.       Послушалась ли она, он уже не смотрел.       Ремил поднял щит — Сильвер повторил его маневр. Мартериар отступил на несколько шагов в сторону, надеясь, что с лишенной глаза стороны мертвец беззащитен — и получил первый же чудовищный удар. Сталь заскрежетала о сталь, Мартериар отшатнулся, пытаясь уйти из-под следующего удара — безуспешно. Рыцарь с трудом парировал, оступился, упал на колено, только чудом остановил еще один удар.       Вскрикнула Кайра, заметалась на месте Патриция, атаковал мертвого со спины Сильвер. Меч вспорол доспех, лязгнул по костям — Ремил рывком обернулся и нанес эльфу недюжинной силы удар щитом, отбросив его на пару шагов, и снова повернулся к Мартериару. Замахнулся.       Кайра с запозданием потянулась к луку и стрелам.       — Я здесь! — звонко воскликнула Патриция. — Оставь его! Я здесь!       И бросилась вниз по склону — прямо к расселине с рекой на дне. Ремил вскинулся, одним прыжком вдвое сократил расстояние между ними — Патриция, не останавливаясь, вскрикнула еще раз и увернулась от брошенного в нее щита.       — Помоги Сильверу, — Мартериар рывком поднялся на ноги, кивнул Кайре на второго рыцаря и метнулся вслед за оруженосцем.       Патриция и Ремил кружили в опасной близости от обрыва — лишь за счет ловкости или, может, чуда ни один удар мертвого не коснулся одержимой. Он вонзал меч в землю там, где она стояла с полсекунды назад, рассекал мечом воздух всего в сантиметрах от цели. Сверхъестественного свечения на ее коже не было — это был не Безликий.       Бежать ей было некуда, и нечего было и думать о том, что она сможет перепрыгнуть расселину. Чиркнула совсем рядом стрела — это Кайра, наконец взяв себя в руки, попыталась помочь, но черная мгла исказила действительность.       Мартериар вновь вклинился между мертвым и одержимой — снова заскрежетали мечи, но на этот раз рыцарь представлял, с чем имеет дело.       Эльфийка тяжело дышала — совершенно выбилась из сил — но не спешила отступать. Ремил в очередной раз занес меч над головой, кости его мертвой руки обвил дым, поднялся к рукояти — а потом он изо всех сил вонзил оружие в землю.       Земля на краю обрыва вздрогнула и просела, затряслась, словно взревело потревоженное подземное чудовище, черный колдовской дым повалил из трещин. Патриция, пытаясь удержать равновесие, схватила Мартериара за руку — они вдвоем оказались на одной шатающейся глыбе земли; Ремил — на другой. Неожиданно отчетливо донесся снизу грохот воды. Оба вспомнили — почти у них под ногами узкое глубокое ущелье, по которому мчится бурная река с острыми камнями на дне. Земля вздрогнула снова — Ремил одним рывком извлек плавящийся меч из расселины.       — Он воззвал к Бездне, — словно сам себе подтвердил рыцарь — едва ли Патриция слушала его.       Мертвец воздел меч над головой и, не раздумывая ни секунды, прыгнул со своей глыбы к ним — его колеблющийся в мареве силуэт закрыл редкие проблески неба.       Выбор был. Мартериар мог либо отскочить на соседнюю глыбу сам, уклонившись от удара, либо толкнуть на твердую землю в ужасе замершую Патрицию. И, если быть с собой честным, он знал, что это уже не Патриция — не та Патриция, которую он знал, не та Патриция, которая знала его. Не та Патриция, которая всего несколько дней назад в часовне так тревожилась за него, не та Патриция, которую они с Кайрой успокаивали после резни в госпитале — не та.       Это был худший момент, чтобы быть честным. Мартериар, грубо схватив одержимую за плечи, вытолкнул прочь из хаоса пляшущих, как на морском гребне, глыб земли и рвущихся вверх столбов дыма — и в последний момент успел выставить мертвецу подсечку.       Когда Ремил потерял равновесие, заклинание завибрировало — казалось, это можно почувствовать кожей — и с шипением пара столкнуло глыбы в расселину. Патриция перекатилась и неловко отползла в сторону, стараясь убраться с крошащейся земли на краю, съезжающей вслед за просевшей почвой — и лишь спустя несколько секунд смогла достичь безопасности. В рассеивающемся мареве поднимались над обрывом клубы пыли, а глыбы земли и камни с грохотом ударялись о стены разлома и падали в воду.       Одержимая завертела головой по сторонам. Ремила рядом с ней больше не было, но не было и второго эльфа — она снова не могла вспомнить его имя.       — Эй? — она осторожно пододвинулась к краю и заглянула вниз. — Ты тут?       — Сам удивлен.       Она завертела головой — и почти сразу увидела его. Рыцарь ухватился за скалистый выступ и уже без труда подтянулся к следующему, а потом и вовсе выбрался обратно на край ущелья — потрепанный и порядком покрытый пылью, но живой. Оба они, переглянувшись, еще раз заглянули за край — на дне ущелья пенилась вокруг камней быстрая река, но не было и намека на взывавшего к бездне мертвеца.       — Надеюсь, утонул, — наконец подвел итог напряженному молчанию Мартериар — и стоящая рядом Патриция видела, что ему не по себе от мысли, что он мог бы разделить эту участь.       — Мм, — глубокомысленно кивнула она. И покосилась на свою все еще судорожно сжатую в кулак руку — на ладони оказалось кольцо. — Я успела найти.       — Надень, — отозвался Мартериар. — И не снимай больше. Я не хотел бы еще раз проходить через что-нибудь вроде этого. Даже ради тебя.       Патриция повертела ободок в руках и еще раз покосилась на стоящего рядом эльфа. Она видела в нем что-то знакомое и вместе с тем совсем чужое — и совершенно не знала, что с этим делать. Эльф все еще смотрел вниз. Вдруг безумно захотелось назвать его по имени — он бы был рад этому, был бы рад, если бы она вспомнила даже то, что он говорил ей совсем недавно, он, может, улыбнулся бы, поэтому она попыталась:       — Эм… Сильвер?       Он не ответил, и тогда она осторожно тронула его за плечо.       — Что? — миг замешательства — и тут же осознание. — Нет, не Сильвер. Мартериар. Ты хотела что-то сказать?       Вместо улыбки она в очередной раз получила погасшую надежду в его глазах.

***

      — Давайте проясним, — остановил их Сильвер четвертью часа спустя, когда эльфы уже собирались продолжить путь. — Вы оба готовы пожертвовать Безликим ради человеческого выкормыша. Не совестно?       Мартериар и Кайра переглянулись.       — Должно?       Сильвер смотрел на них — рыцарь-отступник обнимал за плечи мятежную жрицу и, кажется, был совершенно счастлив — а одержимая, из-за которой они так недавно могли — все трое! — уйти к Вратам, вполне безобидно сидела на земле рядом, палочкой выскабливая в мерзлой земле корявые рисунки.       — Велемор может отказаться помогать. Ты сам видел, что сотрудничать он не хочет.       Мартериар и Кайра еще раз переглянулись — теперь с опасением.       — Это не сотрудничество, — ответила Кайра.       — Это сделка. Пусть забирает Заступника — взамен мы просим не навредить Патриции.       Сильвер устало потер рукой переносицу и отмахнулся, когда жрица хотела было что-то добавить:       — Ему об этом сообщить не забудьте.