Спасти

      Дверь открылась без скрипа. Патриция почти весь день провела на морозе, а теперь наконец-то смогла окунуться в тепло — как же она была рада наконец добраться сюда. Большой зал таверны уже был освещен свечами и фонариками, почти терявшимися среди рыжего закатного света, неожиданно пробившегося из-за собравшихся над горизонтом туч, и свет этот в первые мгновения ослепил ее. Патриция какое-то время стояла на пороге, моргая и растирая друг о друга покрасневшие на холоде руки, а потом все же шагнула вперед, словно зачарованная прошла между свободно стоящими столами. Народу было немного, тут и там люди сидели по одному или по двое, и Патриции не пришлось ждать, чтобы на несколько минут завладеть вниманием одной из официанток.       — Простите.       Та остановилась и оглянулась на оруженосца.       — Я… меня д-должны были ждать здесь, — отчего-то неуверенно начала Патриция. — Я имею в виду… Я припозднилась. Меня никто не спрашивал? Он, понимаете, эльф.       Официантка тут же закивала, а Патриция взлохматила волосы. Если на границе Вольных Земель к эльфам и по-своему привыкли, это вовсе не значило, что перестали обращать на них внимание. Наверняка и ее уши привлекают любопытные взгляды.       — Вон там, — указала ей девушка куда-то в дальний конец. — Сэр рыцарь спрашивал про вас.       — Я… Спасибо.       Патриция отвесила себе мысленный подзатыльник. Из-за ее неспособности сориентироваться в одиночку по не очень верной карте Мартериар был вынужден скучать здесь несколько лишних часов.       — Эй, я… я здесь. Дождался все-таки.       Она швырнула походную сумку на скамью возле дальнего столика, на который указала официантка, и села напротив эльфа, до этого задумчиво глядевшего в окно. Он вздрогнул, словно не услышав ее шагов, и лицо его осветилось — что ж, он в самом деле был рад ее видеть.       — Я не спешу.       Камень с души. Патриция растерянно усмехнулась и тоже взглянула в окно.       — А я спешила.       Снег искрился под солнечными лучами, буря, в которой еще недавно заплутала Патриция, всего за пару минут сошла на нет. Разошлись тучи, и теперь через мутное стекло на лица эльфов ложились теплые полосы закатного сияния.       — Я сбилась с пути. Или на карте ошибка, или я чего неправильно сделала.       — Все правильно, — тихо откликнулся Мартериар, отрываясь от созерцания садящегося солнца. — Не сомневайся в себе.       — Я так спешила, — продолжила она, словно вовсе его не услышав. — Так спешила, у меня аж повороты всякие разные перед глазами рябить начали. Ну и выбрал ты местечко, конечно. Нет, ничего не говорю, таверна-то ничего так — ну, чистенькая и абы кто не шатается, но находится все это, знаешь ли, у демона в заднице. Чего хотел-то?       — Увидеть тебя.       От простого ответа слова застряли в горле.       — П-прости?       — Я сказал, что хотел тебя увидеть. Прежде, чем пойду дальше. Вот и все. Мне показалось это достаточной причиной, чтобы написать тебе.       Патриция ощутила, как спокойствие и умиротворенность, которые она почувствовала, перешагнув порог, проткнули сердце огромным осколком льда.       — Я с тобой, — бодро откликнулась она, хлопнув ладонью по колену. — Ну, рассказывай, куда направляемся?       — Тебе нельзя со мной. Не пытайся, пожалуйста.       Голос его стал еще тише, и Патриция, опираясь локтями на столешницу, замерла и вся обратилась в слух, зажмурившись. Не смотреть. Не смотреть, как солнечный свет проходит через ее собеседника и длинными полосами ложится на стену за ним.       — Я хотел еще раз увидеть тебя. Но обещай, что сама искать встречи ты не станешь.       «Обещай, что не причинишь себе вреда», — так это прозвучало.       Перед веками замелькали пятна, так крепко она зажмурилась.       — О… обещаю, — голос ее задрожал, а потом до крепко сжатого кулака дотронулся теплый солнечный луч. Сквозь мокрые от навернувшихся слез дрожащие ресницы эльфийка видела, как рыцарь накрыл ее настоящую руку своей призрачной, дотронулся до кольца на ее пальце. Стальной ободок потеплел. — Не уходи.       Мартериар поднялся на ноги, она безотчетно повторила за ним. Хотелось схватить его за запястье, не отпустить, заставить остаться, но она боялась, что протянет руку, а пальцы пройдут сквозь мираж.       Глазам стало горячо, и Патриция быстрым движением смахнула пробежавшую по щеке слезу. Рыцарь сделал еще шаг вперед, невесомо прижимая ее к себе в теплом бесплотном объятии и оставляя такой же теплый бесплотный поцелуй на ее лбу.       — Меня больше нет. Пожалуйста, позаботься о себе.       Тепло и свет ушли. Мартериар еще раз напоследок попытался взлохматить ей волосы, кивнул, глядя в глаза, и направился через залу к двери.       — Эй!       Он не оглянулся. На дрожащих ногах эльфийка последовала за ним.       — Мартериар!       Он положил руку на ручку двери и бросил через плечо последний теплый взгляд.       — Прощай — и никогда не вини себя в том, что со мной случилось. Я отдал бы жизнь за любого из близких, а ты стала мне сестрой. Прощай. Тебе пора.       Дверь растворилась, впустив в таверну сноп ослепительных рыжих лучей, и Мартериар, так и не улыбнувшись напоследок, шагнул вперед — и пропал среди закатного сияния. Патриция без сил сползла по стене на пол, прикусив костяшки пальцев и заходясь в беззвучных рыданиях.

***

      Патриция проснулась от собственных всхлипов, ощущения холодных слез на щеках и теплого кольца — на пальце. Она приподнялась на локте, и рука ее соскользнула с небольшого возвышения на теплой земле. Что ж, значит, кольцо нагрелось от остывающих углей, а свет и тепло снились ей, потому что во сне она перекатилась ближе к еще теплому пепелищу костра. С досады хотелось выть. Это больше не Безликий, теперь некому показывать ей волшебные странно-значительные картинки, это просто она сама, слишком к рыцарю привязавшаяся и не сумевшая спасти.       Она села на землю, накинув на плечи собственный плащ, и закрыла красное от слез лицо ладонями. Пожалуйста, пусть неправда. Пусть просто очередной кошмар, даже если цена за него окажется высока.       — Вернись. Пойдем дальше. Вместе, пожалуйста.       Но видимые в свете луны далекие стены Нэртельвея свидетельствовали: правда. Со смерти рыцаря действительно прошло два дня, и уже два дня она не слышит Безликого. Этим утром они вернутся в полуразрушенную столицу, всего на несколько часов опередив наступающую на пятки волну мертвых, на сей раз во главе с некромантом. Шансов не было.       — Сильвер? Сэр Сильвер? — Патриция осторожно перебралась поближе к спящему рыцарю и потормошила его за плечо. — Сэр Сильвер!       Ее свистящий шепот заставил его разве что нахмуриться и неопределенно дернуть явно видным под короткими волосами ухом. Патриция хотела было еще раз его потормошить, но задержала руку. Она знала, что услышит в ответ на свои слова: его больше нет. И то, что ей приснилось, было лишь сном, игрой ее измученного разума. Мартериар не приходил прощаться. Она никогда больше не заговорит с ним и никогда больше не увидит.       — Чего тебе, выкормыш?       Патриция неловко пожала плечами. Она последний раз говорила с Мартериаром в госпитале ночью, сразу после его отречения — она через боль, через силу заставила себя вспомнить этот момент одним из первых — а последний раз видела в огне погребального костра. Это действительно был последний разговор, все остальные… участвовала ли она в них? Она ли давала даже те короткие односложные ответы?       — Ничего, сэр Сильвер. Извините, потревожила.       Сильвер приподнялся на локтях, когда Патриция вернулась на прежнее место, села на землю, огляделась по сторонам и, протянув руку в сторону, обняла меч в ножнах и прижалась лбом к гарде. Где-то в отдалении взвыл отбившийся от остальных одинокий мертвец, но эльфийка даже не вздрогнула. Сильвер открыл было рот, собираясь сказать что-нибудь, но так ничего и не произнес; что он мог сказать, чем успокоить ту, которой пришлось своими руками убить друга и почти наставника? Он смотрел, как эльфийка обнимает меч, еще недавно принадлежавший Мартериару, и не мог заставить себя произнести ничего толкового.       — Выкормыш? — помедлил. — Патриция?       Она скосила на него глаза, а он только сочувственно вздохнул и отвернулся. Это не было его проблемой. Мартериар не был его другом. Патриция не была его подругой. Он не должен был скорбеть по нему и сочувствовать ей, потому что солдаты гибнут, такое случается и с этим приходится жить. Потому что Мартериар был виноват сам. Потому что нечего было лезть куда не нужно, потому что… Сильвер с досады стиснул кулаки. Он не сказал бы это ни одной из спутниц, но он жалел, что Патриция выжила такой ценой. Мартериар, даже раненый, принес бы пользы больше, чем она.       Вой повторился. За двое суток, что они удалялись от Цитадели — бегство вывело их сильно в сторону, и пришлось постараться, чтобы вернуться на верный путь, — Силвьер почти к этому привык. Да, иногда где-то вдалеке воют, кричат и рычат мертвые. Да, бывает. Отчасти приноровилась и Кайра — приноровилась в первую очередь стрелять в одиночек, забравшихся сильно вперед основной волны и теперь попавшихся на глаза. Ее при виде мертвых больше не трясло и не тянуло закричать, и поначалу Сильвер этому даже порадовался, но когда тихая апатия не прекратилась на коротком привале после стычки, а застывшее без эмоций лицо не изменило выражения и к утру, рыцарю пришлось признать: это было то же самое выражение глаз, с которым жрица смотрела на погребальный костер. Стоило ли радоваться?       Потеряв последнюю надежду на продолжение сна, Сильвер взлохматил волосы и сел на земле, оглядев пепелище костра. Свет в ночи привлечет мертвых, если они рядом, да и до столицы оставалось рукой подать — костер жечь не стоило.       — Эй, выкормыш. Иди, отвяжи лошадей.       Патриция послушно поднялась на ноги и без единого возражения поплелась к невысокому дереву, служившему конской привязью. Сильвер мысли такие старался гнать, но прежняя Патриция обязательно бы съязвила ему что-нибудь в ответ. Хотя бы за выкормыша. Сильвер проводил ее взглядом и шагнул к неподвижно лежащей на земле Кайре — она зябко закуталась в плащ, обнимая одной рукой собственную походную сумку.       — Эй, просыпайся. А, ты уже. Мы выезжаем. До Нэртельвея осталось несколько часов.       Кайра сдержанно кивнула. Сколько она Сильвера помнила, он всегда ставил простые пошаговые цели, и именно потому она сейчас хотела смотреть на ситуацию его глазами. Их задача — добраться до Нэртельвея. Что они будут делать потом — и сами с собой, и с наступающим на пятки полчищем мертвых, которые неотвратимо движутся к городу — она не знала.       — Ей лучше?       Сильвер вздохнул.       — Патриции?       Кайра задавала этот вопрос уже несколько раз, и рыцарь отчаялся понять, каких улучшений она ждет.       — Вы видите в ней что-нибудь прежнее? — тихо спросила Кайра. — Она была груба с вами? Сквернословила? Хоть возражала?       Сильвер устало помотал головой. Кайра была словно не с ними — иначе откуда жрица была так уверена, что вполне может пропустить такие явные проявления прежнего нрава эльфийки? Кайра была здесь же, рядом, все время, она услышала бы ругань, уловила бы протест — но она спрашивала об этом Сильвера.       Она перевела взгляд на оруженосца, распутывающего последний узел на привязи. Патриция выглядела собственной потерянной тенью — в некотором смысле, она стала представлять из себя еще меньше, чем в то время, что в ней был Безликий. С Безликим она выглядела винным бокалом, в который кто-то плеснул молока, теперь же — просто закатившейся в пыль пустой кружкой.       — Позвольте мне с ней поговорить. Всего несколько минут. Пока я еще уверена, что могу ей сказать.       — Говорите, — пожал плечами Сильвер. У них был хороший запас во времени — по его прикидкам, около суток отделяло их от нерасторопных мертвецов, — и пара минут ничего не решала.       К его удивлению, Кайра позвала Патрицию отойти подальше в лес. Оруженосец последовала за бывшей жрицей без вопросов и возражений, даже не спросив, в чем же дело — и в этот момент Сильвер догадался, что стал теми самыми лишними ушами, которых в ряде разговоров избегают. Это открытие было неприятным, пусть он и не считал подругой ни одну из них.       — Кайра? — наконец тихо, словно извиняясь за нарушенную тишину, подала голос Патриция. — Куда мы идем?       Кайра опустила взгляд под ноги, перешагивая через сухую корягу. Они шли туда, где Сильвер бы не услышал их — Кайра не верила, что он станет подслушивать специально — и решение это было в равной степени ожидаемым и неожиданным. Патриция, новая Патриция, которая сейчас с такой тревогой и сочувствием косилась на бывшую жрицу, заслуживала знать правду — даже если спустя несколько минут из-за этой самой правды она Кайру возненавидит. Видят Заступники, она уже ненавидела сама себя.       Кайра остановилась. Деревья здесь слегка расступались, образуя достаточно места, чтобы среди бурелома стоять рядом, не пригибая головы. Было ли это место достаточно далеко от их стоянки? Кайра вдруг поняла, что и это не имеет значения — пусть Сильвер слышит их, если хочет. Меньше чем через сутки город накроет волна смерти и хаоса, так какое значение имело ее признание для кого-нибудь, кроме новой Патриции?       Кайра обернулась к спутнице, медленно опустилась перед ней на колени, закрыв руками лицо и пытаясь собраться с мыслями. Патриция тронула ее за плечо и окликнула, когда в неподвижном предрассветном воздухе прозвучало тихое:       — Прости меня.       Патриция замерла на месте, Кайра нервно вцепилась в собственные рукава. Вдохнула. Выдохнула.       — Прости. Это должна была быть я. На месте прежней тебя должна была оказаться я. Но я испугалась, очень, очень испугалась, когда Безликий протянул руку ко мне. Еще тогда, в перипетии Ховардом, он должен был вмешаться, и я, — в дрожи ее голоса угадывалась преданная клятва. — Я должна была стать его проводником в мир смертных, его глазами и голосом. Я испугалась. Он уничтожил бы меня, стер все, что я есть, он, — она всхлипнула и вновь виновато закрыла лицо руками. — Кому я об этом рассказываю! Ты хлебнула всего этого из-за меня.       Патриция ощутила острый укол вины. В ее памяти, вернувшейся лохмотьями, разрозненными странными образами и запутанными страшными мыслями, почему-то было очень мало Кайры — но все, что она могла там найти, было светлым. Там были сочувствие, помощь, готовность идти на жертвы — такими лоскутьями, такими обрывками Патриция Кайру помнила. Теперь же бывшая жрица стояла перед ней на коленях и, мешая слова с наворачивающимися слезами, пыталась взять на себя вину за страшные вещи. Патриция чувствовала себя виноватой за то, что слышала это.       — Нет. Эй, тише. Вставай. Ты не при чем. Мартериар бы не хотел, чтобы…       Кайра испуганно замотала головой. Оборви ее Патриция снова — и едва ли у Кайры хватило бы духу вновь об этом заговорить. И потому, не давая себе времен на раздумья, она, торопясь и спотыкаясь, продолжила:       — Я испугалась, что потеряю себя. Поэтому я… я спряталась. Так, чтобы Заступник не нашел. Я написала Мартериару, чтобы он приехал — дело было не в Черли, мне все равно, кто и как бы ее допрашивал, дело было в том, чтобы увидеть его, чтобы знать, что он здесь, чтобы напомнить себе, что я могу любить. Чтобы бояться, что нас раскроют, чтобы чувствовать что-нибудь.       По крупицам — больше интуитивно, чем логически, — Патриция начала понимать.       — Так ты…       — Я увильнула от того, что должна была принять, да, именно так. Заступник уже показывал мне видения, когда я пошла на попятную. Я знала, что однажды проснусь и больше уже собой не буду, знала, что ему проще с теми, кто похож на него — кто беспристрастен, как требует церковь, или хаотичен, как он сам. Как ты.       Кайра замолчала, тыльной стороной ладони вытерев слезы.       — Но я не совладала с жизнью, которую продлила себе, заставив его явиться одного. Сильвер поднял мятеж, потом пришла чума, и тогда я снова его почувствовала — Заступники, как же он ослаб по сравнению с тем, каким был раньше! Явление измотало его слишком даже для того, чтобы захватить мой разум, когда я сама обратилась к нему! Наверно потому, что мне было жаль его и очень стыдно за свою слабость, а ему чувства эти не знакомы, и я… я…       Из-под закрывающих лицо ладоней раздался явный всхлип, плечи затряслись, и Патриция, не зная, что делать, села рядом с ней, неуверенно протянула руку, дотрагиваясь до предплечья — а потом подалась вперед и неловко обняла, прижимая к груди и позволяя положить голову себе на плечо.       — Кайра? Не молчи! — крупица за крупицей, фрагмент за фрагментом дополнялись ее поднятые из старой памяти догадки, а в животе тугой спиралью скручивалось нехорошее предчувствие. — Что же ты, бездна подери, сделала?       — Я… попросила Верховного отправить ко мне в храм демона. Я думала, он возьмет все лишнее, что есть в моей душе, все, что мешает Безликому, и он в самом деле забрал радость, забрал волнение, забрал жалость и стыд, но лишь приумножил страх. Я знаю, что смотритель Дарнарта погиб, не выдержав вселения Заступника, я знаю, что смотрительница Светлой пыталась бежать, но Заступница нашла ее — и тоже, так вышло, убила. Мне было страшно, и я снова послала за вами с Мартериаром. Снова не справилась сама. Снова…       — Мартериар убил ту тварь.       Прежняя Патриция никогда не называла рыцаря полным именем. Прежняя Патриция ударила бы того, кто признался бы в сделке с демоном. Патриция нынешняя не считала за лишний труд произнести чуть больше звуков, а в ответ на такое признание лишь сочувственно переложила легкую ладонь жрице на голову. Погладила по волосам, словно успокаивая.       В Патриции нынешней осталось пугающе мало от Патриции прежней.       — Я знаю. И после смерти демона я не смогла заставить себя позвать Безликого снова, потому что Мартериар был здесь — я не боялась больше за себя, но я… я ведь по-прежнему его любила, — лишь сейчас Кайра обхватила Патрицию руками в ответ, прижимаясь к сомнительному теплу и сочувствию. Даже если со стороны Патриции это была не поддержка, а лишь способ сохранить в ней способность говорить, это давало Кайре надежду. Мелкую, ничтожную надежду, что поступки ее не так страшны, чтобы назваться непростительными. — Я хотела убедить себя, что еду в обитель за тобой, чтобы присмотреть за Безликим и при случае убедить его отпустить тебя, перейти ко мне, как и было правильно. Но когда ты сказала, что я волнуюсь за Мартериара, я поняла, что так и было, а еще позже — что у меня были десятки случаев позвать Безликого, а у него — десятки шансов захватить меня даже без моего ведома и согласия. Но он не видел меня, потому что я любила, потому что была слишком сложна — в то время как в тебе уже был его осколок после той истории с могильниками, Мартериар мне рассказывал. Прости меня, Патриция. Все, что случилось с тобой, случилось по моей вине. Это должна была быть я.       Поступки ее были непростительны. Ее страх и безволие обошлись в две жизни, изломанную и утраченную. Такое не прощают даже в тени Врат.       — Но там, в госпитале! — Патриция рванулась назад и вскочила на ноги. Воспоминание словно ужалило ее в самую подкорку мозга. — Эти жертвы… Безликий забрал их, чтобы остаться здесь, почему ты подыграла? Почему не объяснила, что я чудовище?       Голос ее дрогнул. Она помнила кровь на своих руках. Она помнила страх на кончике языка. Кайра подняла на нее заплаканные глаза, но не попыталась подняться на ноги.       — Я не знала, — глухо призналась она. — Значит, вот кто убийца. Безликий не должен был так поступать. Это неправильно. Так не должно было быть, — она встряхнула головой и запустила пальцы в волосы. — Значит, у него действительно не осталось выбора. Тогда я начинала уже думать, что он отпустил тебя после защиты города.       — Ты говорила с ним. Одним утром по дороге в Цитадель.       Жрица обняла себя за плечи и отвела взгляд.       — Да, говорила, звала, хотя не знала, может ли он еще выбрать другую жертву. Я видела, что с тобой, и… тебе оставалось недолго. Эта доля была предназначена мне, я клялась, что не отступлю, что не испугаюсь, что моя жизнь больше не принадлежит мне; отреклась я или нет — не важно. Но я отступила. Много лет назад я была уверена, что подчинюсь Верховному, пусть даже он потребует всю мою кровь на алтарь. И подвела своим отречением… всех.       — Мартериар…       — Я была тронута тем, как он вступился за меня перед Верховным, я все знаю. Но это было нечестно и по отношению к нему. Если бы он знал, если бы знал!       Патриция схватила Кайру за воротник и встряхнула.       — Тогда затеял бы все это раньше. Если бы ты… если бы мы обе не молчали, он сделал бы все, чтобы помочь нам. Теперь — пойдем. Если нам суждено умереть, я хочу, чтобы не напрасно, не застигнутыми в лесу безумной толпой. Я хочу, чтобы защищая кого-нибудь. Даже если эльфийский город, даже если бой будет безнадежным, даже если его не будет, даже если я не спасу никого — я попытаюсь.       Прежняя Патриция призвала бы спасаться самим. Не возвращаться в обреченную столицу. Прежняя Патриция ненавидела глупые самопожертвования, возвышенные цели и сентиментальные обещания.       — Попытаюсь быть как он.       Протянула Кайре ладонь, помогая подняться на ноги, и вместе с ней зашагала обратно к стоянке, где ждал их Сильвер. Прежняя Патриция бы оставила ее на месте, наказав вернуться, когда закончит ныть.