* * *
Сон был некрепкий, но и не такой, чтобы моментально просыпаться и больше не иметь желания засыпать. В первый раз Питер проснулся из-за того, что услышал, как хлопнула входная дверь. Мэй пришла. Скорее всего. Кто бы это ещё мог быть? Не думая дальше об этом, подросток снова задремал и в следующий раз вяло открыл глаза, когда мягкая и тёплая рука заботливо прошлась по непослушным кудрям, отводя от лица упавшие на лоб пряди. — Питер? — тихим и слегка взволнованным голосом позвала тётя, и подросток медленно перевёл на её устало-тревожную улыбку взгляд. — Ещё спишь? Что-то случилось? Почему столько вопросов? Он ведь даже ничего сделать не успел. Чуть качнул головой — мол, нет, ничего не случилось. — Сейчас уже 12:45, ты в курсе? Теперь в курсе. — Питер? Он не хотел ничего говорить, поэтому лишь поднял глаза с вопросительным выражением и тихо промычал: — М-м? — В чём дело? — Мэй осторожно присела на край кровати и снова провела по голове Питера рукой, пропуская сквозь пальцы мягкие волосы. — Ты был ночью на патруле? — Нет, не был. Ха-ха. Лучше вам не знать, что он делал этой ночью. — Ты здоров? — Нет, на самом деле, но так-то он теперь не болеет и в конкретный момент не травмирован — в опасной степени — и не ранен... Поэтому, чисто теоретически, да. Женщина нервно поджала губы и слегка наклонилась, чтобы встретиться взглядом с полуоткрытыми глазами Питера. — Почему ты ничего не говоришь? Тот с трудом сглотнул, чтобы наконец-то что-нибудь произнести, и измождённый мозг, не способный на большее, выдал единственное и хриплое: — Я хочу спать. И это была правда. Не вся, но правда. Тётя беспокойно нахмурила брови и пару раз провела, всё так же заботливо, ласково, ладонью по волосам. К руке хотелось тянуться и тянуться, насколько хватало сил. Но Питер лишь прикрыл глаза, глубоко вздохнув, и не сразу понял, как снова погрузился в тяжёлую дрёму без каких-либо попыток остановить это. В следующий раз Мэй разбудила его более интенсивно — даже истерично, тряся его за одно плечо и глядя широко распахнутыми глазами в его лицо. — Питер, почему на твоём полотенце кровь? Она твоя? Кровь?.. Ах, от рук. — Моя, — тихо шепнул Питер, чуть промаргиваясь, когда услышал рваный вдох со стороны тёти Мэй. — Я порезался. — Порезался? — с неверием переспросила та и зачем-то растерянно осмотрела его комнату. — Обо что? — Ножницы. — Ножницы? 《Она глухая, что ли?》 Не смей о ней даже думать, слышишь? — Угу, — Питер заметно вздрогнул, ощутив уверенные прикосновения женщины к своим рукам, и упрямо уставился на неё снизу в верх, медленно высвобождая их из чужой хватки. Не дай Бог... — Ладонь порезал. Уже всё затянулось. — Питер... — Прости, что испачкал. Я п... потом постираю, — последние слова были произнесены на грани шёпота, и Питер, успокаивающе сжав ладони тёти, придвинул свои руки к себе поближе, отрезая себя от реальности. Порезы под рукавами неприятно пульсировали, и искажённая улыбка от знакомых ощущений некрасиво очертила бледные губы. Пофиг. Ему сейчас так пофиг, кто бы знал. И, погружаясь, как утопленник с грузом на ноге, в забытье, парень с облегчением чувствовал, как в голове стоял приятный мерный гул от долгожданной тишины. Была просто тупая и неподъёмная тяжесть. Никаких мрачных и отчаянных размышлений о собственной значимости, никаких беспокойств и волнений о последствиях и вообще ни о чём. Даже та грубая, скручивающая все внутренности боль не придавливала собой диафрагму, она будто временно впала в кому вместе с выпотрошенным нутром, не оказывая существенного влияния. Просто Питер знал, что она была и всё. Подольше бы так. Так легче. Так проще. Окончательное пробуждение случилось где-то через три часа, и подросток, чуть потянувшись на кровати и прохрустев затёкшим позвоночником, еле поднялся с измятой простыни. Застыв на месте со свесившимися на пол ногами, прикрыл глаза, заставляя — заставляя! — прислушаться к своему организму. Первое, что невозможно было не отметить, — это приятная усталость, при которой не хотелось двигаться и которая напоминала тягучие ощущения при простуде. Голова казалось мини-печкой, и Питер не знал, от чего она такая. От того, что он спал в закрытой комнате без намёка на малейший сквозняк? Возможно. От того, что он нагрелся в кофте с длинными рукавами? О да, вполне вероятно. От того, что тело ещё не до конца восстановилось от эмоциональных вспышек и срывов в купе с работающей регенерацией? М-м... «Да тут всё вперемешку сыграло свою роль, — проснулся внутренний голос, и Паркер чуть заметно улыбнулся, на удивление, искренне. Он уже успел соскучиться по нему. — О, ты уверен? Сам же понимаешь, что только от тебя зависит, как долго я буду отсутствовать или наоборот». Вроде понимал. Вроде... это действительно от него зависело? Неужели? Это звучит, как нечто неправдоподобное. 《И я даже знаю, почему, хах!》 Чёрт. Вот и пропала такая желанная тишина в голове. И, кстати, сколько времени сейчас? Телефон лежал на низкой прикроватной тумбочке, подключённым к зарядке, и Питер невольно задумался о том, что не помнил, как делал это. Значит, это тётя Мэй. Ох, она же уже дома, точно. А он наверняка странно вёл себя, и она сейчас задаст кучу вопросов на эту тему... Блин. Попал. «15:51» — охренеть! Он реально столько проспал и даже ни разу не захотел встать? Ух ты ж... это показатель. Чего правда, Питер не мог понять. Показатель того, что при одном шаге вперёд он тут же сделал сто назад, разрушая и так не до конца простроенную тропинку к улучшению и к изменению того ритма жизни, в котором он сейчас чуть ли не добровольно тонул?.. Наверное. Видимо, следующая ночь будет бессонной. Экран телефона устало моргнул, погасая и невольно вытаскивая из болота собственных мыслей. Питер нервно помотал головой, замечая у ножек кровати раскрытые ножницы, и, тут же вспомнив, потянул рукава своей кофты вверх. Что же, порезы выглядели намного лучше того, что он помнил после утреннего пробуждения, хотя воспалённость никуда не делась, а ещё ярче обозначилась вокруг повреждений. Казалось, будто под кожей таилась готовая бежать из тела кровь, и она, упираясь в засохшую корочку, ждала того момента, когда кто-нибудь неаккуратно прикоснётся к ней и даст желанную свободу. Чёткие бордовые кресты на внутренних сторонах рук — пик его схождения по наклонной, пик окунания в тёмный густой омут без помощи, который, впрочем, окончился тем, что тело погрузилось в него целиком, а голове оставалось совсем чуть-чуть, чтобы не оказаться под промозглой тьмой вместе со всем остальным организмом. Ещё можно было глотать кислород, ещё можно было что-то ощущать. Тот же страх перед приближающимся концом, потому что он действительно находился на непозволительно коротком расстоянии от Питера. Может, ещё возможно как-то действовать, чтобы что-то имело смысл?.. «Ответ должен найти только ты сам», — ответил внутренний голос тоном мистера Старка, и подросток сжал губы. Да. Так бы он сказал. Так бы, не так ли?.. Мэй дремала на диванчике в гостиной под шум телевизора, на столике перед ним стояла пустая тарелка из-под какого-то бульона, приготовленного из пакетика. Питер вдруг вспомнил, что не завтракал ещё, а потом махнул на это рукой, тихо подходя к столику, забирая с него тарелку и делая пультом поменьше звук. На изменение громкости не было никакой реакции, и подросток с тихим выдохом отошёл к раковине на кухне, ставя туда грязную посуду. Помыть её, что ли? Он снова оглянулся на тётю, расслабленно откинувшей голову на подушку дивана со слабыми морщинками усталости на лице, затем на одинокую посуду и решительно отправился к дивану. Взяв с его спинки плед, он осторожно укрыл им женщину, слегка подтыкая вязаную ткань под живот, и опустился рядом на пол. По экрану телевизора тихо мелькали пятна чьих-то известных и неизвестных лиц, всплёскивающих руками и забавно искажаясь в странных гримасах; над ухом успокаивающе дышала Мэй, выдыхая тёплый воздух в макушку, и Питера снова накрыло от нежности и уже застаревшего отчаяния. Почему он так устал? Почему он не чувствует спокойствия тогда, когда, по идее, всё хорошо? Почему все вокруг твердят о том, что жизнь прекрасна, а внутри даже ничего не отвечает этому утверждению? Почему он не может вернуться в тот момент, когда его мысли ещё не имели чёрный, мрачный оттенок из банально пессимистичного комка рассудка? Почему он не может измениться так же легко, как и нырнул в теперешнее состояние? Боль в груди знакомо подскочила, ударившись о сердце, Питер машинально прижал к себе руки и попытался успокоить вдруг сбившееся дыхание. Господи, нет. Теперь он не хотел меняться, теперь он хотел, чтобы вернулось то настроение, при котором на всё плевать. Ему бы было сейчас так никак и так хорошо одновременно. До этого, как оказалось, намного легче добраться, чем до «того, как стало всё плохо». Извечный вопрос о том, когда же это всё началось, видимо, никогда не найдёт ответа и изначально был обречён на бессмысленное скитание от языка к языку, от мысли к мысли. «Но если вдруг надо будет измениться... — внутренний голос на ненадолго замолк, — ... то тебе придётся вспомнить, когда и с чего всё пошло по наклонной». Это невозможно. Так Питер считал сейчас. Может быть, у него поменяется мнение. Оно же уже когда-то менялось — когда прозвучал абсолютно открытый диалог с мистером Старком. Но сейчас Паркер лишь опустил голову на диван рядом с рукой Мэй и тихо, жалостливо выдохнул на её пальцы, от которых несло немного медикаментами и приятным запахом готовки. От которых не хотелось отрываться взглядом и от которых не хотелось вообще отрываться, до боли сжимая у своей груди и плача на их фаланги. Так, чтобы слёзы насмерть разбивались о костяшки и стремились на пол маленькими стёклышками от расколотого сердца. Питер не сразу понял, что плачет. Тихо, почти молчаливо, совсем-совсем отчаявшись и не решаясь по-настоящему прижаться к чужим ласковым пальцам губами. Она проснётся, увидит его лицо, снова обеспокоится и так далее и так далее. Он этого не хотел. Поэтому он прикрыл глаза, запечатлевая на изнанке век скачущие фигуры от телевизионного экрана, и осторожно задремал, так и не прикасаясь к руке помощи, лежащей в паре сантиметров от его лица.* * *
— Пи-ит. «Пит» знал этот тон, подразумевающий под собой объяснение тому, что было, или тому, о чём будет сконцентрирован вопрос. Или поток вопросов. В любом случае, это должно было произойти, и оно произошло. — Да? — Что с тобой происходит? Питер вздохнул и поставил чашку с крепким чаем на столик, прислоняясь к дивану и складывая руки на груди. Что же, вполне закономерный вопрос, учитывая то, что после пробуждения Мэй застала своего племянника спящим около дивана и, с тёплой заботой присмотревшись к нему, увидела совершенно не умиротворённое выражение, сковавшее родные черты. Это была какая-то взрослая усталость, даже изнеможённость, так не свойственная Питеру, уже не говоря о том, что он просто подросток. Даже если он Человек-паук под покровом ночи и справедливый каратель преступного мира. Казалось, что даже во сне он не отдыхал, а всё стремился куда-то и парил, только не над коробками зданий, а над пропастью, в которой паутине не за что зацепиться. Мэй никогда его таким не видела, но самый натуральный испуг и страх она ощутила тогда, когда, вернувшись домой и зайдя в комнату племянника, столкнулась с абсолютной пустотой во взгляде. Он лежал, словно сломанная игрушка, на кровати, укутавшись в собственные рукава, и смотрел на неё с тупым безразличием, а на вопросы, полные ужаса, о крови на полотенце даже не постарался успокоительно улыбнуться, как он делал раньше. Лишь пожал её ладони своими ледяными пальцами и пообещал всё постирать. Но Мэй не это было нужно. Ей нужен был её племянник. Ей нужен её Питер, которого она теряет и не может никак вытащить в реальность. В их реальность, где Питер улыбается, смеётся, не дёргается от прикосновений и не живёт в своей голове, полной нечитаемых мыслей, которые что-то шепчут ему. Что-то, что изменяет его и не выпускает из своих жадных лап. Она просто хочет спасти его. Чего бы ей этого не стоило. — Что происходит? — как эхо, повторил Питер, задумчиво жуя нижнюю губу. — Не знаю. Просто целый день так спать хочется, и поэтому... — Нет, Пит, — мягко перебила его тётя и тоже поставила свою чашку на столик, поворачиваясь корпусом к подростку. С сожалением и грустной растерянностью заметила, как напряглись его плечи, и выдохнула. — Я не про сегодня, хотя ты меня испугал, да, должна признать. — Прости, — искренне произнёс Питер. Мэй покачала головой. — Тебе не за что извиняться, родной, но ты должен знать: я заметила, уже как несколько недель, что с тобой что-то происходит. Сегодняшний случай, когда я пришла домой... это трудно не заметить, понимаешь? И я не про кровь на полотенце, — она мягко придвинулась к парню и положила одну ладонь на его плечо. — Особенно трудно не заметить, как ты стараешься вести себя, будто ничего не происходит. Но это же не так, да? Тогда значит, может, не надо? — Питер нервно дёрнул уголком губ. — Зачем притворяться? Особенно дома, особенно со мной? Ты можешь просто рассказать то, что творится у тебя на душе. Наши тела очень хорошо устроены для этого, только человеческий язык овладел осознанной речью, — тот на это как-то болезненно усмехнулся. — И... я могу лишь предположить, насколько сильно повлияло на тебя то, что было в торговом комплексе неделю назад. И повлияло ли это вообще... Я не могу этого знать наверняка, слышишь? И мне жаль, правда жаль, что этот случай, возможно, что-то растормошил в тебе, причинил боль. А может, ещё большую боль, ещё больше к той, что уже была?.. Но зато ты можешь мне всё об этом рассказать. В любом случае. Всё, что угодно. Мэй выдохнула, вываливая всё это практически на одном дыхании, и прямым взглядом в ожидании уставилась на племянника. Тот не смотрел на неё вообще, гипнотизируя какую-то неопределённую точку в пространстве, а затем, позволив сбившемуся импульсу скривить губы и серьёзно нахмурившись, отвернулся к окну. И женщина вдруг многое поняла в эту секунду — Питер принял какое-то решение. Причём принял не сейчас, не вдруг, а ещё в тот момент, когда открыл замутнённые от дрёмы глаза и приподнял голову от поверхности дивана. Слабо улыбнулся, получил в ответ ровно такую же улыбку и поинтересовался о её самочувствии. Спокойно выслушал её недолгий рассказ о прошедшей смене, минуту помолчал вместе с ней, а затем согласился на предложение о чае с печеньями в компании с каким-нибудь ток шоу по телевизору. В его глазах лишь раз мелькнула тень потерянной невысказанности — чего, Господи? Чего? — и потом парень закрылся. Сейчас, глядя на его замкнутую в замок фигуру, неосознанно придвинувшейся к самому концу дивана, Мэй примерно догадывалась, что услышит. Всё, что угодно, но только не то, что надо было ему сказать. — Я просто устал, — тихо проговорил Питер, обращая своё внимание к телевизору, ничего по-настоящему не видя и не рассматривая там. — Очень устал. Нет настроения, особенно сегодня. Возможно, теракт в торговом комплексе действительно как-то повлиял на меня, или эта суббота какая-то особенная, не знаю. Просто устал. Обычная усталость. Обычная. Мэй сама сказала: «Всё, что угодно». Вот парень и сказал это — всё, что угодно. Не то, что она хотела. Не эти закрытые и местами повторяющиеся слова. Но то, что она хотела, уже не «всё, что угодно», верно? Верно. — Я могу тебе что-нибудь сделать? — спросила тётя, еле сдерживая рвущийся из неё тон печальной досады. Больше от Питера она сегодня точно ничего не услышит, к сожалению. Поэтому оставалось самое банальное и наиболее полезное, что можно было от неё ожидать. — Что-нибудь, чтобы ты не чувствовал себя слишком устало? Она натянуто улыбнулась, попытавшись принять непринуждённое выражение лица, когда буквально кожей ощутила вздрагивание со стороны племянника, а затем его внимательный взгляд на себе. Посмотрев на него в ответ, она внезапно поняла, что перед ней прямо сейчас настоящий Питер. Настоящий, только невероятно потерянный, слегка испуганный и действительно измождённый. Не только физически, как он старался её убедить, но и морально, психически, называйте это, как угодно. — М-м... посидеть так ещё немного? Сердце чуть не встало от этих слов, и Мэй понадобилась вся её выдержка, чтобы не позволить солёной влаге подкатить к глазам. — Хоть все сутки. — Ну, все сутки не получится. — Хочешь проверить? Питер пустил искренний, но короткий смешок, а затем, благодарно посмотрев в глаза напротив, подобрался и лёг тёте головой на колени. Та от неожиданности подняла руки, не зная, куда их деть, а потом ощутила, как напряжённое тело племянника потихоньку расслабляется, едва ощутив родное тепло. — Спасибо, — тихо шепнул он в ткань домашних штанов тёти и нежно положил одну ладонь на её коленную чашечку. «Боже мой, так нельзя. Так нельзя! Почему ты позволяешь этому мальчику проходить через что-то ужасное в одиночку, без чьей-либо поддержки? ТАК НЕЛЬЗЯ!» Так нельзя, да. Как и говорить это вслух. И Мэй, наигранно строго щёлкнув подростка по уху, которое тут же покраснело, опустила одну ладонь на плечо, а другую ввела во вьющиеся волосы. Если Питеру это действительно нужно, значит, так оно и было. Она всегда для него и только для него... Господи, только ты знаешь, насколько сильно она хотела ему помочь! Проведя так весь оставшийся вечер, в полумолчаливом лежании близко-близко друг к другу на диване и смотря совершенно разнообразный телевизионный бред, Питер и Мэй разошлись по своим комнатам, пожелав друг другу спокойной ночи. Женщина ласково обняла своего племянника, крепко поцеловав его в висок, и отпустила к себе, получив в ответ такой же «чмок» в щёку. Она ещё долго смотрела ему вслед, даже тогда, когда спина парня совсем исчезла из виду, и, постояв ещё немного, отправилась в свою спальню. Ей было срочно необходимо окунуться в книжный мир для небольшой очистки сознания. Возможно, уже завтра, на следующий день, она будет иметь хотя бы парочку предположений о проблеме Питера. Книга покорно лежала в ладонях, и строчки сами выскакивали перед глазами, успокаивая бурю в душе, и Мэй уже не могла знать о том, что как только Питер зашёл в комнату, он поднял с пола ножницы и, приспустив резинку штанов, оставил парные порезы на бёдрах. Она уже не слышала, как он тихо взвыл, запрокидывая голову, и переждал волну режущей боли, размазывая скопившуюся кровь по коже и растирая её в руках, не имея желания и сил идти в ванную, чтобы смыть её. Она не знала, что Питер вместе с царапинами на бёдрах тысячу и один раз проклял себя за слабость, позволив поддаться тоске и лечь ей на колени, чтобы почувствовать, как одиночество оставляет его в покое. Что он с кем-то. Что он чуть-чуть, но заслуживает этого родного запаха и тепла, окружившего его безопасным коконом. И никогда не узнает.* * *
Следующий день Питер посвятил себя уборке по дому. Это было, правда, наставлением и инициативой тёти, чтобы пробежаться по одним и тем же местам тряпкой и шваброй, но в процессе парень неожиданно словил некий кайф в том, чтобы убирать что-то лишнее и выкидывать ненужное. Удивительным добавлением к этому стал внезапный звонок от Дэвида, который почему-то снова извинялся за то, что никак не связывался с Питером, и парню пришлось взять целый час «отдыха», чтобы поболтать с ним. Ну, как поболтать — Дэвид говорил, Питер слушал, но ему это нравилось. Тот рассказывал много и многое, делясь какими-то забавными историями с работы и подготовки к свадьбе, потом пускал пару анекдотов, смеша парня, и опять принимался за весёлые случаи из жизни. Питер не был сторонником длительных разговоров по телефону, но тут он практически ничего не произносил, лишь периодически вставлял комментарии и медленно-медленно расслаблялся, ощущая приятное тепло искренней благодарности за обратившееся в его сторону внимание. Рассказывать ему самому было нечего, о чём он и оповестил своего спасителя, когда тот поинтересовался о его самочувствии и настроении. По ту сторону динамиков, правда, не совсем поверили в его слова и убедили подростка в том, что их скорой встрече уже суждено осуществиться. Паркер лишь глухо рассмеялся, но ничего не сказал против, а значит, согласился. Видимо, хах. В любом случае, Дэвид прекрасный человек. Питер это понимал ещё в самые первые секунды их так называемого «знакомства», но теперь лишь убеждался в этом и был по-настоящему рад знать его. Под конец уборочного дня, когда Мэй вышла на полчаса в магазин, на телефон Паркер получил сообщение от мистера Старка. Сердце беспокойно ёкнуло, стоило вспомнить о наставнике и о том, как заботливо он мог смотреть на него, ерошить волосы и обволакивать руками вокруг спины. Он соскучился. До мурашек и почти до слёз.Мистер Старк Как дела, паучок? От тебя ни слуху, ни духу
Что же, это правда. Парень совершенно незапланированно слетел с некоторых радаров, поэтому объяснения наверняка были необходимы. Вы Всё в порядке, мистер Старк, а у вас? Я как раз сегодня собирался немного пронестись над городом 《Тупее диалога не читал》, — гнусаво заметил мрачный парень, и Питер еле слышно шикнул на него. Отстань.Мистер Старк Проноситься не надо, а то в какую-нибудь ни в чём неповинную птицу врежешься А у неё могут быть дети, подумай об этом
Питер, цокнув языком, закатил глаза и снова не удержался от улыбки, которую редко удавалось сдерживать, когда дело доходило до вот такого Тони.Мистер Старк А дела мои хороши
А затем неожиданно...Мистер Старк Ты жалеешь о том нашем разговоре?
Прямо, как рельсы. Куда ещё прямей, не так ли? Как и всегда. И в яблочко. Как и всегда, чёрт возьми!.. «Пора привыкнуть, что ты для него открытая книжка, Питер», — произнёс сочувственно внутренний голос. Замечательно, только ещё большей жалости к нему не хватало! Вы Честно? 《Нет, твою мать, по-лживей можно, пожалуйста?》Мистер Старк А ты как думаешь?
Вы Да. Немного ПроститеМистер Старк
Я не удивлён, Пит, так что не за что извиняться
Почему ты жалеешь о нём?
Питер, наконец-то, отпустил швабру и устало прислонился спиной к стене коридора. Он ни в коем случае не жалел о самом разговоре с Тони, если честно, то тот день был одним из самых лучших за последнее время. Но подросток боялся вспоминать о нём, и не из-за того, что помимо хорошего там было много плохого, а из-за того, что ему та беседа сначала помогла, а потом оказала обратный эффект, вызывая почти физическую боль во всём теле. Точнее, нет, не беседа. Просто... Блин, а что тогда?.. Да сам Питер был каким-то дефектным, видимо. Только что написать наставнику?Мистер Старк
Ку-ку!
Чёрт. Вы Ку-ку! Ой То есть 《Да ёперный театр, соберись и напиши что-нибудь разумное, дебил!》 Вы Понимаете, сам весь разговор был офигенным Ой, блин, в общем Тематика была ужасна, определённо, но разговор с вами об этом — лучший момент за последнее время Чёрт, он написал «за последнее время». 《Да все уже и так знают, что ты ущербный, так что забей》 Ладно... Главное — спокойствие. Вы Я хотел сказать, что очень благодарен вам за вашу искренность со мной За вашу помощь и всё такое, правда! За то, что вы были рядом со мной в тот момент и помогли быстро прийти в себя Вы лучший в этом! Просто Соберись, блин! Соберись! Вы Просто, если немного погодя после этого разговора я чувствовал себя так, будто сделал всё правильно То теперь я немного в этом сомневаюсь 《Ага, как же. Я бы посмотрел на твоё немного》, — брезгливо отфыркнулся мрачный парень, имея в виду почти зажившие руки и ещё саднящие порезы на бёдрах. Ну да. Действительно неправильно выразился, но уже пофиг — мистер Старк прочитал сообщение.Мистер Старк Жалеешь о том, что раскрылся передо мной?
А ещё из-за того, что он не заслуживал такую заботу о себе. А ещё из-за того, что он не рассказал всю правду. А ещё из-за того, что он сам с собой не мог разобраться. А ещё... В общем, да. Вы Наверное Некрасивый ответ.Мистер Старк Это нормально, парень Чувствовать, что откровение было лишним — вполне естественно Особенно когда ты привык всё держать в себе С этим просто надо работать, слышишь? Видишь? (ну ты понял)
Питер понимал. Но он не мог работать над тем, что буквально физически не давалось ему. Вы ДаМистер Старк Что «да»?
Вы Я понял вас, мистер Старк И я с вами согласенМистер Старк Нет
Питер нервно сглотнул. Что? Вы ?Мистер Старк Ты сейчас не совсем честен со мной
Но это не так! То есть, не совсем так. «Вот именно!» Вы Я действительно вас понимаю, мистер Старк!Мистер Старк Может быть Но не принимаешь, а это разные вещи Что насчёт завтрашней встречи? Где-нибудь вечерком, м?
Встречи? Ого... Ого, а что происходит сейчас? Вы Встречи? Зачем?Мистер Старк Я не любитель разговоров по телефону Время технологий и бла-бла-бла, да Но не тогда, когда это касается обсуждения человеческих и важных моментов Так что жди завтрашней sms-ки, и мы встретимся Ты не против?
А у Питера был выбор? То есть, встретиться-то он хотел. Даже очень, особенно после того, что он сейчас пообщался с ним и принял на себя ужасающе болезненную волну скуки по этому человеку. Но разговор явно будет не на тему будничных дел и погоды, а это уже не очень хорошо. Питер и так нехорошо себя чувствовал. Вы Не противМистер Старк Вот и отлично Жди, паучишка:) Хорошего вечера
Хорошего вечера. М-м... Ну да. Наверное, он и будет таким, — хорошим. Нет, он не будет таким, Питер знал это со стопроцентной убеждённостью и на автомате отправил: «И вам». Вежливость и манеры — залог всего и вся.