О — Ориентиры

Тридцать первое декабря. День. В школе устраивается скучный праздник, и звуки фальшивящих голосов и инструментов слышны даже в туалете, где Миша мутит ёрш в бутылке фанты. Они по умолчанию дарят подарки только на дни рождения, а на все остальные праздники тупо скидываются на стол. – Юлька будет? – спрашивает Ваня, наблюдая за Мишиной работой. – Вроде да, – Слава уже глушит Жигуль, и чтобы не получить обвинение в расточительстве компонентов ерша, передаёт бутылку Мише. – Мы же у Дока собираемся? Миша отпивает и пускает пиво по кругу. Ваня так же не гнушается отпить. – Где ж ещё, – пожимает плечами Светло. – Ты, блядь, заебал так медленно лить. Это не бензин, давай быстрее. – Сам лей, умник, – огрызается Миша, доливает остатки водки и закручивает крышечку. – Всё, погнали нахуй отсюда. Они пьют на концерте, пьют после концерта, пьют у Славиного дома и наконец заходят внутрь. Люда встречает их объятиями и в ответ получает целый ворох поздравлений и торт, купленный (да, они даже его купили) Мишей и Ваней. Слава тянет её в комнату, роется под кроватью и достаёт плотный белый пакет, в котором (в ещё одном пакете) лежит аккуратно сложенный шерстяной платок. Мама как-то носила такой же, пока отец не вытер им пол, полностью похерив. – Слава... – выдыхает Люда, чуть ли не со слезами на глазах. Да, Слава убил не один день на поиски и влез в разборки Слова, чтобы заработать, но все же он не считал это чем-то выдающимся. Мама обнимает его, расцеловывает все лицо, Слава для приличия делает вид, что вырывается. – Спасибо, хороший мой, – напоследок целуя его в нос, бормочет мама, отстраняясь. – И вам, мальчики, спасибо! Вы раздевайтесь, проходите! Я наготовила всего, ешьте! Они долго отказываются, но сдаются, когда выясняется, что в квартире Карелиных намечается общий сбор. Ближе к девяти квартира заполняется взрослыми, подростками и детьми. Даже Андрей подгребает, передавая Люде что-то из рук в руки. Совсем растроганная вниманием, она обнимает его, звонко чмокнув в щеку. Вопрос о "ночёвке у Макса" приберегается до третьей бутылки шампанского, и Мишин батя неожиданно объединяясь со Славиной мамой, убеждая весь родительский состав, что "детки могут и отдохнуть". Бой курантов встречают тостами и подлитой Мишиным батей водкой, и уже минут через десять троица благополучно сваливает. Отец так и не появляется. Слава обнимает маму на прощание.

***

К тридцать первому декабря им так и не перезванивают. Дима ждёт до последнего, но все-таки предлагает нажраться. Выбора у них особого нет, так что соглашается даже Охра. Правда, соглашается он сначала только на порох, а потом все уже как-то само идёт. После боя курантов звонит Слава. – С новым годом! – три голоса орут в трубку. – И вас, – улыбается Мирон, лёжа на ковре и залипая на лампу. – Придёте? – Сами приходите, – чему-то смеётся Слава. – Мы у Дока тусим. Придёшь? Мирон поднимает голову, вопросительно глядя на Диму и Ваню. – Приду... Придём. По наводкам Славы они добираются до нужной пятиэтажки. Дверь открывает миловидная девочка. – С новым годом! – улыбается она. – Юль, кто?.. Миро-о-он! – Слава, обмотанный гирляндами, как ёлка, вываливается из квартиры с красными глазами и бутылкой шампанского. – Пойдём фейерверк ебашить! Мирон не успевает ответить, потому что Карелин лезет целоваться, а потом вручает ему почти пустую бутылку. – Макс, пойдём ебнем! На имя Макс из квартиры появляется целая толпа разного пола и возраста, вся она стекается во двор, где и происходит запуск салюта. Толпа дробится на мелкие группки, орущие что-то свое, но все как один замолкают при первой цветастой вспышке. А потом ор усиливается до невероятной громкости. В этом есть что-то тёплое, домашнее. Серьёзно, Хабаровск волшебный город, будто привораживает. Возможно, тут в воздухе какой-то токсин, сводящий с ума. Подобное умозаключение опровергает Дима, на ухо сообщая Мирону, что им звонили. Значит, они снова в деле. Значит, все снова возвращается к пиздецу. Мирон кивает, отправляет Диму сообщить новости Охре, а сам немного думает и утягивает Славу подальше от толпы. Они целуются у подъезда. У Карелина волосы пахнут яблочным шампунем, и руки у него очень тёплые. С ним просто хочется быть рядом. Странное ощущение. Может, Мирон сошёл с ума, может, его окончательно развезло, может, Дима прав. Какая нахуй разница? Все это не продлится больше дня, потому что дальше опять кровь, чернуха и рутинная жесть, все то, из чего и состоит жизнь людей, затянутых в криминал. А Слава... Слава, наверное, единственное приятное и хорошее в его жизни. На данный момент по крайней мере. Скорее всего, это и является ключевым в принятии решения. Хотя все это только оправдания. Потому что Мирон гордый, и ему нужно себя оправдать. За все. Ведь он все ещё не посвящает Славу в тонкости своей жизни, да и себе самому не может признаться в простой и глупой вещи, о которой он никогда раньше особо не думал. Был занят более важными вещами, выживанием, например. Слава улыбается, смотрит ему в глаза. Мирон легко проводит пальцами по его щеке. Ему всего двадцать, и рано или поздно даже он сможет простить себя за эту глупую и неуместную реплику. Рано или поздно. Было бы, кому прощать. – Я тебя люблю.