Потанцуй со мной!

На первый взгляд, кажется, что мир вернулся к своему привычному состоянию, будто бы кто-то там наверху вдруг запустил восстановление системы. Чувство голода оказывается гораздо сильнее собственных принципов и Дэхен уже на следующий день, как ни в чем ни бывало, сидит за завтраком, равномерно размазывая масло по ноздревато-мягкому куску хлеба, и то и дело попивая кофе из большой яркой кружки. На его лице не отражается никаких эмоций, разве что обычное утреннее пренебрежение к окружающему его миру, но это в порядке вещей. Вопреки всем законам здравого смысла, Дэ абсолютно спокойно реагирует на появление на кухне младшего, тогда как Чоноп, все ещё не оправившийся от вчерашнего и, старающийся не встречаться взглядом ни с кем из присутствующих, едва слышно бормочет утреннее приветствие. Он ещё долго крутится на месте, беспокойно косится на Дэхена, усердно расправляющегося с мясным рагу, и, помедлив немного, опускается на стул рядом с Химчаном, едва не задев локтем солонку. - Доброе утро, Чонопи, - весело кивает ему Чон, отправляя в рот последний кусок, - Как спалось? - усмешка старшего острым ножом входит прямо под сердце, и надежда, родившаяся вместе с их поцелуем, медленно сгорает в пламени разорванной на сотни кусочков души. Чоноп глядит в эти льдисто-карие глаза, не выражающие ничего, кроме банального интереса естествоиспытателя, препарирующего очередную жертву его бесконечного любопытства, глядит и не понимает ровным счетом ничего. Как он вообще может любить этого язвительного парня, парня, кровь которого уже давно отравлена пренебрежением ко всему миру? Как может восхищаться тем, кто ни во что не ставит чувства и переживания других, тем, для кого жизнь это всего лишь игра, пусть и с очень высокими ставками? Мун сдавленно улыбается, отводя глаза, и не произносит ни слова в ответ. Однако, молчанием Дэхена не испугать, и он повторяет свой вопрос ещё раз, разве что усмешка разом теряет свою язвительность. - Лучше всех, ты, что не видишь, хен?! – на помощь приходит Чунхон, он возвращает Дэхену его же собственную усмешку, предварительно сдобрив её немалой толикой сарказма. Чоноп благодарно кивает младшему, чувствуя как плотный комок, разрастающийся и крепнущий внутри, проедает его насквозь. Наскоро проглотив завтрак, танцор уходит в комнату, с головой укрываясь одеялом. Ему хочется весь день пролежать вот так, в позе сжавшегося в утробе матери эмбриона, не видеть и не слышать ничего. Только вот репетиции и выступления пока ещё никто не отменял. Это Мун понимает лучше кого-либо. Поэтому, пролежав под одеялом не больше пятнадцати-двадцати минут, он тут же поднимается с кровати и отправляется в танцевальный зал. Музыка – вот что поможет ему выбросить из головы мысли, возвращаться к которым хочется снова и снова. Как будто во всем том, что творится с ним в последнее время, есть некое удовольствие, своего рода мазохизм для избранных. Он долго танцует, почти до изнеможения, одно движение плавно перетекает в другое, удивительно точно подстраиваясь под мелодии, сменяющие друг друга, даря если не очищение от всей этой лжи и фальши последних дней, то, по крайней мере, зыбкого чувства спокойствия и отрешенности. К концу тренировки он почти успокаивается и его мысли тут же переключаются на проблемы других, в данном случае, на проблемы Чунхона, которому, по-хорошему надо помочь как можно быстрее. Иначе ещё на одного любопытного естествоиспытателя, без сожаления заглядывающего ему в черепную коробку станет больше. Шестеренки и винтики в его голове тут же начинают свою неспешную работу, в то время как тело автоматически повторяет движения, родившиеся вместе с музыкой. Наконец, ближе к обеду, когда в танцзал начинают подтягиваться все остальные, черновой набросок свидания наконец-то приобретает свои несколько размытые очертания. Сначала кажется, что система под названием Чоноп-Дэхен работает нормально, что процесс восстановления прошел успешно, память процессора девственно чиста, и каждый файловый сектор послушно отзывается на команды извне. Тогда отчего Чоноп хмурится каждый раз, стоит ему увидеть отражение Дэ в одном из зеркал, и потерянно улыбается, с трудом отвинчивая крышку бутылки с водой во время десятиминутного перерыва? Мун устало прикрывает глаза, щедро разбрызгивая капли воды, приятно холодящие кожу. - Не угостишь водой? – Дэхен, до этого вертевшийся где-то поблизости, нахально тянет руку к бутылке, - Моя как-то быстро кончилась, - он вздыхает, наигранно-печально, словно пробуется на роль в дешевой драме. «Неужели ему доставляет удовольствие вот так мучать меня?» - думает Чоноп, дрожащими руками сжимая прозрачный пластик, - «А что – хорошая парочка получается – садист и мазохист, прямо как по заказу», - он резко сминает бутылку, отчего оставшаяся вода просачивается сквозь пальцы, оставляя мокрые пятна на паркете. - Извини хен, - натянуто улыбается он, отбрасывая искореженный кусок пластика в угол. На какую-то долю секунды ему кажется, что это его собственное кукольно-пластиковое сердце летит сейчас к противоположной стене, искореженное любовью, у которой точно нет будущего, - Может, попросишь у Химчана-хена? У него в запасе наверняка есть ещё одна бутылка. Не обращая никакого внимания на Дэхена, удивленно вскинувшего брови, он неловко приподнимается с колен и хлопает в ладоши, намекая этим нехитрым жестом на то, что пора за работу. Система слетает ровно тогда, когда Мун переступает с ноги на ногу, показывая очередное движение. В какой-то момент правая нога теряет свою опору, и танцор оказывается на полу, едва не вскрикнув от ужасающей боли в районе щиколотки. - Чоноп-а? Все нормально? – Ендже делает шаг его в сторону, он скорее удивлен, чем встревожен. На его памяти Чоноп ещё ни разу не ошибался, разве что до дебюта, ещё во времена трейни, но это было настолько давно, что вспоминать об этом нет смысла. - Все в порядке, - неразборчиво шепчет Мун, зажмуривая глаза. Никому и никогда он не признается в своей боли, потому что эта боль лишь бесплотный фантом, не более чем жалкая пародия на все то, что сейчас расщепляет его на отдельные частицы и атомы. Он ловит взгляд Дэхена, неизвестно зачем сделавшего шаг вперед, уж не за компанию с Дже точно, его насмешливо-самоуверенную усмешку, сквозь которую рвется то, что Чон удержать уже не в состоянии, хоть и пытается изо всех сил. Снова закрывает глаза, считает про себя до десяти, потом ещё раз, после чего пытается встать, широко распахивая невидящие глаза. После пятой по счету попытки ему это удается. К нему тут же подлетает Ендже, до последнего отсчитывающий секунды. Главный мозг кроличьего семейства может и не в курсе всего, но совершенно точно уверен в том, кто виноват в произошедшем. Ибо виновник стоит тут же, улыбаясь до странного пугающе и отчужденно. - Ты, наверное, перезанимался сегодня, - преувеличенно бодро произносит Ендже, касаясь сведенных судорогой рук танцора, - Поедем домой, Чоноп-а, тебе определенно нужно отдохнуть, - голос Дже действует на него словно приличная доза транквилизатора, напрочь забивая остатки каких-либо чувств. Мун послушно идет за них, едва переставляя ноги. На выходе они в буквальном смысле сталкиваются с Химчаном, который зачем-то отлучался полчаса тому назад. Брови Кима удивленно взлетают вверх, тогда, как руки старшего сами тянутся к Чонопу, взгляд которого с каждой секундой становится все удрученней. - Мы тут это, ногу потянули, - отвечает ему Ендже ещё до того, как Химчан успевает задать свои обычные вопросы заботливой матери семейства, - Ничего страшного, но лучше не рисковать. Вы это, как-нибудь сами, ладно? – мягко улыбается Ю, продолжая путь. Они движутся дальше, оставляя позади Химчана, озадаченно теребящего челку. Старший не знает, что сейчас будет лучшим вариантом – броситься на помощь лучшему другу или присмотреть за оставшимися ребятами, которые, как пить дать, разбегутся по домам, без его прямого участия в репетиции, особенно в их сегодняшнем составе. Наконец чувство долга, пусть и немного, но перевешивает, и Ким возвращается в зал, предварительно решив приготовить что-нибудь этакое для «приболевшего» Чонопа. Гнетущее чувство пустоты и собственной ненужности не отпускает его даже тогда, когда Дже, уже в общаге, смазывает щиколотку мазью, осторожно бинтует поврежденное место и после всех этих нехитрых операций буквально тащит его на кухню. Старший долго гремит кружками, роется в куче чайных пакетиков, хаотично разбросанных по столу, после чего включает чайник и садится напротив. Дже ничего не говорит, просто молчит, улыбаясь своей привычной улыбкой, лишь пальцы, отбивающие нехитрый ритм на полированной поверхности стола едва подрагивают. Чайник негромко щелкает, выпуская в воздух облачко пара, отчего Чоноп вздрагивает, резко вскидывая голову. Ендже тут же несется к чайнику, опуская чайные пакетики в кипяток. - Тебе без сахара? – вопрос повисает в воздухе. Мун по-прежнему не отвечает, лишь устало прикрывает глаза, пытаясь, очевидно, уйти в себя, - Значит без сахара, - самому себе отвечает Дже, ничуть не удивившись реакции. Тщательно сопоставив все события последних дней, он уже успел сделать кое-какие выводы и вплотную подойти к решению задачи с двумя неизвестными. И если икс совершенно точно понятен и, даже в какой-то степени предсказуем, то с игреком все обстоит гораздо сложнее, ибо игрек этот настолько странен для самого Ендже, что без посторонней помощи ему не обойтись. Ю пьет чай маленькими глотками, то и дело отставляя чашку в сторону, беспорядочно позванивает ложечкой, разгоняя по сторонам тающие крупинки сахара. Когда чай в его кружке внезапно заканчивается, оставляя приторно-сладкое послевкусие на губах, он встречается взглядом с Чонопом, чай которого давно остыл и наверняка потерял свой вкус. Вот только танцор этого не замечает, погруженный в свои мысли. Даже когда Дже ставит чашку в раковину и уходит с кухни, то и дело оглядываясь в надежде, что Мун, наконец, соизволит выйти из своего медитативно-депрессивного состояния, даже тогда танцор не проявляет никаких признаков жизни. И лишь когда в коридоре раздается голос Дэхена, очевидно вернувшегося с тренировки, он наконец-то приходит в себя, с трудом возвращаясь в липко-серую реальность, переполненную сомнениями и домыслами. Чоноп залпом выпивает остывший донельзя чай и, осторожно опираясь на здоровую ногу, плетется к раковине, до краев наполненной грязной посудой. Остервенело отскребая остатки пищи со дна тарелок и прочей посуды, он словно пытается стереть все то, что ржавой накипью теснится внутри него. С каждой новой тарелкой, заботливо отполированной махровым полотенцем до перламутрового блеска, Мун все больше и больше склоняется к мысли о том, что все эти игры в любовь пора прекращать. Дэхена все равно не изменить, а мучаться каждый раз, когда старший вдруг решит поупражняться в своих изощренных пытках, Чонопу не очень-то и хочется. Куда как спокойней снова вернуться к привычному образу безнадежно влюбленного, снова натянуть на себя розовые очки, и жить так, как жил до этого раньше. Вешая влажное полотенце на место, и закрывая дверцы шкафчика над раковиной, он внезапно улыбается, несмело, одними уголками губ. - Хе-е-е-н, - на кухню залетает Чунхон и тут же повисает на Чонопе, безостановочно тараторя на одном дыхании, - Я так переживал, что даже не хотел оставаться на этой чертовой репетиции! Хорошо, что Ендже-хен отвез тебя домой… Ты, правда, в порядке? Просто мне показалось, что все это из-за..., - маннэ не успевает договорить, так как танцор тут же хмурится, ясно показывая, что он и слышать не хочет о предполагаемой причине его неудачного падения. - Все хорошо, просто растяжение, через пару дней снова могу танцевать, - улыбается он, взъерошивая челку Чунхона, - А у меня для тебя хорошая новость, - младший непонимающе улыбается в ответ, - Кажется, кто-то завтра пойдет на свидание, - маннэ крепко сжимает руку Чонопа, не веря словам старшего, - Если ты, конечно, любишь кино, - Чунхон завороженно кивает, не в силах произнести ни слова, - А теперь, может быть поможешь мне дойти до комнаты? Я сегодня немного недееспособен, – Чоноп переступает с ноги на ногу, опираясь на плечо Хона. Медленными шагами они доходят до гостиной, в которой старшие, в лице Енгука и Химчана, о чем-то спорят с Дэхеном, презрительно щурящим глаза. Чон оборачивается ровно в ту самую секунду, когда мимо него, прихрамывая, плетется Чоноп. Их глаза на мгновение встречаются и лощеная усмешка Дэ, как по заказу возникнувшая на его лице, тут же гаснет. Отчасти, потому, что Чоноп улыбается ему своей мягкой улыбкой, так, как улыбается, наверное, всем без исключения. - С тобой все в порядке? – хрипло произносит он, кидая быстрый взгляд в сторону Химчана. Ему ну вот ни капельки не нравится все происходящее с Муном, потому что все, что он видит перед собой вполне себе ясно и понятно говорит о том, что Чонопу, в общем-то, наплевать на все, что произошло. Или же он просто умело скрывает настоящего себя под этой приторно-сладкой улыбкой? - Все в порядке, хен, - улыбка Чонопа становится ещё шире, - Скажи спасибо Ендже, он настоящий друг, готовый всегда прийти на помощь, - Чоноп уходит в свою комнату, продолжая улыбаться, Чунхон семенит следом, что-то шепчет Муну на ухо, от чего танцор едва слышно смеется, крепко обнимая маннэ. Старательно выписанные кривые исчезают так же резко, как и появились, уравнение снова кажется нерешаемым, но только надолго ли? Спустя пару дней, наполненных беспорядочным мельтешением старших возле его кровати, резкого до умопомрачения запаха очередной инновационной мази Химчана и тихого голоса Чунхона, то и дело свешивающегося со своей верхотуры, дабы проверить состояние горячо любимого хена, ему наконец-то разрешают вернуться к привычному ритму жизни. Правда Химчан ещё долго ворчит в коридоре, наблюдая за тем, как Мун старательно застегивает толстовку, смешно щуря глаза. - В такую-то рань, не пойму, - Ким, кажется, готов уложить его в кровать ещё на неделю как минимум, - Вы же с Дэхеном больше не занимаетесь танцами, - Чоноп резко сглатывает, едва не выронив из рук ложечку для обуви, но Химчан не замечает этого говорящего многое жеста. - Я иду заниматься один, хен, - как можно мягче произносит танцор, отводя мешающую прядку со лба, - Без Дэхена, один, - Чоноп нажимает на ручку двери, отчего та едва слышно приоткрывается, впуская в коридор лучики света, отражающиеся от соседней стены, - Все будет нормально хен, я буду осторожен, - обещает он, нашаривая в кармане телефон. - Ну ладно тогда…, - Химчан все ещё сомневается, но все же отпускает младшего, - Обязательно вернись к обеду, я приготовлю жареное мясо специально для тебя – Ким высовывается в коридор, но слышит лишь удаляющиеся шаги танцора. В танцевальном зале он танцует ровно столько, сколько ему позволяет его нога, после чего садится на прогретый ярким солнцем пол, достает из кармана телефон, долго набирает сообщение, отправляет его и ждет ответа, улыбаясь своим мыслям. Спустя пару минут телефон негромко пищит, мигая дисплеем. Чоноп отправляет ещё пару смсок, после чего, довольный собой, включает музыку и танцует, прикрывая глаза. Осознание того, что в эту самую минуту он помогает осуществить чью-то мечту, воодушевляет его не меньше музыки. Оставшееся до часа «Х» время он проводит в раздевалке, запустив на телефоне одну из бесплатных игрушек. Он сознательно игнорирует гневные смски, то и дело приходящие к нему от Химчана, хотя и знает, что хен наверняка не будет рад такому его поведению. Наконец он отрывается от игры, без сожаления хлопая крышкой, и ему совершенно нет дела до того, что он только что прошел один из самых сложных уровней, ибо предстоящая игра интригует гораздо больше. Чоноп выходит на улицу, и неторопливо шагает к автобусной остановке. Гул машин, мотоциклов и мопедов полностью перекрывает остальные звуки, поэтому он почти не слышит звонок телефона, без конца вибрирующий в его кармане. - Хен, ты скоро там? – голос Чунхона едва различим за какофонией звуков, переполняющих воздух, - Химчан хен рвет и мечет просто, ума не приложу, что с ним такое… Ты точно уверен, что твоя идея сработает? - Чунхон судорожно вздыхает, опасаясь куда-то идти вот с таким Химчаном. Словно в подтверждение его слов, с кухни доносится голос Кима, - Мне вообще кто-нибудь поможет с обедом или нет? – он громко и неразборчиво ругается, гремя посудой. - Нельзя ни в чем быть уверенным на сто процентов, - отвечает Чоноп, медленно двигаясь сквозь толпу, похожую сейчас на многосуставчатую многоножку, с тысячью глаз и лиц, - Но я же обещал, - он наступает на ногу девушке и ту же извиняется, едва не роняя телефон на асфальт, - Все, я отключаюсь, - танцор заходит за остановку, одним движением кнопки набирая номер абонента, стоящий первым в листе контактов. - Какого черта?! – спустя два-три гудка до него доносится голос Кима, очевидно ведущего локальную войну со сковородками и кастрюлями, - Ты почему не отвечал? Я для кого тут стараюсь как оглашенный? – Химчан на мгновение замолкает и тут же кричит кому-то за пределами трубки, - Кто опять сожрал всю кимчи? Ендже, можешь даже не говорить, я и так все знаю. Этот кто-то сегодня будет питаться одним рисом, так и передай! – Чоноп негромко смеется, прикрывая телефон рукой. Он отлично помнит как пару дней тому назад он застал Дэхена на кухне. Вокалист за обе щеки уплетал хрустяще-пряный деликатес, несмотря на то, что неоднократно получал за подобные проделки от старших. - Я не специально, хен, - Чоноп мысленно посыпает свою голову пеплом, - Ты что-то говорил, но я не расслышал, - он вздыхает, совершенно искренне сожалея о своем проступке, - И смски я прочитал только сейчас, ты же знаешь, что когда я танцую я не слышу ничего. - Ладно, забыли, - голос старшего теплеет на пару градусов, приближаясь к температуре прохладного майского утра, - Ты, во сколько придешь вообще, звезда танцпола? - Не знаю, - Чоноп намеренно держит паузу, - Хен, у меня тут проблема, не поможешь? - Что ещё за проблема? Только не говори, что ты опять себе что-то потянул и сломал, я ж не переживу! - Да нет, просто я тут пообещал Хону, что схожу с ним в кино сегодня, даже билеты купил…, - Мун снова замолкает, предоставляя Киму самому домыслить недосказанное. - А я-то тут причем? - Понимаешь, тут такие пробки, просто ужас, я, наверное, не успею, - Чоноп густо краснеет, ибо даже по телефону соврать он не в состоянии. Хорошо, что Хим не видит его сейчас, иначе он мигом бы раскусил незадачливого одногруппника, - Может ты с ним сходишь, а? - Я вообще-то есть готовлю, если ты не в курсе, Чоноп-а, - Химчан словно бы подозревает некий подвох в его, бесхитростной на первый взгляд речи, - Возьми такси, так будет быстрее. - Говорю же тебе, тут стоит все до самого аэропорта, наверное. Толку, что я поеду на такси? Только деньги на ветер пущу! Как будто у нас обед приготовить некому кроме тебя?! - Ладно-ладно, не напрягайся, - Химчан снова чем-то гремит, включая воду, - Я схожу в это чертово кино, но это только ради тебя, так и знай, - за напускной строгостью в голове старшего звучит по-отечески мягкая нежность, - Только проинструктирую некоторых товарищей, чтобы не сожгли мне все тут. - Спасибо, хен, - тихо шепчет Чоноп, отключаясь. Он и не думал, что его план сработает! Полдела уже сделано. Ему остается лишь добраться до общаги, чтобы никто и ничего не заподозрил. Остальное дело рук Чунхона, который очевидно добьется своего, если конечно не испортит всю прелесть момента неиссякаемой болтовней.