Потанцуй со мной!

Спустя пару дней, утром, собираясь на репетицию, старшие, как ни в чем не бывало, обмениваются улыбками и малопонятными для остальных фразами. Разве что Ендже, от внимательного взора которого, кажется, не спрятаться никому и ничему, едва заметно хмурится, отмечая пару несостыковок в поведении лидера и Химчана. Слишком уж нарочиты все эти жесты и взгляды в сторону друг друга. Обычно старшие то и дело беззлобно переругиваются, по поводу и без цепляют друг друга. Помнится, Дэхен даже как-то заметил, что это у них такой своеобразный язык отношений. Почти как язык Мато, только под другим углом и со своим особенным алфавитом и правилами. Только не сегодня. Сегодня это больше похоже на привычный, и от этого всем вокруг приевшийся, обмен любезностями двух не слишком-то часто общающихся друзей. - Ты скоро там? – Химчан высовывается из коридора и, пытаясь натянуть кроссовки, топчется на месте в поисках ложечки для обуви. - Хен, можно мы выйдем на улицу и подождем вас там? – спрашивает Чоноп, которому хочется поскорей оказаться в танцевальном зале. Желательно, конечно, чтобы Дэхен оказался в противоположном от него конце зала, а не дышал ему в спину в самом буквальном смысле, как он делает это сейчас, оттесняя младшего к двери, возле которой изнывает от нетерпения Ендже. - Идите, - машет рукой Енгук, которому эта мельтешня в полутемном закутке надоела ровно пять минут назад, - только чтобы никаких походов по магазинам, знаю я вас, - последняя фраза лидера касается непосредственно Дэхена, который разочарованно вздыхает, услышав эти слова. Ибо чипсы в его рюкзаке закончились весьма и весьма некстати. И кто знает, сколько времени они проведут на репетиции, прежде чем ему удастся пополнить их запасы. Младшие тут же устремляются на свободу, оставив входную дверь приоткрытой. Лидер непонятно усмехается, слушая затихающие звуки шагов. После чего замирает в коридоре в ожидании Чунхона, который все никак не выйдет из своей комнаты. Наконец маннэ, отчего-то натянувший козырек бейсболки на глаза, выходит в коридор. Химчан идет следом, поправляя капюшон темно-серой толстовки. - Опять плохое настроение? – мягко улыбается лидер, чуть приобнимая младшего, отчего тот резко вздрагивает, роняя на пол рюкзак. Во взгляде Химчана тут же мелькает нечто непонятное, и он даже порывается броситься на помощь неуклюжему Чунхону. Благо коридорчик общаги слишком узок для совершения таких сложных маневров. Поэтому он только наблюдает за тем, как лидер поднимает рюкзак с пола и снова улыбается, протягивая его младшему. – Эти твои компьютерные игры на ночь глядя… - Енгук обрывает предложение на полуслове, вытаскивая из кармана телефон, - Да? Все, выходим уже, - коротко бросает он, нажимая на кнопку сброса вызова. - Дэхен? – усмехается Химчан, как бы невзначай касаясь руки маннэ. Чунхон не отталкивает его руку, лишь ещё ниже наклоняет голову, пытаясь одеть рюкзак. - Он самый. Сказал, что ещё немного и их фанаты на сувениры растащат. Хотя, какие фанаты в семь утра? - лидер негромко смеется, пропуская Химчана и Чунхона вперед, мучается с дверным замком: чертов ключ опять застревает в нем. Наконец они спускаются вниз, воссоединяясь с остальными. Чоноп долго возится с магнитофоном, стараясь отыскать в стопке дисков именно тот, что им нужен. Он озадаченно хмурится, откладывая их один за другим в сторону, пока, наконец, не понимает в чем дело. По всей видимости, кто-то из старших засунул его не в ту коробочку. Только и всего. Танцор вздыхает, выискивая среди разноцветья пластика и вороха блестящих дисков тот самый, методично открывая один за другим. Остальные терпеливо ждут начала репетиции, хаотично расположившись на полу. Химчан о чем-то негромко переговаривается с Ендже, то и дело втягивая в беседу Енгука, который сосредоточенно режется в игрушку на своем телефоне. Дэхен внимательно следит за отражением Чонопа в зеркале напротив, старательно обдумывая ещё одну попытку сблизиться с младшим. Мысли в его голове отчетливо разделяются на две неравные части, одна из которых убеждает его в том, чтобы оставить все как есть, так как ему все равно ничего не светит. Тогда как вторая настойчиво убеждает в обратном, услужливо подсовывая воспоминания о том самом поцелуе, который он так и не может забыть, равно как и глаза младшего, в которых он все же успел заметить нечто такое, что трусливо прячется внутри него самого. «Да признайся ты самому себе уже в том, что он тебе нравится, упрямый ты идиот. - думает он, по-прежнему не решаясь открыться, кому бы то ни было, - Какое тебе дело до того, кто и что подумает про тебя?! Ты сам видел, какие глаза у него были в тот момент! Как бы локти не пришлось кусать потом» – вокалист закрывает глаза, упрямо мотая головой. Он подумает обо всем этом позже, после репетиции, завтра, на следующей неделе, в конце концов. Но не сейчас. - Нашел, - голос Чонопа возвращает его в реальность, и он тут же старается занять свое место рядом с ним, неосознанно, на автомате. И это лишь подтверждает все гипотезы, разом доказывает все теоремы, не требуя лишних аргументов. Это аксиома, которую не понять никому вокруг, разве что где-то там, на уровне подсознания, которое играет с ним в эту сладостную и одновременно жестокую игру без правил. Они начинают повторять танец, раз за разом отрабатывая движения и связки, пытаясь добиться идеального синхрона и слаженности в движениях. Но каждый раз кто-то из них ошибается, на долю секунды отставая от музыки, или наоборот, перегоняя её, путает два соседних движения, или, что ещё хуже, придумывает свои собственные. Чоноп снова и снова включает музыку, мягко улыбается одногруппникам, показывая, где и как нужно поставить ногу, вытянуть руку, плавно свести пару движений воедино или же незаметно перейти от одного к другому. - Нет, я так не могу. - Танцор хмуро улыбается отражению Дэхена, который стоит за ним и вместо того, чтобы отрабатывать танец, безбожно искажает движения и пожирает взглядом спину Чонопа, - Он мне мешает. - Чоноп кидает быстрый взгляд в сторону Химчана, затем переводит взгляд на Ендже, застывшего в другом конце зала и продолжает, - Пусть меняется местами с Ендже, иначе мы тут на неделю останемся, такими-то темпами. Дэхен тут же начинает возмущаться такой дикой несправедливостью. Ему отчаянно хочется остаться на прежнем месте, разыгрывая в собственном воспаленном воображении ситуации из разряда «а что если…». Это, в конце концов, несправедливо, оставить его без возможности ловить в зеркале взгляды Чонопа, читая в них ответы на все свои вопросы. Но Химчану сегодня явно не до церемоний с вокалистом и он кидает многозначительный взгляд в сторону Дже, который покорно делает шаг в сторону Чонопа. Танцор облегченно выдыхает воздух, чувствуя как плавящий кожу, а вместе с ней и тело, взгляд старшего гаснет, сменяясь отчетливо-показным равнодушием. Он улыбается Ендже, который мягко включается в танец, и почти идеально повторяет каждое из множества движений, разве что немного путается в конце. Но, по мнению самого Чонопа, это можно списать на внезапную смену места. Ведь хен ещё никогда не стоял позади него. Его место всегда было рядом с лидером и Чунхоном, ещё с дебюта. Они танцуют ещё пару часов, до тех пор, пока Чоноп не чувствует усталость, медленно расползающуюся по телу. Тогда он останавливает музыку и тянется за водой, с трудом откручивая слишком плотно пригнанную крышку бутылки. - Перерыв десять минут, - вместо него объявляет Химчан, запуская руку во влажно блестящие волосы, - кто хочет, может сбегать до супермаркета, - Дэхен тут же срывается с места, устремляясь к своему рюкзаку. Он нашаривает смятые банкноты, в спешке засунутые в один из карманов. - Только, ради бога, не опаздывать! – Химчан косится в сторону Дэхена, который, не глядя, кивает хену, выходя из зала. За вокалистом устремляется Чунхон, весь вид которого говорит, если не о бурной ночи, проведенной перед компьютерным монитором, то уж точно о глубоких душевных переживаниях. Он так и не снял свою бейсболку, несмотря на то, что танцевать в ней не совсем удобно. - Я с ними пойду, - внезапно заявляет Химчан, - прослежу, чтобы не опоздали, - зачем-то добавляет он, хотя никто из оставшихся кажется и не требовал подробных разъяснений. - Хен, купи и мне чего-нибудь, - просит Чоноп, и, переглянувшись с Ендже, который бессильно выдыхает воздух сквозь плотно сомкнутые губы, добавляет, – и Ендже-хену тоже. Химчан коротко кивает, пытаясь схватить Чунхона за руку, но младший, словно нарочно прячет их в карманах штанов. Химчан догоняет его едва ли не на улице и ему не остается ничего другого, кроме как перегородить выход собственным телом. - Давай поговорим, - начинает старший, совершено не представляя ни того, где они смогут поговорить, так, чтобы без лишних свидетелей, ни того, о чем им собственно теперь разговаривать. К тому же лимит в несчастные десять минут не дает возможности не то чтобы провести нормальную беседу, со всеми вытекающими отсюда последствиями, но даже на краткий обмен мнениями о том, что произошло в кафе. - А смысл? – Младший отступает в сторону, комкая в руках край футболки, - Разговоры ничего не изменят хен. Да и ты со временем забудешь обо всем, что было. И все станет по-прежнему, - маннэ снимает бейсболку, поднимая голову. Химчан не может оторвать глаз от его взгляда, обиженно-недоверчивого и в тоже время до сих пор на что-то надеющегося. Только сейчас он понимает, насколько глубоко он затерялся во всем этом, насколько далеко зашло все то, о чем он даже и не думал никогда. - Весь смысл мы растеряли в том самом туалете, не иначе, - самому себе говорит Химчан, - и что это такое на меня нашло? – он вопросительно смотрит на младшего, словно тот может ответить ему на этот стопроцентно риторический вопрос. Чунхон молчит, лишь ещё крепче вцепляется в край футболки, грозя растянуть её ко всем чертям. Химчан потерянно вздыхает и снова пытается коснуться руки маннэ. На этот раз попытка оказывается успешной, и он тащит его за собой, стараясь не сильно шуметь. Старший то и дело оборачивается, опасаясь внезапного возвращения Дэхена. Но вокалист, видимо, до сих пор совершает ознакомительную экскурсию вдоль полок со снеками, так что им удается незаметно проскользнуть в ближайшую из раздевалок. - Ну и зачем мы здесь, хен? – тоскливо спрашивает Чунхон, осторожно опускаясь на пол. - Как зачем? – отвечает вопросом на вопрос старший. - Чтобы разобраться со всем этим, для чего ж ещё?! - А не с чем тут разбираться. - В голосе маннэ отчетливо проскальзывают плаксивые нотки, - Ты любишь хена. Я люблю тебя. Чего тут разбираться?! Подумаешь, чуть не перепихнулись в кафе. Кого это волнует?! – младший подозрительно громко шмыгает носом. - Тебя это волнует, я же вижу, - Химчан силится улыбнуться, но вместо этого выходит совершенно невообразимая гримаса, - а значит и меня волнует, вот, - добавляет он, пытаясь приобнять Чунхона, который, впрочем, не особо сопротивляется. - Да ладно тебе хен, все нормально. Ещё скажи, что ты задумался на тему того, с кем остаться, - Чунхону очень хочется перестать вести себя вот так, словно он маленький ребенок, потерявший любимую игрушку, но он не может. Дело не в Химчане, за которого он, будь его воля, боролся бы до конца. Дело в Енгуке, который для него всегда был больше, чем просто хеном, больше чем другом и лидером группы. Ему очень непросто решиться на то, чтобы поставить свои собственные чувства выше их с хеном отношений. Если бы только Енгук-хен встречался с кем-то другим. Чунхон криво усмехается, потому что рядом с лидером он не представляет сейчас никого, кроме Химчана, который, не иначе как в наказание за какие-то прошлые ошибки в этой жизни, нравится и ему. - Не поверишь, задумался, - отвечает ему Химчан, - после того, что было, не задумаешься, как же! – Чунхон недоверчиво улыбается, ему давно надоело надеяться на то, что они с хеном могут быть вместе. - Знаешь, теперь у меня есть с кем сравнить его, - он сознательно не произносит имени лидера, но и он и младший понимают, о ком идет речь. - И в чью же пользу сравнение? – спрашивает маннэ, в голове которого вопреки всем правилам и условностям снова появляются нехорошие мыслишки, подкрепленные странным взглядом Химчана. - Пока у вас ничья. Мне сложно определиться, - тихо произносит старший, который и в самом деле не далее как сегодня мысленно расписывал себе плюсы и минусы того и другого. С одной стороны, у них с Енгуком вроде как все хорошо, в смысле стабильно, спокойно, так, как надо, наверное. С другой, младший его изрядно удивил. И в плане своей осведомленности и вообще. Он не ожидал, что в семнадцать лет можно вот такое вытворять, да ещё и с ним. И, что самое странное, ему действительно понравилось тогда. И Химчан, если честно, был бы очень даже не против попробовать ещё раз. - Тебе помочь, хен? – Чунхон чуть подается вперед, и Химчана снова охватывает странное оцепенение, как тогда, в кафе. Он молча кивает, чувствуя, как руки младшего забираются под слишком просторную майку, оставляя свои следы на влажно блестящей коже. Химчан тихо постанывает, упираясь плечами в стену. И, когда губы младшего медленно, но верно касаются его собственных, пробуя их на вкус, закрывает глаза, полностью подчиняясь желанию, бурлящему, словно лава на склоне вулкана. Он не понимает, когда это он успел так возбудиться, но эта мысль тут же исчезает, поглощенная другими, не совсем пристойными. - Два один в твою пользу, - хрипло шепчет он, перехватывая инициативу. И теперь уже младший бессильно откидывается назад, потому что Химчан касается его тела в самых нужных местах. Ким углубляет поцелуй, ещё крепче прижимаясь к Чунхону, и готов уже на все что угодно, в обмен на это ни с чем несравнимое наслаждение обладания младшим, нетерпеливо стонущим каждый раз, когда Химчан словно бы невзначай прижимается к нему сильнее, чем следовало бы. Когда Дэхен возвращается из магазина в гордом одиночестве, никто даже и не думает поинтересоваться отсутствием Химчана и Чунхона рядом с ним. Лидер по-прежнему гоняет монстров на телефоне, не отвлекаясь на мелочи подобного рода. Ендже, достав откуда-то свой незабвенный планшет, по всей видимости, читает очередную жутко увлекательную книжку. Чоноп сидит рядом с ним, задумчиво улыбается собственному отражению и смешно щурит глаза, что-то напевая под нос. - А где Химчан? – его появление первым замечает Енгук, который прошел очередной левел и поставил игрушку на паузу. – Вы же вместе в магазин собирались. - Вообще-то, я собирался туда один. А он за мной пошел вместе с Чунхоном, - отвечает Дэхен, доставая из рюкзака большую пачку чипсов. - Кстати, я их не видел в магазине. И что-то я сомневаюсь, что мы просто не пересеклись с ними. Там вообще народа не было, так что эту парочку я бы точно заметил, - вокалист запихивает рюкзак в угол и добавляет, странно улыбаясь. - Хотя, может они зашли в другой магазин, в тот, что на углу… - Может быть, - в тон ему отвечает лидер, снова утыкаясь в телефон, - а может, и нет, - последних слов Дэхен уже не слышит, потому что злосчастный пакет с чипсами, который он пытается открыть, шуршит неприлично громко. Дэхен подходит к Чонопу и Ендже и садится рядом, протягивая чипсы Чонопу, который отрицательно мотает головой, сдвигаясь в сторону Ендже. - Я же от чистого сердца, правда, - Дэхен морщит переносицу и бросает быстрый взгляд в сторону друга. Ендже все понимает без слов и приходит ему на помощь. - Ну, правда, Чоноп-а, возьми, хен просто хочет угостить тебя, вот и все, - Ендже мягко улыбается, невольно умиляясь тому, как органично Чоноп и Дэхен смотрятся вместе. В его умной голове тут же проносится мысль о том, что у этой парочки может быть будущее. Но это только в том случае, если Чоноп и Дэхен, наконец, придут к общему знаменателю, и каждый из них рискнет поставить на карту частичку себя. Поддавшись не столько его уговорам, сколько искренней улыбке старшего вкупе со странно печальным выражением лица Дэхена, танцор тянется за лакомством, выуживая из пакета несколько ломко-хрустящих чипсинок, тут же пачкающих его ладони красноватыми крошками паприки. - Вкусно, - тихо произносит он, облизывая губы, - спасибо, хен, - он несмело улыбается Дэхену, чувствуя, что он пытается сделать какой-никакой шаг ему навстречу. Чоноп внезапно хочет добавить к своей несколько несвязной речи ещё пару слов предназначенных только для Дэхена и напряженно обдумывает их, решая про себя, а стоит ли пытаться ещё раз? Стоит ли верить минутному озарению во взгляде старшего? Что если это все тщательно замаскированная насмешка над ним, очередной хитрый ход? Но он просто не может не верить. Или скорее не умеет. Как не умеет таить обиду, копить внутри себя каждодневно растущий груз проблем и переживаний. Ему хочется жить сегодняшним днем, и видеть, как на губах Дэхена расцветает улыбка, которую ему изо всех сил хочется считать настоящей. - Они там что, весь магазин скупили? – недовольно произносит лидер, опуская взгляд на часы у себя на запястье. – Мы уже двадцать минут тут прохлаждаемся. Ендже-я, сходи за ними, если не сложно, а я пока ещё один уровень пройду. Ендже согласно кивает, оставляя Дэхена наедине с Чонопом. Он медленно шагает по коридору, думая о совершенно посторонних вещах, как вдруг слышит звуки, которые ему ну вот нисколько не нравятся. Узкая полоска света из-под неплотно притворенной двери зовет его за собой, и вокалист, пусть и проклиная свое чертово любопытство, все же решается заглянуть туда. Ему хватает ровно десяти секунд, чтобы увидеть и понять все и тут же притворить дверь за собой. Ендже впервые выглядит настолько растерянным. Или потерянным, не суть важно. Вокалист лучше всех знает, что произойдет, если о том, что он увидел, узнает кто-то ещё. Поэтому он касается двери непривычно дрожащими пальцами и коротко стучит, предупреждая Химчана, а заодно и Чунхона о том, что их «невинные» игры слишком затянулись. После чего возвращается в зал и, стараясь не глядеть в сторону Енгука, который стопроцентно прочитает в его взгляде все и даже больше, садится рядом с Дэхеном, который счастливо улыбается, рассказывая Чонопу одну из своих умопомрачительных историй. - Ну что они там? – подает из своего угла голос Енгук. - Сейчас придут, - быстро произносит Ендже, - Они были в том самом магазине на углу, и у них сломался кассовый аппарат, - вокалист понимает, что его наивная история звучит уж слишком неуверенно, но у него нет времени на сочинительство. - Ну, Химчан как всегда, найдет приключений на пятую точку, - лидер негромко смеется, даже не представляя, насколько близко он сейчас к разгадке странного поведения Хима.