Потанцуй со мной!

Когда лидер не выходит к завтраку, никто не произносит ни слова. Оба вокалиста синхронно двигают челюстями. И не важно, что Дэхен, в отличие от Дже не знает ничего, ему хватает и собственных догадок. К тому же сидящий рядом сонный Чоноп находит куда как больше отклика в его душе и сердце. Танцор молча отправляет в рот одну порцию рамена за другой, ловко управляясь с палочками. Чунхон сидящий рядом с ним то и дело вздрагивает от любого постороннего звука и старается не смотреть в сторону Химчана, в сотый раз протирающего салфеткой любимую сковородку. Старший на удивление быстро расправился со своей порцией и теперь напряженно наблюдает за тем, как завтракают остальные. После завтрака все расползаются по своим комнатам. Чоноп тут же засыпает под аккомпанемент музыки своего портативного плеера, не забыв при этом поставить в конец плейлиста звук будильника. Репетиций никто не отменял, а поспать ой как хотелось. К тому же, он четко усвоил одну непреложную истину. В любой непонятной ситуации спи. И точка. Дэхен долго слоняется в опасной близости к комнате младших, повторяя про себя имена главных героев одного очень популярного аниме. - Может, успокоишься уже? – спрашивает его проходящий мимо Ендже, голова которого едва виднеется из-под вороха грязного постельного белья, собранного по всей общаге, - Пара часов ничего не изменят. И вообще, Чоноп спит, я проверял, - Дже одной рукой нашаривает выключатель и тяжело пыхтит, сваливая кучу белья в угол. - Проверял? Нахрена? – Дэхен протискивается вслед за ним и сердито хмурится, наблюдая за тем, как Ендже методично запихивает наволочки и простыни в машинку, предварительно сортируя на две кучки. - Просто, - улыбается в ответ Ендже, засыпая порошок и настраивая переключатели, - Зная тебя, нелишним было проверить его адекватное моральное состояние. Особенно с учетом сложившейся ситуации. - Да какой блин ситуации?! – Чон перехватывает его руку и сам нажимает на последнюю из кнопок. Машинка довольно урчит, принимаясь за стирку, - У нас ним все почти нормально, запомни это! – Дэхен повышает голос, но он все равно тонет в глухом рокоте работающего барабана. - Ключевое слово ПОЧТИ, - отвечает ему Ендже, вставая с пола, - Было бы у вас все нормально, я бы не лез разгребать все за вами, Дэхен-а. У меня куча дел помимо ваших с ним отношений, - второй вокалист выходит из ванной и снова щелкает выключателем, ничуть не заботясь о том, что Чон остался в ванной. Дэхен долго и напряженно сопит и уже хочет послать лучшего друга куда подальше. Но, подумав пару минут, решает что тот, наверное, прав и бежит вслед за ним, прихватив зачем-то из ванной тюбик с клубничной зубной пастой. - Все собрались? – Химчан стоит в коридоре и нетерпеливо переступает с ноги на ногу, - Мы опоздаем, если не поторопимся, ребята, - старший с удивлением замечает, как дрожат его собственные руки, теребящие брелок на ключах и понимает что, сколько бы он не прятался от собственных и чужих эмоций, в конце концов, все равно придется что-то делать. - Какая кепка лучше, хен? – первым в коридоре появляется Чоноп. Танцор сонно щурится, запихивая в карман спортивных штанов плеер, и протягивает Киму две бейсболки, главное отличие которых состоит лишь в их цвете. - Надевай любую, мне все равно, - Химчан поворачивается к двери и невидящим взглядом обшаривает пространство перед собой. - Спасибо, хен, - Чоноп даже и не думает обижаться и тут же поворачивается к Ендже, уже успевшему надеть на себя рюкзак со всем необходимым, - Ендже-хен, какая лучше? - Мне красная нравится, - мягко улыбается Дже и хмуро косится в сторону Кима, - Но тебе больше подойдет черная, ты же любишь черный цвет, Чоноп-а, - второй вокалист, кивает Дэхену, шуршащему пакетом из-под чипсов и сдвигается в угол, освобождая место. - Думаешь? – Чоноп подвисает на пару секунд, после чего встречается взглядом с Дэхеном и окончательно уходит в астрал. - Ендже прав, - улыбается ему Дэхен и, не испытывая никакого смущения, надевает на младшего кепку козырьком назад. - С-спасибо, Дэхен-хен, - выдавливает из себя Чоноп, стараясь слиться не то со стеной, не то с полочкой для обуви. Он смущенно теребит край толстовки и смешно щурит глаза, опускаясь на пол, чтобы завязать шнурки на кроссовках. Последним в коридоре появляется Чунхон, надвинувший бейсболку чуть ли не до подбородка. В ответ на приветствие Ендже, он что-то нечленораздельно бормочет и тут же врезается в Химчана, который все ещё возится с ключами. - Айщ, смотри куда идешь! - старший разворачивается на сто восемьдесят градусов и тут же замолкает, увидев маннэ. Глаза Химчана лихорадочно бегают, ключи валятся из рук, и он неловко опускается на пол, разглядывая яркий принт на кедах Чунхона, - А Енгук где? – тихо спрашивает он, нашарив наконец ключи рядом с полочкой для обуви, - Мы точно опоздаем. - У себя в комнате, хен, - едва слышно шепчет младший, напряженно переступая с ноги на ногу, - Сказал, что не пойдет… - Почему это? Как это не пойдет? – почти привычно начинает нервничать Ким, вставая с колен, - Он в курсе, что сегодня у нас танцзал? Он в курсе, что нам всем влетит? - В курсе он, хен, - Чоноп вытаскивает наушник из уха и непонятно морщится, делая пару шагов навстречу – Но ему насрать. - Чоноп снова морщится, и теребит козырек бейсболки, - И не надо на меня так смотреть, - непонятно к кому обращается танцор, то ли к Химчану, широко распахнувшему глаза от его последней фразы, то ли к Дэхену и Ендже, которые тут же забыли о своих ежеутренних спорах, - я просто процитировал, вот и все. - Может, разберешься, а, хен? - предлагает ему Ендже, пряча усмешку, - Тебе ведь первому влетит, если что - Мне всегда влетает первому, - бормочет себе под нос Ким, раздумывая над сложившейся ситуацией, - и не важно, кто из вас косячит. - Но ведь в этот раз накосячил именно ты, хен, - Ендже переглядывается с Чонопом, который согласно кивает ему в ответ, - Так что тебе и разгребать. Химчану хочется послать зарвавшегося Ю куда подальше, но он понимает, что все вокруг в курсе его похождений, разве что Дэхен все ещё остается в счастливом неведении, и то навряд ли. Поэтому он лишь коротко ругается и протискивается между вокалистами, раздраженно передергивая плечами. Он останавливается перед до боли знакомой дверью и долго стоит, не решаясь войти. Прошлую ночь он провел в гостиной, с трудом разместившись на узком диванчике, и поэтому не знает, что ждет его там, за дверью. Наконец Ким осторожно нажимает на дверную ручку, и дверь подается в сторону, оставляя за собой едва заметную полосу света из коридора. Химчан медлит на пороге, вглядываясь в обстановку. Все вещи на своих местах, ничего не разорвано и не выброшено. Химчан не сразу замечает Енгука, сидящего на кровати и что-то ожесточенно набрасывающего в своей «творческой» тетради. - Эй, у нас репетиция через полчаса, - неуверенно произносит он, делая пару шагов в его сторону, - Ребята ждут только тебя. - Закрой дверь с той стороны, - лидер продолжает что-то писать, но Химчан отлично видит, как хрустит в его руках дешевая пластиковая ручка, как непроницаемая темнота прорывается во взгляде и в кривой усмешке, ползущей по губам, - Не хочу тебя видеть. - А я просил на меня смотреть? – Химчан упрямо движется вперед, рискуя огрести по первое число, если все же Гук предпочтет разобраться с ним наиболее действенным методом, - Можешь злиться на меня сколько угодно, но остальные тут причем? - А кто сказал, что я злюсь? – в голосе рэппера отчетливо можно различить нотки удивления, упрямо пробивающиеся сквозь его меланхоличную угрюмость, - Злятся на того, кто дорог, когда переживают из-за его необдуманных поступков. Злятся на врагов. А не на тех, кто уже почти безразличен, - Енгук откладывает ручку в сторону, встает с кровати, прячет тетрадь под подушку, и направляется к выходу, - Единственный на кого я по-настоящему злюсь, это я сам. Я всегда хочу найти в людях только лишь самое лучшее и сознательно прячу от себя самые неблаговидные их поступки. Но не в этот раз, - он выходит из комнаты и Химчан слышит, как нестройно отвечают младшие на его угрюмое приветствие. Когда он выходит в коридор, все уже спускаются по лестнице. Енгук, как и положено лидеру, впереди, за ним Ендже, серьезный как никогда. Второй вокалист крепко сжимает руку Чунхона, спотыкающегося на каждом пролете лестницы. Замыкают шествие Дэхен и Чоноп. Чон порывается схватить танцора за руку, но тот упрямо качает головой, хоть и улыбается в ответ. Дэхен не сдается, и принимается снова и снова обхаживать упрямого младшего, размахивая руками на манер невиданной птицы. В машине снова повисает молчание, мемберы смотрят куда угодно, по сторонам, в окна машины, в собственные телефоны, в конце концов, но только не на старших, демонстративно севших по разные концы салона. В зале продолжается та же история, и. пока Чоноп разбирает диски с музыкой в компании Дэхена, не отлипающего от него, остальные продолжают эстафету неловкого, пробирающего до костей молчания. И лишь только когда танцор начинает одно за другим отрабатывать движения, напряжение несколько рассеивается, уступая место привычному распорядку. Чоноп ловит улыбку Дэхена и закрывает глаза, снова и снова повторяя движения. Рядом сопит Ендже, которому танцы даются несколько сложнее, чем ему, но второй вокалист не привык сдаваться. Чоноп переводит взгляд на Чунхона и с сожалением замечает, что тот отрабатывает репетицию на автомате, в погасших глазах маннэ отражается танцзал, и каждое движение кажется искусственным и неправильным. На его фоне даже импровизации Дэхена, то и дело забывающего одну из самых сложных связок смотрятся гораздо живее. В сторону лидера Чоноп старается не смотреть. Просто потому, что боится поймать его немигающий безжизненный взгляд и раствориться в нем без остатка, без права на улыбку. После десятой по счету песни все уходят на перерыв, вернее просто валятся на пол, судорожно хватая пересохшими губами воздух. На своем месте остается лишь Чоноп, и не потому, что он не устал, просто он не может усидеть на месте даже во время перерыва. К тому же, ему хватает лишь одного взгляда Дэхена, уже успевшего притащить откуда-то свои излюбленные чипсы, чтобы оставаться на месте и ни в коем случае не поддаваться на его внимательно-приглашающий взгляд. Танцор все ещё боится шагнуть ему навстречу, хоть и хочет этого всей душой. Это так страшно, верить и в то же время бояться очередного обмана со стороны самого дорогого человека. Что, если все, в конце концов, закончится так же как у старших?! Мун резко передергивает плечами, отгоняя непрошеные мысли и тянется за бутылкой с водой, стоящей у стены. Долго крутит в руках, разглядывая этикетку, после чего откручивает крышечку и отпивает пару глотков. Оставшейся водой танцор щедро окропляет тело, чувствуя, как по майке сползают влажные, остужающее разгоряченное тело струйки, а влажная челка падает на лоб, разбрызгивая мельчайшие капельки. Дэхен, сидящий напротив, резко выдыхает воздух и облизывает губы, бесцельно перебирая пальцами по полу. Он не может оторвать горячечно-больного взгляда ни от тела танцора, которое не в силах скрыть почти прозрачная, насквозь промокшая майка, ни от его соблазнительно приоткрытых губ. Тело сводит непонятной судорогой и вокалисту не остается ничего другого, кроме как позорно ретироваться в раздевалку, обвязав вокруг напряженно ноющего паха толстовку. Ендже провожает его понимающим взглядом, после чего задумчиво разглядывает Чонопа, который даже не догадывается о том, какую роль сыграл его невинный жест, подкрепленный парой движений. Танцор допивает остатки воды и аккуратно ставит бутылку на место, зачем-то разворачивая пластиковую посудину яркой этикеткой к себе. - Чоноп-а, - негромко зовет его Ендже, решивший раз и навсегда разобраться с этой бесконечной дилеммой, - когда младший подходит ближе, сверкая капельками влаги на острых ключицах, Ендже непроизвольно сглатывает, отгоняя от себя не совсем приличные мысли, - Ты зачем Дэхена соблазняешь, а? – напряженно улыбается Дже, мысленно считая до десяти, в то время как взгляд его неуклюже блуждает по сторонам, стараясь не задерживаться на фигуре танцора. - Я? – удивляется младший и отступает в сторону, - Собла… чего? Ты в своем уме, хен? Я просто пил воду и все… - начинает сбивчиво оправдываться Чоноп, заливаясь краской, - Я опять что-то сделал не так? - Да нет, скорее наоборот, - хмыкает Дже, которому наконец-то удалось полностью сконцентрироваться на важном для него вопросе, - Так оно, наверное, даже лучше, - второй вокалист продолжает развивать свою мысль, подкрепляя каждое слово типичными для него жестами. - Для кого лучше? Что лучше? И причем тут вообще я, хен? – младший недоуменно распахивает глаза, силясь уловить в этом потоке чужого сознания хоть что-то знакомое и понятное ему. - О Господи! – Ендже растерянно качает головой, удивляясь такой вопиющей бестолковости, - Ты разве не заметил, как он на тебя в последнее время смотрит? Да он последние мозги теряет, когда видит, что ты тут вытворяешь как бы невзначай! Нет-нет, - Ендже останавливает уже готового возразить ему танцора легким движением руки, - Я знаю, что ты ни о чем таком не думал. Что ты ведешь себя как обычно. НО, в его сознании каждое твое движение обретает совершенно другой смысл. - Все равно не понимаю, Ендже-хен, - Чоноп опускает глаза и переступает с носка на пятку, - Ты так все это сложно и непонятно говоришь, что я уже забыл, о чем мы говорили, - танцор мягко улыбается, доставая из кармана штанов карамельку, и протягивает её Дже. - Хочешь просто – будет просто, - Ендже не глядя разворачивает шуршащую обертку и отправляет конфетку в рот, - Он в тебя втрескался по самые уши, хоть и упорно отрицает это на каждом шагу. Но я-то вижу. И все видят. Кроме тебя. Так-то, - Дже с хрустом разгрызает карамельку и непроизвольно морщится, ощущая на языке прохладную цитрусовую кислинку. - Что значит втрескался? Я не верю в это хен, после всего что было, он и думать забыл про меня, - Чоноп тяжело плюхается на пол, поджимая под себя ноги, достает из кармана вторую конфетку и, следуя примеру второго вокалиста, громко и с чувством разгрызает. - У вас что-то было? – они словно меняются с Дже местами и теперь очередь старшего удивленно хлопать глазами, что он собственно и делает, осторожно опускаясь рядом, - А почему я об этом не знаю? Почему он мне не рассказал? - Было, - Чонопу нелегко нарушить обещание, данное Дэхену в душной, насквозь пропитавшейся запретными чувствами раздевалке. Но разве Дэхен не нарушил свое, когда заставил его снова и снова тонуть в вязкой трясине собственных воспоминаний и вскользь брошенных слов? – Один поцелуй. И больше ничего. Он сказал, что это ничего не значит. Чтобы я никому не рассказывал, - слова даются Муну с трудом, каждое из них застревает в горле холодной ледышкой, царапая и без того в клочья истерзанную душу, – Но это ничего не значит. Теперь не значит. - Почему? – Ендже резко вскидывает голову, комкая в руках фантик, - Разве это не доказательство того, что он все-таки что-то к тебе чувствует? - Может и чувствует. Не буду отрицать, - Чоноп упрямо качает головой, не готовый верить ещё кому-то помимо самого себя, - Только мне уже все равно. Не нужны мне его чувства. - Он прячет взгляд, взгляд, который говорит совсем об обратном, и резко поднимается с пола, не желая продолжать и без того не слишком приятный для него разговор. Ендже долго смотрит ему вслед, до тех пор, пока танцор не скрывается в раздевалке, после чего устало вздыхает, понимая, что все ещё только начинается. Дэхена подозрительно долго нет. Чонопа тоже. А между тем, перерыв закончился ровно десять минут назад. Но, кажется, никому нет до этого дела. Старшие внимательно разглядывают потолок, собственное отражение в зеркале и… Чунхона, сидящего как раз между ними. Маннэ беспорядочно перебирает пальцами по полу, отбивая странный, одному ему известный ритм. Он словно и не замечает пронзительных взглядов старших, атакующих его с обеих сторон, а может просто делает вид, что не замечает. С каждой секундой пустота вокруг них разрастается, мутной кляксой расползается по залу, пачкая все вокруг, и даже делает попытку подобраться к Ендже, стоящему у окна. Второй вокалист разглядывает пейзаж за окном. Серые коробки многоэтажек оседают под тяжестью свинцового неба. Солнце, так ярко светившее с утра, исчезло с небосвода, надежно спрятавшись в пелене одинаково бесцветных облаков. Ендже проводит пальцем по пыльному стеклу, вычерчивая на матовой поверхности буквы, складывающиеся в одно и то же слово. Затем, словно испугавшись чего-то, торопливо стирает и разворачивается к остальным участникам. Енгук по-прежнему разглядывает собственные кроссовки. Химчан затравленно щурится каждый раз, когда пальцы лидера касаются пола, отбивая нехитрую дробь костяшками, и силится что-то сказать. Но с искривленных в больной усмешке губ не срывается ни звука. А Чунхон почти сжился со своим местом, острые лопатки, кажется, прочно приросли к стене, в широко распахнутых глазах застыли слезинки. Младший упрямо сжимает губы, пряча лицо в коленях. Ендже, который наблюдает за этим нелепым, вгоняющим в противную дрожь представлением, хочется отвесить все троим по крепкой пощечине. Чтобы каждый из них, наконец, очнулся от больного и неправильного мира, в который сам себя загнал. Но он понимает, что чужое вмешательство не только не отсрочит падения в бездну, но наоборот подтолкнет их всех к самому краю. Поэтому он лишь вздыхает, убеждая себя самого в том, что все разрешится само собой. Когда-нибудь. В коридоре темно и неуютно. Лишь в с самом его конце, в душевой, мягко светится стеклянная дверь, из-за которой доносятся странные звуки. Чуткие уши танцора ловят в этой какофонии звуков и неясных стонов голос Дэхена, ломко отражающийся от стен полными чувств всхлипами. Чоноп удивленно щурит глаза, медленно приближаясь к душевой. Слова Ендже никак не хотят покидать его бедную головушку, сколько бы ни пытался он избавиться от их назойливого жужжания. Стоны в душевой тем временем достигают кульминации. На какую-то долю секунды младшему даже кажется, что непоседливого хена хватил сердечный приступ, раз он так кричит и стонет. Самое удивительное, что он даже и не думает о природе этих стонов. Или старается не думать. Собственное сознание на автомате вытесняет все непонятные и странные вещи, без сожаления стирая ненужную информацию. Чоноп резко передергивает плечами, выплывая из глубины своих собственных, не всегда ему подвластных мыслей, и снова прислушивается. За дверью подозрительно тихо, только капли воды с упругим шорохом барабанят по чему-то такому, чего он в силу своего положения видеть не может. - Хен? – Чоноп осторожно открывает дверь душевой, закрывая глаза на всякий случай, - У тебя все хорошо? - Лучше и быть не может, - на автомате отвечает ему Дэхен, затягивая узел полотенца на своих бедрах, но потом спохватывается и, резко развернувшись в сторону стоящего на пороге танцора, возмущенно распахивает глаза, отступая в сторону, - Ты?? – Дэхен шумно выдыхает воздух сквозь полуоткрытые губы, - Как? Зачем? – Дэхен судорожно поправляет полотенце, переступая босыми ногами по ужасно скользкому кафелю. - Так же как и ты, хен. Ногами, - отвечает Чоноп, внимательно разглядывая тонкую занавеску, украшенную блеклыми цветочками, - Зачем? – переспрашивает себя он, - Действительно зачем? – похоже, что танцор удивлен не меньше вокалиста, - Просто... Ты так странно кричал в душевой. Или стонал. Не знаю… - Чоноп задумчиво касается кончика собственного носа и сосредоточенно щурит глаза. Дэхен в свою очередь внимательно наблюдает за каждым его движением, все крепче сжимая в руке злосчастный узел полотенца. - Ты все слышал? – глаза вокалиста распахиваются до немыслимых пределов, а голос дрожит не хуже его пальцев, поправляющих влажную челку, - Только этого мне не хватало… - едва слышно шепчет он, но Чоноп стоящий пусть и в некотором отдалении от него прекрасно все слышит. - Ну… не все, но в общих чертах да... - сбивчиво отвечает младший, чувствуя как напряжение между ними движется по нарастающей. - И? – Дэхен выписывает босыми ногами немыслимые пируэты, расчерчивая холодный кафель влажными отпечатками собственных ног. В какой-то момент старший подскальзывается, и, стараясь удержать равновесие, цепляется пальцами за занавеску, которая почти беззвучно рвется в его руках, и вокалист приземляется прямо на пол, неловко раскидывая ноги. Полотенце тут же сползает с бедер, обнажая смуглую, все ещё влажную кожу и все то, от чего каждая третья девушка на планете должна сойти с ума. Чоноп тут же крепко зажмуривает глаза и торопливо шепчет, заливаясь краской: - Возьмись за мою руку, хен, - Дэхен послушно поднимается с пола, потирая ушибленную пятую точку. - Может, откроешь глаза? - устало предлагает он, поднимая полотенце с пола. - Если ты так и стоишь голый, то нет, - быстро произносит младший, не открывая глаз. Дэхен замечает, как он успевает быстро облизнуть губы, но упрямо стоит на месте, во всей своей первозданной красе. - Боже мой, что ты там не видел?! – усмехается он, с каким-то тайным садизмом наблюдая за стремительно набирающим интенсивный свекольный цвет Чонопом, - Поверь, ты без одежды выглядишь точно также. Разве что кубиков пресса побольше. - То и не видел, - отвечает Чоноп, которому жутко не нравится все происходящее. Однако руку Дэхена не отпускает, - Я, знаешь, в душ хожу, чтобы там мыться, а не подсматривать, в отличие от некоторых. Я видел, как ты за Ендже-хеном подглядывал, - заявляет он с самым неподдельным возмущением. - Один раз всего и было, - бормочет в ответ Дэхен, поднимая полотенце с пола, - Но нет, ты теперь будешь это до конца жизни вспоминать. Ты же блин всегда все помнишь. Все, я оделся, - Дэхен обиженно дует губы, и, резко дергает рукой, пытаясь высвободиться из крепкого захвата танцора. Когда Чоноп открывает глаза, главный вокалист уже гордо шествует по направлению к раздевалке, то и дело оскальзываясь на ходу. - Ты куда, хен? – Чоноп не понимает, какого черта он делает, но быстро идет вслед за ним, наплевав и на репетицию и на время, потраченное впустую. - За трусами, блин, - Дэхен не останавливается, лишь ускоряет шаг, - Или ты предлагаешь мне заниматься дальше в полотенце? – старший истерично смеется, резко распахивая дверь, отчего та отлетает к стене, натужно скрипя. - Ничего я не предлагаю, хен, - Чоноп разглядывает одинаково белые шкафчики стоящие у стены, - Какого черта с тобой творится, хен? Неужели все то, что мне говорил Ендже-хен, правда? И ты… - он никак не может произнести последнюю фразу. - Что я? Ендже? Он что-то говорил тебе про меня? Что? Говори же! – Дэхен приподнимается на цыпочки, заставляя младшего посмотреть на себя. - Что ты… влюбился… в меня – с каждым новым словом голос Чонопа становится все тише, он как будто гаснет, не выдерживая яростного напора холодного взгляда Дэхена, - Но я не верю в это. Он, наверное, что-то напутал, - Чоноп силится улыбнуться, но уничижительно-презрительная интонация собственных слов превращает улыбку с больную усмешку. - Он сказал правду, Чоноп-а, - Дэхен не успевает удивиться собственным словам, так легко сорвавшимся с языка, потому что больше не хочет, не может ждать. Не хочет терпеть изматывающе-ноющую боль своих же собственных ошибок, - Ты мне действительно нравишься. - Я? – переспрашивает танцор, с ужасом понимая, что он без остатка тонет в ореховом мареве глаз Дэхена. - Нет. Мне нравится другой Мун Чоноп. Твой брат-близнец! – Дэхен срывается на крик, беспомощно кривит рот, и судорожно трет виски, - Ты, что, совсем ничего не понимаешь и не видишь??! А может, не хочешь видеть?! Ты забыл про тот поцелуй, Чоноп-а? - в голосе Дэхена почти ощутимо сочится отчаяние человека, загнанного в угол собственноручно придуманным образом. - А разве не ты просил забыть о нем, хен? – вопросом на вопрос отвечает младший, широко распахивая невидящие глаза, - Разве не ты втоптал в грязь мои надежды, мои чувства? Сам взрастил внутри меня эту неправильную, ненужную никому кроме меня любовь и тут же бросил, испугавшись ответственности? – Чоноп придвигается ближе к вокалисту и прижимает его к стене, отрезая путь к отступлению, - Думаешь, легко забыть такое? – последние слова тонут в вязком поцелуе. С губ Дэхена срывается рваный стон, сердце судорожно трепыхается в грудной клетке, а глаза неверяще распахиваются. Чоноп безжалостно терзает его губы, очерчивая каждую клеточку кожи, обводит кончиком плавные изгибы десен, исследуя нёбо. Сильные руки танцора оставляют влажно-пунцовеющие отпечатки на смуглой коже и острых ключицах. Выражение глаз Чонопа пугает Дэхена, эта странная одержимость поглощает его без остатка, принося вместо желаемого облегчения острое чувство опустошенности. Дэхен бессильно сползает на пол, когда танцор оставляет его в покое и холодно усмехается, примеряя одну из масок Чона на себя. - А теперь просто забудь об этом, хен. Если сможешь, - Чоноп даже не глядит на вокалиста, словно стыдится сотворенного им. Он молча выходит из раздевалки, вытирая соленые капли, бегущие по щекам. Да, пусть это неправильно, слишком жестоко для него. Пусть все останется единственным темным пятном на его до этого ничем не запятнанной совести. Уже все равно. И даже признание Дэхена, когда-то возможно способное вознести его к небесам теперь безжалостно опаляет крылья мертвым огнем, оставляя за плечами безжизненные сухожилия и запах горелой плоти.