Потанцуй со мной!

- Но что тогда мне делать? - тихо шепчет самому себе Чунхон, тоскливо наблюдая за тем как подрагивают пальцы старшего. - Просто слушай свое сердце, малыш, - Енгук неожиданно мягко улыбается, превозмогая боль, так и не отпустившую его, - И никого не слушай. Даже меня. - Но… как же? Я так не могу, хен, - бормочет маннэ, опуская голову. - А я не могу смотреть на то, как ты мучаешься. Вот и все. Наши отношения уже не склеишь, сколько бы ты не пытался. Так зачем страдать ещё и тебе? Вдруг именно ты окажешься второй половинкой несравненного Ким Химчана? – лидер горько усмехается и треплет Чунхона по голове. - Хен… - тянет на одной ноте маннэ, ощущая, как по щекам катятся соленые слезы, расчерчивая бледные щеки влажными дорожками, - Прости меня-я-я-я-я… - Уже простил, - старший легко касается на удивление гладкой кожи, вытирая капельки влаги, застывшие в немом удивлении, - Ты же не виноват. Ты просто полюбил вот и все. Сердцу не прикажешь. Ни твоему, ни моему. Давай уже успокаивайся и топай к себе. - А ты? – Чунхон взволнованно теребит край футболки. - Со мной все будет в порядке, обещаю. Депрессия только идет мне на пользу, разве не видишь? – Енгук показывает маннэ толстую пачку мелко исписанных листов и пытается улыбнуться. За окном темнеет, на небе то тут, то там вспыхивают первые звезды, перемигиваются друг с другом и молчаливо взирают сверху на тех, кто сумел остаться друзьями несмотря ни на что. На того, для кого дружба оказалась важнее собственного разбитого сердца. На того, кто все ещё сомневается в правильности своих чувств. Эти же звезды неслышно подмигивают Химчану, который одиноко сидит на кухне, пролистывая тонны фотографий на телефоне, не решаясь удалить ни одну из них. Вот уже неделю, если не больше Чунхон старательно избегает его, как будто это и не он вовсе признался старшему в своих чувствах тогда, после кино. Словно это не его губы лишили Химчана последних остатков разума, и не его нежная кожа горела опасным желанием, отзываясь на каждое прикосновение его рук. Химчану ужасно стыдно, но отступать уже поздно. Он никогда не сможет забыть этого бесконечного погружения в бушующий океан чувств и самых немыслимых эмоций, сколько бы ни пытался. Проклятые воспоминания переживут даже кораблекрушение собственных надежд, и вместо того, чтобы пойти ко дну вместе с его вконец потерянным самоуважением, как ни в чем ни бывало, всплывут наверх, непринужденно покачиваясь на поверхности несбывшихся мечтаний. Ким суетливо щурится от яркого света и отрывается от телефона. Щелчок выключателя знаменует собой Чунхона, который непонятно зачем просочился на кухню, Младший движется прямо к Химчану, на ходу откидывая со лба непослушную челку. - Хен, – во взгляде младшего опасно плещется нетерпение и Химчан даже не успевает удивиться, когда маннэ без лишних слов хватает его за руку и сдергивает со стула, - пойдем со мной. - Чунхон ничего не объясняет оторопевшему Химчану, и тот даже делает несколько шагов, неосознанно и медленно, но потом замирает на месте, удивленно вскидывая брови. - Куда? И зачем? – Ким потерянно шарит взглядом по кухне и пытается высвободить запястье из цепкого плена тонких пальцев Чунхона. - Объясняться будешь с Енгуком, - как само собой разумеющуюся вещь произносит тот, ещё крепче вцепляясь в руку Химчана. - Не буду. Ни к чему тут объяснения, - отрицательно мотает головой старший и серьезно смотрит на младшего, - Я с тобой ещё не объяснился. - Со мной и не нужно будет объясняться, хен, - Чунхон хмурится, наконец отпуская руку Химчана, - Вы сначала разрешите ваши с ним разногласия. И точка. - Нет у нас никаких разногласий, - дует губы Химчан, - Просто у наших чувств истек срок годности, вот и все. - Это он у тебя истек хен. А у Гук-хена все нормально. Видимо тебе подсунули бракованную партию, - коротко усмехается Чунхон, одергивая край футболки. - Не важно. Уже не важно, - Химчан возвращает усмешку младшему, губы Кима складываются в ломаную линию. - А я думал, что ты сильный, хен, - вдруг произносит Чунхон, подходит к окну и долго молчит, осмысливая собственную фразу, - А ты слабее каждого из нас. Слабее неуверенного в себе Чоноп-хена, вечно сомневающегося Дэхен-хена, комплексующего по поводу внешности Ендже-хена. Слабее меня, в конце концов! – Чунхон переходит на громкий шепот, и судорожно сжимает в руках край футболки, - Даже у меня хватило сил на то, чтобы признаться во всем! - Так ты… - Химчан широко распахивает глаза, без сил опускаясь на стул, - что… все ему рассказал? Про нас? - Я не мог поступить иначе. Это самое настоящее предательство, - в глазах Чунхона блестят те же самые слезинки, что катятся сейчас по щекам Химчана., помимо его воли. - И что? – шепот Химчана разрывает грудную клетку маннэ, першит в горле опасной инфекцией. - Он сказал, что не сердится на меня. Но мне до сих пор не верится, - маннэ беззвучно опускается на колени и несвязно бормочет, пряча голову в ладонях, - Почему все так, хен? Почему все так сложно? Так неправильно и больно? Всем НАМ больно! - Не знаю, ничего я не знаю, - Химчан закрывает глаза и пытается абстрагироваться от всего, однако собственное сердце заходится рваным ритмом, безостановочно отсчитывая удар за ударом. Пальцы старшего отбивают предательскую дрожь на крышке стола, - Я просто влюбился в тебя. Хотя никогда не думал об этом. Мне тоже сложно Чунхон-а. Почему никто из вас этого не понимает? - Потому что ты сознательно отгородился от всех своим чертовым равнодушием, через которое не может пробиться никто. Потому что имидж для тебя важнее горькой правды. Неужели ты не видишь себя со стороны???? – отчаянный крик младшего вспарывает тягучий воздух сотней ранящих клинков, - Или может, просто не хочешь видеть? – на крики младшего прибегает Ендже, только что вышедший из ванной. Второй вокалист пару десятков секунд разглядывает живописную композицию, неодобрительно морщится, после чего утаскивает за собой маннэ, буквально захлебывающегося слезами. Дже вталкивает маннэ в комнату к Енгуку и, ничего не объясняя, возвращается на кухню, где без лишних слов лезет в холодильник и, вытащив из морозилки мороженую курицу, торжественно вручает её безучастному Химчану. - Что это? – старший недоуменно моргает, разглядывая синеватый птичий трупик у себя в руках. - Твое собственное сердце, - отвечает Ендже, нисколько не смущенный вопросом, - Уж извини, но я вижу это именно так. И никак иначе, - Ендже выходит из кухни, оставляя Химчана одного, и уже на пороге добавляет, зябко передергивая обнаженными плечами, - Надеюсь, ты задумаешься над собственным поведением, хен. Пока не стало слишком поздно. Когда Дэхен наконец решается вернуть кружку её законному владельцу, темнота за окнами становится по-настоящему непроницаемой. Вокалист на ощупь движется к комнате младших, надеясь, что сосед Чонопа пусть и ненадолго, но все же отлучился. Чон все ещё не готов выносить собственные чувства на всеобщее обозрение. Ему и так нелегко далось все это. Когда Дэхен протискивается в комнату, осторожно балансируя на носочках, танцор, по-видимому, уже спит. По крайней мере, он лежит в своей кровати, с головой укрывшись одеялом. Дэхен чувствует себя очень неловко, нарушая его одиночество, но решает идти до конца и медленно подходит к кровати, и нетерпеливо стучит пальцами по плечу младшего, на мгновение показавшемуся из-под одеяла. - Хен? – взлохмаченная голова Чонопа тут же поворачивается к нему и оказывается, что тот не спал, а как обычно игрался с планшетником. От неожиданности вокалист едва не роняет кружку, но успевает подхватить её буквально в сантиметре от пола. Его облегченный вздох до неприличия громко отдается в неторопливом молчании ночи и Дэхен стыдливо прикрывает рот рукой, не в силах отвести взгляда от сонной мордашки танцора. Чоноп долго жмурится, трет глаза рукой и наконец встает с кровати, откидывая одеяло в сторону, - Ты чего пришел? – Чоноп мягко улыбается, когда замечает в руках Чона свою любимую кружку с Пикачу. - Ты просил тебе чая принести, - Дэхен опускает взгляд и чересчур внимательно разглядывает босые ноги танцора, не решаясь поднять взгляд выше. Привыкший к пижамам Ендже, он понимает, что Чоноп, стоящий сейчас перед ним я своих неизменных черных боксерах, как пить дать сведет его с ума. - Просил. Три часа назад, если не больше, - смеется младший, смешно щуря глаза, - Ты припозднился, хен. Но все равно спасибо, - он протягивает руку за кружкой и Дэхен закрывает глаза, когда пальцы Муна касаются его запястья. Это мимолетное касание слишком много значит для вокалиста, который изо всех сил старается сдерживать свои далеко не невинные порывы. - Не за что, - хрипло шепчет Дэхен, делая пару шагов назад и упирается спиной в холодное стекло книжного шкафа, сверху и до низу заставленного томиками манги, - Спокойной ночи. - А зачем ты закрываешь глаза, хен? – удивленно вопрошает Чоноп и аккуратно ставит кружку на стол, отодвигая в сторону телефон, стоящий на зарядке. - Потому что, - отвечает Дэхен, не желая признаваться в собственной преступной слабости, - Спокойной ночи, - так и не открыв глаза, вокалист движется к выходу, грозя вписаться в косяк. Дэхен спотыкается о порожек перед дверью и негромко чертыхается, застывая на месте. Чоноп смеется у него за спиной, после чего приобнимает сзади и Дэхен сипло выдыхает воздух, ощущая, как по спине пробегает дрожь. - Ты такой смешной, хен, - произносит он, опуская голову на плечо вокалиста. - Будешь тут смешным, ага, - Дэхен обреченно вздыхает, чувствуя, как тепло пальцев Чонопа расползается по телу. Он изо всех сил старается не думать о том, какая именно часть танцора прижимается сейчас к его пятой точке, но получается плохо. Отчасти потому, что дыхание младшего, путает все его карты, а стук собственного сердца ускоряется до второй космической, - Ты сам говорил не торопиться, но как нарочно провоцируешь меня снова и снова, сам того не понимая, - едва слышно шепчет он, открывая глаза. Ему кажется, что Чоноп не слышал его, но тот вдруг отступает в сторону, молчит, перебирая сваленные в стопку на стуле вещи и так же тихо шепчет, смущенно краснея - Прости, хен, я не подумал. Так лучше? – Дэхен оборачивается и судорожно сглатывает. Джинсовые шорты, облегающие крепкие бедра танцора ничуть не исправляют ситуацию. Скорее наоборот. Дэхен чувствует, как идиотская улыбка начинает ползти по его губам, но ничего не может с этим поделать. Чоноп внимательно следит за этой улыбкой, после чего натягивает на себя футболку. Однако Дэхен по-прежнему улыбается как самый распоследний идиот. - Это бесполезно, - мечтательно произносит он и морщит переносицу, - Это пройдет, наверное. Не знаю когда, но пройдет. - Ты сам-то в это веришь, хен? – осторожно спрашивает его танцор, прикидывая, во сколько ему обойдется полный рыцарский комплект со шлемом и забралом. Или монашеская ряса. Или паранджа. Не суть важно. - Нет. И это печально, - Дэхен, наконец, отводит взгляд и торопливо бормочет что-то про сладкие сны. - А как же поцелуй на ночь? – Дэхену кажется, что он ослышался, но нет, Чоноп маняще облизывает губы и с самым невинным видом смотрит на старшего, после чего добавляет, - Только без языков, хен, я ещё маленький. - Маленький он, ага, так я и поверил, - несвязно бормочет вокалист, на ватных ногах подходя ближе. Он осторожно касается губ Муна и закрывает глаза, умоляя себя самого не делать резких движений. «Это всего лишь поцелуй на ночь. Ничего не значащий поцелуй» - убеждает себя он, через пару секунд отстраняясь от Чонопа. Дэхен боится перегнуть палку и вопросительно смотрит на младшего. - Спасибо, хен, - вполне серьезно заявляет ему Чоноп и ныряет в кровать, - Надеюсь, тебе приснятся хорошие сны, - Дэхен скептично усмехается и выходит из комнаты, надеясь на обратное. Лучше всего, если сегодня ему НИЧЕГО не приснится. А то мало ли, как отреагирует на это его и так не обделенный гормонами организм. - Хен? – Дэхен отодвигает в сторону чашку с рисом и внимательно смотрит на Химчана, пьющего третью по счету чашку кофе. - Ты рис солил? – вокалист откладывает в сторону палочки и незаметно для остальных, кладет свою руку на колено сидящему рядом Чонопу. Танцор тут же сбрасывает её, не переставая методично поглощать завтрак, но Чон ясно видит, что младшему это нравится. Его улыбка говорит сама за себя, провоцируя вокалиста на ещё одну попытку. - Наверное… не знаю, - меланхолично отвечает ему Ким, вглядываясь в темную гущу на дне чашки, - Недосолил? - Скорее наоборот, - подает голос Ендже, порция которого осталась почти нетронутой, - Причем львиная доля соли почему-то оказалась именно в моей чашке. - Ты ещё мою не пробовал, хен, - тихий голос Чунхона, выглянувшего из-за плеча Дэхена, заставляет Химчана нервно передернуть плечами и отправиться за очередной чашкой кофе. - Не нравится, возьми и сам приготовь! – недовольно бурчит Химчан, делая большой глоток, - Я вам тут в кухарки не нанимался! - Я могу подменить тебя, хен. На время, - неожиданно предлагает Чоноп, - пока ты не разберешься во всем этом, - танцор мягко улыбается, переглянувшись с Дэхеном, который удивленно распахивает глаза. Он собирался поговорить с Чонопом сегодня, после завтрака, как и обещал Ендже. Но, кажется, что разговор больше не имеет смысла. Танцор сам успел разобраться в сложной системе взаимоотношений, слизанной с популярных дорам на одном из развлекательных каналов. - В чем это, позволь спросить, мне предстоит разобраться? – Химчан чуть приподнимается над столом и вопросительно кривит тонкие губы. - Ты отлично знаешь в чем, - спокойно отвечает младший, перекладывая рис из тарелки Дэхена к себе, - Или, быть может, мне рассказать об этом всем остальным? Хотя, думаю, уже все в курсе. Так ведь, Дэхен-хен? – Чоноп украшает матово-белую горку риса в своей тарелке пламенеющим островком кимчи и поворачивается к вокалисту, который преувеличенно внимательно наблюдает за перемещением своего завтрака в чужую посуду. - Тебе лучше знать, - невнятно хмыкает он, приобнимая младшего за пятую точку, - Ендже-я, ты уже закончил? – Чон поворачивается в сторону второго вокалиста и ослепительно улыбается, стараясь не замечать укоризненного взгляда танцора, которому не совсем нравится посягательство на его выдающиеся части, - Сходишь со мной в душ? - Только попробуй, хен, - сипло шепчет Чоноп, который принимает все сказанное за чистую монету. Младший хватает Дэхена за запястье, выворачивая его под немыслимым углом. Ему наплевать, что взгляды всех остальных тут же фокусируются на нем и на его руке, творящей что-то непонятное под столом, - Я тебе не только руку откручу, но и кое-что другое. Так и знай, - последние слова он произносит настолько тихо, что их слышит только вокалист. Дэхен впервые видит, как его кто-то ревнует. Нет. Не так. Впервые видит, как его ревнует Чоноп. И не может понять, нравится ему это или нет. Скорее да, чем нет. - Эй, я не всерьез, - Чон преувеличенно мягко улыбается, вставая из-за стола, - Пошли со мной, все объясню, - уже в коридоре он тихо шепчет Чонопу, который обиженно дует губы и явно не собирается отпускать руку старшего, - Это был предлог. Для того, чтобы ты поговорил с Химчаном. Без лишних глаз. Ты же хотел? Или я неправ? - Хотел. Да. Серьезно поговорить, - так же тихо отвечает ему танцор, разжимая пальцы, - Но не уверен, что он меня послушает, - Чоноп поправляет футболку и задумчиво разглядывает косую полосу света, тянущуюся из-под неплотно притворенной двери кухни. - Ну, Ендже он не слушает. Чунхона тоже. С Енгуком он априори не разговаривает, как и со мной. Остаешься только ты, - Дэхен пожимает плечами, проверяя руку на целостность. - А вы что, тоже в курсе? – удивленно улыбается танцор, выписывая на стене замысловатые узоры кончиками пальцев. - Все в курсе, - кивает Дэхен, - и нам всем это не нравится. Ты наш последний шанс. - Боже ж мой, какая ответственность, - смеется Чоноп, поворачиваясь к Чону спиной. Очевидно для того, чтобы ни в какой душ с Ендже ему уже не захотелось, а захотелось кое-чего другого, - Я постараюсь, хен, но не обещаю, - Младший возвращается на кухню и Дэхен бессильно сползает по стене, стараясь унять торопливое биение сердца в груди. Чоноп не произносит ни слова, но лидер и маннэ тут же поспешно ретируются, понимая без слов его серьезно-усталый взгляд, направленный прямо на Химчана, гремящего посудой в мойке. И лишь Ендже на пару секунд замирает на пороге, встревоженно распахивая глаза. Чоноп переводит взгляд на него и недовольно качает головой, щуря глаза. - Сам справишься? – едва слышно спрашивает Дже, переступая с ноги на ногу. Танцор утвердительно кивает, и вокалист покидает кухню, поводя плечами. В коридоре тут же раздается приглушенный шепот Дэхена, слишком громкий и отчетливый для того, чтобы Чоноп мог пропустить его между ушей. - Я не мельтешу. Я за него беспокоюсь. Убери свои руки от меня. Я на твои чипсы не поведусь, хитрюга, - короткий смешок и все стихает, позволяя тишине мокрой кляксой накрыть кухню, стекать склизкими каплями по стенам, просачиваться сквозь выцветшие обои ручейками лживых слов. - Тебе что-то нужно, Чоноп-а? – Химчан выключает воду и неспешно вытирает руки полотенцем, но его дрожащие плечи говорят сами за себя, - Конечно нужно, - короткая усмешка едва трогает тонкие губы и старший долго всматривается в лицо танцора, отмечая про себя непривычно блестящие глаза последнего и руки, нервно комкающие взятую со стола бумажную салфетку. - Не думал, что ты решишься провести со мной очередную душеспасительную беседу. Кто угодно, только не ты. Ты же всегда любил своего хена. - Я его и сейчас люблю, - тихо отвечает танцор, проклиная себя за излишнюю мягкость. - Люблю и не понимаю, какого черта он творит с собой и со всеми нами, - Чоноп разрывает злосчастную салфетку на несколько асимметричных частей, снова и снова, до тех пор, пока конфетти собственного изготовления не валится из ослабевших пальцев, орошая пол бумажным дождем. - Ты не поймешь, - устало отвечает Химчан. усаживаясь на один из стульев, беспорядочно расставленных вокруг стола, - Я сам не до конца понял, что произошло. И не уверен, что пойму когда-нибудь. - Ты просто боишься, хен, - внезапно отвечает танцор, поднимая глаза, в которых сквозит непонятная грусть и сожаление, - Боишься, как не боялся никто из нас. Еще сильнее, чем этого боялся я. И тебе куда как легче и дальше мусолить все это, терзать себя и всех остальных, чем признаться в очевидных вещах. Ты не хочешь выглядеть слабым в наших глазах, но, поверь, сейчас ты слаб как никогда. Химчан молча вслушивается в каждое из слов, что неспешно выдает ему одно за другим Чоноп и поражается горькой правде каждого из них. Поражается тому, насколько уверенно младший говорит о том, в чем он боится признаться самому себе. Тому, насколько уверенно тот оперирует незнакомыми самому Химчану материями. Словно у Муна когда-то была похожая проблема, с которой он каким-то неведомым образом сумел справиться. - В конечном счете, у тебя всего два пути. Вернуться к тому, что было, и потерять уважение и Енгук-хена и Чунхона и всех нас. Или же переступить через себя и попытаться создать свое собственное, пусть и выстраданное счастье, - заканчивает свою необычайно пространную речь танцор и устало прислоняется к стене, прикрывая глаза. - Ты говоришь так, словно это самое выстраданное счастье твое собственное и ты за него боролся, - нервно усмехается Ким и опускает глаза, разглядывая неровную царапину на поверхности стола. - Если я скажу да, ты все равно не поверишь, так ведь?! – пальцы Чонопа сжимаются в кулак и тут же разжимаются, бессильно распластавшись на стене пятиконечной звездой, - Но знаешь, мне все равно. Сейчас все равно. Потому что в отличие от тебя я не загоняю себя в угол. И я готов признаться всем и каждому в том, что влюблен в Дэхен-хена. Да, черт возьми, да! – танцор срывается на крик и хватает неподвижно сидящего Химчана за край футболки, - И мне плевать, что ты мне на это скажешь, хен! Потому что он для меня стал таким же родным как собственная семья. Как родители и старшие братья. - А ты для него? – внезапно спрашивает Химчан, не делая попытки отстраниться. Глаза старшего по-прежнему закрыты и на его тонких губах то появляется, то исчезает ироничная улыбка, - Кто ты для него, Чоноп-а? Просто объект для вожделения? Глупенький доснэн с красивым телом и вечно смущенной улыбкой? Что, если ему хватит всего одного раза? Химчан не успевает договорить. Дверь на кухню резко распахивается и туда подобно урагану влетает главный вокалист, который, как пить дать, провел под кухонной дверью последние полчаса. - Слушай ты, - не предвещающим ничего хорошего голосом начинает Дэхен, облизывая губы, - Не суди других по себе. Да, я не идеал. Да, в какой-то момент я повел себя так же как и ты. Но у меня хватило смелости на то, чтобы все исправить. По крайней мере, я надеюсь на это, - в голосе вокалиста прорезаются стальные нотки, и тут же гаснут, потому что взгляд Чона останавливается на танцоре, который испуганно взирает на хена, отступая к спасительной стене, - Мне уйти? – спрашивает он разом потерявшим все краски голосом, делая пару неловких шагов назад. - Останься, хен, - Чоноп отрывается от стены и, осторожно ступая по полу босыми ногами, подходит ближе, - Так мне будет спокойнее. Да и тебе тоже, - младший осторожно касается руки вокалиста, крепко сжимает её в дрожащих пальцах и, возвращаясь к прерванному разговору, произносит, обращаясь к оторопевшему Химчану, - Я не знаю, хен, кто я для него. Но я узнаю, в самом скором времени узнаю. У нас будет достаточно времени на то, чтобы узнать это. Вместе. И мне очень жаль, что ты упускаешь свое собственное время. Я не хочу тебя ни в чем убеждать. Но, разве ОН не достоин того, чтобы ты сам шагнул навстречу? – Мун криво, неестественно улыбается, впиваясь пальцами в запястье Дэхена, и так уже пережившее немало крепких прикосновений танцора. - Никто и никогда не упрекнет тебя, Химчан-а, - вдруг подает голос Чон, напряженно морща переносицу. Вокалисту нелегко даются эти слова, но присутствие Чонопа рядом придает ему сил и он продолжает, тщательно подбирая каждое слово, - Я видел, КАК ты смотришь на него все эти дни. Как ломаешь самого себя в угоду придуманным правилам и принципам. Точно так же, как это когда-то делал и я, - Дэхен усмехается, и, высвободив руку из цепкого захвата танцора, подходит к старшему. Химчан закрывает глаза, когда вокалист встает у него за спиной и крепко обнимает сведенные судорогой плечи, - Пожалуйста, сделай этот чертов первый шаг, ради себя самого и ради него тоже, - Химчан едва слышно вздыхает, опуская голову, когда к крепким объятьям Дэхена добавляются удивительно теплые и ласковые руки Чонопа. - Я не знаю... Я попробую... Наверное, - сипло шепчет он, силясь улыбнуться. Тщательно закрепленная маска сползает, обнажая скрываемые под грузом ежедневных проблем чувства, обжигающие пальцы пеплом рухнувших в одночасье надежд и мечтаний, - Спасибо. - За что? – удивленно спрашивает танцор, отступая назад, когда старший неловко поднимается на ноги, пряча в уголках глаз подступившие слезы. - За то, что не отступились от меня. За то, что по-настоящему переживаете. За то, что остаетесь рядом, - неразборчиво шепчет Ким, стыдясь собственных слез. - Да ладно, чего уж там, - отвечает Дэхен, делая вид, что не замечает ни слез Химчана, ни потерянно бегающего взгляда, - Мы, наверное, пойдем. Тебе нужно побыть одному… и обдумать все, что мы тебе тут наговорили. И прости за то, что накричал, хен. Просто… - Ты наконец-то полюбил, Дэхен-а, - заканчивает за него Химчан и робкая улыбка трогает тонкие губы. - Полюбил, - повторяет за ним вокалист и тут же расплывается в улыбке, смешно наклоняя голову, - Какое странное слово, правда. Чоноп-а? – он переглядывается с танцором и тут же покидает кухню, что-то взволнованно нашептывая последнему. Химчан вот уже в который раз остается наедине со своими мыслями. Только сейчас он наконец-то решается распутать клубок уже не раз загнавших самого себя в тупик мыслей и поступков. Старший совершенно забывает про время и вместо готовки ужина отправляется гулять по закоулкам собственного подсознания в поисках наиболее правильного выхода из ситуации, ставящей под сомнение собственную нормальность.