Потанцуй со мной!

- Ты уверен, что это съедобно? - шепчет Ендже Дэхену, который щедро поливает соусом рис, а затем тянется за мясом, выбирая самые сочные и жирные куски, - Нет, я, конечно, понимаю, что выбора у нас нет, - добавляет он, заметив как недовольно морщится главный вокалист, - но я в первый раз вижу, как Чоноп что-то готовит. - Я уверен во всем, что хоть как-то связано с ним, - невнятно отвечает Чон, пережевывая мясо, - И надеюсь, что отныне он чаще будет радовать нас своими блюдами, - он поворачивается к младшему, напряженно следящему за тем, как все остальные пробуют его стряпню и показывает ему большой палец, подкрепляя этот жест широкой улыбкой. Чоноп возвращает ему улыбку, и теперь вопросительно смотрит на Ендже – единственного, кто пока ещё не притронулся к своей порции. Второй вокалист осторожно подцепляет палочками золотистый, остро пахнущий приправами кусочек мяса и отправляет его в рот, закрывая глаза. Он смакует десятки оттенков вкуса, мимоходом отмечая про себя, что все не так уж и плохо. После чего чуть наклоняет голову, встречаясь взглядом с танцором, так и не притронувшимся к собственной порции. Ендже не произносит ни слова, лишь кивает головой, облизывая губы. Чоноп облегченно выдыхает воздух и тянется за салфеткой, выронив палочки. Дэхен тут же лезет под стол, и долго возится там, что-то приглушенно бормоча. Он умудряется наступить на ногу Чунхону и удариться головой о стол, после чего из-под стола отчетливо слышатся его излюбленные ругательства, которых, к счастью, никто кроме Дже и Чонопа не понимает. Его взъерошенная макушка выныривает с другой стороны и оказывается между ног Чонопа, который не ожидал подобного от в общем-то адекватного хена. - Вот, держи, - Дэхен умильно улыбается, без зазрения совести разглядывая оказавшиеся прямо перед ним части танцора, - Ты уронил. - С-спасибо, хен, - Чоноп осторожно касается протянутых ему палочек, и тихо шепчет, наклоняясь к самой наглой на свете макушке, - Ползи обратно, хен, я чувствую себя неуютно. - Из-за меня? – так же шепотом переспрашивает главный вокалист, - А что я такого сделал-то? – Дэхену определенно нравится ставить Чонопа в неловкие ситуации потому, что улыбка на его лице становится все шире и шире, в то время как он сам удобно устраивается на полу, не обращая внимания ни на Чунхона, удивленно разглядывающего живописную композицию, ни на Дже, который что-то возмущенно шепчет ему с другого края стола. - Да, - едва слышно выдыхает Чоноп, стараясь не смотреть ему в глаза, потому что прекрасно знает, что не сможет сопротивляться ни этому взгляду, раздевающему и пытливому, ни этим рукам, нетерпеливо теребящим край скатерти, - Пожалуйста, хен, - он не успевает договорить, как Дэхен тут же лезет обратно, сверкнув напоследок своей пятой точкой, - Спасибо, - танцор отправляет в рот порцию давно уже остывшего риса, и медленно жует, думая о том, что непредсказуемость Дэхена когда-нибудь сведет его с ума. Химчан безостановочно меряет шагами гостиную и прислушивается к доносящимся с кухни голосам, едва удерживая себя от того, чтобы присоединиться к остальным. Так, словно и не было всех этих бессонных ночей, этой боли, разрывающей внутренности на сотни и тысячи частей, словно его внутренний голос ни разу не проклинал всех и вся, не скулил потерянным щенком, отдаваясь эхом дрожащих пальцев где-то под сердцем. Но он уже принял решение, принял, черт возьми! Путей к отступлению отныне не существует и собственноручно выстроенные стены меловыми росчерками пятнают судорожно сведенные плечи. Голоса становятся громче, они все ближе и ближе, смех Дэхена наполняет воздух, перемешиваясь с неуверенной мягкостью голоса Чонопа и бархатистой мелодичностью фраз Ендже. Химчан широко распахивает глаза, отступая в сторону, когда они проходят мимо него, ослепительно счастливые и непоправимо уверенные в собственном счастье. Он не сразу замечает лидера, отчасти потому, что его глаза прикованы к Чунхону, безвольно семенящему вслед за Дже. И только когда Енгук почти скрывается в комнате, он устремляется за ним, хотя все внутри него отчаянно протестует против этого. - Хен? – разговаривать со спиной лидера - не самая лучшая из его идей, но Химчану почти все равно. - С каких это пор я вдруг стал для тебя хеном, Химчан-а? – сухой смешок Енгука тягуче отдается под сердцем, и Ким на мгновение зажмуривается, не в силах устоять перед этим голосом, все ещё родным и значимым для него. - Может, ещё и «шши» в конце добавишь, а? – Енгук раздраженно взмахивает рукой, отчего бумажные листы, беспорядочно сваленные на столе, поднимаются в воздух и смертельно ранеными птицами опускаются на пол, неподвижно застывая в окружении себе подобных. - Не знаю, - Ким опускается на пол, собирая листы в стопку, мимоходом вчитываясь в обрывки слов и мыслей лидера, - С тех самых, как моя жизнь превратилась не пойми во что. - Он задерживает свой взгляд на одном из листов, строчки которого, то в одном, то в другом месте густо перечеркнуты маркером и болезненно морщится, узнавая в каждой строчке, если не себя самого, то Енгука точно. Тщательно скрываемое лидером отчаяние вперемешку с взращенной при его прямом участии болью невидимыми алыми каплями расползается по бумаге и Химчан отдергивает руку, боясь, что она впитается в его кожу отравляя и без того больной разум. - Ты сам её такой сделал, Химчан-а, - Енгук выхватывает листы у него из рук и куда-то прячет, его шаги то приближаются, то отдаляются, создавая некий резонанс восприятия, - Никто тебя к этому не принуждал. Ты сделал свой выбор сам, не посоветовавшись ни со мной, ни со своей совестью. Так что нечего жаловаться. И вообще, я не понимаю, чего ты ко мне приперся, - лидер тяжело вздыхает, преувеличенно аккуратно заправляя кровать. Сначала свою, а потом и Химчана. - Объясниться хотел, - собственный голос пугает Кима до дрожи в коленях, просто потому, что этот сиплый и болезненный полушепот-полувсхлип не может быть его голосом, - Только вот не уверен, что ты станешь меня слушать… - Почему же?! – Химчан шарахается в сторону, когда Енгук каким-то неведомым образом оказывается у него за спиной, крепко обхватывает за плечи, перекрывая все возможные пути к отступлению. - Ты может не в курсе, но я чертовых две недели, если не больше, жду, пока Ваше королевское величество соизволит объясниться со своим бывшим парнем, то есть со мной. - Лидер болезненно усмехается, вдыхая терпко-горьковатый аромат парфюма Кима, каждая из нот которого так или иначе, связана с чем-то особенно дорогим ему. Он уже смирился с потерей этого самого дорогого, но как нарочно медлит, снова и снова проводя пальцами вдоль шеи Химчана, словно надеется, что каждое из таких почти невесомых касаний навечно отложится в памяти. - Не надо, - Химчан пытается хоть немного сдвинуться в сторону, - Ты же знаешь, что ничего не изменится. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Даже, если мы оба этого захотим, - слова дрожат на его губах, упрямо сжатых в тонкую линию. - А если этого захочет ОН? – вопрос Енгука застает его врасплох и сердце заходится рваным ритмом, лишь при одном упоминании того, ради кого собственно и разыгрывается весь этот фарс, - Знаешь, а ему и правда легче отступиться от тебя, чем коверкать чью-то жизнь. Ему проще сломать свою, - задумчиво продолжает лидер, чуть ослабляя объятья. - Я просто не отпущу его. И это не он ломает твою жизнь, а я, - едва слышно произносит Ким, - Понимаешь? Во всем, что происходит сейчас, виноват я один! – Химчан резко поднимается с пола, кусая тонкие, непривычно бледные губы и даже не задумывается о том, что слова, которые он так боялся произнести, уже сказаны. - Ты все-таки признался в этом?! – в голосе лидера явственно слышится неподдельное удивление, - Значит, время пришло… - он встает вслед за Химчаном и внимательно смотрит на него, неподвижным силуэтом застывшего у окна, расцвеченного яркими солнечными лучами. - Время для чего? – не оборачиваясь, спрашивает Химчан, дотрагиваясь до бабочки, непонятно как оказавшейся на пыльном оконном стекле. Тонкие полупрозрачные крылья, едва тронутые пыльцой, настороженно подрагивают от его дыхания. - Отпустить тебя, - как что-то само собой разумеющееся произносит Енгук, снова и снова сканируя взглядом нескладную фигуру Хима, - У меня в любом случае останутся наши с тобой воспоминания, а это не так уж и мало. - Он старается убедить в этом самого себя, пусть в горле все так же саднит от совсем не подходящих ему всхлипов, а губы судорожно кривятся в самой неестественной из гримас. Химчан широко распахивает глаза, не в силах поверить в реальность происходящего. Его улыбка в точности копирует кривую улыбки лидера, сходясь в тех же самых точках плоскости. - Но ведь ты все ещё любишь меня? – зачем-то спрашивает он, просто потому, что это до сих пор кажется ему важным. И Чунхон и Енгук по-своему дороги ему. Они как две половинки одного целого и ему пока ещё сложно представить свою жизнь без одной из них. - Это уже не имеет значения, - помолчав немного, произносит Гук, стараясь не поддаваться эмоциям, вроде бы надежно упрятанным в самом дальнем из закоулков, но вот уже в который раз подставившим его, вырвавшись из-под контроля в самый неподходящий момент, - Важно другое. Не поступай с НИМ так, как поступил со мной. Этого я тебе точно не прощу. Можешь быть уверен в этом. А теперь иди, мне нужно побыть одному, Химчан-а, - с этими словами он буквально выставляет за дверь ошалевшего от переизбытка информации ольджана, предпочитая предаваться самобичеванию в гордом одиночестве. Химчан ещё добрых десять минут стоит в гостиной, не решаясь сделать выбор между стремлением тут же броситься в комнату младшим и рассказать Чунхону о том, что все, пусть и не совсем счастливо, но все же разрешилось, и между тем, чтобы обдумать все последующие шаги. Ведь у него больше нет права на ошибку. Его сомнения разрешает Ендже, который что-то разбивает на кухне. Негромкий, но такой отчетливый звон, тревожной сиреной проносится в мозгу Кима и старший решает повременить с объяснениями. Вместо этого он нарочито медленно направляется к кухне, готовый задать незадачливому второму вокалисту по первое число. Особенно, если окажется, что его самая любимая тарелка, затейливо украшенная цветочной вязью, сверкает сейчас сотнями осколков на девственно чистом полу. Когда до кухни остается всего пара шагов, оттуда высовывается голова Дже, до чуткого слуха которого, к его собственному счастью, все же успели долететь кошачьи шаги старшего. - Все в порядке, хен, - чуть виновато улыбается он, протягивая Химу две почти идентичные половинки когда-то целой кружки, - Придется новую покупать. Но я попрошу кого-нибудь из стаффа, - Ендже прикладывает половинки друг к другу и тут же снова разъединяет, сосредоточенно вглядываясь в пестрый узор на внешней стороне. - Чья кружка хоть? – спрашивает Химчан, не припоминая, чтобы хоть раз видел этакую пестроту в руках кого-либо из участников. - Дэхена, - с коротким смешком отвечает второй вокалист, - Он её сразу после дебюта купил и засунул в самый дальний угол шкафа. Он даже и не вспомнит про неё. У него этих кружек до кучи. - Ну, допустим, - Химчан решает сменить гнев на милость, - но КАК ты умудрился её разбить, если она стояла в «самом дальнем» углу? – интересуется он, отбирая все, что осталось от кружки у Дже. Старший заходит на кухню, с удовлетворением отмечая, что за время его отсутствия никто не устроил пожара, потопа, землетрясения. Что все на своих местах и все ещё выглядит относительно чистым. - Ну… понимаешь, - Ендже топчется за его спиной, взъерошивая челку рукой, - я с месяц назад там кое-что спрятал… А сегодня решил достать… - И перепрятать, - заканчивает за него Химчан, аккуратно опуская половинки кружки в мусорное ведро под раковиной. - Откуда… ты знаешь, хен? – удивленно спрашивает Дже, привставая на цыпочки. - Вчера вечером Дэхен тоже во всех шкафах рылся, - отвечает старший, смахивая несуществующие пылинки с холодильника, - Не знаю только, дорылся или нет. Я его сразу же выгнал отсюда, чтобы не мешал. - Слава богу, нет, - смеется Ендже, показывая на лежащий на подоконнике пакет с чем-то непонятным, - Я умею прятать нужные мне вещи, - он выходит из кухни, прижимая «бесценный» пакет к груди и, что-то напевая себе под нос, скрывается в ванной. Химчан долго думает над тем, не стоит ли ему проверить, чем это таким занимается второй вокалист с этим странным пакетом в обнимку, но решает не лезть не в свое дело до поры до времени и удаляется в гостиную выжидать подходящий момент для объяснения с маннэ. - Как насчет того, чтобы позаниматься в танцзале сегодня вечером, после того, как репетиция закончится? – спустя два дня после «запомнившегося» всем и каждому завтрака предлагает Дэхен Чонопу, усаживаясь рядом с ним в машине. - Не уверен, что хочу этого, хен, - осторожно отвечает танцор, усаживаясь поудобнее, - Зная тебя… - продолжает он, отыскивая в сумке плеер, - это может закончиться очень плохо… - младший сокрушенно вздыхает, вспомнив, что оставил его в прихожей, отвлекшись на короткую перепалку Дэхена и Химчана. - Да ладно тебе, - Дэхен широко улыбается, не собираясь сдаваться так легко. В его голове набирает силу одна сумасшедшая идея, взращенная не иначе как одним из тех мучительно-сладостных снов, терзающих его вот уже неделю подряд. И он определенно собирается воплотить её в жизнь сегодня, - я всего лишь хочу продолжить наши с тобой уроки, вот и все. - Машина слишком резко входит в поворот и главный вокалист, сам того не желая, по инерции прижимается к танцору, крепко вцепляясь левой рукой в футболку младшего, чтобы хоть как-то удержаться на месте. - Я отлично помню, ЧЕМ закончились наши с тобой уроки в прошлый раз, - Чоноп не поддается на эту словесную провокацию, - И прекрати уже меня лапать, хен, - шепотом произносит он, заметив, что старший не теряет времени даром и под предлогом потери ориентации уже трется о бедро танцора. - Я не виноват, - Дэхен тут же сдвигается в угол, - это все чертов поворот, А я веду себя прилично, как и обещал тебе, - старший нетерпеливо барабанит пальцами по стеклу машины, ему с огромным трудом удается не форсировать события. Хотя каждый раз когда он встречается взглядом с танцором, внутри все скручивается в вязкий и тугой узел, осьминожьими щупальцами подбирающийся к сердцу, и без того не справляющемуся с вихрем сменяющих друг друга эмоций, помноженных на растущие как на дрожжах гормоны. - Я требую от тебя так много? – чуть погодя спрашивает он, протягивая один из наушников Чонопу. Тот отрицательно кивает и загадочно молчит, чуть покачивая головой в такт музыке. – Или, быть может, что-то делаю не так? – снова молчание, только на этот раз подкрепленное мягкой, извиняющейся улыбкой, - Понял. Понял. Не буду мешать, - главный вокалист мысленно посылает Чонопа в особо отдаленные пригороды Пусана и обиженно дует губы, отворачиваясь к окну. Спустя несколько минут танцор касается его руки и, придвинувшись ближе, выхватывает у Дэхена из рук телефон, на котором начинает торопливо набирать сообщение. Старший даже не успевает удивиться ни тому, что тот снял его супер-пупер сложную блокировку, ни его вопиющей наглости, как получает телефон обратно. «Мне нужно к тебе привыкнуть…» Одна единственная фраза, фраза, которая вводит вокалиста в ступор. Дэхен снова и снова перечитывает её, пытаясь найти в словах, слогах и буквах что-то, понятное лишь ему и растерянно улыбается, поднимая глаза. Ответом ему служит такая же растерянная улыбка танцора вкупе с доверчиво-грустным взглядом каштаново-кофейных глаз. «Тогда… может быть... позже... когда ты будешь готов» Дэхен едва попадает по кнопкам, стирает только что написанные слова, чертыхается, судорожно облизывает губы и продолжает строчить сообщение. «Просто… я… хочу остаться с тобой наедине… без чужих глаз… Сегодня» - Это так важно, для тебя, хен? – едва слышно спрашивает танцор, когда прочитывает сообщение Дэхена, - Я даже не знаю. Я хочу тебе доверять, но пока не могу. Мне все ещё страшно. Я боюсь, что все повторится, - машина останавливается, лишая возможности закончить предложение. Напрасно Дэхен ловит младшего за руку, пока остальные выбираются из машины. Чоноп с легкостью освобождается от его неловкого захвата и пристраивается за Чунхоном, который крепко держится за руку Дже. Вокалисту ужасно хочется крикнуть ему вслед, да так, чтобы и все остальные тоже услышали, - «Важно! Потому что это ты! Потому что я больше так не могу. Мысли о тебе разрывают меня изнутри, словно бомба с часовым механизмом. И каждый твой взгляд, каждая улыбка, лишь ускоряют ход времени!», - но он понимает, что это сумасшествие, что тогда Чоноп просто уйдет, испугавшись такого напора. Поэтому главный вокалист лишь тяжело вздыхает и наконец вылезает из машины, надеясь на продолжение разговора на перерыве. - Чунхон-а, - Химчан топчется у двери танцзала и недовольно морщится, замечая младшего, вцепившегося в Ендже, - Нам нужно поговорить. Прямо сейчас, - второй вокалист внимательно рассматривает старшего, после чего с большим трудом расцепляет руки и заходит внутрь, недоуменно поводя плечами. - Сейчас у нас репетиция, хен, - маннэ безразлично смотрит куда-то сквозь него и успевает юркнуть вслед за Дже ровно за пару секунд до того, как Ким встает у него на пути. - Но я… - Химчан чертыхается, отступая назад, когда вслед за младшим в танцзал вваливается Дэхен, полный решимости разобраться со своим потенциальным парнем, - Да и черт с ним, - он прикрывает за собой дверь и едва успевает встать на свое место, как Чоноп включает музыку. Время тянется ужасающе медленно, липкими каплями сочится из крепко закрученного крана вечности. Дэхен вымученно улыбается, то и дело забывая даже самые простейшие движения. Его наспех приклеенная к лицу улыбка почти идентична с улыбкой Химчана. такой же вымученно-нервной и грозящей перерасти в болезненную усмешку. Когда мелодия вдруг замирает, постепенно растворяясь в пропитанном неясными вздохами воздухе, Дэхен в изнеможении опускается на пол, щедро разбрызгивая приторно теплую воду из противно прилипающей к пальцам пластиковой бутылки на и без того мокрую насквозь майку. - Я тебя утомил? – рука вокалиста замирает на полпути, когда прямо перед ним появляется танцор, взъерошенный, уставший, но отчего-то необыкновенно счастливый. - Да нет, не особо, - Дэхен крепко вцепляется пальцами в липкий пластик, и поспешно отводит взгляд, когда младший следуя его примеру опрокидывает на себя свою собственную бутылку с водой. - Эй, я же вижу, что ты устал, хен, - Чоноп мягко опускается рядом, поджимая под себя ноги, и смешно дует губы, восстанавливая дыхание, - Я не люблю, когда мне кто-то врет. Особенно, если этот кто-то – ТЫ, - он придвигается ближе и вокалист резко выдыхает воздух, не зная, чего от него ожидать. И точно, Чоноп ложится рядом с ним, его голова оказывается на коленях вокалиста, судорожно сжатых вместе. - Что это ты делаешь? – взволнованно шепчет он, моля собственный организм не сходить с ума. Ему вряд ли удастся списать все на телефон в кармане штанов. - Привыкаю к тебе, хен, - так же тихо отвечает ему младший, закрывая глаза, - Разве не видно? – он мягко улыбается, поправляя задравшуюся майку, отчего Дэхену становится видна смуглая, влажная полоска кожи между майкой и штанами. Он хватает воздух пересохшими губами и тоже закрывает глаза. Может, если он не будет смотреть на танцора, ему станет легче переносить эти сводящие с ума прикосновения. Но чересчур богатая фантазия дразнит его как по заказу возникающими на задворках подсознания до ужаса пошлыми картинками. - Немного странный способ привыкания, ты не находишь, Чоноп-а? – открывая глаза, произносит Дэхен, оглядываясь по сторонам в поисках Ендже, который единственный сможет спасти его от неотвратимо надвигающегося катарсиса эмоций и чувств. - Какой я, такой и способ, - довольно хмыкает тот, устраиваясь удобнее – А что, тебя что-то не устраивает, хен? – Чоноп открывает глаза и внимательно глядит на старшего пытающегося собрать воедино свои несвязные мысли. - Сложно сказать, - неопределенно отвечает ему Дэхен, переводя взгляд на Химчана, пытающегося что-то доказать индиффирентно безразличному Джело, - Сколько времени до конца перерыва? - Тебе так не терпится от меня избавиться, Дэхен-а? – смеется младший, щуря глаза, - Десять минут, или чуть больше. Или меньше. А что? - Да нет, ни в коем случае. Наоборот, мне хотелось бы как можно чаще проводить время рядом с ТОБОЙ, - Чон нисколько не кривит душой, произнося эти слова. Только вот, лучше бы они были только вдвоем. И не в душном до умопомрачения зале, а где-нибудь на отдаленном пляже, в отдельном бунгало или, как вариант, в номере отеля, - Просто... у меня ноги затекли, - тут же находит он мало-мальски правдивую причину для оправдания собственной слабости, - Может, пройдемся? - Прости, хен, - танцор тут же поднимается с пола и, подтянув сползающие штаны, протягивает вокалисту руку, виновато улыбаясь, - Я, наверное, жутко тяжелый. А куда… мы пойдем? – только и успевает сказать он перед тем, как Дэхен, не удержавшись на ногах, валится на него, умильно улыбаясь во весь рот. - Прости, я такой неуклюжий, - Дэхен тут же отстраняется и с самым честным видом смотрит на него, протягивая руку, - Не знаю, но я хочу пить, - чуть громче, чем следовало бы, произносит он, останавливаясь в паре шагов от выхода. - Тогда в мини-маркет. Там недорого и выбор неплохой, - не то предлагает, не то ставит Дэхена перед фактом танцор. Чуть помедлив, он касается ладони вокалиста, и согласно кивает в ответ на немой вопрос в его глазах. - Никуда я не пойду, хен, - возмущенно шипит Чунхон, пытаясь спрятаться от взгляда Химчана в отражении зеркал, - Я тебе уже все сказал! - Это важно, - Химчан упрямо поджимает тонкие губы, с трудом сохраняя обманчиво-напускное спокойствие, - Это касается, сам знаешь кого и чего. - А мне плевать, хен, - так же непримиримо отвечает ему маннэ, не замечая ни искренней мольбы о прощении в глазах старшего, ни того, что лидер слишком уж внимательно прислушивается к их разговору. - А может, все-таки стоит сходить? – Чунхон резко вздрагивает, когда лидер отрывается от стены и неспешно подходит к ним, преувеличенно громко шаркая кроссовками, - Вдруг это и правда что-то важное, - маннэ удивленно распахивает глаза, заметив на его губах тающе-призрачную улыбку. - Хен? – младший выжидающе смотрит на эту улыбку, на лидера, который выглядит уже не таким сумбурно-угрюмым как несколько дней назад. Затем переводит взгляд на Химчана. Ким старательно отводит взгляд, кривит тонкие губы и делает пару шагов назад, словно испугавшись собственной настойчивости. Или, быть может, его пугает присутствие лидера рядом. - Я думаю, что стоит, если именно это тебя интересует, Чунхон-а, - снова короткая вспышка улыбки, только вот в глазах все ещё остается не изжитая грусть, в самой глубине. - Ты уверен? – маннэ привстает на цыпочки и чуть покачивается на носках, прислушиваясь к самому себе. Енгук коротко кивает и тут же удаляется из поля зрения, перебросившись короткими, ничего не значащими фразами с Ендже, уткнувшимся в свой телефон, - Ну пошли, что ли, - подчеркнуто недовольно тянет младший, протягивая руку Химчану, который безразлично уставился в противоположную стену, - Я ведь могу и передумать. - Чунхон медлит пару секунд, после чего крепко сжимает руку старшего и тянет за собой.