Потанцуй со мной!

— Может, вызовем такси? — ежась от сумеречной прохлады, предлагает танцору Дэхен, плотно затягивая капюшон толстовки. Влажная, так и не просохшая после совместного принятого душа челка лезет в глаза, и вокалист недовольно морщится, стараясь разглядеть в иссиня-черной тишине улицы хоть что-то, отдаленно напоминающее ярко-желтую или кремовую машину.  — Чтобы Химчан-хен точно заподозрил нас в чем-то этаком? — Чоноп пожимает плечами, подставляя лицо суетливым порывам набегающего из-за угла ветра. — Дело твое, хен, но я предпочел бы вернуться в общагу своим ходом, — он мягко улыбается, делая пару шагов вперед, и, обернувшись назад, продолжает, — Этот вечер, плавно переходящий в ночь слишком хорош для того, чтобы оставлять его без внимания, тебе так не кажется, Дэхен-а?  — Не знаю, — Дэхен с трудом улавливает направление мыслей младшего, но, в любом случае, не собирается настаивать на своем, — Тебе так хочется пройтись? — Чоноп кивает в ответ, и вокалист подходит к нему, пряча руки в карманы толстовки, из-под которой торчит край футболки, одолженной ему танцором и от того немного большой, — Тогда обойдемся без такси, — он возвращает улыбку Чонопу и осторожно касается его руки, делая первый шаг по направлению к общаге. Они неторопливо движутся по узкой, петляющей из стороны в сторону улочке. Разговор отчего-то не клеится, быть может, потому, что Чоноп предпочитает любоваться звездами вместо того, чтобы говорить о чем-то, а может потому, что Дэхен просто не может придумать как ему начать разговор. Ему отчего-то кажется, что любое из слов, произнесенных им здесь и сейчас, не будет иметь смысла, что оно нарушит ту хрупкую идиллию мыслей и чувств, возникших сегодня в их непростых отношениях. Поэтому он удивленно поднимает голову, услышав голос Чонопа, внезапно остановившегося на середине пути.  — Видишь? — младший показывает на небо, расчерченное блестящим узором звезд и крепко сжимает руку старшего в своей ладони. - Нет? А что я должен увидеть? — тихо спрашивает у него Дэхен, машинально облизывая губы. Звездное полотно, хаотично раскинувшееся в иссиня-черном небе, воскрешает в его памяти воспоминания, казалось бы давным-давно упрятанные в самый укромный уголок души.  — Вот те две звездочки, прямо над нами, — Дэхен напряженно вглядывается в небесную твердь, но к своему стыду и сожалению видит куда как больше двух звезд. Если бы он знал, что их с Чонопом приключения в танцзале закончатся именно этой странной полуночной прогулкой, то одел бы свои линзы или хотя бы захватил очки. - Нет, не вижу, — едва слышно шепчет он, опуская глаза, и тогда Мун хватает его за руку и тянет к ближайшему дереву, — Что ты делаешь? — невнятно бормочет он, ощущая как пальцы танцора несильно, но ощутимо подталкивают его к дереву.  — Пытаюсь показать тебе их, — шепотом отвечает ему Чоноп, в одно мгновение оказываясь на дереве, в полуметре над Чоном.  — Ты с ума сошел? — Дэхен удивленно смотрит вверх, гадая о том, какой ещё фокус может выкинуть непредсказуемый в плане поступков танцор, — Ты можешь пораниться. Свалиться с дерева и…  — Не преувеличивай, хен, — тихо смеется в ответ танцор и добавляет, протягивая старшему руку, — И полезай за мной, отсюда куда как лучше видно, я уверен, что теперь и ты увидишь эту красоту, — мечтательная улыбка на его губах несколько притупляет опасения вокалиста и он, пусть и с опаской, но все же лезет за ним, рискуя сверзиться вниз от любого неосторожного движения. Ему приходится крепко вцепиться в плечо младшего, чтобы хоть как-то укрепиться на полуметровой высоте.  — У меня останутся синяки, хен, — укоризненно шепчет ему танцор, крепко держась за ветку, — Рядом с тобой ветка, довольно крепкая, как по мне. Держись за неё, а не за меня.  — Не доверяю я этой ветке, — приглушенно отзывается вокалист, не при каких условиях не собираясь отпускать Чонопа, — Тебе да, ей нет, — он с опаской косится в сторону, вжимаясь спиной в шероховатую кору.  — Тогда давай руку, я тебя не уроню, обещаю, хен, — Чоноп медленно поворачивается в его сторону, каким-то невероятным образом удерживая баланс, и тянет к Чону руку. Дэхен осторожно протягивает свою и негромко вскрикивает, приземляясь на пятую точку. Толстый сук под ним чуть прогибается, и он опасливо закрывает глаза, не отпуская ни на миг руки младшего.  — Ты собираешь смотреть на звезды с закрытыми глазами, Хен-а? — спустя пару минут обращается к нему Чоноп, покачивая ногами, — Не уверен, что это хорошая идея.  — Мне просто страшно. Я, как оказалось, все-таки немного боюсь высоты, — голос Дэхена дрожит, так же как и руки, вкупе с прочими частями тела.  — Тебе не должно быть страшно. Потому, что я с тобой, хен, — как само собой разумеющуюся истину произносит танцор. — Ну же, хен, открой глаза, не всю же ночь нам здесь сидеть, — тон его голоса смягчается ровно настолько, чтобы растопить страх, овладевший вокалистом и тот, пусть и не сразу, но все же открывает глаза. И даже пытается улыбнуться, разглядывая две звездочки, которые с этой полуметровой высоты как раз оказываются в зоне его видимости.  — Такие маленькие и такие яркие, — едва слышно шепчет он, щуря глаза, — Смотри, Опа-а, та, что ближе к нам, как будто переливается всеми цветами радуги. А вторая пусть и тусклее, но такая теплая.  — Красивые, правда? — Дэхен кивает в ответ и танцор, придвигаясь все ближе и ближе к вокалисту, удивительно отчетливо шепчет тому на ухо, — Та что, поярче, это ты хен. Твоя красота и твой талант, настолько же яркие, как и она.  — Скажешь тоже! — вокалист, так и не привыкший к комплиментам, смущенно отводит глаза, но потом снова переводит взгляд на звезды и, помедлив пару минут, добавляет, — Тогда вторая это ты, Чоноп-а. Быть может, не всем заметен твой свет, но те, кто оказываются рядом с ним, совершенно точно ощущают исходящее от тебя тепло.  — Не думал, что ты такой романтичный, хен — негромко смеется танцор, касаясь макушки вокалиста легким касанием руки. Капюшон толстовки слетел с Дэхена ещё во время покорения дерева, и младший торопливо ерошит волосы Чона, и снова и снова смеется, заливисто и необыкновенно легко. Дэхен закрывает глаза и разве что не мурчит как ласковый домашний кот, поджимая под себя ноги. Проходит ещё полчаса или около того, прежде чем Чоноп легко спрыгивает с дерева и терпеливо ждет, пока Дэхен медленно спускается следом, с трудом нашаривая ногой шероховатости коры и выступы, образованные мелкими сучками.  — Вы бы ещё под утро вернулись, — бурчит себе под нос Химчан, впуская незадачливую парочку. Он сонно потирает глаза и косится в сторону гостиной, откуда выглядывает такой же сонный Чунхон, — Ваши танцы меня когда-нибудь в могилу сведут, это точно. И вообще, вы какие-то подозрительно довольные. Оба. — Ким внимательно смотрит то на одного, то на другого, отчего Дэхен непроизвольно хватает танцора за руку.  — Шел бы ты спать, хен, — спокойно произносит Чоноп, незаметно подталкивая Чона к кухне, — Не заставляй нашего Чунхон-и ждать тебя, — Джело тут же скрывается в гостиной, едва не влетев в дверь, и Химчан укоризненно качает головой. — Лично я такой довольный потому, что натанцевался всласть. Насчет Дэхен-хена не знаю. И, спокойной ночи, — Мун поворачивается спиной к Химчану и исчезает на кухне вместе с Дэхеном. Старший же топчется для приличия пару минут на месте, и лишь потом уходит вслед за маннэ, зевая во весь рот.  — Мне почему-то совсем не хочется спать, — едва слышным шепотом сообщает Чонопу вокалист, убедившись в том, что дверь на кухню плотно прикрыта, — Хотя нужно бы. Хотя бы несколько часов, иначе меня не спасет даже мейк, — он приглушенно смеется, почти рефлекторно открывая дверцу холодильника и тут же закрывая обратно. Как ни странно, полуночный дожор его сегодня совсем не интересует. Куда как интереснее наблюдать за неприметной улыбкой на губах младшего, переливающейся в лунном свете мягким перламутром. Улыбкой, что плещется на дне янтарно-карих глаз Чонопа, — Может кофе? — предлагает Чон, делая пару шагов по направлению к чайнику.  — Тогда мы точно не уснем, хен. Не стоит, — останавливает его легким взмахом пальцев танцор, замирая на середине комнаты, — Я позвал тебя на кухню лишь для того, чтобы усыпить бдительность Химчан-хена. А теперь нам обоим лучше бы отправиться спать. Каждый в свою комнату, — зачем-то уточняет он, заметив странный блеск в глазах вокалиста и разом напрягшиеся плечи.  — Но разве Химчан-хен не занял твое место в комнате? — вкрадчиво напоминает ему о невозможности осуществить свои планы Чон.  — Занял. Но в твоей комнате спит Ендже. И не надо его будить посреди ночи, пожалуйста, — вокалист недовольно морщится, признавая правоту младшего, но расставаться с мыслью о возможности переночевать на одной территории с танцором, ни в какую не желает. — Мы ведь договорились не торопить события, Хен-а, — улыбка младшего такая понимающая и, вместе с тем, в ней таится молчаливый запрет на все то, что главный вокалист уже успел себе напридумывать.  — Договорились, — печально вздыхает Дэ, топчась на одном месте, — Тогда пошли? — он осторожно касается протянутой руки танцора и семенит за ним следом, ничегошеньки не различая в кромешной темноте коридора.  — До встречи завтра утром, Хен-а, — напоследок танцор дарит ему самую очаровательную улыбку на свете, присовокупив к ней словно бы случайный поцелуй в щеку.  — До встречи, — тихим эхом отзывается вокалист, судорожно вцепляясь в дверную ручку. В их с Ендже комнате темно так же, как и во всей общаге, за исключением кухни, конечно. Второй вокалист преспокойно сопит себе на первом этаже, даже и не догадываясь о том, сколько всего произошло за сегодня в жизни его лучшего друга. Но он обязательно узнает обо всем из первых уст уже утром, ещё задолго до завтрака. А пока Чон лезет наверх, крепко вцепляясь в шероховатое дерево негнущимися пальцами, и ныряет под одеяло, надеясь, что хотя бы во сне их отношения с младшим будут развиваться ровно так, как он того хочет. И вокалисту совершенно невдомек, что совсем скоро, он будет ставить мнение любимого человека куда как выше своего собственного. Потому что Чоноп не хуже него знает, чего он хочет от этих отношений. И потому, что младший тоже собирается отстаивать свои принципы до последнего. На следующее утро Дэхен первым вскакивает с кровати, едва не сверзившись со второго этажа от странного нетерпения, буквально прошивающего его насквозь крупными, неровными стежками. Он на цыпочках прокрадывается в кухню, и торопливо клацает кнопкой электрического чайника с давно облупленными пластиковыми боками. И, пока чайник закипает, шумливо роется в дебрях кухонного шкафчика в поисках кофе и мало-мальски чистой чашки. Негромкий щелчок, сопровождающийся говорливым бульканьем воды, насыщенной паром, оповещает его о готовности одного из ингредиентов. Две ложки кофе плавно приземляются на дно кружки, сдабриваются ложкой сахара, с трудом собранной из одиноких крупинок в давно опустевшей сахарнице и заливаются крутым кипятком. Чайная ложечка закручивает кофейную свежесть вихревыми полукружьями, отчего по кухне разносится ни с чем несравнимый аромат, аромат, от которого желудок Дэхена тут же скручивает в тугой, алчущий пропитания узел. Но он стойко перебарывает чувство голода и, опустив в карман пижамных штанов несколько крекеров, позаимствованных из полупустого пакета, забытого на столе кем-то из младших, прокрадывается в комнату лидера. Из-за того, что в ней нет ни одного окна, на всем её пространстве, несмотря на то, что утро давно уже вступило в свои права, все ещё сумрачно. В этой серой полутьме вокалист едва не врезается в Чонопа, спящего прямо на полу, чуть не устроив тому душ из обжигающего кофе с утра пораньше. Но, слава богу, в самый последний момент он успевает отступить в сторону и пристроить чашку с кофе на полу, подальше от выглядывающих из-под одеяла всевозможных частей тела танцора. Он мягко касается обнаженного плеча младшего и легонько тормошит, стараясь действовать как можно тише, дабы не разбудить Енгука, который, пусть и спит, уткнувшись в стенку, но может проснуться в любой момент. Но Чоноп, ни в какую не хочет просыпаться, он лишь недовольно сопит в ответ на все прикосновения Чона и пытается повернуться на другой бок, подальше от пальцев, пытающихся бесцеремонно прервать одно из его любимых занятий. Зато просыпается лидер, сон которого, в отличие от младшего, оказывается куда как более чутким. - Ну, надо же, — его низкий шепот пугает Дэхена едва ли не до прединфарктного состояния и чайная ложечка ударяется об пол, выпав из его дрожащих рук, — Кто бы мог подумать, что Чон Дэхен способен на романтичные поступки навроде этого. Кофе в постель, ммм, — старший ободряюще улыбается Дэ, поднимая ложечку и почти насильно впихивая её в ходящие ходуном пальцы вокалиста.  — Тебе бы в фильмах ужасов сниматься, хен, — чертыхается Чон, стараясь успокоиться, — В тех моментах, когда маньяк подкрадывается к своим жертвам со спины, — он проводит рукой по взъерошенной со сна челке и прикрывает глаза, пытаясь справиться с заходящимся в истерике сердцем и только потом понимает, что мог оскорбить своим замечанием Гука.  — Оригинальный комплимент, спасибо, — сипло смеется лидер, выбираясь из-под одеяла, - Я, пожалуй, оставлю вас наедине, не буду мешать, — улыбается он вокалисту понимающей все и вся улыбкой. — И да, ты неправильно будишь его, — Дэхен вопросительно улыбается и старший поясняет непонятливому младшему. — Попробуй включить одну из песен на его планшете, я его всегда так бужу. — Бан протягивает Дэ планшет танцора, выуженный им из-под вороха одежды, валяющейся в углу комнаты.  — Любую песню? — уточняет вокалист, хаотично прыгая по плей-листу, в котором столько незнакомых ему песен.  — Да нет, — хитро улыбается старший, который очевидно знает о музыкальных вкусах Муна во стократ больше Чона, — Любую песню Криса Брауна. Я думал, ты хорошо знаешь нашего Оппи. И то, что он любит тоже, — лидер осуждающе хмыкает и Дэхен тут же заливается краской, разом понимая, что ему ещё очень многое предстоит узнать о младшем.  — Пока я знаю лишь то, что он любит меня, — неуверенно выдавливает из себя вокалист, виновато опуская глаза, — Но я обязательно все узнаю, обещаю.  — Хочется верить, — лидер легонечко, но вполне ощутимо хлопает Дэ по плечу и выходит из комнаты, плотно прикрывая за собой дверь. После его ухода Чон ещё с минуту-другую недвижно подпирает стену, затем отлипает от неё, неуклюже опускается на пол, отодвигая на безопасное расстояние чашку с кофе, высыпает на одеяло лидера крекеры вместе с крошками от них и снова застывает, не в силах вот так вот просто взять и разбудить младшего. Вокалист баюкает в руках планшет танцора и медлит до последнего, но, наконец, включает его и удивленно улыбается, заметив на заставке собственную фотографию. Из твиттера. Совсем недавнюю. Выложенную недели две тому назад, не больше. Он с трудом находит значок с плеером среди десятков ярлычков с играми самой различной направленности и снова пролистывает плейлист. До тех пор, пока не натыкается на знакомое ему пока лишь понаслышке имя исполнителя в веренице треков. Дрожащие пальцы касаются экрана, и в тишину комнаты медленно вплывает мелодия, остро отдающая запахами летнего дождя и яркой радуги, удивительно теплая и мягкая. Дэхен прибавляет громкости и кладет планшет рядом с танцором, отступая в сторону. Ему до последнего не верится, что бесхитростная мелодия может разбудить младшего. Наверное, потому, что судит по себе. Его-то могут разбудить разве что запахи кулинарных шедевров Химчана, и то не все. Но, уже на середине песни он убеждается в том, что будильник имени Криса Брауна работает на все сто. Одеяльный кокон, в котором так любит прятаться танцор, медленно, но верно спадает, вернее это младший выбирается из него. Чоноп смешно щурит так и норовящие закрыться глаза, по-детски мило трет их ладонью, отчего мимиметр Дэхена вот уже в который раз ломается, ибо шкала умиления вокалиста улетает, как минимум за пределы вселенной, и, кажется, в упор не видит вокалиста, расположившегося прямо напротив него. - Хен? — спустя пять минут бесцельного разглядывания стен, и беззвучных позевываний на пару с безуспешными попытками пригладить вставшую дыбом челку, Мун все-таки замечает Дэхена, сидящего перед ним на манер индийского божка, со скрещенными ногами и абсолютно отсутствующим, расслабленным взглядом. — Ты чего это? — младший недоуменно косится в сторону чашки с постепенно остывающим кофе, принюхивается с пару секунд или около того, после чего снова вопросительно смотрит на Дэ, очевидно пребывающего в нирване.  — Доброе утро, Оп-а, — как можно шире улыбается ему вокалист, придвигая кофе поближе, — Это тебе. От меня. Несколько банально, но я только учусь, — старший снова улыбается, неуверенно и просительно, словно боится, что в следующую секунду уже окажется в коридоре. С кофе вылитым ему за шиворот.  — Кофе в постель? — переспрашивает Чоноп, хотя прекрасно видит и чувствует, что в чашке не чай и не что-то ещё, а именно кофе, необычайно крепкий и удивительно приятный на вкус. Хотя… Танцор осторожно касается кружки и отпивает пару глотков, прикрывая глаза от пьянящей терпкости кофейных зерен в сочетании с едва уловимой ноткой сладости, собранной буквально по крупинке, — И крекеры. Мои любимые. Я думал, Химчан-хен их все в одно лицо слопал. — Он едва слышно смеется, разламывая пополам хрустящую мякоть круглого печеньица, тут же оросившего пальцы мелкими крошками, - На, держи, — он протягивает вторую половинку вокалисту и тому не остается ничего другого кроме, как отправить её в рот, жмурясь от осознания этого короткого единения с Чонопом. Пусть и благодаря какому-то разнесчастному крекеру. Отпив ещё немного, танцор протягивает Чону руку и почти насильно усаживает рядом с собой, набрасывая на плечи Дэхена край одеяла. Тот благодарно кивает и как бы невзначай прижимается к плечу Муна, по крупицам впитывая в себя и эту улыбку на губах младшего и этот донельзя теплый взгляд, которым тот награждает его авансом. — С чего это вдруг тебя потянуло на романтику, Хен-а? — вопрос Чонопа застает вокалиста врасплох, и он широко распахивает глаза, собирая в кучу мысли, уже успевшие расползтись по черепной коробке.  — Сам не знаю, — честно признается Дэ, напряженно морща переносицу, — Но ты приснился мне сегодня. Почти под утро. Может поэтому, — Дэхену кажется, что он несет откровенную чушь, но кажется именно этого от него и ждет танцор. Потому как тот согласно кивает в ответ на его не слишком-то осмысленное объяснение и допивает кофе, оставив нетронутыми остатки крекеров.  — Спасибо. За это утро и за кофе, — мягкий голос младшего убаюкивает вокалиста словно самая настоящая колыбельная и Дэ, абсолютно уверенный в том, что поступает согласно негласным правилам, не так давно установившимся между ними, кладет свою голову на колени Опа, сворачиваясь калачиком на полосатом матрасе, — Теперь моя очередь удивлять, не так ли? — Чон машинально кивает, и лишь потом удивленно улыбается в ответ на вопрос танцора, — Только мне нужно какое-то время на подготовку. Я не очень силен в экспромтах в отличие от тебя, Хен-а, — танцор виновато улыбается, касаясь растрепанных прядок вокалиста вороватыми движениями пальцев. — Но ты ведь подождешь? — ещё один короткий кивок Чона рождает улыбку на его лице, призрачно-неуловимую и удивительно загадочную. — Спасибо, — Дэхен прикрывает глаза от острого наслаждения, резко пронзившего его тело, почувствовав, как губы Чонопа касаются его собственных губ и настойчиво прорываются внутрь с совершенно несвойственным младшему упорством. Ему не остается ничего другого, кроме как сдаться на милость этим губам и этим тонким пальцам, обводящим овал его лица в попытке запомнить каждую черточку. Эта сладостная пытка друг другом могла бы длиться вечно. Если бы не Химчан, как назло возникший в дверном проеме со своей неизменной ехидной улыбочкой.  — Может, все-таки соизволите присоединиться к нам, сладкие вы наши? — тихо, но удивительно отчетливо произносит он, обозревая масштабы разврата, творящегося у него на глазах. — Мы уже полчаса ваши королевские величества ждем, если не больше, — его обвиняющий голос заставляет их отпрянуть друг от друга, синхронно залиться краской и разойтись по разным сторонам комнаты.  — Прости, хен, — Чоноп торопливо сворачивает свою постель и, подтянув повыше пижамные штаны, буквально вылетает из комнаты, опуская взгляд.  — Да чтоб ты подавился нашими порциями, хен — в отличие от него, Дэхен угрызений совести абсолютно не испытывает, лишь раздражение от так некстати прерванной идиллии. — Я бы вполне мог прожить и без завтрака, если ты не заметил, — вокалист нарочито громко хлопает дверью прямо перед носом опешившего от такого неслыханного заявления вижуала и скрывается в ванной, приводя себя в порядок.  — Совсем с ума сошел со своим Чонопом, — самому себе жалуется старший, возвращаясь на кухню. — Уже и от еды ради него готов отказаться. Неужели у нашего вокалиста это и правда настолько серьезно? — чисто риторический вопрос Хима остается без ответа, да и не нужен он ему. Сейчас его куда как больше заботят отношения с Чунхоном, нежели чьи-то ещё. Так что он тут же забывает обо всем, что видел в комнате, когда-то бывшей только их с Енгуком любовным гнездышком, и торопливо распахивает кухонную дверь, спеша подложить в тарелку маннэ добавки. Ибо растущий организм последнего нужно холить и лелеять так, как это умеет только он, Ким Химчан. Всю оставшуюся неделю Дэхен проводит в странном нетерпении и ожидании ответного сюрприза от танцора. Он ждет чего-то такого, чего никогда не испытывал ранее. Ни с кем до него. Ни с кем и ни при каких обстоятельствах. Но младший будто нарочно медлит, каждый раз встречая улыбкой невысказанный вопрос в глазах вокалиста, отчего внутри Дэхена каждый раз образуется нечто вроде персональной черной дыры в миниатюре. Эта дыра мешает адекватно воспринимать окружающую действительность, искажая и без того сотни раз изломанную линию их судеб, закрученных в спиральную галактику, образовавшуюся совсем недавно и потому обжигающую пальцы вокалиста сотнями новых звезд, отражающихся в медово-карамельных глазах танцора. Чтобы хоть как-то отвлечься от тянущего чувства неизвестности в том, что ожидает его в самом скором будущем, Чон каждый вечер отправляется слоняться по улицам в компании Ендже, которого эти прогулки не слишком-то радуют. Второй вокалист предпочел бы провести эти вечера совсем в другом окружении, а ещё лучше в гордом одиночестве, в компании неизменных книг, ноутбука и чашки имбирного чая. Но, памятуя о святости их с Дэхеном дружбы, он, пусть и вздыхая каждый раз несколько обреченно, но все же вышагивает рядом с Дэ, кутаясь в яркий ажурный шарф, подаренный кем-то из фанатов. Главный вокалист будто нарочно норовит затеряться в самых извилистых и малоприметных улочках столицы. С трудом протискиваясь следом за ним, Ендже недовольно морщит нос, вынужденный огибать мусорный бак огромных размеров, до краев переполненный всевозможными объедками расположенной неподалеку забегаловки.  — Дэхен-а, мы уже все подворотни в радиусе пары километров облазили, — он касается руки Дэхена, замеревшего в охотничьей стойке около грозящей обвалиться на случайных прохожих кирпичной стены, — Может, все-таки, вернемся в центр?! Там горят все фонари и не так тесно, да и запахи не сбивают с ног, — Ендже преувеличенно внимательно вглядывается в закопченное крошево стен, по всей видимости, выдержавших не одну осаду и нетерпеливо переступает с ноги на ногу, теребя кончик шарфа.  — Можешь валить, — главный вокалист разворачивается к нему и Ендже торопливо отступает в сторону, когда Чон, презрительно улыбнувшись напряженными уголками губ, проходит мимо него, напоследок кинув до жути обидное, — А ещё друг называется! — Ендже хочется послать друга в самую отдаленную пятую точку на этой планете, но он сдерживает себя и припускает вслед за Дэ, отлично понимая, что все обидные слова это всего лишь защитная реакция последнего. Вполне понятная, судя по тому, как Чон вскидывается каждый раз, стоит ему услышать имя танцора.  — Перестань ты так из-за него переживать. Просто наберись терпения и попытайся понять, что он переживает сейчас не меньше тебя, — торопливо произносит Ю, едва не наступив на хвост бродячей кошке, ошалело бросившейся к нему прямо под ноги из ближайшей подворотни, — А то и больше. Уж я-то знаю. Поди всю дискографию Криса Брауна прослушал пока придумывал для тебя что-то этакое. Так что расслабься и подожди ещё чуть-чуть. Я просто уверен в том, что сюрприз окажется чем-то этаким, что тебе даже в голову прийти не могло, — они выруливают на более-менее прямую улочку и второй вокалист облегченно вздыхает, заметив, что пусанец замедляет шаг, а затем и вовсе останавливается. Робкая и недоверчивая улыбка трогает пухлые губы вокалиста, и он неожиданно тихо шепчет невнятное «прости», виновато глядя на Дже.  — Ты прав, — Дэхен протягивает другу руку и крепко вцепляется в теплую ладонь второго вокалиста дрожащими пальцами. — Но так тяжело ждать неизвестно чего и неизвестно когда, — он печально вздыхает и недовольно морщит переносицу, с трудом справляясь с ни в какую не желающим покидать гостеприимные берега его бедной головушки, цунами эмоций.  — Как это неизвестно? — мягко улыбается ему Ендже, наклоняясь чтобы завязать выбившийся шнурок от кроссовок, — И не чего, а кого. На твоем месте я бы ждал такого парня как он, всю свою жизнь. Нет, честно, — Ендже снова теребит свой злосчастный шарф и, уже спускаясь в метро вместе с Чоном, торопливо перепрыгивающим сразу через две ступеньки, добавляет, — Так что давай завязывай со своим самокопанием, а то уже целый алмазный карьер уже вырыл за последние несколько дней. Лучше выпей кофе или съешь чего-нибудь. Все полезнее будет. И может уже завтра он наконец-то обрадует чем-то этаким, — последние слова второго вокалиста тонут в шуме и лязге ворвавшегося на станцию поезда, но Дэхен благодарно улыбается, протискиваясь на заднюю площадку вагона, и задумчиво следит за проплывающей в окне подземной темнотой, наконец-то приходя в себя. Дже прав, ради такого можно и потерпеть.