три недели в июне

и мы никогда не знаем, что потеряли. но кто же твоего лица теперь коснётся руками?

Лиза так никогда толком и не узнала, что именно Сворлов сказал Волкову, но результат их беседы не мог ни радовать. Волчара вновь стал смешливым и ласковым, преданно заглядывая в глаза, когда звал с ним в курилку и с удовольствием предлагая свою кандидатуру на роль провожатого, после особо утомительного учебного дня. Всё чаще Лиз замечала его с тем самым кудрявым невысоким Данилой и подозревала, что дело тут не только в словах Ивана, а и во вспыхнувшем новом интересе. С Ванечкой теперь виделись каждый день. Бродили по ботаническому саду и обычным паркам, катались на лодочке, пили имбирный лимонад, вылавливая губами кубики льда из высоких стаканов, курили на лавочках тонкие немужские ванины сигареты и говорили обо всём на свете, совершенно не задумываясь над выбором темы для беседы. Ну и как тут было не влюбиться? Лиза не хотела думать о том, что до конца сессии, а значит и до её отъезда, оставалось всё меньше времени. В конце концов, она может и остаться здесь, давно собиралась переехать, но ждала какой-то знак. Так, может быть, вот он — золотоволосый Ванечка с тонким чувством юмора и мягким баюкающим голосом? В гости к Сворлову тоже ходили. Теперь он приглашал, даже когда не собирались компании, но неизменно на кухне сидел Пуфик и читал одну за другой какие-то книги с оторванными обложками, распечатанные сценарии и подшивки пожелтевших газет. — Диплом пишет, — объяснил это Иван, не сказав, впрочем, почему Жека не воспользуется интернетом для своих научных изысканий. Пуфик Лизе радовался, смотрел с грустной улыбкой, предлагал чаю с мелиссой, но тут же вновь утыкался в своё чтиво, стоило Сворлову посмотреть на него более внимательно. Иван с Лиз уходили в комнату, опять сидели на матрасе, включали артхаусные фильмы или просто музыку, обнимались, держались за ручки и всё бы ничего, но её всегда смущало незримое присутствие третьего человека в квартире — что-то в этом было неправильное. Однажды вновь собралась большая компания, играли в старую, кем-то принесённую денди, опять кто-то бренчал на гитаре, сидр и сладкое вино лились рекой, а на балконе стояли Витёк и Данила, передавая друг другу сигарету и о чём-то негромко переговаривались. Лиз видела, что Волчара задержал взгляд на руке Ванечки, лежавшей на её плече, но это длилось всего секунду и вряд ли было попыткой ревности. Скорее, обычное любопытство. Хотелось так думать, почему-то. Возможно, чтобы не чувствовать себя отрицательным героем их странного треугольника. Лизавета так привыкла к ежедневному присутствию Ивана в своей жизни (и это всего за неделю), что мигом расстроилась, стоило тому замолчать на весь день: ни звонков, ни сообщений. Было обидно. Как будто Сворлов нарушил какую-то несуществующую договорённость, им же самим предложенную. Хотелось кому-то пожаловаться, но Витёк на роль жилётки в этом случае явно не годился, а с девочками-одногруппницами сблизиться так и не получилось: общение с ними максимум годилось для того, чтобы уточнить расписание или сумму очередного взноса на подарки преподавателям. Лиз грустно смотрела издалека на Волчару, хохочущего над шутками Дани, его хриплый смех было слышно даже у крыльца, и сразу представлялось, как он сгибается пополам, держась за живот и стонет от хохота. Можно было бы подойти к парням и покурить с ними, но третьей лишней быть не хотелось, поэтому Лизавета побрела в сторону остановки, постоянно поглядывая на телефон — ни-че-го. Вот же сволочь. Как назло ещё и погода, до этого с самого начала месяца солнечная и сухая, выродилась в мелкий моросящий дождь и унылую слякоть под ногами. Обычно такое наводит на романтический лад, но сегодня от серых гранитных стен и мокрых перил на набережной было ещё более тоскливо. Чтобы тоска не пробралась глубже и не заела окончательно, Лиз решилась набрать короткое сообщение. Такое, ни к чему не обязывающее: захочет — напишет. Ответ приходит довольно быстро. Ванечка сообщает, что у него приехала двоюродная сестра, и ей надо помочь перевезти вещи, поэтому сегодня встретиться не получится, прости, ужасно неловко, что так вышло, буду скучать. Это не совсем то, что хотелось бы получить. Вернее, совсем не то, потому что от слов на экране телефона тянет прохладой похуже, чем от серой толщи воды, мерно раскачивающейся под дождеточащим небом. Дома было неуютно, даже от только что заваренного чая несло тиной. Одновременно хотелось куда-то идти, разговаривать, обсуждать разные незначительные вещи и тут же закутаться с головой в плед и даже свет не включать. Спрятаться. Стрелки часов медленно тащились к полуночи. Лиза открыла инстаграм машинально, пальцы сами ткнули на иконку и тут же замерли, словно обожглись. Обновления в аккаунте Волчары, который само собой назывался @volkofff — ещё бы, с такой-то фамилией. Фоток было несколько, на одной совершенно не разобрать что происходило: зернистая муть, в которой слабо угадывались то ли танцующие, то ли дерущиеся силуэты. А вот на второй и третьей Лиз без проблем узнала Сворловскую квартиру, где, судя по всему, прямо сейчас веселилась очередная компания. Интересно. В животе нехорошо заныло. Злость пополам с ревностью. Или это обида? Захотелось заявиться туда, как когда-то Витёк, с бутылкой наперевес и посмотреть на всех укоризненно. Или высказаться как-то едко, но так, чтобы сразу дошло, особенно до Ванечки — так не делается. Но Лиза только отложила телефон, обхватив руками коленки, пытаясь отойти от двойного предательства: Волкова и Сворлова. *** На следующий день Витёк выхватил её в толкотне у расписания. Был он взбудораженный, слишком радостный, кудри пушились вокруг головы, а глаза загадочно поблёскивали. — Прикинь, — начал он, едва они отошли от остальных, — а мы с Ванькой помирились! У Лизы замёрзли кончики пальцев. — Так вы же не ссорились вроде? — сказала просто так, чтобы что-то говорить. — Ну да, не ссорились. Да. Но всё равно. Вчера он прямо сам меня обнял и сказал, чтобы я не вздумал никогда на него обижаться, что он меня очень любит. Я аж подохуел немного, — Волчара замолчал на секунду и внимательно вгляделся в лицо подружки, — а ты чего кислая такая?  — Ничего, — Лиза стряхнула со своего плеча витьковскую ладонь и отвернулась в сторону окна, на котором выступили неприглядные разводы — видимо уборщицы тут особо не старались. Подумалось, что в жизни так же: вроде всё кажется идеально чистым, но случайно пролитый свет обнажает совсем нехорошие вещи. — Лиз? — Витёк посерьёзнел. — Да что такое? От его заботливого и обеспокоенного тона в носу защипало. Но не могла же она ему сказать, что ревнует к Ивану. Вот это было бы совсем глупо. — Ничего, правда. Голова болит немного, не выспалась, — отговорка на все случаи жизни. — Я тоже, — тут же радостно поддержал Волчара. — До трёх ночи тусили, потом спать легли. Но я не спал почти. — Так ты ночевал у него? — голос был каким-то чужим, не её. Будто откуда-то из-за стены звучал. — Ну да, а чего? — недоумевающе глянул Витёк. Кажется, он действительно не понимает. — Просто спросила, — разговор этот надо было прекращать, и телефон Лизы очень вовремя разлился мелодией вызова. Она, сделав извиняющийся жест, отошла к окошку, и достала смартфон. Ванечка. Ответить? — Привет, как дела? — по его тону было непонятно, звонит он потому что соскучился, или от нечего делать, или ещё по какой причине. — Нормально, — в тон ему ответила Лиз. — А, ну хорошо. Я так просто позвонил, узнать, как ты. Рад, что всё хорошо, ну ладно. Давай. Пока, — и короткие гудки в трубке. Лизе захотелось отшвырнуть от себя телефон, словно противный Сворлов, сидел там внутри и мог в любой момент опять сказать какие-нибудь банальные слова, от которых дышать не хотелось. Видимо, с лицом её было что-то не то, потому что Витёк опять возник рядом и взволнованно о чём-то спрашивал. Лиз смотрела, как шевелятся его розовые, такие девичьи пухлые губы и с ужасом понимала, что она сейчас пытается найти в его почти идеальной внешности какие-то изъяны, червоточинку. Это было ужасно. Она отпихнула от себя Волчару и быстро пошла к выходу, молясь всем богам, чтобы тот не вздумал бежать за ней. В этот раз молитвы были услышаны. Самым непонятым было: почему так? Что случилось? Почему ещё позавчера всё было отлично, а потом как отрезало? Это бесило, угнетало и злило одновременно. Хотелось найти Сворлова, взять его за плечи и хорошенько встряхнуть, так, чтобы его вечно довольное и спокойное лицо начало выражать удивление или ещё какие-то эмоции. В придачу к этому, постоянно грыз червячок ревности. Лезли дурацкие мысли, что тут как-то замешан Волчара, хотя это было сущей чепухой. Что он мог сделать-то? *** Прошло ещё три дня. До отъезда осталось всего ничего. Основные экзамены были благополучно пройдены. Впереди маячила парочка незначительных зачётов, и в группе атмосфера царила уже расслабленная, нерабочая. Лиза и Витёк не общались. Встретившись в коридоре, обходили друг друга, даже не здороваясь. Не понятно почему так получилось. Ей не хотелось ничего менять, а Волчаре, наверное, тоже. А, может быть, он боялся, как кошка, стянувшая со стола чужой кусок. Лиз как-то забыла, что совсем недавно она сама была этой самой кошкой. Кусок — это, конечно, Ванечка. Который ни с того ни с сего запропал куда-то, не писал, не звонил, и было не ясно, существовал ли он вообще когда-то, или Лизе просто почудилось. Дождь всё так же скудно поливал погрустневший город, голуби, нахохлившись, жались на отсыревших скамейках. Гулять не хотелось. Хотелось поскорее уехать к себе домой и забыть всю эту дурацкую историю. Как распиаренный фильм, на деле оказавшийся очередным клише: жалко потраченного времени и неоправданных ожиданий. *** За день до отъезда всё-таки вылезло неуверенное хлипкое какое-то солнце, разогнало облака и к середине дня прочно утвердилось на небе, ставшем вновь по летнему синими безмятежным. Ванечка позвонил в четыре, голос звучал проникновенно, даже ласково. Удивительно. Звал встретиться, корил себя за отсутствие. Это подкупало. Лиза согласилась, но холодок, поселившийся внутри неделю назад, мешал в полную силу радоваться встрече. Сидели в каком-то полутёмном баре. Стены стилизованные под пещеру мрачно надвигались со всех сторон. Кофе был невкусным, а перед Иваном стоял узкий высокий бокал медового пива, почти такого же цвета, каким были некогда его глаза. Разговор не клеился. Лиз следила за пузырьками в пиве, которые с завидным упорством лезли вверх, чтобы там присоединиться к остальным, образуя белую шапочку пены. Хотелось выйти на улицу и подставить лицо бледному солнцу, но она зачем-то упрямо сидела на неудобном деревянном стуле, глядя на задуманного Ванечку. Он казался красивым и чужим. Как будто случайно оказалась за столиком с незнакомцем. По-сути, так и было. Кто он ей? А кто она ему? Даже Витёк, и тот намного ближе. При мысли о Волчаре внутри потеплело, кажется, простила его. Улеглась ревность. Да и не ревность это была. Так. Обида. Стало как-то спокойно. Лиза улыбнулась и потянулась через стол, касаясь пальцев Ивана, в которых был зажат длинный узкий пакетик сахара. Тот почему-то дёрнулся, убрал руку. Потом видимо понял, как это со стороны смотрится. Глянул виновато. — У меня никогда не было девушки. Оу, не в этом плане. В смысле, не было серьёзных отношений, понимаешь? Она слушала внимательно. Внутри уже ничего не обрывалось и не болело. Просто интересно было, что ещё скажет. — Я испугался. Поторопился. Вот мы стали встречаться каждый день, и я будто потерял себя. Постоянно думаю: а если я не позвоню, она обидится? А если сегодня не увидимся, что скажет? Не чувствую свободы. Лиза кивала понимающе. А что ещё делать? Хотя был вариант: взять этот бокал с пивом, вылить на голову Сворлову и гордо удалиться. Витёк бы оценил. Он любил широкие жесты. Но Витьки тут не было, поэтому приходилось слушать и делать вид, что всё устраивает.