три недели в июне

Конечно, обида так просто не уходит. Даже в свете невероятной радости. А недоверие перебороть ещё сложнее. — Ты знаешь, где Витя? — спрашивает Лиза, глядя на чашки с остывшим кофе. Ванечкина сумка с вещами валяется у шкафа, а он сам сидит на подоконнике, в слегка помятой полосатой футболке, беспечно болтая ногами. При вопросе о Волчаре замирает, но отвечает честно. — Мы вместе приехали. Я его привёз. И опять чёртова ревность поднимается, перехватывая дыхание. Как бы не показать этого. Не испортить момент. — То есть, он был у тебя всё это время? — Да, — Ванечка сползает с подоконника и садится на диван рядом с Лизой, — но ты ничего такого не думай. Или думай. Не знаю. Но ничего не было. —Ничего? — ух как сильно скребётся внутри. Страшно слышать ответ. — Ничего. Мне надо было помочь ему. Понимаешь: он совсем отчаялся. А ведь он может любить. И хочет. Он нужен Даниле. Верить ужасно хочется. И Лиза верит. — Как ты помог ему? Интересно же знать, какие у Ивана способы лечения разбитого сердечка Витьки, кроме тех, что сейчас навязчиво лезут в голову. — Просто был рядом. Просто. У Сворлова всегда всё просто. Ему сложно-то бывает иногда? — А мне ты тоже сейчас помогаешь? — не смотрит на Ванечку, уставившись на две чашки стоящие рядом. На правой надпись «я здесь босс». Откуда у неё дома этот офисный ужас? — Нет. Скорее уж, себе помогаю. — Вот как? — Вот так, — он берёт Лизину руку своими тёплыми пальцами и понимает, — а ты не веришь? — Не верю, — вновь так жалко себя становится. Вся радость куда-то улетучилась, съёжившись под давлением реальности. Он же свалит опять. Внезапно уедет. Или пойдёт гулять с Витькой. Или ещё с кем. Как такому верить? Его ничего не трогает. Он сегодня здесь, а через несколько часов уже укатил куда-то. Лиза приготовилась слушать возражения, но Сворлов в своём репертуаре. Непредсказуемый. — Я понимаю. И не прошу от тебя доверия. Но я постараюсь его заработать. Пиздец. а мне бы так хотелось просто не думать о тебе Ванечка добивает как обычно — легко, походя. — Можно, я разложу вещи? Как бы правда надолго приехал. Навсегда? Лиза кивает и наблюдает за тем, как он открывает шкаф, тянет молнию на сумке, вынимает аккуратные стопки одежды. Достаёт свой макбук, спрашивает пароль от вайфая. Так странно, но будто очень правильно. Словно всегда так и было. На крышке сворловского ноута рядом со светящимся яблочком наклейка «it's just you and i tonight, why don't you figure my heart out». И какого чёрта он такой идеальный? А ещё было так странно, что наступит ночь, и можно будет лечь спать рядом, а утром проснуться — а он тут. И даже не надо тянуться за телефоном. И как будто сразу хочется жить, варить кофе, настраивать температуру воды в душе, выглядывать в окно, чтобы узнать погоду (словно приложение с прогнозом ещё не изобрели). Это как в детстве — когда очень долго мечтал о какой-то игрушке, а вот тебе её купили. И ты ложишься спать, не выпуская её из рук. А утром с ужасом открываешь глаза — потому что думаешь: это всего лишь сон был. И тут же ощущаешь в пальцах плюшевую шёрстку мягкого мишки или холодные лакированные бока машинки. И сердце успокаивается: «не сон». Ванечка Сворлов — это, конечно, не плюшевый мишка. И даже не волк. Хотя бы потому что волк — это однозначно Витька со своей живописной фамилией. Но тем не менее, так ужасно приятно знать, что сегодняшний вечер станет первым спокойным за долгое-долгое время. Ожившая мечта в прямом смысле в руках — обнимай, шепчи на ухо глупости, смейся от сворловских тонких шуток. А про всякие поцелуи и прочее даже думать страшно — до того хорошо. Наверное, это ощущение, когда легко покалывает в сердце, а по венам будто ток пробегает — и есть самое настоящее счастье? И всё было бы просто чудесно, если бы не висела холодным напоминанием мысль о Витьке. Лиза пыталась отогнать её от себя. Но получалось плохо. Из-за этого Ванечка, склонившийся над своим макбуком, начал вызывать раздражение. Потоптался по витькиному сердечку, значит, и сидит как ни в чём не бывало. Смотрит обзоры на ютубе. Или что он там смотрит? — А я фильм нашёл, будешь? — словно подслушав лизины мысли произносит Сворлов, глядя на неё поверх ноута. — Ага. Да, — машинально отвечает, и вновь по плечам пробегает холодок от ощущения нереальности происходящего: Ванечка, ещё вчера казавшийся таким далёким и потерянным, сейчас сидит на расстоянии вытянутой руки и выбирает киношку, которую они будут смотреть вечером. Это кому надо было продать душу, чтоб такое случилось? И вот жизнь повернулась своей лучшей стороной. Ваня уверенно разливает ламбруско по кружкам, потому что бокалы где-то далеко и высоко стоят, да и зачем они, когда из кружек намного вкуснее и больше помещается. И не надо по сто раз наливать. Фильм уже ждёт своей очереди, осталось только щёлкнуть по клавише. За окнами горит чудесный ласковый вечер, закатное солнце персиково лижет стены с полосатыми обоями и роняет нежные отсветы на ванины кудри. Хочется любоваться этим — ну ужасно красиво же. Ванечка шутливо «чокается» и принимает серьёзное выражение. Лиза даже слегка напрягается — что он задумал? Но тот всего лишь ласково улыбается, глядя прямо в глаза: — За встречу, да? И Лиз кивает, стараясь успокоить бешено колотящее сердце. Газированное вино пряно покалывает губы. За встречу. Лишь бы потом не пришлось пить за расставание. На холодном балконе в компании горькой сигареты или мрачного Витьки. ведь не даст мне с нею быть незаживающая боль Такая странная ночь. В комнате тихо-тихо. И привычные стены и мебель кажутся какими-то чужими. Всё из-за того, что рядом тихо дышит спящий Ванечка. Удивительно, как один человек способен менять всё разом. Сейчас и квартира будто не её. И весь этот замерший ненадолго город. Хочется встать, одеться, закрыть дверь на ключ, а ключ выкинуть в гулкий мусоропровод. Сесть на первый же автобус на авто-вокзале и уехать навсегда. Это и есть единственная гарантия вечного счастья. А в любой другом случае оно видится слишком хрупким, изменчивым. И как тут удержать? На память приходят неизвестно где вычитанные строчки: «Я бы никогда не смог любить танцовщицу. Мне бы всегда казалось, что в руках у меня барахтается птица». Конечно, Ваня никакая не танцовщица. И уже даже не актёр передвижного театра. Но до сих пор остаётся неуловимым и странным. Далёким. Даже сейчас, когда его кудрявая голова мирно лежит на соседней подушке. Как бы заставить себя поверить в то, что он останется тут надолго? Да никак. Пересчитай всех овечек, прыгающих через воображаемый заборчик, сон не придёт. Ведь правду говорят, когда ты влюбился, не можешь заснуть, потому что реальность оказывается лучше всех снов. Чистая правда. Так какого хрена Ваня сейчас преспокойно спит, уткнувшись в подушку? Сворловский айфон, неаккуратно оставленный им на диване, загорается уведомлением. Новое сообщение. Лиза совсем не хочет смотреть, но всё-таки видит. от Витя В.: «мне без тебя пиздец». Лиза отворчавается к стенке, понимая: всем им тут пиздец, и никак иначе.