В жизни каждого человека бывают минуты, когда для него, как будто, рушится весь мир. Это называется отчаянием. Душа в этот час полна падающих звезд.
Виктор Гюго
Гермиона тихо прикрыла дверь в свою комнату и спустилась на корточки, вжавшись затылком в дверь. Она закусила нижнюю губу и продолжала впиваться в плоть, пока не почувствовала металлический вкус. Ей было больно. Хотелось содрать с себя кожу и громко взвыть. Почему? После всего, что ей пришлось пережить, случившееся сегодня не могло её так задеть. Сколько раз она давала отпор мерзавцу Малфою? Что не так в этот раз? Почему она сдалась там в его холодных руках? Ответ был до смешного прост. Поражение не признак слабости — это признак того, что вы боролись слишком долго. А Гермиона боролась уже очень давно. Она оставалась сильной, несмотря ни на что. В её сознании был эмоциональный хаос, в её мыслях поселилась кромешная тьма, но она никогда не сдавалась. Она упрямо шла вперед, решала все проблемы, преодолевала все препятствия. Так почему же сегодня она растеряла всю силу? Это было последней каплей. Жестокость Малфоя заполнила чашу терпения сильной Гермионы Грейнджер. Это оказалось выше её сил и возможностей. Сейчас ей казалось невозможным — идти дальше. Ради чего? У неё ничего не осталось. Она была в отчаянии. Впервые за много лет самая умная волшебница своего поколения не знала, что делать, как поступать и когда же закончится полоса жизненных препятствий на пути к её спокойной размеренной жизни. Сейчас девушка задумалась, знает ли она вообще, что такое спокойная жизнь. Кажется, последний раз это было перед поступлением в Хогвартс, когда вся её вселенная была абсолютно другой и она не представляла, что может быть иначе. А теперь большинство её неприятностей от этого волшебного мира. Так может лучше вернуться к маггловской жизни и всё станет на свои места? Нет, не станет. Её место здесь. В мире волшебства. Рядом с Гарри, Роном и Джинни. Здесь, в этой комнате, где за стеной спит человек, который принёс ей немало бед, и она не знала, что будет дальше. Но почему именно он? Почему он довёл её до того, что она — смелая гриффиндорка — сейчас сидит на полу собственной комнаты и еле сдерживает слёзы? Разве она когда-либо была к нему жестока и несправедлива? Да, она ненавидела его своей детской душой, как они ненавидели друг друга в детстве. Откуда в нём столько ненависти к ней? Она грязнокровка? Пускай. Но разве за это убивают? Хм, ну Воландеморт же убивал… Гермиона устало поднялась с пола и подошла к кровати, на которой спал Живоглот. Она стащила растянутый галстук и оглянулась. Только сейчас она обратила внимание на свою комнату. Глаза едва заметно просияли. Что действительно было важно для неё, так это комфорт и уют во всём. От этого зависела её успешность в учебе, эмоциональное состояние и душевное удовлетворение. Она была придирчива к мелочам, за что Рон с Гарри часто подшучивали над ней. Гермиона вспомнила, как долго и мучительно она таскала маму с папой по строительным магазинам в поисках идеальных обоев идеального тона и идеальной мебели, идеально подходившей под идеальные обои. Девушка стала медленно прохаживаться по спальне. Складывалось впечатление, что комната приобретала такой вид, каким её хотела видеть гриффиндорка. Спальня была небольшая, но при этом в ней было просторно. Широкая кровать с плотным красным пологом стояла посередине комнаты под стеной. Справа стояла небольшая прикроватная тумбочка с золотым подсвечником, а в соседней стене — камин, точно, как в гриффиндорской гостиной. На каминной полке стояли в ряд фотографии, которые она привезла с собой — с родителями, с Гарри и Роном на рождество, с Джинни. Слева от кровати — большое арочное окно с широким мягким подоконником из красной бархатной обивки, на нём лежал клетчатый теплый плед. Вдоль стены стоял комод, над ним — зеркало в красивой резьблённой раме, рядом — трёхдверный гардероб, которого для Гермионы было более, чем достаточно. Во всю длину четвертой стены стоял огромный шкаф сверху донизу заполненный книгами, а рядом — небольшая стремянка, с помощью которой можно легко достать до полок под потолком. В этот момент Гермиона убедилась окончательно, что комната приобретает желаемые ею формы, потому что такая стремянка была у неё дома, а в Хогвартсе ни одному волшебнику она не понадобилась бы, ведь есть «Акцио!». На полу лежал заколдованный пушистый ковер темного цвета, ступая по нему, ощущаешь, будто идешь по мягкой весенней траве. Девушка села на край кровати и ещё раз оглянула комнату. Да, здесь было всё, как нельзя, идеально. Она сняла школьную форму и зарылась под одеяло, в надежде, что царство Морфея подарит ей желанное душевное умиротворение. Но Морфей не спешил забирать Гермиону. Она лежала, уставившись в темный полог и прислушиваясь к урчанию кота. В горле стоял ком, который она не могла сглотнуть. Казалось, его нужно выплакать, иначе никак. Силы оставляли её, и она была уже не в состоянии сдерживать горячие слёзы. Тихим потоком они хлынули из глаз. Этот год будет тяжелый и полон испытаний. Она грустно усмехнулась. Даже теперь, когда Тёмный Лорд повержен и, казалось бы, все злоключения остались позади, судьба подбрасывала ей новые проверки на прочность. И Гермиона, лежа во мраке комнаты, пообещала себе, что будет сильной и со всем справится. А пока подушка впитывала соленые признаки минутной слабости, волшебный Морфей подарил Гермионе желанный покой до самого утра.***
Гермиона открыла глаза — голова раздражающе ныла, а в горле ощущалось неприятное жжение. Ей просто жизненно необходим бодрящий утренний душ. Выходя из комнаты, она косо посмотрела на дверь в соседнюю спальню и судя по тому, что ни единый звук не доносился оттуда, было очевидно, что Малфой ещё не встал. Что ж, уже неплохо. Она тихо спустилась и зашла в ванную. Недолго думая, она разделась и стала под душ — холодный и освежающий. Минут 5 она просто стояла, закинув назад голову, и пыталась почувствовать каждую струю, что ударялась о её тело, но скоро её начал бить озноб. Она обмоталась полотенцем, ступила на холодный кафель и подошла к зеркалу. Не глядя в него, она принялась чистить зубы, оперевшись одной рукой на умывальник и размышляя о том, как пройдет первый день в школе. Покончив с зубами, она заправила мокрую прядь за ухо и подняла глаза, уставившись в немом шоке на своё отражение — на её правом запястье и шее просматривались темные пятна. Девушка подняла руку перед глазами, словно сомневаясь в том, что показывало зеркало. Она не могла справиться с нахлынувшими эмоциями, поскольку испытывала всё и сразу — боль, злость, огорчение, ненависть, отчаяние. Она схватила свои вещи и быстрым шагом направилась к себе в комнату. Она быстро шла, глядя себе под ноги, прижимая шорты и футболку к груди и только сейчас она поняла, что не переоделась, а осталась в одном полотенце. Едва она достигла лестничной площадки, как врезалась во что-то. Или кого-то… она подняла взгляд. О, да ладно! Малфой в одних пижамных штанах, сонно потирая глаза отшатнулся назад, казалось, он ещё не проснулся и не осознал, или не разглядел в полумраке, что столкнулся с полуголой мокрой Грейнджер. На секунду ей показалось, что она увидела не того слизеринца — словно это был Малфой, но без брони из сарказма и показной ненависти. На мгновение ей привиделось, что он похож на маленького ребенка, который сонно тер глаза и не глядя шел к маме. Его прояснившийся взгляд отрезвляюще повлиял на Гермиону, она ни секунды не колеблясь побежала вверх, задевая его мокрым плечом. От её прикосновения он окончательно проснулся и обернулся в след. Но успел лишь заметить тонкое запястье с бурыми пятнами, и рука тут же скрылась за дверью. Он развернулся и продолжил спускаться, ощущая за собой странный запах ванили, корицы и цитрусов. Он повернул голову к плечу — её запах. На нём. Он глубоко вдохнул. Г-р-р-р-е-й-н-д-ж-е-р… — рыком пронеслось в его голове. Гермиона влетела в комнату и плотно закрыла дверь, прислушиваясь, как удаляются шаги. Первым делом она бросилась к палочке, произнесла исцеляющее заклинание и провела древком по шее и запястью. Ещё раз окинула взглядом своё отражение и выдохнула. Ну хоть так. Девушка принялась собираться и складывать сумку. Но её голова была занята совсем другим. Как она допустила такой бездумный поступок со своей стороны? О чем она думала, когда выходила из душа в одном полотенце? А, точно, о синяках. Тем не менее это непростительно для всегда собранной Гермионы. Она растеряла все свои качества, за которые её так любили преподаватели. Нужно взять себя в руки и больше не допускать таких оплошностей. Она быстро собралась, заколдовала свои волосы, погладила Живоглота, накинула сумку на плечо и тихо спустилась в гостиную, не желая встретиться с соседом. В ванной шумела вода. Гермиона облегченно вздохнула и спокойно покинула башню старост. Она поспешила на завтрак с одной целью — пить. Ей абсолютно не хотелось есть, но в горле всё ещё ощущалось неприятное жжение и хотелось смочить горло. После завтрака она с друзьями пошла на занятия, попутно прихватив с собой бутылку воды. На занятиях Гермиона усердно конспектировала за преподавателями и не позволяла мыслям отвлечься. Она хотела подойти к профессорам и попросить дополнительное задание, лишь бы занять свою голову от ненужных размышлений. После первого урока Заклинаний, она подошла к Флитвику и попросила дать ей какой-то проект или провести исследование, на что тот запищал, что ещё слишком рано говорить об индивидуальных заданиях. Гермиона подумала, что, скорее всего, так ей ответит каждый преподаватель. Поэтому решила сначала сосредоточиться на выполнении стандартных домашних заданий и прочтении дополнительной литературы, чтобы немного опередить однокурсников по программе и только тогда она сможет взяться за проект. Она сидела на последней, на сегодняшний день, лекции по Трансфигурации и внимательно слушала МакГонагалл, с каждым словом осознавая, что знает весь этот материал. Занятие приближалось к концу, профессор уже перешла к каким-то организационным вопросам, Гермиона всё записала и взяла бутылку с водой — утренние симптомы ещё не прошли, она поднесла бутылку к губам и начала пить, как вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд. Было непреодолимое желание обернуться, но она не стала этого делать. Прозвенел звонок, все быстро встали и в аудитории стало шумно, мелькали алые и зеленые мантии. Она хотела в суматохе взглянуть на своего «поклонника», но Джинни подхватила её под руку, заставляя повернуться: — Я что-то не вижу радостного блеска в твоих глаза. М? Ты всё лето только и писала про школу и учёбу, как хочешь на занятия. Вот ты здесь. Где же счастье Гермионы Грейнджер, которая дорвалась до книжек, а? — подруга стояла рядом, пока Гермиона собирала сумку. — Ха-ха-ха, — показательно протянула Грейнджер и усмехнулась. — Не нужно утрировать. — Да ладно тебе, я шучу. Идем обедать? Я жутко голодная, — Гермиона попыталась ещё раз окинуть взглядом всех, кто был в классе, но Джинни потащила её к выходу, продолжая на ходу: — Я тебе сейчас такое расскажу, ты не поверишь… — конец фразы утонул в шуме, а девушки затерялись в толпе. Они сели возле ребят и Джинни принялась накладывать себе картофель и куриное мясо. Рон уже уплетал за обе щеки, а Гарри бегло проглядывал «Пророк» и ковырялся вилкой в тарелке. Уизли толкнула его в бок, призывая оставить в покое несчастный кусок пирога, который он уже продырявил. Поскольку говорить Рона с набитым ртом Гермионе удалось отучить, то он тихо поглощал еду. Все её однокурсники обедали. Но у девушки не было аппетита. Она налила себе тыквенного сока. Подруга заметила. Гермиона достала из сумки пергамент и начала что-то писать, низко склонив голову над своими записями. Она что-то хаотично черкала на пергаменте, пытаясь собрать в кучу то, что нацарапала своей рукой, которая никак не хотела слушаться. Джинни не оставила без внимания трясущуюся руку Гермионы. — Герм, всё в порядке? — девушка подняла вопросительный взгляд, на неё уставились 3 пары глаз. — Ну, ты не ела с утра и отказываешься обедать, пьешь только, да и всё. — Нет, нет, — запротестовала она, — все нормально. Просто нет аппетита, а пью много, потому что горло постоянно пересыхает. Видимо, обезвоживание. Всё хорошо, правда. — не слишком правдоподобно соврала Гермиона и поспешила уставиться в свои записи. — Ну ладно, а с рукой-то у тебя что? — Джинни указала глазами на предмет разговора. Гермиона нервно бросила взгляд на запястье, неужели она не избавилась от синяка. Нет, избавилась, фух. — А, это! Да это с непривычки — летом ведь не писала почти ничего, а сегодня много лекций было. — она пожала плечами и отпила из стакана. — А что ты там так усердно выписываешь? Домашки же ещё не было, — вмешался Гарри. — Расписание дежурств, нужно сдать после обеда, — наконец-то честно ответила девушка. — А почему ты сама это делаешь? Разве это не задание обоих старост? — Джинни недовольно воскликнула. — Как ты себе это представляешь — я и Малфой составляем расписание? Шутишь? — усмехнулась девушка. Рон наконец покончил с едой: — Кстати, как там у вас с Малфоем? Ты его, часом, не съела? Ахах, — Рон переглянулся с Гарри и тот улыбнулся. — Что ты имеешь в виду? — Гермиона занервничала, неужели этот ублюдок уже растрепал о своих подвигах. — Ну как же, — начал Гарри, — его сегодня не было на занятиях и... Гермиона уставилась на него: — Как не было? Вообще? — переспросила она. В памяти всплыло чувство пристального взгляда на лекции по Трансфигурации. Странно… — Гермиона, ты что, по сторонам не смотришь? — Рон вскинул рукой в сторону слизеринского стола. — Я уже переживать начал, вдруг ты его там так выдрессировала, как нас с Гарри, — ребята переглянулись и засмеялись, Гермиона одарила их гневным взглядом, Рон продолжил: — Сидит, наверное, там в спальне, испуганный загнанный хорёк, ахах — Уизли скорчил рожицу, Гарри засмеялся. Пока ребята передразнивали якобы Малфоя, Гермиона задумалась, почему он не явился на занятия? Это ей стоило бы зарыться под одеяло и страдать, а не ему. Она подняла волосы и заколола их в пучок двумя карандашами. Подперла левой рукой голову и продолжила корпеть над дежурствами. — Нет, не съела, а жаль, — сказала Джинни равнодушно отворачивая голову от входа.