Чем сильнее вы противитесь чему-то, тем сильнее оно к вам липнет. Значит, нужно «принять» своих демонов, поскольку наше сопротивление делает их сильнее. Энтони де Мелло
Первые несколько мгновений казалось, что время остановилось, послышались единичные вскрики и оханье с трибун. Ладонь нервно подрагивала и кровоточила. Уж не сломал ли? Хотя учитывая, как он приземлился, то это было бы даже неплохо. Он сел и осмотрел руку. В правой ладони трепетал снитч. — Драко Малфой поймал снитч! — заорал во всё горло Ли Джордан. — Счёт… ээ… какой счёт? — он взглянул на доску, где велись подсчёты. — 150:150! Первая ничья в истории Хогвартса! Невероятно! — трибуны сорвались на рёв. Малфой рухнул спиной на землю. Поттер. Он хоть жив? Драко оглянулся — Гарри сидел рядом: — Хорошая гонка, а, Малфой? — искренне улыбнулся Гарри. На его лице просматривалась царапина. Он встал и протянул руку Драко. — Считаешь? — повёл бровью слизеринец. Он посмотрел на руку Поттера и спустя мгновение ухватился за неё, поднимаясь на ноги. — Уверен! — они пожали друг другу руки, как полагается капитанам после матча и присоединились к своим командам. — В твоей коллекции шрамов пополнение. — улыбнувшись сказал Драко, махнув на лицо Поттера. Гарри коснулся своей щеки и посмотрел на ладонь — на ней остались капли крови. Трибуны скандировали.***
Гермиона неспеша шла в Башню старост. Они с друзьями договорились встретиться во дворе через час и отправиться отпраздновать хорошую игру в «Три метлы», так что у неё было время привести себя в порядок. Она очень промокла во время матча, буквально до нитки. Её немного знобило, но она списала это на холодную мокрую одежду. Войдя в гостиную старост, она лениво стащила с себя шарф и расстегнула пальто. Руки окоченели и пуговицы не поддавались. Гермиона поднялась в свою спальню, сняла верхнюю одежду и уселась на коврик у камина. Есть время отогреться и отдохнуть. В двери постучались. Девушка лениво повернула голову: — Почему ты не с командой? — спросила Гермиона, вошедшую Джинни, которая уже сидела рядом с подругой. — Ты так быстро убежала с поля… Мы едва договорились о походе в «Три метлы», как ты сразу же ускакала. Не хочешь поделиться? — заботливо спросила Уизли. Гермиона вопросительно вскинула бровью: — Мм? Чем? — она упёрлась подбородком в колени и уставилась на огонь. — Тем, что заставило тебя оставить друзей в момент их «почти» триумфа. — улыбнувшись, начала Джинни. — Я же не из обидчивых, ты знаешь, но даже меня это немного задело. — Ты права, мне не стоило оставлять вас. Прости. — виновато сказала Гермиона. — Да дело же не в этом совсем! Просто скажи, что стряслось. — Я пока не знаю. — староста взглянула на подругу. — Пока? — брови Джинни удивлённо поползли вверх. — Я сама ещё не разобралась во всём. Мне нужно время, чтобы осознать и переварить некоторые события. — объяснила Гермиона. — Я даже не знаю, что тебе сказать, чтобы ты не думала, что я от тебя что-то скрываю. Мне действительно пока нечего сказать. — Я ни в чём тебя не обвиняю и не настаиваю, если ты не хочешь говорить сейчас. Просто хочу, чтобы ты знала, что можешь на меня рассчитывать. И не бойся своих слов, я пойму тебя. — Джинни обняла подругу за плечи. Гермиона ничего не ответила, лишь крепче обняла Уизли. — А теперь пошли! Ребята нас уже заждались! — Джинни встала и потащила Гермиону за собой.***
Из паба «Три метлы» доносился невообразимый шум. Почти весь Хогвартс собрался в этой, на первый взгляд маленькой, забегаловке. Все смеялись, пили сливочное пиво, веселились и просто отдыхали. Здесь было так по-домашнему уютно. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни сидели в окружении своих однокурсников. Рон постоянно шутил, хоть и получалось у него неважно, и они все дружно хохотали над неловким Рональдом. — Я ей говорю «Лаванда, я не стану», а она «Давай, будет весело!». Что вы думаете? Она потащила меня на лёд! В те выходные мама влила в меня больше костероста, чем все вы вместе взятые пили за всю свою жизнь. — эмоционально рассказывал Рон, обнимая свою девушку. Ребята засмеялись. Гермиона широко заулыбалась. Она отлично помнила то Рождество. Неуклюжему Рону нельзя кататься на коньках — такой вывод заключили женщины Уизли после недельных вздохов Рональда под действием костероста. Она смеялась вместе с остальными, пока в какой-то момент не встретилась взглядом с холодными серыми глазами, которые её буравили. Улыбка сползла с девичьего лица, выждав пару секунд, она отвернулась. За столом Слизеринцев тоже было шумно, они тоже праздновали. Только их капитан, сдержанный и хладнокровный, не разделял радости друзей, равнодушно наблюдая за столом Гриффиндора. Чувство, что за Гермионой наблюдают преследовало её с самого прихода в паб, но она списала это на то, что здесь много людей и кто-то нет-нет да и глянет на Золотое Трио. С некоторых пор это вошло в привычку. Только теперь, когда она знала, кто смотрит на неё, Гермиона не могла усидеть на месте. Ей хотелось провалиться под землю, исчезнуть, надеть мантию невидимку. Зачем изобретать велосипед? Она вышла из паба. Над деревней опускались сумерки, воздух стал прохладнее. Девушка поплотнее обмоталась шарфом и отправилась бродить по окрестностям. Улицы освещались фонарями, по дорогам сновали студенты, громко смеясь и размахивая кружками со сливочным пивом. Гермиона швыряла ногами опавшую листву, жалея о том, что у неё не оказалось с собой Walkman`a*1. В душе теплилась вера, что наконец-то её жизнь наладилась, всё стало по-прежнему. Она так долго стремилась к покою, что сложно было в это поверить. Кое-что мешало ей. В голове роились мрачные мысли, а на душе было тяжело. Её мучали дурацкие сны, в которых она не могла разобраться. Из мира магглов она знала, что не может сниться один сон больше двух раз. Человеческий мозг на такое не способен. Но она не в мире магглов, а значит, нужно искать ответы. С Малфоем проще не стало. Их договорённость, после стычки в гостиной, мало упростила жизнь Гермионе. Сначала присутствие Малфоя в её жизни создавало ощущение того, что это неправильно и она посчитала нужным условится с ним о неких правилах, чтобы пребывание в школе шло по-прежнему, словно их нет в жизнях друг друга. Но получилось совсем не так. Теперь Гермиона чувствовала его присутствие везде — на занятиях, в Большом зале, в библиотеке. Этот холодный взгляд преследовал её. Постепенно к ней приходило осознание того, что это неправильно, в конце концов, противоречит правильному ходу событий. Хотя кто знает, как правильно. Удивительно было то, что в этом взгляде она читала крик о помощи, видела сломленную душу и узнавала в этом себя, несмотря на то, что поведение Малфоя будоражило её и вызывало опасения. Сегодня на поле, когда они с Гарри неудачно приземлились, Гермиона выбежала на поле. Она переживала за Гарри. Там уже собрались все члены команд. Девушка протолкалась сквозь толпу и взволновано позвала: — Гарри! — она искала его глазами. — Ты в порядке? — Да, всё хорошо. Не волнуйся, — заверил её друг. Гермиона потянулась к щеке Поттера, но не стала прикасаться, достала палочку и произнесла: «Вулнера Санентур». Царапина исчезла, не оставляя ни малейшего шрама. Теперь, когда девушка немного успокоилась, она оглянулась и заметила, что Малфой следил за ней, а в его взгляде просматривается… ревность? Не сумев там больше находиться, она убежала. Всем своим нутром она чувствовала, что он сломлен, что он нуждается в помощи, что-то его тревожит. Потому что он не такой, как прежде, хоть и старается казаться невозмутимым. Только вот Гермиона не глупа. Почему Малфой не Малфой? Это вопрос Гермиона задаёт себе каждый раз, когда ловит его взгляд на себе. Хотя какое ей дело, что с ним? Этот человек не так хорош, чтобы опекать его, беспокоиться. С чего вдруг она считала, что должна ему помочь? Здесь она нашла оправдание своим чувствам. Она связывала Малфоя со своими снами, но не была уверена. Даже если так, то почему она должна помогать слизеринцу, который знатно подпортил ей жизнь, просто своим присутствием? Почему Мерлин выбрал её? Очередные вопросы, остававшиеся без ответов. А что самое волнующее, Гермиона перестала испытывать к Малфою ненависть и отвращение. Она просто хотела ему помочь, по крайней мере ей так казалось. Она что-то чувствовала. Это было нечто большее, чем просто бескорыстное желание помочь, но она не понимала, из чего выросли эти волнующие чувства. — Гермиона! — послышался крик Гарри. Перед девушкой возник Рон. — Ты с ума сошла? — воскликнул Уизли. — Поздно уже, а ты одна шатаешься по деревне. — Всё нормально. Улицы освещены, люди ходят, да и не поздно вовсе! — оправдывалась Гермиона. — Уже почти 8. Если мы опоздаем, а особенно ты, староста, влетит всему факультету. — Рон начинал нервничать. Гермиона посмотрела на наручные часы. Действительно, без четверти восемь. Она не заметила, как прошло столько времени. — Даже если и так, — девушка возмутилась, — и вы боитесь опоздать, не нужно было меня искать. Я сама о себе побеспокоюсь. Не маленькая! Рон и Гарри переглянулись, чувствуя себя неловко за то, что отчитали Гермиону, и не знали, что сказать. — Ребята, идите вперёд. Мы вас догоним, — скомандовала Джинни, возникшая из темноты. Она взяла подругу под руку и повела следом за парнями. — Всё ещё не хочешь поговорить? — Нет. — кратко ответила Гермиона — Хорошо, тогда просто возвращаемся в школу. Тебе нужно отдохнуть.***
З года назад. — Драко! — Нарцисса стояла в дверном проёме его спальни. — Послушай меня, мой мальчик, — она приблизилась к сыну, юноша поднялся с кресла, где он читал, — ты должен уйти. — Я что? — его брови хмурились, а глаза выискивали ответы в мамином лице. Она начала подрагивать плечами. Сын терпеть не мог, когда мать плачет. Он взял её ладони. — Мама, скажи мне, что случилось? — Просто сделай, как я прошу. Уходи и не возвращайся в этот дом. Я найду тебя сама. — она умоляющим взглядом смотрела на сына. — Отец… Он… Послушай… Она не договорила. Дверь в спальню распахнулась. На пороге стоял Люциус. Выглядел он зловеще. Его присутствие всегда приносило будоражащий дискомфорт, но сейчас выражение его лица была особенно пугающим. — Нарцисса, оставь нас. — повелительным тоном сказал Малфой. — Драко, нам нужно поговорить. — Нет! — Нарцисса попыталась, словно от опасности, закрыть собой сына. — Я не позволю тебе, Люциус! — Нарцисса, — лицо отца побагровело, и он сделал шаг в сторону матери. Драко встал между родителями. Он повернулся к Нарциссе, взяв её за руку: — Мам, всё нормально. Я скоро вернусь. Сын вышел за отцом из комнаты, закрыв за собой дверь. Нарцисса медленно опустилась в кресло и преподнесла руку к губам. Следуя за Люциусом по коридору, Драко подозревал неладное. Разговоры с отцом никогда не приносили удовольствия, чаще всего они, наоборот, были предвестниками чего-то неприятного. Но в этот раз всё иначе, всё серьёзнее, судя по тому, как повела себя мама. Войдя в кабинет, Люциус указал тростью на стул и Драко сел. — Что тебе успела сказать Нарцисса? — строго спросил отец. — Ничего, — обвиняющим тоном ответил Драко, — ты не дал ей договорить. — Твоя мать слишком сентиментальна. Она преподносит тебе те или иные события не с той стороны. — Да, не с выгодной для тебя стороны, — Драко старался держаться уверенней. — Не для меня. — сделал акцент Люциус. — Речь идёт о серьёзных вещах. У Тёмного Лорда планы на тебя. Весь последующий разговор Драко сидел со чувством полной отрешённости, пытаясь осознать, действительно это с ним происходит или снится. То, что рано или поздно он станет Пожирателем, было очевидно. Дети Пожирателей априори Пожиратели. Но то, о чём ещё говорил отец, не укладывалось в голове. Малфой просто отказывался верить в это. Не зря мама была так встревожена. После провала Люциуса в попытке схватить мальчишку Тёмный Лорд опасался повторения истории. Он планирует убить Поттера, но, кто-знает, что он выкинет в этот раз. Лорд рассматривал разные варианты исхода финального сражения и не исключено, что в очередной схватке с мальчиком, который выжил, Лорд вновь погибнет. Некоторые крестражи ещё целы, но как знать, не уничтожит ли их Дамблдор. Он рассматривал новые варианты того, как избежать абсолютной гибели. Один из которых заключался в том, чтобы последний осколок души, который останется у Лорда, в случае его поражения, переместить в новый сосуд — человека, который под влиянием чёрной души Тёмного Лорда станет его воплощением и продолжит его дело. Он сомневался в этой затее, поскольку не мог найти достойного себя. Белла предлагала свою душу, но тот отказался, сказав, что она ему ещё нужна. Тогда Лестрейндж, как нельзя вовремя напомнила Лорду, что Люциус не понёс наказание за свой проступок. Лорд вспомнил его сына — идеальный кандидат — молод, силён, амбициозен, к тому же его отец теперь так стремится доказать свою преданность. — Сын, это твоё предназначение. — отец говорил в привычной ему манере, но в голосе слышались нотки горечи. — У меня есть варианты или возможность обдумать это предложение, если это не приказ? — Драко понимал безвыходность ситуации, но не хотелось сдаваться без малейшей попытки избежать такого исхода. — Нет, Лорд не предлагает, он берёт, что пожелает.***
Драко стоял на верхушке Астрономической башни, уперевшись локтями в парапет. Здесь он всегда завершал своё ежедневное дежурство. Несмотря на усталость и ломоту в теле, которая ещё не прошла после матча недельной давности, уходить совсем не хотелось. Он смотрел на звёздное небо, на молодой месяц, на поблёскивающее Черное озеро под ним, на чернеющий во мраке Запретный лес. Чернеющий во мраке… Словно сказано о самом Драко. Утопающий в собственном мраке, страхе. Но если крепко держаться за свой якорь, то кажется, что это всё происходит не с тобой, ты чувствуешь жизнь и силы двигаться дальше. Он хорошо помнит, как вернулся после разговора с отцом и первое, что ему сказала мама, вглядываясь своими встревоженными глазами в его: «Драко, необходимо найти якорь. Так ты будешь способен оставаться собой, как можно дольше. Любой магии есть своё противодействие. Его нужно отыскать. Сила, которая удерживает на светлой стороне. Чувство, которое возвращает к жизни, дарит свет и тепло, веру и надежду, любовь…». Драко уже тогда понимал, что послужит ему якорем, но сказать об этом матери он не мог. Никому не мог. Даже себе. Сначала ему это казалось просто ребячеством, глупостями и озорством. Шло время, а ничего не менялось, он только утверждался в своих чувствах. Драко сложно было признать даже самому себе, что он испытывает (он категорически избегал того самого слова на букву «л») к грязнокровке. Это было выше его сил — опуститься так низко в собственных глазах. А какой смысл что-то отрицать самому себе? Он осознавал, что этому не бывать. Это противоречит правилам, воспитанию, идеологии. Его желания были за красной чертой, которую он вряд ли когда-то сможет переступить. Ты не можешь бороться со своими чувствами. Ты либо их испытываешь, либо нет. Нельзя вычеркнуть что-то или кого-то просто так. Можно стереть воспоминание, но не чувства. Ты всегда к этому будешь возвращаться. Он знал наверняка. Каждый раз, когда встретишь её в библиотеке, на завтраке в Большом зале, на лекции тянущую руку, ты будешь снова и снова терять голову. А ещё хуже то, что ты так и будешь украдкой поглядывать на неё, потому что ни за что в жизни она не станет твоей. Ты не почувствуешь её тепло, запах её волос, нежность её кожи, вкус её губ — никогда. Это не твоё. Не принадлежит тебе и никогда не будет твоим. Запретный плод… Запретный плод сладок. Почему так хочется того, что нельзя, что должно быть отвратительно для тебя? Сейчас он смотрел на себя со стороны и усмехался. Как же всё переменилось. Мир перевернулся с ног на голову. Ту, которую ненавидел — любит. Та, для которой всегда был врагом, стала единственной, благодаря кому он остаётся собой. Гермиона тихо поднималась по лестнице. Ступив на площадку Астрономической башни, она заметила Малфоя. У него был отрешённый вид. Казалось, что именно сейчас он настоящий, без маски и щита. Такой уязвимый, растерянный, кроткий, сломленный. В нём не было ничего от прежнего Малфоя, это был совсем другой человек, который завораживал своей загадкой юную ведьму. Она что-то чувствовала. Ей вдруг захотелось обнять его и сказать, что всё будет хорошо, что бы с ним не происходило. Она удивилась своему порыву и принялась ругать себя за восприимчивость. Гермиона тихо стояла в тени, размышляя о своих противоречивых чувствах, как вдруг: — Следишь за мной, Грейнджер? — ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это она. — Вовсе нет, — она вышла из тени и приблизилась на шаг, — я просто дежурила. Не знала, что ты здесь. — Как видишь, — усмехнулся он. — Составишь компанию? — кивнув на место рядом с собой, сказал он, не поворачиваясь к ней. В вопросе Гермиона не смогла понять тон — это была издёвка или приглашение. — Ты странно себя ведёшь, — неожиданно для себя сказала девушка. Она шла в абанк. Она хотела понять его и ей казалось, что сейчас хорошая возможность. — Хм, — Драко повернулся и посмотрел на неё, усмехаясь одним уголком губ. — Ты считаешь? — А ты нет? — вскинула брови Гермиона. — Ну, ты же знаешь, я эпатажная личность — свой стиль, манера говорить, поведение… — протянул Малфой. — Я не об этом… — замялась девушка. Он заметил. — Грейнджер, если есть что сказать, говори. Наберись храбрости, ты гриффиндорка или кто? — вспылил Драко. Злость никуда не девалась, она всегда при нём. Только поддай огня. От такого замечания Гермиона задохнулась от удивления. Как он так быстро меняется?! Словно по велению магии. Она набралась храбрости и сказала всё, что думала. — Согласись, как-то не по себе, когда постоянно ловишь на себе взгляды человека, который тебя то душит, то спасает, то следит за тобой на занятиях, то целует… — она не договорила. В долю секунды он приблизился к ней вплотную и нервно задышал. — Что? — глаза горели яростью. — Откуда ты…? — Я хоть и была без сознания, но кое-что помню, — вглядываясь ему в лицо, сказала девушка. — Что это всё значит? — Ты слишком много на себя берёшь, Грейнджер! — прорычал Малфой. — А может ты что-то скрываешь? — спокойно спросила девушка. — Не лезь не в своё дело, — полушепотом произнёс Драко. — Что стряслось? Что-то не так? — она обеспокоенно всматривалась в его лицо. — Грейнджер, да что ж ты везде норовишь со своей заботой! — с незлой усмешкой сказал Малфой. — Я видела тебя в библиотеке. Я видела, что тебе нужна помощь. — голос Гермионы едва раздавался в этой тишине, она чувствовала, что зацепилась за нужную ниточку. Драко успокоился и теперь с ним можно поговорить. — Почему ты отказываешься её принять? Он наклонился низко над ней. Гермиону обдало его жаркое дыхание. Она приоткрыла рот и глубоко вдохнула. По телу побежали мурашки. Она не боялась, не испытывала страха. Она чувствовала! Сердце бешено билось. В голове пульсировало. Она опустила взгляд с его глаз на губы, которые открылись, чтобы что-то сказать. Драко всматривался в лицо, которое и не мечтал увидеть так близко, почувствовать нежность кожи, предвкушая вкус алых губ.And I saw your face through the night We were in the wrong place But it was perfect timing In this dark room, you led me to the light We were in the wrong place But it was perfect timing Caught in the middle but you came my way Locked in a prison of my own mistakes Dumbstruck by a riddle but you came to solve it With your style and grace*2
— Потому что я знаю, что мне нужна далеко не помощь, — Драко мягко взял её за подбородок и легонько притянул к себе, словно давая понять, что она может уйти, если хочет, но Гермиона лишь слегка прикрыла глаза, как-бы давая своё согласие. Переполненный ожиданием, Драко ласково поцеловал уголок её губ. Он отстранился и, не убирая руки от лица Гермионы, погладил большим пальцем её щеку. Гермиона смотрела на него большими золотисто-карими глазами, выискивая в его серых холодных смысл происходящего, но Драко сам его озвучил. — Не помощь мне нужна…