***
К тому моменту, как Лэнгдон удалился в компании девушки, ночь окончательно накрыла Константинополь — на чистом небе ярко мерцали южные созвездия, над самой крышей галереи маячил диск луны. Ясно представив, что в эту минуту могло происходить в спальне младшего брата, Генри с тоской подумал о Частити, оставшийся в Буде. Ей наверняка понравился бы город. Однако было недопустимо брать жену в чужую страну, где правила приличия предписывали женщинам суровые традиции. Возможно на будущий день, если Тарик вновь не изволит явиться к ним, следует послать к нему слугу, а самому последовать примеру Колина и погулять по османской столице, посетить Большой Базар и найти что-то Частити в подарок. Из-за поездки Генри пришлось оставить ее с маленьким ребенком на руках в компании хлопочущих теток. Наверняка одним подарком тут не замолишь вину… Шоу с едва заметной улыбкой прикрыл глаза, вслушиваясь в звуки уда. Он мог поклясться, что музыка стала громче, словно менестрель приблизился к нему чуть ближе.***
Мягко ухватив девушку за локоть, Лэнгдон повел ее обратно к ложу и вновь сел на постель. Он жадно, без стеснения изучал ее тело, почти наглухо закрытое тканями, но в этом и была пьянящая загадочность, будоражащая воображение. Шоу положил руку ей на бок чуть выше пояса, и мягкой, не знавшей физического труда ладонью, повел вверх, оглаживая поясницу кончиками пальцев. Rakkase, смерив мужчину томным взглядом густо подкрашенных глаз, опустила кубок. Аккуратно набросив вуаль назад, так и не обнажив нижнюю часть лица, она слегка прогнулась в спине, откликаясь на прикосновения. — Значит, султан предлагает насладиться одним из цветов Константинополя, — довольно ухмыльнулся Лэнгдон. Он забрал чуть опустевший кубок из ее рук и поставил на пол рядом с кроватью. — Давай, не смущайся, — подбодрил он, будто девушка понимала венгерский. Унесенные днем документы лежали рядом с изголовьем, так что Лэнгдон опустился поперек кровати. Призывно похлопав по покрывалу рядом с собой, он протянул руку, и девушка, взяв его ладонь, с коленями забралась на кровать, расставив ноги по бокам от его бедер. Лэнгдон лениво улыбнулся, вновь опуская руки ей на талию, и чуть надавил на спину, чтобы девушка наклонилась к нему. Rakkase с некоторым сопротивлением все же прогнулась вперед, но не опустилась полностью, уперев руки в перину по обе стороны от плеч Лэнгдона, не подчиняясь, но позволяя соблазнять себя дальше. Сквозь неплотно прикрытое окно, через которое приглушенно доносилась песнь уда, послышалось, как громко хлопнула дверь. Глаза rakkase внимательно следили за Лэнгдоном, будто она чего-то ждала. Его ладонь скользнула на подтянутый живот, пальцы очертили пупок, спустились ближе к поясу. Когда она склонилась над Лэнгдоном, полупрозрачная легкая ткань вуали провисла, неплотно прилегая к лицу. Привлеченный тайной до сих пор скрытого от него лица и так и не позволив себе откровенных прикосновений и растягивая удовольствие, он убрал руку под тихий облегченный вздох девицы, и завел ладонь за вуаль, касаясь нижней губы подушечкой большого пальца. Ее ладонь тут же легла на его грудь, ненавязчиво поглаживая и одновременно останавливая. — Не бойся меня, — улыбнулся Лэнгдон, говоря спокойным, доверительным тоном, чтобы раз девушка не знала языка, то хотя бы поняла интонацию его намерений. — Я не причиню тебе вреда. Музыка, все это время доносившаяся со двора, стихла. Лэнгдон удивленно вскинул голову, взглянув в сторону окна, и девушка повторила его движение. Вот только смотрела она в противоположную сторону. Сощурившись, она покосилась на небрежно наваленные поверх подушек бумаги, и тут ее глаза округлились, и она метнула быстрый взгляд на Лэнгдона. На улице кто-то рыкнул что-то неразборчивое. Мужчина внизу говорил по-турецки. Шоу не понимал ни слова, но грубые интонации не пришлись ему по душе. Он задумчиво нахмурился, на мгновение позабыв, зачем привел сюда девушку. Та и сама, позабыв, что почти сидит верхом на бедрах Лэнгдона, обратилась в слух. — Bu bir tuzak! Yeniçeriler geldi! — прокричал кто-то прежде, чем послышался болезненный стон. Девушка хрипло выругалась по-турецки, а следом послышался звук, который ни с чем невозможно спутать, — лязг стали. Лэнгдон возмущенно охнул: rakkase бесцеремонно потянулась вправо, схватив приглянувшийся ей свиток. Он опешил, когда она подскочила с кровати, сжимая в кулаке одну из бумаг. Спохватившись, Лэнгдон подлетел к ней, чтобы отобрать документ. Спрыгнув с кровати, девушка случайно поддала ногой по кубку, и тот упал, с глухим стуком ударившись об пол — вино выплеснулось и растеклось по пушистому ковру уродливым багровым пятном. — Воровка! — прошипел Лэнгдон, соскочив с кровати. Он ухватился за бумагу, дернул ее на себя, и та, не выдержав натиска, разорвалась пополам. Не смутившись, что трофей испорчен, девушка сунула обрывок документа через ворот себе под лиф и побежала к двери. Лэнгдон кинулся вслед за ней, но та оказалась слишком прыткой. Не дав себя схватить, она выскочила в коридор.***
Хлопнувшая дверь заставила Генри подобраться. Вскинув голову, в тени он заметил двоих янычаров, мгновенно узнав даже во тьме их доспехи и золоченые маски. Некоторое время те стояли неподвижно, словно ждали чего-то, а не прибыли с докладом, который Шоу без переводчика все равно не смог бы понять. Он подумал о том, чтобы позвать Колина, как заметил вышедшую из дома на темную галерею третью фигуру в блестящих доспехах и с мечом на поясе. Генри смекнул, что это должен быть Тарик, вынудивший их ждать так долго. Хотя ему, ослепленному факелами, могло лишь показаться. Он сощурился, напряженно вглядываясь в фигуру, не спешащую покидать сумрак галереи. «Капитан янычаров», — догадался Генри. Стоило мужчине что-то сказать янычарам, как те тут же выступили вперед. Развлекавший Шоу менестрель давно прекратил играть, но не выпустил уда из рук и держал его, выставив перед собой, точно оружие. — Onları öldür, — громко отдал приказ капитан янычаров, когда солдаты уже пересекали двор. Менестрель резко подскочил на месте, вцепившись в запястье, скрытое широким рукавом рубахи. Генри насторожился, как можно более незаметно положив руку на эфес меча. — Bu bir tuzak! Yeniçeriler geldi! — выкрикнул менестрель. Рядом с его ладонью в свете факелов блеснула сталь, но янычар оказался быстрее, выхватив из-за пояса кинжал. Едва последнее слово успело слететь с губ менестреля, как лезвие плавно вошло в его живот по самую рукоять. — Assassin, — презрительно выплюнул янычар. Выдернув из плоти оружие, он грубо полоснул им по горлу опешившего менестреля. Кровь из зияющей раны вмиг залила ворот цветастой рубахи. — Воровка! — послышался возмущенный вопль Лэнгдона. Отдававший приказы капитан с любопытством посмотрел в сторону распахнутого окна восточной спальни. Генри в замешательстве вскочил на ноги. К счастью инстинкты и тренировки не подвели — он с лязгом выдернул из ножен меч и выставил его перед собой, не позволяя солдатам приблизиться. Янычар, убивший менестреля, хладнокровно сунул окровавленный кинжал обратно за пояс и приготовил ятаган. Второй последовал его примеру. Капитан прохаживался взад и вперед в тени галереи, будто не мог дождаться, когда же бойня будет окончена. — Daha hızlı! — велел капитан янычаров, и Генри почувствовал колючий взгляд, направленный строго на него. Он узнал Тарика. Меч и ятаган схлестнулись под пронзивший холодный ночной воздух лязг. Янычары не нападали на Генри вместе, а наступали по очереди, словно желали подразнить, дав шанс показать, на что он годится против одного соперника. Шоу держался до последнего, отражая удары, однако хмель мешал сосредоточиться — выпады получались агрессивнее, концентрация уступала место эмоциям. Янычары, по очереди вступая в сражение, все чаще доставали Генри и оставляли кровоточащие порезы, чем только сильнее выводили того из себя, вынуждая ошибаться. — Bitir işini! Прикончи его! — приказал капитан, и его воины, до этого будто действовавшие в полсилы, обрушили на Генри серию мощных выпадов, вынуждая отступать все дальше, оттесняя с площадки в траву. Наконец один из янычаров все же пробил блок. Он с влажным хрустом перебитых костей вонзил острое лезвие ятагана в тело и перерубил плечо. Второй янычар подскочил вплотную к охнувшему Генри, дыхание которого перехватило от шока и нестерпимой боли. Он не смог даже закричать, когда тот распорол ему живот. Генри свалился наземь безвольной куклой. — Gerisini öldür. Убейте остальных, — громогласно велел капитан своим воинам, и те молниеносно ринулись в дом исполнять приказ.***
Переступив за порог, девушка метнулась к лестнице и буквально стелела вниз, когда в холле появился разгневанный Лэнгдон. Он бросился за ней следом, все еще не осознавая, что во дворе разыгралась битва, как с первого этажа донесся тяжелый топот. Это его остановило. Вместо того, чтобы мчаться за нею вниз, он решил поджидать ее наверху лестницы, отрезав путь к отступлению. Rakkase взбежала обратно до середины лестницы, остановившись на площадке рядом с окнами, ведущими во внутренний двор. Она ухватилась за низ балясин, встав на перила, подпрыгнула на месте, подтянулась и шустро вскарабкалась наверх. Перемахнув через перила балюстрады, rakkase оказалась с противоположной от Лэнгдона стороны и устремилась к ближайшей комнате — спальне Колина. По лестнице поднимались двое янычаров и вместе с ними караульные. — Diğerleri nerede?! — Девушка, которую вы впустили! — ядовито выплюнул Лэнгдон, впервые по-настоящему выходя из себя за все путешествие. — Она уничтожила важный документ! Схватите ее! Мысли, что несколько минут назад он желал предаться с ней плотским утехам, напрочь выдуло из его головы, но хмель все еще туманил разум. Лэнгдон совершенно не удивился, что теперь солдат было четверо, а не двое. Успокаивало его только одно: девушка попала в ловушку, выхода из спальни не было. — Она побежала туда! — Лэнгдон ткнул рукой в сторону спальни Колина. Один из янычаров выхватил из ножен ятаган, приближаясь к нему, трое других, быстро шагая даже под тяжестью доспехов, направились в указанном направлении. Лэнгдон еще пару секунд не мог понять, отчего янычар медлит, пока не сверкнула сталь. Шоу издал глухой задушенный стон, когда лезвие почти на всю длину вошло в его живот. Выгнув спину другой, он протянул руки, словно собирался ухватиться за оружие, прежде чем янычар с влажным звуком грубо выдернул ятаган. По одежде мигом расползлось алое пятно — ткань жадно впитывала кровь. Лэнгдон грузно свалился на пол, жадно хватая воздух и пытаясь зажать ладонями рану. Янычар, сунув испачканный его кровью ятаган в ножны, пошел следом за остальными.***
Колин не сразу заметил, что творилось внизу. Не желая больше слушать османский уд, он плотно прикрыл ставни и устроился на прохладных простынях, смотря на натянутый над кроватью балдахин. Ему не хотелось думать о происходящем в противоположном флигеле, но он не мог перестать представлять, как девушка медленно разоблачает Лэнгдона из одежд и позволяет раздеть себя. Как ее темные волосы блестят в свете лампад, а подведенные кохлем глаза сияют в темноте. Какое теплое и гладкое на ощупь ее тело… — Убейте их! — громко приказали во дворике. Колин испуганно поднял голову, услышав шум, а потом другой голос выкрикнул: — Это ловушка! Пришли янычары! Уд молчал, вместо него пела сталь. Подскочив к окну, Колин незаметно выглянул наружу через щель между ставнями и потерял дар речи: развлекавший братьев Шоу менестрель лежал навзничь в луже собственной крови рядом с инструментом. К Генри, обнажив сталь, подступал янычар, и следом за ним из сумрака вышел второй. Они направлялись к нему со стороны дома, и Колин мог только гадать — сколько еще солдат проникло в дом. — Быстрее! — поторопил кто-то внизу. Генри сопротивлялся, отражая удары, но силы были неравны. Только благодаря ему пока что удавалось задержать янычаров, и потому к нему и Лэнгдону еще никто не пожаловал. Крепкий венгерский рыцарь держался до последнего, но его мастерство уступало количеству соперников. Испуганно округлив глаза, Колин попятился прочь от этой бойни и подальше от двери, уткнувшись спиной в окно, выходящее на ту самую улицу, на которой совсем недавно наблюдал перепалку из-за телеги. Он обреченно обернулся и распахнул створки — за ставнями располагался покатый скат крыши галереи, но путь преграждала решетка, и возможности сбежать не было. — Прикончи его, — послышался все тот же голос, показавшийся смутно знакомым, а чуть позже он добавил: — Убейте остальных. Колин не считал себя трусом, но и воина из него не вышло — он был простым переводчиком, далеким от сражений, и мало чем мог помочь, разве что отдать свою жизнь за бесценок. Когда прежде не держал в руке ничего опаснее столового ножа, толку на поле брани будет мало. Из холла донесся шум. Значит Генри был уже мертв, и янычары отправились обыскивать дом. Перед смертью менестрель крикнул о ловушке. Выходит, Баязид совсем не желал заключать мир, собираясь убить венгерских послов? Специально приставил охрану, чтобы следить за ними? Вот, почему Тарик не явился, как и обещал, вот почему... Колин вжался спиной в решетку, ожидая худшего. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге возникла rakkase, по всей видимости безуспешно ища укрытие от клинков янычаров. — Где остальные?! — громко выкрикнул кто-то. А дальше… Колин не предвидел того, что произойдет, не успел сгруппироваться — побежав прямо на него, rakkase с силой толкнула его в грудь. Он вылетел в окно на крышу, вышибив спиной решетку и закрытые ставни, и с глухим стоном упал на деревянные обломки. Девушка вывалилась из окна следом за ним, приземлившись прямо на него и еще сильнее вжав в обломки. Колин взвыл. Из холла послышался громкий вопль Лэнгдона, а следом глухой стук — тяжелое тело упало на пол, поверженное вражеской сталью. — Тихо, — слишком низким и хриплым для девушки голосом шепнули ему по-турецки. — Нам нужно выиграть пару секунд. Поднимайся, если хочешь жить. Колин продолжал лежать, пытаясь унять судорожное дыхание после болезненного столкновения. Тяжелое крепкое тело rakkase, в действительности оказавшейся юношей, соскользнуло с него. Колин был слишком напуган и растерян, чтобы удивляться. Спину саднило, боль монотонно отдавалась в ребрах, и все же страх подстегнул действовать. Превозмогая себя, Колин попытался встать. — Но как же… — Они мертвы, мы уже ничем не можем им помочь, — объяснил юноша, ухватив Колина за руку, и дернул на себя, помогая подняться. Тот пошатнулся на месте и тихо охнул. — Оnlar buradalar! Они здесь! — рявкнул один из янычаров, ворвавшийся в спальню. По всей видимости теперь уже бывшую спальню. Одно вселяло надежду — янычары в своих внушительных доспехах не могли быстро выбраться сквозь узкий проем. Это давало фору, пару мгновений, но… Перед ними мелькнули золоченые маски, один из янычаров, не спеша пролезать сквозь окно, на пробу махнул ятаганом, со свистом разрезал воздух, но не дотянулся. Над ними послышался хруст глиняной черепицы. Глянув туда, Колин застыл на месте, как парализованный: наверху показался лучник. Юноша бегло обернулся — лучник уже наложил стрелу и вскинул оружие, целясь в них. Стоявший почти на самом краю, он оттолкнул Колина, едва не сбросив вниз, как раз в тот момент, когда послышался свист. Дезориентированный и напуганный, Колин не понимал, задел ли его выстрел, но боли не чувствовал. Юноша молниеносно вскинул руку, потянувшись к волосам, выхватил что-то, блеснувшее металлом в свете ночных уличных огней, и метнул в целящегося лучника. Тот вскрикнул, выронив лук: руки рванули к шее. Он, словно подкошенный, упал на крышу прежде, чем успел дотянуться до горла, из которого торчал стилет. Колин в ужасе распахнул рот, наблюдая за свесившимся с края крыши трупом. При падении тела на черепицу стилет с хрустом вошел в плоть по самую рукоять. Один из янычаров, видимо самый худой, все же сумел сладить с внушительными наплечниками и броней и пролез через выбитое окно. Не давая Колину опомниться, юноша пихнул его в грудь, сталкивая с края крыши. А потом и сам прыгнул следом за ним. Сгруппировавшись, он приземлился в телегу с сеном в опасной близости от охнувшего Колина, неуклюже упавшего на спину и раскинувшего руки и ноги, будто пытался при падении за что-нибудь зацепиться. В тело через одежду неприятно впились срезанные стебли. — Нет времени отдыхать, — поторопил его юноша и схватил за руки, чтобы в очередной раз вздернуть на ноги. Колин безвольно подчинился, поморщившись, — за последние пару минут он дважды упал на спину, пусть во второй раз было хоть и колючее, но мягкое сено. Юноша проворно спрыгнул с телеги. К его волосам и одежде пристала сухая трава. Колин покорно последовал за ним. — Сколько их? — болезненно поморщившись, требовательно спросил юноша и нетерпеливо тряхнул за плечо оцепеневшего Колина. Тот таращился на свес крыши, на котором они были несколько секунд назад, а потом перевел взгляд на юношу и распахнул рот: из его бока торчало обломанное древко стрелы. Видимо оно переломилось при падении. Его бок залила кровь, медленно стекая по голой коже на пояс шаровар. — Живее! — поторопил тот. На крыше появились янычары. Увидев их внизу, они выхватили пистолеты. Не дождавшись ответа, юноша махнул ему и, невзирая на боль, побежал в обратную от форума с колонной сторону. Колин помчался следом под проводившие его громкие хлопки выстрелов. Он старался не отставать, но в боку неумолимо начинало колоть от бега, и Колин с ужасом представил, каково было его спасителю. Но тот будто не обращал внимания на боль или успел за годы настолько к ней привыкнуть, что научился не замечать. У одного из домов в конце улицы юноша внезапно замер, будто остановившийся механизм, дождался чуть отставшего Колина и увлек за собой в узкий проулок. Пробежав до конца неприметной улочки, они выбежали на широкую дорогу и почти сразу скрылись в очередной подворотне. От бега горели легкие, горло и щеки, пот градом тек по лицу, а во рту собиралась кислая слюна, которую хотелось сплюнуть прямо на бегу, но каждую секунду Колин все не мог решиться, а слюны становилось все больше и больше. Ему казалось, что уже за эту короткую дистанцию, что он преодолел, успел окончательно выбиться из сил и натереть ноги. Хотя им наверняка еще предстояло покрыть большое расстояние в ближайшие пару часов, пока они будут скрываться от янычаров по ночными улицам Константинополя. — Так сколько? — запыхавшись, повторил вопрос юноша. — Я не знаю, — сбивчиво ответил Колин. — Я видел во дворе двоих… когда они... когда... — Я насчитал шестерых. Двое новых, двое караульных, лучник и капитан, — торопливым шепотом объяснил юноша, зажав ладонью рану и смерив Колина внимательным взглядом. — Но лучника уже можно списать со счетов. — Почему они... — Тихо, — осадили его. Юноша прислушался. — Янычары не отступят так просто. Будешь делать то, что скажу. Понял? Дождавшись утвердительного кивка, он указал взглядом на стену — невысокую, около двух метров, образующую тупик между домами. — Да. Но я не... — Ты только что пообещал подчиняться. Выставив для опоры колено и окровавленные ладони, он помог Колину вскарабкаться на стену, запачкав шаровары дорожной пылью. Сейчас, сидя верхом на стене и ничего не касаясь ногами, Колин испытал облегчение от минутного отдыха, ощущая, как пульсируют чувствительные подошвы. Юноша, отступив с десяток шагов спиной вперед, чуть присел и резко разогнался, помчавшись прямо на стену. Взбежав вертикально вверх примерно фута на три, он ухватился за край стены, оставив кровавый отпечаток на камне, и шустро подтянулся, оттолкнувшись от кладки. Колин не успел ничего толком понять, как тот уже сидел рядом с ним. Не теряя драгоценные секунды, он тут же перемахнул на другую сторону тупика и как кошка легко спрыгнул на землю, словно это было для него обычным занятием. Совсем рядом послышались торопливые шаги и грубые разговоры. Вне всяких сомнений это были янычары. По свежему отпечатку ладони те могли понять, куда они побежали. — Ну же, — прошипел юноша. Мысли оставили Колина. Слыша только громко ухающее где-то в горле сердце, он спрыгнул вниз, больно ударившись стопами. Выскользнув из тупика, они снова свернули за угол и побежали вперед по узким темным улочкам, не оглядываясь назад и ныряя в подворотни, все дальше и дальше продвигаясь к высоким крепостным стенам.***
Глаза Грейвза застилал яркий свет, почти ослепляя. Он так и не смог до конца привыкнуть к чувству дезориентации, когда возвращался в реальность после сеансов в Анимусе. Похожее испытывают на операционном столе или допросе, когда вокруг мелькают чьи-то тени, и не сразу можешь сообразить — где ты? Друзья рядом или враги? И что, черт возьми, происходит. — Как себя чувствуешь, Персиваль? — послышался справа знакомый женский голос. Грейвз крепко зажмурился, стиснул переносицу пальцами свободной руки, к которой не была присоединена трубка, и коротко простонал. — С добрым утром, — немного насмешливо прозвучал мужской голос откуда-то из глубины помещения, где они находились. — Сносно, — уклончиво ответил Грейвз. — Ребекка, пара сеансов, а ты уже поджарила ему мозги, — вновь заговорил Шон, и в чем-то Грейвз мог с ним согласиться — в голове царил кавардак. — Шон! — возмущенно осадила Ребекка. — Если хочешь, мы можем отрегулировать работу «Малышки» на тебе. — Нет, спасибо, мои предки не настолько увлекательны! Вот если бы среди них были переводчики, как Колин… Ребекка закатила глаза. — Персиваль, небольшой тест, — распорядилась она. Зрение приходило в норму, и теперь он отчетливо видел сосредоточенное лицо Ребекки, сидящей подле него за компьютером, подключенном к «Малышке». Метрах в десяти за другим компьютером находился Шон. Отвернувшись от монитора, он наблюдал за ними, сложив руки на груди. — Я готов, — дал отмашку Грейвз. — Тебя зовут… — начала с простого вопроса Ребекка. — Персиваль Грейвз, — не задумываясь ответил тот. — Дата рождения? — Тридцать первое мая одна тысяча девятьсот семьдесят шестого года, — четко проговорил Грейвз. Память не подвела, среагировав на автомате. — Где ты родился? — В Ирландии… Дублин. — Первая школьная любовь? — вклинился Шон. — Миссис Доэрти, — отрапортовал Грейвз и, тут же сообразив, что именно ляпнул, смущенно воскликнул: — Это еще зачем? — Хотел застать тебя врасплох. И у меня получилось, — довольно улыбнулся Шон. — Род деятельности? — невозмутимо продолжала Ребекка. — Уже никакой судя по всему. — Где ты сейчас находишься? — В какой-то дыре. — Эй, — оскорбился Шон, поправив очки. — Это высокотехнологичная дыра, я лично пытался придать ей уюта. — Думаю, хватит, — распорядилась Ребекка: «помощь» Шона сильно отвлекала. Она встала из-за компьютера, приблизилась к Грейвзу и отсоединила трубку с иглой, воткнутой в вену. — Ты в порядке. Грейвз тяжело поднялся с кушетки, исполнявшей роль кресла Анимуса, и потянулся. — Это как сказать. — Мне надо кое-что отладить в системе, можешь пока передохнуть. Шон как раз недавно ходил за пиццей. — Только бери травоядную, а не ту, что с беконом и сыром, — напутствовал Шон. Ребекка показала в ответ неприличный жест. Шел третий день, как Грейвз испытывал на себе свежесобранный Ребеккой Анимус, и девятый, как находился в Убежище ассасинов в Барселоне. Уильям Майлз — наставник Братства ассасинов, — связался с ними после того, как Грейвз пришел в себя, и объяснил, что им необходимо изучить воспоминания его предка Колина, чтобы понять, что в них заинтересовало непримиримых врагов ассасинов — тамплиеров. Грейвз помнил их с уроков истории как крестоносцев, много веков назад убивавших сарацин с благословения Папы. Но, как оказалось, их деятельность на страницах учебников — лишь верхушка айсберга. — Малышка немного барахлит, — пожаловалась Ребекка, оторвавшись от клавиатуры. — Не могу понять, откуда там обрывочные воспоминания Шоу. — Может, ты по чистой случайности их потомок и… даже не знаю, обронила на Грейвза свою ДНК? — буднично спросил Шон. Ребекка презрительно фыркнула, не оценив шутки. — Даже если так, — сварливо сказала она, — не сработало бы! Анимус не покажет посторонние воспоминания. Шон пожал плечами и вернулся к прерванной работе. Перед ним на стене располагалась большая карта мира, сплошь покрытая фотографиями и стикерами с примечаниями к географическим объектам, городам и достопримечательностям. Поверх нее чуть меньшего размера — примерная схема Константинополя вместе с прилегающими территориями начала шестнадцатого века. Также Шон кропотливо собирал заметки о транснациональном конгломерате тамплиеров Абстерго и исторических личностях. — Мне кажется, все дело в Колине, — развела руками Ребекка. — Он много размышлял о тех событиях. — Прокручивал их в голове, будто прожил сам? — подхватил Грейвз. — Именно! Положа руку на сердце, он слабо представлял устройство Анимуса, но это объяснение казалось довольно логичным. — Переводчик тоже надо отладить, — подумав, добавила она. — Когда идут разговоры на одном языке, то все в порядке, но на нескольких одновременно программа сбоит и дублирует фразы. Да и сам турецкий словарь бедноват. К тому же Колин путает нас, видимо в голове все переводя на родной язык. — Добавьте субтитры! — обернувшись через плечо, посоветовал Шон. — Думаю, что смогу помочь тебе, — предложил Грейвз Ребекке, усевшись на край кресла «Малышки». — Правда? Спасибо, — оживилась Ребекка. — После сеансов я стал замечать, что знаю языки, которых никогда не учил. — Эффект просачивания, — покивав, подтвердила она. — Анимус в Абстерго, теперь здесь… Чем дольше в нем находишься, тем сильнее проявляются симптомы. — Интересно, что мы все же должны обнаружить в этих воспоминаниях, раз они заинтересовали тамплиеров, — задумчиво проговорил Шон, подходя к ним. В руках он держал увесистую папку. — Разве мы не можем выбрать другую дату, более позднюю, и начать с нее? — Грейвз вопросительно перевел взгляд с Шона на Ребекку. — Увы, но не получится, — кисло ответила та. — Во-первых, мы не знаем, что ищем, поэтому надо просмотреть все, что есть. Во-вторых, эти более поздние воспоминания пока недоступны, будто Колин сам старался их забыть. — Или у него деменция! — высказал догадку Шон. — Я бы сама с радостью перескочила вперед к более поздним воспоминаниям, — косо взглянув на него, продолжила Ребекка, — но сначала нам надо повысить синхронизацию между тобой и Колином. Запись того, что ты увидел до похищения, переслали в римский филиал Абстерго. Если бы Люси смогла выкрасть для нас запись, мы бы двигались быстрее. А так Грейвзу придется переживать все с самого начала. Грейвз не спешил просить объяснить ему, по какому принципу работает Анимус, понимая, что после объяснений поймет еще меньше. Уж лучше разбираться во всем поэтапно. Особенно не тогда, когда у него после этого самого Анимуса раскалывается голова. — Ну и ладно, мы никуда не торопимся, — подвел итог Шон, будто отвечая одновременно и мыслям Грейвза, и Ребекке. — Держи, — он вручил Грейвзу папку. — Что это? — недоверчиво спросил тот, приоткрыв первую страницу. — Матчасть по Константинополю. Основным объектам и современникам той эпохи. Изучи ее, — Шон назидательно ткнул пальцем, — Позже мы все интегрируем в базу данных Анимуса. Больше в тот день Ребекка не подпустила Грейвза к Малышке, объясняя тем, что… — Если будешь проводить в нем слишком много времени, то могут начаться побочные симптомы вроде расщепления сознания, галлюцинаций, безумия… и все в таком духе. Вместо Анимуса Грейвз до самого вечера помогал Ребекке с переводчиком турецкого и изучал заметки Шона, не без удовольствия отмечая едкие шутки, разбросанные им по всему тексту.***
Грейвз ускользал в собственные воспоминания при любой свободной минуте. Отчасти потому что так советовала Ребекка, чтобы их не выместило прошлое Колина, отчасти потому, что желал этого сам. Он не хотел забывать собственное прошлое, потому что настоящего больше не было. В Убежище ассасинов в Барселоне кроме Анимуса Грейвзу практически больше нечем было заняться — кредит доверия, чтобы быть посвященным во внутренние дела, он пока не завоевал. Ребекка постоянно копалась в программе, возилась с кодом, пытаясь довести пока еще «сырую» версию Анимуса до ума. Шон расширял информационную базу как для их операции, так и для других ассасинов из Братства. Покидать территорию бывшей фабрики, которую переоборудовали в Убежище, Грейвзу было строго настрого запрещено — Абстерго все еще искало его. Нельзя сказать, что сама компания Шона и Ребекки была неприятна, скорее наоборот, но заточение день ото дня становилось испытанием на прочность. Лицо Шона, которого не так давно чуть не похитили люди из Абстерго за статьи в интернете, изобличающие их деятельность, также было прекрасно известно тамплиерам. Так что за продуктами и прочими расходными предметами во внешний мир выбиралась Ребекка. Но их кромешная изоляция простиралась куда дальше. Мобильной связью пользоваться было также запрещено: Абстерго контролировало вышки сотовой связи. Все общение с Братством в основном осуществлялось через сеть электронной почты ассасинов Гефест. Именно так Шон и Ребекка контактировали с другими группами по всему миру, Уильямом Майлзом и кораблем «Альтаир II». Грейвз чувствовал себя в резервации, откуда нет пути назад. С тем, что буквально в одночасье его жизнь круто повернулась и никогда не станет прежней, было сложно мириться, а к новой действительности он еще не успел привыкнуть. Как и не успел найти плюсы в своем текущем положении. И все же, несмотря на растерянность и все чаще подступающее к горлу отчаяние, он находил в себе силы восхищаться тем, как самоотверженно Ребекка и Шон поглощены своей миссией. Грейвз не мог похвастаться тем же. Он не был ассасином, не был членом Братства, лишь оболочкой, в которой заточены нужные воспоминания. По сути Грейвз оставался таким же объектом для исследований, каким мог стать для тамплиеров. С той лишь разницей, что ассасины относились к нему как к человеку, а не инструменту, который можно использовать в своих целях. Именно поэтому Грейвз не ощущал единства с общим делом. Привязанности. Среди них он чувствовал себя одиночкой, изгоем, случайно оказавшимся в эпицентре событий. Однако, несмотря на это, только сейчас, когда шок отступил, Грейвз в полной мере начал осознавать, что испытывал к ассасинам благодарность за спасенную жизнь и предоставленный второй шанс. Именно это и не позволяло ему опустить руки, именно поэтому он следовал советам Ребекки и вспоминал. Вспоминал себя. Каждую деталь — детство, семью, которая осталась в Дублине, Абстерго… А еще он безуспешно силился вспомнить, как один из лидеров Братства — Гэвин Бэнкс — доставил его на своем корабле Альтаир II из Филадельфии в Испанию, после того, как тамплиеры накачали его снотворным… Примерно в этом месте память всегда подводила Грейвза. — Где я? Как я сюда попал? — было первым, о чем вопрошало его еще затуманенное сознание. — Ты в Убежище ассасинов в Европе, более конкретно мы не можем сказать, пока не будем уверены, что можем тебе доверять, — нехотя ответила Ребекка, явно сожалея об этих формальностях. — Что последнее ты помнишь, Персиваль? — Свет. Очень яркий свет. Я был… в Абстерго. У меня должен был быть сеанс в Анимусе, но потом… — … люди из Абстерго не спешили тебя отпускать, — подсказали ему. — А ты?.. — Шон Гастингс. А это — Ребекка Крейн. — Какие ассасины? Те самые?.. — Вроде того, — Шон покачал головой. — Те люди из Абстерго, вернее их верхушка, это прикрытие древнего ордена тамплиеров. — Что? Чушь какая… — С первого раза сложно поверить, — Шон примирительно развел руками, соглашаясь. — Тамплиеры многие столетия являются врагами ассасинов. Так что все, что делает их слабее, нас делает сильнее. — Я думал, они жили тысячу лет назад. Сейчас Грейвз осознавал, что его заторможенная реакция была не самая логичная, но наиболее здравая, вместо того, чтобы впасть в бешенство, попытаться перехватить инициативу и вытрясти из незнакомцев все до последнего слова. — Пара-тройка дожила до наших дней, — с грустью ответила Ребекка. — А сейчас отдыхай, позже мы поговорим.***
— Так что это все-таки за место и как я сюда попал? На корабле мне толком ничего не объяснили. Я был немного… не в себе. Корабль Грейвз помнил, вернее ощущение качки во время непродолжительных моментов бодрствования, пока приходил в себя после действия сильного снотворного. — Ты погружался в Анимус в Абстерго Индастриз в Филадельфии, — деловито напомнил Шон. — Твои воспоминания заинтересовали тамплиеров настолько, чтобы самим взяться за изучение. Они собирались похитить тебя. Тебе повезло: один из наших агентов в Абстерго предупредил об этом, и мы вытащили тебя из их лап, — подхватила Ребекка. — Тамплиеры вырубили тебя и попытались тайно перевезти в свою лабораторию. — Что за лаборатория? — Как тебе должно быть известно, у Абстерго есть филиалы по всему миру. Тебя, по нашим данным, хотели поместить в лабораторию в Риме. Но это неточно, так что не обольщайся. — Шон сложил руки на груди. Как и всегда, он был неизменно собранным в рубашке и джемпере с v-образным вырезом, будто собрался играть в крикет. — Но я все же в Европе? — рассеянно спросил Грейвз, озираясь по сторонам, словно по Убежищу под силу было это определить. — Испания, — объявила Ребекка. — Увы! Я сам не в восторге, — трагично вздохнул Шон. Грейвз нахмурился. — И Абстерго… тамплиеры… охотятся за воспоминаниями? — Вроде того, — согласилась Ребекка. — Людей, чьи воспоминания могут быть полезны, безвылазно помещают в Анимус и исследуют как подопытных крыс. — В большинстве случаев те сходят с ума. Так что скажи «спасибо», что не станешь овощем. В ответ Грейвз красноречиво промолчал, но, кажется, этот «ответ» вполне устроил Шона. — Предки некоторых ныне живущих встречали так называемые Частицы Эдема, — предельно серьезно объяснил Шон. — Артефакты, созданные много тысячелетий назад Первой Цивилизацией. Изучение воспоминаний этих предков поможет понять, где Частицы могут быть спрятаны, и Абстерго ищет потомков этих людей. — И у меня в предках тоже могут быть?.. — Не исключено. Хотя, как на мой взгляд, маловероятно. — Много тысячелетий назад… — нахмурился Грейвз, пропустив шпильку мимо ушей. — Неандертальцами что-ли?.. Шон закатил глаза: — Ты, видимо, из их числа, раз тебе могло такое прийти в голову. — Первая Цивилизация была намного более продвинутая, чем мы, — пояснила Ребекка. — Высшая раса. Считай, что они своего рода боги. Они создали кучу разных гаджетов для управления человечеством. Например, Яблоки Эдема. — Мы называем их Яблоками, потому что они несут в себе запретные знания, как легендарный эдемский плод, который по библии сорвала Ева, — глубокомысленно заметил Шон, явно довольный этой философско-религиозной аллегорией. — Так вы секта? — Боже правый! — Шон закатил глаза. — Ребекка, объясни ему! — Яблоки могут контролировать человечество, тамплиеры хотят контролировать человечество. Тамплиерам нужны Яблоки. Мы сражаемся с тамплиерами и хотим защитить от них Яблоки. Все просто! Шон многозначительно указал рукой на Ребекку, будто говоря «теперь-то ты понял?». — Значит, эти утерянные артефакты, помогут им контролировать человечество, — неторопливо проговорил Грейвз, а потом громко хмыкнул: — Разве они уже не контролируют его? Насколько я знаю, у Абстерго есть фармацевтические компании. Что мешает им раздать людям какой-нибудь психотропный наркотик, поработить всех? — В некотором роде ты прав, — Шон поправил на носу очки. — Но для них это будет слишком грязная победа, притом бесконтрольная. Они хотят подчинить людей и создать утопию на принципах своего Ордена, сформировавшихся за много веков. Стать пастухами, пасущими овец. Дать условия, но отобрать свободу. — Прямо как то, что вы делаете для меня. — Очнись, тебя по всему миру разыскивают агенты Абстерго. Как думаешь, в одиночку у тебя много шансов залечь на дно и продержаться там хотя бы неделю? Грейвз от удивления приоткрыл рот, чтобы возмутиться, но даже не знал, что на это возразить. — Шон хочет сказать, — вмешалась Ребекка, — что мы нужны тебе так же, как ты нужен нам. — И зачем я вам? Какая вам выгода от моего спасения? Мои воспоминания что, имеют большую ценность? — мрачно спросил Грейвз. — В Абстерго считают, что имеют, — напомнил Шон. Грейвз недоверчиво фыркнул. — С ваших слов я понял, что далеко не единственный, кого похищали. — Не единственный. Знаю, звучит эгоистично, но Билл считает, что ты можешь быть полезным нашему Братству, — честно призналась Ребекка. — Сейчас нас слишком мало, чтобы помочь всем, но тем не менее наши люди рисковали жизнями. Как ты понимаешь, тебя хотели похитить не ради забавы. Значит, как ни парадоксально, в этой голове, — Шон ткнул в направлении Грейвза указательным пальцем, — хранится что-то важное. — И потому вы тоже хотите изучить мои воспоминания, — сглотнув ком в горле, заключил Грейвз. — Как Абстерго. — Не как Абстерго, — Ребекка недовольно махнула рукой, сочтя это оскорбительным. — У тебя будет полная свобода… насколько это возможно в текущем положении. К тому же мы помогли тебе, — она попыталась ухватиться за вразумительный довод. — Сделав пленником. — Ты не пленник, Персиваль. Скорее гость. Гость, которого мы хотим защитить от Абстерго. — Когда расхочется жить — ты всегда можешь уйти отсюда и сдаться тамплиерам. Уж они потом тебя так просто точно не выпустят, — в привычной шутливо-циничной манере ответил Шон. — Это все равно не свобода, — уже больше по инерции перечил Грейвз. — Согласна, — чуть пожав плечами, словно извиняясь, сказала Ребекка. — Но это лучшее, что мы можем предложить.***
— Как давно вы здесь? — в очередной раз отрывая ребят от работы, начал расспросы Грейвз. Первые дни его никто не трогал, дав возможность отлежаться после снотворного и оправиться от шока. — И тебе привет, — не отрывая взгляда от монитора, ответила Ребекка, а потом, подумав, добавила: — Месяцев восемь. — После того, как Ребекка сорвала мое похищение, я некоторое время скрывался. — Тебя тоже пытались похитить. — Что есть, то есть, — задумчиво подтвердил Шон. — Затем Ребекка связалась со мной и предложила присоединиться к Братству, — поведал Шон. — Потом меня отвезли на базу в Лондоне, там я встретился с наставником Братства — Уильямом Майлзом. У меня не было большого выбора, но к ассасинам я присоединился не от отчаяния. Более того, даже почувствовал некоторую исключительность. А потом меня переправили сюда где-то… полгода назад. — И чем вы занимались все это время? — Шон взялся за то, в чем он лучше всего — история, аналитика и конспирология, а я работала над Анимусом по чертежам, которые наш спящий агент «позаимствовала» из Абстерго. — Как ей это удалось? — У Люси есть в запасе пара трюков, — уклончиво «объяснила» Ребекка. — А эти люди, работающие в филиалах Абстерго по всему миру — они все тамплиеры? — со скепсисом спросил Грейвз, Шон отрицательно покачал головой. — Нет, далеко не все. В основном руководство и некоторые избранные, достойные, по их мнению, доверия. Главы служб безопасности и защиты информации, отдел, занимающийся Анимусом, начальство клиник, ищущих пациентов с ценным ДНК и интересной родословной… Кстати, именно так они и вышли на тебя. Ты в курсе? Грейвз мрачно взглянул на Шона. Ему стало некомфортно, что Шон знает о нем больше, чем он сам. — Видимо нет, — с напевом протянул Шон. — Эта схема работает так: ты, не ожидая подвоха, обращаешься в медицинский центр, там берут твою кровь на анализ… И дело сделано, — закончил он, разведя руками. — Да, я, кажется, уже догадался, — отозвался Грейвз. — Твою кровь изучают, — как ни в чем не бывало продолжил Шон, — составляют примерную карту родословной, потом отсылают это наверх. И, если тебя посчитают интересным для изучения материалом, то отправят на принудительное лечение. И больше тебя никто не увидит. — Похищения среди бела дня? Неужели ни у кого не возникает вопросов?.. — Люди смотрят, но не видят. Они вообще не склонны замечать, — фыркнул Шон. — Мы называем это орлиным зрением. Его можно развить, но для этого следует включить мозги. Именно благодаря этому интуитивному чувству я и начал копать под Абстерго. — И что накопал? — Тамплиеры вычислили Шона по его статьям на WikiLeaks, — подала голос Ребекка. — Он не называл их тамплиерами прямым текстом, но и этого осказалось достаточно. Я предупреждала этого осла, но он не послушал. Потом Абстерго пришли за Шоном, надели на голову мешок и закинули в фургон. — Спасибо, Ребекка, что рассказываешь за меня, а то я бы потерял чувство собственного достоинства, если бы сам говорил о своем похищении, — с неприкрытым сарказмом объявил Шон. — Пожалуйста, козел. Шон ни на йоту не смутился. Видимо подобный обмен «любезностями» стал для них с Ребеккой привычным делом. — И все равно, я не понимаю, как они могут так безнаказанно похищать людей? — Грейвз скорчил болезненную гримасу и почесал в затылке. — Ведь родственники же все равно заявят о пропаже близкого. — Ты, видимо, недооцениваешь Абстерго. У них есть политики, спецслужбы, полиция, СМИ и так далее. Они уже короли этого мира в некотором смысле, — напомнил Шон, меланхолично протирая стекла очков. — Так что им ничего не стоит сфабриковать правдоподобную историю, чтобы обнадежить тех, кто не умеет видеть и верит тому, что показывают по ящику. — Допустим, — кивнул Грейвз, хотя по его лицу было видно, что доводы Шона не убедили его до конца. — Тамплиеры могут купить молчание или пригрозить проблемами. Но где гарантия, что кто-то не испугается и захочет действовать? — Гарантии нет, — согласилась Ребекка. — Мы стараемся вычислить этих людей и завербовать в Братство. Но, как можешь догадаться, пока мы проигрываем. — Значит у меня нет выбора, только как примкнуть к вам? — Ты всегда можешь собрать свои вещи и идти куда вздумается, — раздраженно протянул Шон, потому что Грейвз вновь поднял эту тему. — Мы предлагаем тебе альтернативу. Наиболее безопасную в сложившихся обстоятельствах. Конечно наша помощь не бесплатная. Мы хотим, чтобы усилия других ассасинов были не напрасными. Пусть это прозвучит цинично, но всем мы не можем предоставить убежище. Как и не можем вытащить всех из Абстерго, у нас не хватает ресурса. Считай, что тебе крупно повезло, — по лицу Шона можно было предположить, что он бы предпочел потратить ресурс на спасение кого-нибудь другого, более сговорчивого. — Так что решение за тобой. Ты можешь уйти, и тогда отвечаешь сам за себя, можешь помочь нам… или присоединиться к Братству. Грейвз на некоторое время задумался, не собираясь спешить с ответом и выводами. Фактически Шон ставил ему ультиматум. — У меня есть время на раздумья? — Разумеется, — с улыбкой ответила Ребекка, предупреждая очередную волну колких комментариев Шона.