***
Колин стоял на коленях посреди комнаты, подняв руки и склонив голову под грузом нависшего над ней клинка. Янычары осматривали дом, заглядывая в каждый угол. — Где второй? — спросил командующий как раз в тот момент, когда один из стражников втолкнул в комнату Эзру. Из пучка волос, собранных на затылке, выбились пряди, прилипнув к лицу. — Я соврал. Я все же отправил письмо, — Колин, опережая вопрос, виновато поднял глаза, украдкой глянув на Эзру. Он понимал, что совершил чудовищную глупость, которая теперь будет стоить жизни им обоим. — Ты еще дурнее, чем я мог подумать, — не веря ушам, Эзра покачал головой, как раз в тот момент, когда стражник с силой надавил на плечо. Он нехотя опустился на колени лицом к Колину. Эзра глядел исподлобья на того, кто подверг неминуемой смерти их обоих. — Убьем их здесь? — спросил янычар, что стоял позади Эзры, схватив его за волосы и подставляя к горлу клинок. — Нет, ведем во дворец, Тарик хочет видеть обоих, — командующий медленно прошел из одной части комнаты в другую, рассматривая пленников. Взгляд Эзры бегал по комнате, от янычара к янычару, выискивая детали. Колину уже доводилось видеть этот взгляд во время их побега, и внутри тихим огоньком загорелась надежда, что сегодня они не умрут. — Сколько их? — спросил, наконец, Эзра по-цыгански, за что тут же получил удар по лицу. Очевидно он надеялся, что Колину хватит знания языков, чтобы единственному из присутствующих понять его. — Шестеро, двое на улице, — быстро ответил Колин в суматохе, отделавшись лишь угрозой. …Янычары ворвались в дом на закате, когда Колин спустился вниз, услышав шум. Один из янычаров велел двоим ждать на улице, а остальные вошли внутрь. Колин хотел бежать обратно, но его быстро заметили и, угрожая ятаганом, сами повели наверх. К счастью Эзра был полностью одет, на руках до сих пор были наручи. Янычары явно недооценили эту деталь. Зато отметил Эзра. Он призывно заглянул в глаза Колину, чтобы тот понял его без слов и был готов действовать в любую секунду. Эзра вскочил на ноги стремительно, как пробка из бутылки, выставив перед собой наруч, чтобы ему не полоснули по горлу, и ударяясь спиной о закрытую доспехами грудь янычара. Эзра неуловимо дернул левой рукой, и его скрытый клинок вошел под подбородком между золоченой маской и нагрудником — единственное уязвимое место в броне элитных воинов. Янычаров застали врасплох, и Колин отскочил в сторону от того, кто держал над его головой меч. Эзра выхватил у поверженного янычара ятаган и выставил перед собой. Трое против одного. Колин прекрасно понимал, что Эзре не выстоять, это лишь вопрос времени, сколько он сможет продержаться. Янычары дружно ринулись на Эзру, забыв про Колина, но тяжелая броня делала их медлительнее. Эзра с места разогнался, выставив клинок, зацепился крюком за пояс янычара, который надвигался на него, и совершил кувырок. Через мгновение он приземлился позади него. — Беги на улицу! — крикнул Эзра. Развернувшись, он ударил янычара в спину. Колин не стал напоминать, что на улице ждут еще двое. Он ринулся к выходу, и ближайший к нему янычар полоснул мечом. Лезвие легко прорезало одежду и оставило на спине глубокую рану, но Колин в то мгновение не обратил внимания. Эзра занял позицию в углу рядом со столиком, где стояла корзина от Якоба. Теперь никто не мог ударить его в спину, но и выбираться было сложнее. Стоя на пороге, Колин наблюдал за неравным сражением. Но Эзра почему-то широко улыбался. Он метнулся к корзине, увернувшись от ятагана и выхватил что-то оттуда. — Передавайте привет Тарику, шакалы, — крикнул им Эзра. В руке он сжимал маленький керамический шарик. Эзра со всей силы швырнул его на пол. Послышался хлопок, и комнату заполнил едкий дым. Он очень быстро достиг и Колина. Он закашлялся, на глазах навернулись слезы. Из облака дыма раздался глухой болезненный стон. — Бежим, не стой столбом, — прикрикнул Эзра, возникнув из сизой дымки, будто из небытия. Колин помчался вниз по лестнице, а следом за ним Эзра. На голову он натянул глубокий капюшон, скрывающий верхнюю половину лица. Еще не достигнув порога, он приготовил следующий шарик. — Когда окажемся на улице — закрой глаза. И держись за меня, — велел Эзра. Перепрыгнув щепки, оставшиеся от двери, они выскочили из дома, и Эзра сразу же разбил шарик, метнув его под ноги. Все повторилось — хлопок и дым. Улица потонула в испуганных криках и брани. Колин зажмурился, вспомнив требование Эзры, и в это мгновение его схватили за руку и потащили вперед. Колин бежал вслепую несколько метров, спотыкаясь на ровном месте, пока его тянули следом. Покинув завесу, он распахнул глаза, и Эзра отпустил его руку. За спинами прогремели выстрелы. Янычары, их было четверо — остальных Эзра убил в доме. Двое, отставая, целились из пистолетов, еще двое бежали прямо на Эзру и Колина, не сбавляя шаг. — Оторвемся от них, направо! — Я не смогу, — задыхаясь, предупредил Колин, залетев следом в глухой тупик. Эзра уже перепрыгивал через две ступеньки, поднимаясь по лестнице. Отнятый в бою ятаган висел на поясе. — Тогда тебя схватят, — пообещал Эзра. Он был уже на середине. Несмотря на опасность, в голосе Эзры слышалось удовлетворение, будто ему нравилась погоня. Он был счастлив вновь ощутить вкус смертельной угрозы и даже не пытался это скрыть. Пока он сидел в доме, его одолевали мрачные мысли, но теперь их будто выдуло из головы. Им удалось вырваться из лап янычаров живыми, они снова были на свободе. Ветер трепал волосы, а легкие горели от бега и свежего воздуха. «Безумец», — подумал Колин, но он и сам был счастлив наконец покинуть тот склеп. Ему еще придется ответить перед Эзрой за то, что отправил письмо, но сейчас им обоим было легко. Эзра побежал направо к краю крыши, где тянулась параллельная улица. — Нам придется прыгать, — бросив на Колина мимолетный взгляд, предупредил он. Не дожидаясь возражений, Эзра сделал несколько шагов назад и с низкого старта помчался вперед. Хотя соседняя крыша располагалась ниже, но пролет был довольно большой, и это ведь третий этаж! Эзра оттолкнулся, взмыв вверх, будто большая птица, и тут же гравитация пожелала вернуть назад несмышленое творение, возомнившее, что умеет летать. Но Эзра был проворнее и приземлился на черепицу, затрещавшую и лопнувшую под ногами. Янычары один за другим поднимались на крышу. Первые двое бежали к Колину, третий целился из пистолета, четвертый еще не появился. Колин отступил назад. Сердце сделало кульбит, к горлу подступила тошнота… А потом он побежал. Ему казалось, что этот полет не закончится никогда. Ноги утратили привычную опору, под ними была пустота. Противоположный край крыши неотвратимо приближался, и тут плечо пронзила нестерпимая боль. Меткий выстрел янычара нашел свою цель. Несколько черепичных пластин поехали вниз, и Колину показалось, что он падает. Он вытянул здоровую руку вперед, пытаясь ухватиться за что-нибудь, и тут Эзра поймал его. Сжал руку и потащил на себя. Янычары тем временем выстроились вдоль края. Они не собирались прыгать, они хотели их расстрелять. И пока Эзра будет тащить Колина, они изрешетят их обоих. Эзра запустил свободную руку за пояс и достал еще один керамический шарик. Он кинул его почти не глядя, глина раскололась о черепицу, и крышу и пространство над улицей заволокло дымом. Один из янычаров, стоявших слишком близко к краю, от неожиданности оступился и с воплями полетел вниз. Его тело глухо ударилось о каменную дорогу, и он больше не шевельнулся. Эзра что есть сил дернул Колина на себя, поскользнулся, упал, и тот тяжело навалился сверху. — У меня больше нет дымовых шашек, так что вставай, — прохрипел Эзра. Внизу раздался истошный женский крик. Спотыкаясь, Колин поднялся, еще несколько пластин старой черепицы поехало и упало на дорогу. Другие пластины рядом с ними взорвались осколками — янычары стреляли из дымовой завесы наугад, надеясь, что их пули кого-нибудь зацепят. К счастью перезарядка оружия требовала какого-то времени. Пригнувшись, они с Эзрой побежали вбок. Дома стояли вплотную друг к другу, так что им больше не приходилось прыгать, только преодолевать разный уровень между верхними этажами. — Ты знаешь, куда мы бежим? — тяжело дыша, спросил Колин, когда они, наконец, остановились. На соседней крыше находилось что-то среднее между бойницей и паланкином. Наверняка это было сделано специально для стрелков султана, чтобы скрываться от зноя и дождя. А еще это было отличным укрытием. К счастью на крышах не было видно стрелков, так что можно было перевести дыхание. Эзра огляделся по сторонам: неподалеку от них виднелась возвышающаяся над постройками деревянная башня. — Да, — ответил Эзра. — Кажется мы оторвались. Но спускаться на землю сейчас будет слишком опасно, мы очень заметные. Колин нервно хохотнул и тут же поморщился: плечо адски болело. Эзра и глазом не повел. Он буквально втащил Колина наверх и завел в бойницу — силы оставили его, когда он почувствовал себя в относительной безопасности. — Дай, я посмотрю, — потребовал Эзра. Колин натужно выдохнул и прислонился головой к деревянному каркасу. Он чувствовал, как одежда намокла от крови и липла к коже. Прикрыв глаза от усталости и боли, он почувствовал, что проваливается в забытье, и недовольно охнул, когда Эзра растормошил его. — Тебе повезло, пуля прошла вскользь, всего-лишь срезала кусок плоти. Жить будешь. К сожалению, — буркнул Эзра. Он свернул капюшон Колина со стороны плеча и накрыл сверху плащом, чтобы кровь не пропитала его, и это не вызвало у горожан лишних вопросов. — Теперь можно рискнуть пройти по улице, — Эзра наморщил нос: — Прогулки по крышам тебе сейчас противопоказаны. — Они мне противопоказаны в принципе, — мрачно фыркнул Колин. — Ауч! За что?! — он закрыл один глаз рукой, в недоумении выпучив второй. — За то, что не слушаешь, что тебе говорят! — Эзра разминал правую кисть руки, которая только что встретилась с чужой глазницей. — Я считал, что так будет правильно! Ты и сам был не в восторге торчать там, считай, что я избавил нас от этого дома, пусть и такой ценой! — возмутился Колин, отняв ладонь от пострадавшего глаза, и глянул на нее в поисках крови. Вместо ответа Эзра, который был занят рукой, резко подался вперед, локтем прижав Колина к каркасу бойницы в области шеи. — Если хочешь выжить и вернуться домой с честью, впредь тебе придется делать то, что я скажу. Он замолчал, ожидая реакции и глядя на тонкую струйку крови, стекающую из рассеченной брови. Колин молча смотрел на Эзру, всерьез обдумывая услышанное, их носы почти соприкасались, но рука на горле беспокоила куда больше. Где-то вдалеке протрубили и послышался звон колокола, и это, очевидно, послужило толчком для принятого решения. — Хорошо, я буду слушаться. Но только если ты дашь мне оружие и научишь с ним обращаться, когда я оправлюсь. Эзра смерил его недоверчивым взглядом. Ему совершенно не хотелось доверять Колину острый предмет, но выбор был невелик. — Не думай, что мы закончили. Мы еще вернемся к письму, — сурово предупредил Эзра, ткнув пальцем. — Но сейчас я хочу просто убраться отсюда подальше. Колину вдруг резко расхотелось куда-либо идти, пусть даже там их бы ждали горячий ужин и мягкие постели. Это неизбежно приведет к очередной волне презрения от Эзры. Она уже поглотила его разум — эйфория от погони выветрилась вместе с легкостью, вновь уступив место горечи. Эзра провел Колина узкими проулками, ноги не желали идти вперед. Для столь позднего часа (уже должно было перевалить за полночь) на улицах было слишком оживленно. Сначала Колин думал, что будет приметен, но оказалось, что среди пестрых горожан Константинополя затеряться в толпе гораздо проще, чем ему представлялось. Он не спрашивал, сколько им еще идти, но когда они вышли на небольшую площадь, смыкавшую между собой три улицы, Эзра сбавил шаг. Ночной воздух наполнила звонкая, задорная музыка, а в небо взлетали столбы пламени к красным фонарикам, украшавшим площадь. Эзра подошел вплотную к толкающимся за лучшее место зевакам, просочился между мужчиной и женщиной… и буквально растворился. Колин взволнованно переступил на месте, привстал на цыпочках, чтобы разглядеть Эзру, и наконец увидел поверх голов то, за чем все наблюдали. В самом центре на расстоянии от наблюдателей танцевали четыре цыганки в ярких юбках и платках с цветочным орнаментом, звеня бубенчиками в такт мелодии, которую играл лютнист. Перед ним, стоя на руках, балансировал акробат, по бокам от него два цыгана ловко жонглировали пятью бутылками одновременно, еще один мужчина держал факел. Он делал глоток неизвестной жидкости из сосуда, а потом, набрав полные легкие воздуха, выдыхал на горящий факел, и рыжее пламя вздымалось над ними под испуганные и восхищенные вздохи толпы. Завороженный зрелищем, Колин забыл, что потерял Эзру в толпе, пока тот сам не возник позади него, взяв под локоть здоровой руки. Колин испуганно вздрогнул. — Наслаждаешься представлением? — буднично поинтересовался Эзра, его губы тронула неуловимая улыбка. — Я думал, что потерял тебя, — шепотом недовольно ответил Колин. — Разумеется. — А чего мы ждем? — спросил Колин. — Я думал, что нам надо быстрее добраться до нового убежища. — Так и есть. Мы ждем кое-кого, чтобы уйти. — Кого? — Их, — Эзра указал на цыган. На взгляд Колина они были слишком приметными, чтобы куда-то незаметно идти с ними. Он полагал, что они будут ждать окончания представления, однако вскоре от толпы отделился один мужчина в кроваво-красной рубахе и подошел к ним. У него были впалые ярко очерненные скулы и необычные глаза: один карий, другой голубой, причем зрачок был аномально большой. — Колин, это Ру, — представил Эзра. Ру прижал ладонь к груди в знак приветствия, оглядел толпу и двинулся прочь. Эзра с Колином последовали за ним. — Вы подняли сегодня шум, — Ру обернулся с улыбкой. — Кроме бомб и скрытого клинка у меня ничего больше не было. — И ятаган! — подхватил Ру. — До меня уже дошли слухи от девочек. — Он немного помолчал. — Я рад, что ты жив, Эзра. Ру вел их через бедный квартал, грязный и грозящий развалиться от одного дуновения ветра. Здесь не было уличных огней, и Ру, Эзра и Колин могли следовать вперед незамеченными.***
Они сидели у костра, протягивая чай со специями. Молодая цыганка перевязывала Колину плечо, которое местный лекарь обработал мазями, как и оставленный ятаганом глубокий порез на спине. И хотя боль была ужасная, он понимал, что это и близко не походило на то, что испытывал Эзра в ночь их первого побега. — Держи, — Ру протянул Колину маленький фиал. Тот видел, как Якоб давал похожий сосуд Эзре перед тем, как извлечь стрелу. — Нюхательная соль. Притупит боль. Просто открой и сделай несколько вдохов так, чтобы соль не попала в нос. Эзра приставил глиняную чашку ближе к огню. Лицо его было сосредоточенно как никогда, хотя казалось можно наконец-то выдохнуть — сейчас они в безопасности. Ру заверил их, что ни янычары, ни османские стражники сюда не сунутся. — Галь давно не заходила в гости, — с улыбкой укорил Ру, наблюдая за ним. — Она сейчас в Афинах с Юсуфом — Пири нужен фосфор и другие редкие ингредиенты для бомб, — ответил тот, не отводя взгляда от пляшущего пламени. — Это те бомбы, которые ты использовал сегодня? — спросил Колин. Затеплилась надежда, что после того, что ему пришлось пережить, он наконец получит хоть какие-то ответы. — Как ты умудрялся видел в дыму? — Долгие тренировки, чтобы уметь ориентироваться после взрыва дымовой шашки, — без энтузиазма признался Эзра. — Пири Рейс — один из адмиралов флота султана Баязида, — объяснил Ру. — Он сотрудничает с ассасинами, хотя и не вступал в Братство. Но им это и не надо, важнее что Пири снабжает их некоторой информацией и бомбами с разной начинкой. Эзра косо посмотрел на него. — Ты слишком много болтаешь. — А ты балуешь парня крохами информации и ждешь, что он будет тебе доверять и слушаться. — Если его схватят и будут пытать — он может сболтнуть лишнего. — Если его схватят и будут пытать, — Ру подался вперед, его лицо стало демоническим от бликов костра, отражающихся в разномастных глазах, что пугающе сочеталось с мягкими, кошачьими интонациями в голосе, — то он хотя бы будет знать за что умирает. Османская армия так просто не отпускает пленников. — И под пытками он поведает секреты, которые узнает, — колко ответил Эзра. — Ты не доверяешь Колину, но хочешь, чтобы Колин верил тебе? Слова Ру тронули Колина. Он явно был авторитетом для Эзры. Но Колина смущало, что они обсуждали его, пока сам он находятся рядом. Он без стеснения сказал им это напрямую, и Ру одобрительно хмыкнул. — Прости, arkadaşım, друг мой, — Ру снял медный чайник с костра и вновь наполнил глиняные чашки. — Что еще ты хочешь спросить? Так Колин узнал от Ру, что Галь была старшей сестрой Эзры, и они росли в таборе, пока не попытались обокрасть на базаре мастера-ассасина Юсуфа Тазима. Вместо наказания Юсуф взял их в ученики и принял в ряды Братства, видимо впечатлившись талантами, которые сумел разглядеть. — Юсуф сказал, что сам при похожих обстоятельствах попал в Братство по воле наставника Исхака-Паши, — не удержался от замечания Эзра, чтобы хоть как-то оправдать стыдный поступок. — О цыганах ходит много разных неприятных слухов, — признал Ру, разведя руками. — Что мы грязные животные, колдуны, воруем детей, деньги и украшения. Что мы не любим трудиться и не чтим законы страны, в которой живем. Но правда в том, Колин, что мы разделяем кредо ассасинов — мы хотим свободы. — Что за кредо? — спросил Колин, переводя взгляд с одного на другого. Ру был поражен до глубины души. — Как, ты не рассказал ему? — Он не рекрут, — набычился Эзра. — Уверен, Юсуф посчитал бы иначе, — мягко заметил Ру, хитро глянув на Колина. — Почему ты не среди ассасинов? — не желая становиться плодом раздора, перевел тему Колин. — Ты столько о них знаешь и разделяешь их взгляды. Эзра поднял взгляд, с любопытством смотря на Ру и ожидая ответ. — Это одно из их противоречий — хоть ассасины борются за свободу, но ограничены правилами. А личная свобода дорога мне больше.***
Цыгане устроили Колина и Эзру раздельно. «Чтобы вы отдохнули друг от друга», — объяснил Ру. Перед сном Эзра попросил его послать кого-нибудь проверить Якоба, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, и предупредить, что они с Колином в безопасности. Лагерь цыган располагался в глухом колодце между зданий, куда попасть через крыши было больше шансов, чем с улицы. В центре находился источник, к которому воды реки Ликос подводила одна из цистерн, построенных византийцами много веков назад. Вокруг источника горели костры, на которых цыгане готовили еду. Несколько кибиток занимали те, кто следовал кочевым традициям своего народа, остальные заселили дома, окружавшие лагерь. Небо украшали фонарики и гирлянды, затмевающие красноватым светом звездное небо. Повсюду звучала музыка, доносились песни и смех как взрослых, так и детей. Цыгане играли в карты и кости, пили вино и будто не знали хлопот. Колин по-хорошему завидовал им и жалел, что не мог просто так остаться среди этих свободолюбивых людей. Или мог? Колин еще тешил себя надеждой вернуться обратно в Ирландию, но день ото дня понимал, что это место перестало быть домом, как и всякое другое не успело этот статус завоевывать. Он не хотел возвращаться в Буду, но его долг докопаться до истины. «А еще ты можешь представить, что ничего этого не было и тебя убили вместе с Шоу. А там пусть венгры и османы сами разбираются», — шепнул внутренний голос. Колин раздраженно заворочался в постели. Плечо не переставая болело, но соль, которую дал Ру, и правда притупила ощущения. Сбежать — самое простое решение, но это был бы поступок слабого человека, который печется только о себе. К тому же теперь он был неразрывно связан с Эзрой. Колин не мог разобраться, нравится ли ему Эзра. Он был определенно достойным юношей — сильным, принципиальным, решительным. Но Колин чувствовал, что тот на дух его не переносит и терпит лишь по необходимости. Возможно втайне даже презирает за слабость и то, что они оказались в одной лодке. Положение было безвыходным, и Колин не знал, как можно исправь ситуацию. Ему казалось, что даже начни он действовать так, как хочет Эзра, это не улучшит его положения — тот просто будет принимать его поступки как должное. Колину было необходимо прыгнуть выше собственной головы. И до этого момента он прыгал, только в неверном направлении. Будто услышав его мысли, Эзра пришел к нему посреди ночи. Прокрался к постели, когда тот все же сумел задремать, и растормошил. Пережитый опыт дал о себе знать — Колин испугался, что пришли янычары, соображая, что могло бы сойти за оружие, но Эзра сел рядом с ним, не угрожая и не нападая. — Это я, — сказал он, пресекая метания Колина. — Хочу поговорить. — А до утра это нельзя отложить? — Колин поморщился и попытался принять более удачную позу, чтобы плечо перестало монотонно пульсировать болью. Он сунул руку под подушку, нашарил там фиал с пропитанной эфирными маслами солью, откупорил пробку и сделал вдох. — Я не могу спокойно спать из-за этого. Удивлен, что ты можешь, — упрекнул его Эзра. — Я вообще не могу нормально соображать, кажется Ру что-то добавил в чай, — фыркнул Колин. Эзра по всей видимости не оценил его насмешку. — Я не буду упрекать тебя в том, что ты отправил письмо. Думаю ты и сам понимаешь, что это было огромной ошибкой, — сдержанно предупредил Эзра. — Но мне нужно знать, что было в том письме и как ты его отправил. Они чудом сумели уцелеть и уйти от янычаров, но сейчас они были здесь, среди доброжелательно настроенных к ним людей, а не в том обветшалом доме. Если бы не нападение — они до сих пор оставались бы там. Так что отчасти Колин не жалел. Но лишь отчасти, потому что неизвестно, чем его поступок обернется в будущем. Чего он не мог взять в толк — зачем они торчали в том доме, если бы уже давно могли перебраться в лагерь цыган. Объяснение напрашивалось только одно — Эзра не хотел без лишней необходимости обременять их и подвергать опасности. — Я вышел из дома, отыскал голубятню, отправил голубя и вернулся назад. Эзра посмотрел на него, как на безумца. — Просто нашел и отправил, — сардонически хмыкнул он. — Мне помогли, — сдался Колин. Ему не хотелось рассказывать всего, но Эзра имел право знать. Может, тогда он наконец станет иначе к ему относиться? «Выпустит кишки прямо тут». Колин рассказал Эзре про воров и стражника, которого те отвлекли, и кратко пересказал содержание письма, стараясь не упустить деталей. Упускать по сути было нечего — Колин писал Баязиду о своем уважении к султану Великой Порты и миссии, которую на него и Шоу возложил король Владислав. Он писал о Тарике, который их встретил и проводил в дом, о страже и днях в ожидании. О том, как янычар привел на порог их дома танцовщицу и менестреля, а потом Тарик вернулся с отрядом и попытался всех перебить. Под конец Колин добавил, что им с ассасином, который был переодет девушкой, овладело смятение, и единственно возможным решением было скрыться от вооруженных солдат. Что он пребывает в неведении — отчего желание мира между Портой и Венгрией было принято столь враждебно. Колин постарался составить письмо максимально учтиво, чтобы показать уважение, а не упрек. Хотя упрекнуть было за что. Эзра по-турецки устроился на полу рядом с лежанкой, служившей Колину постелью, и крепко задумался над услышанным. — Как ты можешь быть уверен, что отправил письмо в Топкапы, если это был случайный почтовый голубь? Откуда тебе знать, к кому он отправился? Эзра не злился, но неприкрытое разочарование в голосе оказалось больнее. — Ты выложил все, даже не думая о том, что опасно говорить, а что нет. И теперь это письмо будет неопровержимым доказательством, что ассасины зачем-то проникли в дом, а потом захватили венгра в плен. Колин поморщился от этих слов, почти не замечая боли в плече. — Но там же написано, что… — Неужели ты не понимаешь, что мог написать письмо по моему указанию? А ассасинов упомянул как угрозу, чтобы султан и его визири знали, кто за этим стоит. Тарик окажется героем, что убил почти всех заговорщиков, а венгров и ассасинов станут считать союзниками, которые имеют общие дела прямо в столице под носом у султаната. — Это же неправда! — Колин задохнулся от возмущения. — Ты — наивный борец за справедливость, — мрачно обронил Эзра и поднялся, собираясь уходить. — Ну или идиот. — Прости, — убито прошептал Колин в темноту. Эзра неопределенно мотнул головой, отводя в сторону ткань, заслонявшую проход, и вышел в предрассветные сумерки.***
Колин не знал который час, но когда вышел на улицу, солнце уже было в зените. В лагере кипела жизнь: молодые девушки полоскали одежду в мутноватой воде, одни мужчины чистили лошадей, иные чинили телеги и хозяйственный инвентарь. Старик неподалеку от Колина сидел на скамейке перед группой ребятишек и вырезал для них деревянные фигурки. Один мальчик уже вертел в руках коня, его приятель лягушку, а девочка лебедя. Время завтрака видно давно уже миновало, а обед еще не наступил: женщины чистили овощи, расположившись рядом с большим закопченным от огня и жира котлом. От мыслей об обеде у Колина свело живот, и он досадовал, что ни Ру, ни Эзра не стали его будить. Пройдя вглубь лагеря, он нашел их обоих. Эзра сидел на трухлявом пне, водя точилом по кромке лезвия ятагана, отобранного вчера у янычара. Он хмурился, в то время как лицо Ру, рассказывающего ему что-то, светилось от переполнявших эмоций. Колин лишний раз подумал, имеет ли смысл подходить к ним сейчас, но Ру сам заметил его и помахал, подзывая. Вместо приветствия он размотал сверток, который держал в руках: там оказалась краюха хлеба с куском пряного вареного мяса. Из-за пня он достал бурдюк из ишачьей кожи и вручил его Колину вместе с едой. — Лекарь, что смотрел тебя вчера, велел дать отлежаться, — объяснил Ру и хитро глянул на Эзру. — Так что мы кое-что тебе отложили. Поблагодарив, Колин жадно откусил большой кусок. — За Якоба можешь не переживать, один из моих доверенных людей недавно вернулся и сказал, что к нему не приходили янычары или ассасины, — с улыбкой сообщил Ру. — Значит, нас сдали воры, которые помогли Колину, — заключил Эзра и мрачно взглянул на того. — Больше некому. Наверняка проследили за тобой до самого дома. — Можно попробовать проверить их, если они назвали свои настоящие имена, — поразмыслив, предложил Ру и обратился к Колину: — Как твое плечо? В ответ он неопределенно покачал здоровой рукой, остро чувствуя горечь вины за то, что доверился Надиру и его приятелям. — Эзра рассказал мне вскользь о ваших приключениях. Но объясните, почему нельзя было сразу отправиться в лагерь? — Ассасины могли проверить вас. К тому же я был ранен. Перемещаться по городу было затруднительно, — объяснил Эзра, отложив ятаган. — Ха, — воскликнул Ру. — Это не ты ли раненый вчера прыгал по крышам? — Ру, — с угрозой в голосе предупредил Эзра. — Ладно, — тот примирительно поднял ладони. — Ассасины к нам не приходили. И меня удивляет, что ты не доверяешь братьям. В чем тогда смысл? — Я подозреваю, что среди нас предатель. — И в данный момент они считают, что этот предатель — ты. Колин с беспокойством наблюдал за тем, как Эзра сжал кулаки: костяшки побелели, на шее вздулась вена. — Я не знаю. Пири говорил Юсуфу до отъезда, что в городе появились тамплиеры. Баязид не имеет с ними дел, но также он позволяет всем паломникам оставаться в городе. Даже византийцам, среди которых есть тамплиеры. Карим услышал на базаре во время дежурства, как они обсуждали прибытие венгров, которые готовят покушение на султана. Мастер-ассасин Вали сель Традат, который сейчас замещает Юсуфа, распорядился подготовить атаку и устранить их. Потому что когда тамплиеры вмешиваются в политику, вмешиваемся и мы. — А нельзя было сообщить султану? — После смерти Исхака-Паши мы больше не имеем общих дел с султаном. Колин даже забыл как дышать. За пять минут он услышал столько, сколько Эзра не сказал ему за неделю! Что это было — долгожданное доверие или он так увлекся объяснениями, что грызли его это время, что забыл, что кроме Ру тут находился он, слыша все от первого до последнего слова? — Но почему вы решили, что венгры союзники тамплиеров? — не мог смолчать Колин. Это было выше его сил, хотя он предполагал, что его вопросы могут спугнуть Эзру. Но тот, кажется, наконец признал, что самостоятельно во всем разобраться куда сложнее. — Потому что они обсуждали все так, будто венгры причастны к этому. — Но сейчас мы уже не сможем проверить это, потому что Карим мертв, — задумчиво сощурив глаза, проговорил Ру. Эзра кивнул. — Он назвал имя одного из капитанов тамплиеров, которое услышал. Леандр. Бритоголовый тамплиер с хищной улыбкой. — Я велю своим людям смотреть в оба на улицах, — пообещал Ру. — Значит, турки вместе с ассасинами считают тебя предателем, потому что вместо убийства венгров «заговорщиков», ты оказал янычаром сопротивление. Эзра горько хмыкнул. — Сомневаюсь, что нас кто-то бы стал слушать в тот момент. Янычары были слишком заняты ятаганами. — Он приказал им всех убить, — неживым голосом прошептал Колин. — Кто? — Тарик Барлети, — объяснил Эзра. — Во дворе были только Генри и Карим. И Карим должен был убить его прямо там, а я разобрался бы с остальными в доме. С Лэнгдоном и… Колином. Но когда Тарик велел прикончить всех, в том числе и нас, Карим попытался дать отпор. — Э, нет, — замахал руками Ру, — он был переодет. Тарик мог не знать, что вы ассасины. Колин лихорадочно метался от одной мысли к другой, будто в агонии. Казалось, что еще чуть-чуть, и он, наконец, поймет эту головоломку, все встанет на свои месте. Но он не мог зацепиться за нить, что распутает клубок, и от этого только начинала болеть голова. — Чего им стоит убить какого-то менестреля? — возмутился Эзра. — Им не нужны свидетели. После они наверняка проверили трупы, нашли у Карима скрытый клинок и сделали выводы. — Ты болван, братишка! — до этого невозмутимый Ру тоже начинал закипать. — Зачем устраивать маскарад, если можно было по-тихому убрать цели? — Вот уж спасибо, — оскорбился Колин, поражаясь тому, как они хладнокровно рассуждали об убийстве. — Не бери на свой счет, брат, — Ру примирительно воздел руки. — Это просто практичная логика. — В любом случае кто-то подставил нас, — Эзра выдохся, напоровшись на разумный довод. — Мы не могли оказаться там одновременно по чистой случайности. — Тут ты прав. Вам определенно нужно затаиться, дождаться Юсуфа и поговорить с ним, — приглушенно заключил Ру. — Может, тогда вы поймете, кто это спланировал, а кто был неверно проинформирован. — Вся надежда на это, — кивнул Эзра. Его лицо немного посветлело, озарившись идеей. — Ты можешь выставить своих цыган в Галате, на Большом Базаре рядом с лавкой Пири и в порту, чтобы проследить, когда Юсуф вернется в Константинополь? Ру согласно закивал. — Это можно сделать.***
Яркий свет меню Анимуса в очередной раз больно резанул по глазам. — Грейвз вернулся, — возвестила Ребекка. — У меня голова кругом пошла от этой неразберихи, — пожаловался он, вылезая из кресла. Совсем как у Колина. Или есть вероятность, что именно Колин передал ее с помощью эффекта просачивания? — Но ты всегда можешь вернуться сюда. У твоего предка такой роскоши не было, — Шон не изменял себе, говоря колкости. — Это важный момент в воспоминаниях Колина, — серьезно сообщила Ребекка. — Он наверняка поможет нам продвинуться дальше и узнать, что могло заинтересовать Абстерго. — Думаете, это приведет нас к Яблоку? — спросил Грейвз, разминая шею. — Тамплиеры были озабочены поисками Частиц Эдема на протяжении всей истории, так что не исключено. Именно поэтому они изучают воспоминания потомков ассасинов. Ищут зацепки, которые бы могли указать на тайники, где могут находиться Яблоки. Либо они, либо что-то, что поможет их найти, — назидательно проговорил Шон. — Но Колин не ассасин, он просто попал в беду. — Воспоминания Колина связаны с ассасинами, — возразила Ребекка. — Значит есть что-то важное, что его ждет. Грейвз скептически глянул на обоих. — Как-то не похоже, что ассасины знают, где Яблоки. Разве тогда они не воспользовались бы ими, чтобы навести в мире порядок? Избавиться от тамплиеров, прекратить войны, спасти людей от голода. — Я так и знал, что ты пацифист, — покачал головой Шон. — Это плохо? — Нет, не плохо, — Шон вздохнул, обдумывая дальнейшую реплику. — Яблоки — это не рог изобилия или библейский ковчег завета, они управляют сознанием. Ассасины борются за свободу взглядов, так что это напрямую противоречит нашему кредо. — Так что за кредо? — немного растерялся Грейвз. Ру уже упоминал о нем, но в воспоминаниях его так и не озвучили. — «Когда остальные слепо следуют за истиной, помни — ничто не истинно», — процитировал внезапно возникший на пороге Криденс. Грейвз обернулся на его голос. — «Когда остальные ограничены моралью или законом, помни — все дозволено». — И если верно трактовать кредо, — пустился в рассуждения Шон, — то отсюда вытекает одно из противоречий: «ассасин стремится освободить разум человека, но понимает необходимость правил». Грейвз смущенно хмыкнул и неумело попытался завуалировать это под кашель. — Что ты ухмыляешься? — недовольно спросил Шон, которого не удалось провести. — Прости, конечно, но… — Грейвз мимолетно взглянул на Криденса, который остался стоять на пороге. Его лицо застыло непроницаемой маской. — Вы правда верите в это? Или так обязывает Братство? — Еще скажи, что мы напоминаем кружок скаутов, которые решили бороться против всего мира, — сварливо ответил Шон. — Да, мы верим. По крайней мере я. Я вижу в этих правилах широкий подход к вещам, потому что «ничто не истинно». Историю, которую мы учим в школе, пишут люди, а они подвержены порокам — предвзятости, корысти и лицемерию. И потому история не истинна, как и наука — мы не знаем всего. Как историка меня восхищает факт, что я с помощью Анимуса могу увидеть все так, как было. Конечно всегда есть погрешность, потому что воспоминания принадлежат человеку, который многое упускает. Но если твое зашоренное сознание не может этого понять, то у меня для тебя плохие новости. Грейвз не ожидал, что Шон настолько ревностно отреагирует на его замечание. — Зануда! — воскликнула Ребекка, чтобы разрядить обстановку. — А говоришь, что повезло больше, чем предку — всегда можно вылезти из Анимуса. И вот ты вылезаешь, а на тебя набрасывается питбуль Шон Гастингс. — Ах, извини, я всего лишь отвечал на вопросы, — передернул Шон. — В таком случае в следующий раз, — он обратился к Грейвзу, ткнув мимоходом в Криденса и Ребекку, — спрашивай их. — Нет, Шон, я понимаю твою позицию, — возразил Грейвз, не желая прерывать разговор на такой ноте. — Я совершенно не хотел тебя этим задеть. — Думаю, это оттого, что Грейвз еще не сталкивался с реальной опасностью, потому не может оценить масштаб, — заступился Криденс и послал ему хитрую полуулыбку. — Если хотите опасности, я могу вас просветить, — мрачно отозвался Шон. — Я как раз с утра получил новостную сводку от Уильяма и Гэвина. — Ну же, не томи! — поторопила его Ребекка, когда Шон замолчал в ожидании реакции. — Люси сообщила, что Клеем занимается Уоррен Видик в Абстерго в Риме, и те пока не подозревают о нашем вмешательстве. — Отлично, — одобрила Ребекка. — Да, если это можно назвать «хорошими» новостями. А эта — самая хорошая из тех, что есть. — Что случилось? — насторожился Криденс. — В Осаке якудзы обнаружили одно из наших убежищ. Всем удалось спастись, — тут же предупредил Шон, выставив перед собой ладони, — но группа пока залегла на дно. В новое убежище никто не может отправиться, пока не найдем предателя. Гэвин даже лично вылетел туда на самолете, потому что Альтаир II будет слишком долго ползти в Японию. От группы в Кейптауне уже неделю нет никаких вестей, и Альтаир II направляется как раз туда. — Дерьмовые новости, — вынесла вердикт Ребекка. На этом небольшой конфликт Шона и Грейвза был исчерпан. Найдя в аптечке таблетки от головной боли, Грейвз для верности выпил сразу две, сделал себе пару сэндвичей с огурцом и ростбифом и спустился вниз на склад. Усевшись на деревянный ящик, он с жадностью откусил от одного почти половину и тут же вспомнил Колина, который также набросился на еду после того, как проснулся в лагере цыган. У Колина тоже явно были проблемы с ассасинами. Грейвз даже чувствовал с ним какое-то единство. Не только потому, что Колин был предком, но он понимал его. Грейвзу все больше начинало казаться, что окажись он в аналогичной ситуации, то поступил бы также. — Ты не должен сердиться на Шона, — голос Криденса эхом пронесся по полупустому складу. — У него много аналитической работы, так что иногда сдают нервы. — Это я заметил, — с улыбкой ответил Грейвз. Криденс спустился по железной лестнице, огляделся по сторонам, будто делал Грейвзу одолжение самому начать разговор. — Как тебе жизнь ассасина? — спросил он и протянул сэндвич. Криденс его благодарно принял. — Неплохо. Не без трудностей, но я поначалу боялся, что будет хуже, и я не справлюсь, — ответил Криденс, вертя в руках сэндвич. — Я бы не променял эту жизнь на ту, что была. — А какой она была? — Меня воспитала приемная мать. Пару лет назад я поступил в колледж. Вряд ли по его окончанию меня бы ждало что-то хорошее. В то время мне не хватало денег — я помогал семье и искал подработки во время учебы. Наткнулся в газете на объявление: экспериментальные исследования, бла-бла-бла… Меня взяли. Оказалось, что они испытывают Анимус. Взяли у меня кровь, воодушевились результатами и согласились меня взять. После пары пробных сеансов в Анимусе все и началось. Меня решили вывезти в Мадрид. Вытащили прямо из кровати в кампусе. Накануне один из шпионов ассасинов дал знать Братству об очередном похищении, и меня сумели вовремя отбить. Ассасины перехватили нас в аэропорту. — Очень знакомо, — признался Грейвз. — Да, знакомо. Кстати, Шон попал в Братство примерно также. — И что потом? — Потом меня закинули сюда, чтобы с помощью эффекта просачивания приобрести навыки Эзры. Я просто синхронизировал все воспоминания подряд, мы не занимались их исследованием. Сейчас Ребекка изучает их вместе с Шоном, чтобы связать с Колином. Также Ребекка покопалась в базе ДНК и нашла совпадение с моими настоящими родителями. Они оказались в мадридском филиале Абстерго. Правда не знаю, живы ли. — И что ты думаешь о том, что мог бы их встретить, если бы тебя все же похитили? Криденс поджал губы, опустившись прямо на пол перед Грейвзом. — Я задавался этим вопросом. И пришел к выводу, что мог бы не узнать их, даже если бы встретился с ними лицом к лицу. Зато теперь я знаю их имена и свою настоящую фамилию. — И как же тебя по-настоящему зовут? — спросил Грейвз. Действие таблеток или что-то иное, но головная боль отступила, что он даже забыл о ней. Криденс поднялся с пола, отряхнул джинсы, затем ладони и со смешком протянул руку: — Криденс Le'strange. — Ты и правда странный, — фыркнул Грейвз и оторопел. Он отчетливо в своем подсознании воспринял фамилию по-французски, хотя мог поклясться, что Криденс говорил по-английски. Это до боли напомнило ему, как в вестибюле Абстерго к нему подошли две девушки, с которыми он потом говорил на другом языке, даже не осознавая этого. Эффект просачивания… — Ты тоже странный, — осторожно сказал Криденс, наблюдая за замешательством Грейвза, но тут же резко переменился в лице. — Наверняка у меня было другое имя, но приходится обходиться этим. — Мне нравится твое имя и то, что заложено в нем. Некая исключительность. — Под исключительностью ты подразумеваешь «втереться в доверие»? — хрипло рассмеялся Криденс. — Мы не выбираем свои миссии, — развел руками Грейвз. — Точно. Это миссии выбирают нас, — согласился Криденс. Его глаза смотрели серьезно и изучающе, будто ему наконец открылось некое знание после недель бесплодных усилий, лицо одеревенело, словно маска, но тут же разгладилось. — В следующий раз твоя очередь рассказать что-нибудь о себе, — сказал он с улыбкой и сделал несколько шагов назад. Обернувшись, Криденс взбежал по лестнице и напоследок помахал сэндвичем: — Спасибо! Наконец оставшись в одиночестве, Грейвз уже не мог утверждать, что рад этому, скорее даже наоборот. Появление Криденса внесло некоторую осмысленность в происходящее, и теперь было проще понять, за что они все борются. Соотнести свой вклад с великим делом — непримиримой борьбой… Разве человечество не боролось с тиранами веками? Оказать на это влияние было не в пример сложнее, чем борьба за личные ценности. Для себя Грейвз решил, что Криденс боролся за семью, которую у него отняло Абстерго, чтобы подорвать их влияние, и другие дети не лишились родителей точно так же, как он сам. Возможно, цели Криденса были иными, но так сам Криденс становился понятнее Грейвзу. Шон боролся за знания, реальную историю и факты. Он хотел ее познать и донести до других, «когда остальные слепо следуют за истиной». С Ребеккой было сложнее, потому что она не так много рассказывала о себе или своей семье, кроме того, что ее завербовали как способного программиста. И как программист она увлечена тем, что создала и постоянно совершенствует машину, по возможностям превосходящую изобретение заклятых врагов. Грейвз не знал, по собственному ли желанию Криденс общался с ним или это было продиктовано тем, что ему наказал Уильям Майлз — «втереться в доверие», конечной цели это не меняло. Каков бы ни был расклад, Грейвз в любом случае оставался перед выбором: совершить или не совершить прыжок веры. Довериться ли Криденсу и Уильяму? Осознав это, у него оставался нерешенным другой вопрос: если совершить этот прыжок, то за что будет бороться он сам?