Элис

Когда я проснулась следующим утром, было ещё темно. Элис рядом не было, и едва я открыла глаза, воспоминания о прошлом вечере нахлынули на меня, как воспоминания о кошмаре. Я онемела от ужаса содеянного, и долгое время просто лежала на спине в темноте, а в груди колом стояли позор и раскаяние. От кровопотери кружилась и болела голова, я чувствовала дикую усталость. Казалось, мозг отказывался работать. Я не могла нормально соображать. Какое-то время я развлекалась тщетной надеждой, что ужин на том адском свидании прошлым вечером был просто ярким кошмаром, но боль в шее напомнила мне, что всё было как раз наяву. Я изменила Элис в её же собственном доме, пока она была внизу, и Элис простила меня. Она все ещё любит меня, сказала она, и я доказала, что тоже люблю её, позволив ей выпить моей крови. Так почему я до сих пор чувствую себя, как последнее дерьмо? И как могла Элис так легко меня простить? Я лежала и сонно смотрела в потолок, пытаясь вспомнить наш разговор. Что она сказала? Что это рыжая плохая, а не я? Ну, наверное, это правда. Я не очень представляла себе, как может одна женщина изнасиловать другую, но рыжей это почти удалось. Не так чтобы Виктория меня заставила, но она закрыла дверь и велела мне раздеться, что было одинаково подло, если задуматься. И что ещё хуже, она разделась сама. Это было не совсем как нож к горлу, но всё равно я стала совершенно беспомощной. С таким же успехом меня можно было связать, заткнуть мне рот и положить на железнодорожные рельсы. Или я просто обманываю себя? Может быть, и Элис тоже занимается самообманом? Мы обе винили во всём рыжую, но она же была не виновата, что мне это понравилось. И это было самое худшее. Для этого я не могла найти оправдания. Но как это ни назови: соблазнили, заставили или даже слегка изнасиловали — мне это понравилось. И это непростительно. Я вздохнула, глядя в потолок через веки. На несколько минут я очистила голову от мыслей и просто лежала и слушала стук сердца и птиц, которые начали петь за окном. Я снова вздохнула. Голова болела, в шее жгло, в животе от стыда всё схватывало, будто туда залили кислоты. И ещё сегодня в школу идти. Моя жизнь – ужас. В комнате было ещё темно, когда я наконец выбралась из постели, одетая в топик и шортики. Дрожа от холода, я выглянула в окно, чтобы вид жухлой травы и серого неба вогнал меня в ещё большую депрессию. То есть, серьёзно: к чему жить в таком безотрадном мире? Два дня назад я бы нашла вдохновение жить, если бы вспомнила, что в этом мире есть Элис, но теперь мысль о возможной встрече с ней только наполняла меня стыдом и страхом. Как мне смотреть ей в глаза после всего случившегося? Да, она простила меня, но я не чувствовала себя прощённой. Скорее я похожа на те облака – тёмные и распухшие от грусти. Казалось, они в любой момент готовы были пролиться дождём, и мне захотелось примерно того же. Хотелось заплакать, но также справить малую нужду, поэтому я подумала, что лучше сначала займусь последним. Прежде чем пойти в душ, я решила выбрать на сегодня одежду, вспоминая с унижением свою последнюю попытку одеться "получше". Тогда я хотела произвести впечатление на Элис, но план резко пошёл наперекосяк. Я выглядела очень сексуально, но, хоть это было не совсем в кассу, хотя, по крайней мере, рыжая и оценила. Тем не менее вопрос оставался: что мне сегодня надеть? Ну, давайте посмотрим. Прошлой ночью я зареклась надевать что-то, кроме брюк и толстовок, но я это сделала на эмоциях, а мне по-прежнему было важно произвести впечатление на Элис — сейчас, более чем когда-либо. В конце концов, она купила мне столько красивой одежды, а я вообще почти ничего из этого не надевала. Может быть, пришла пора показать ей, что я ценю её щедрость, и с этой мыслью я выбрала джинсовую юбку и чёрный топ с короткими рукавами, который в сочетании с правильно подобранным лифчиком выгодно подчёркивал линию декольте. Красиво, но не слишком. Когда я забралась в душ, моя самооценка уже немного улучшилась. Элис простила меня, значит моё преступление не столь страшно, как казалось, и в конце концов, самое главное, что прощение получено. Я совершила ошибку, Элис всё поняла, и теперь мы устремимся вместе к счастливому блаженству. Так почему я чувствую внутри такую пустоту? Не знаю, но теперь я решила стать идеальной девушкой. Я буду рядом с Элис, когда я ей нужна, плотью и кровью, и больше никогда даже не посмотрю на другую девушку. На парней я тоже не буду смотреть, но я и так не смотрела, так что не нужно учитывать это в клятве. Я долго стояла под душем, обдумывая разные вопросы, пока тёплая вода сбегала по спине. Я люблю душ. Это не слишком важно, но раз или два я замечала это за собой, когда предавалась сентиментальным мыслям. Но Элис правда простила меня? Она сказала, что да, и, как всегда, она сказала это очень искренне, но по некоторым причинам я не могла не испытывать некоторых... сомнений. Я попыталась вспомнить прошлый вечер, не только то, как мило она выглядела голой — намного привлекательнее, чем рыжая, — а дословно наши разговоры. В общем и целом, она была абсолютным олицетворением понимающей подруги, но там было пара моментов, когда она казалась немного... расстроенной. Да, она имела полное право быть расстроенной, но почему мне казалось, что она старается этого не показывать? Я слегка раскачивалась под водой, но остановилась, едва стала припоминать её слова яснее, чётче: Ты особенно и не сопротивлялась. Вам хоть понравилось вдвоём? У меня грудь не такая большая, как у Виктории, так? Вот такая цена твоим клятвам? Моё настроение становилось всё хуже, чем больше я вспоминала. Да, она простила меня, но я не могла отделаться от мысли, что ей было больнее и обиднее, чем она показывала. Она не кричала на меня, не обзывала шлюхой, но в неё прощении определённо был привкус горечи. Я никогда не считала Элис пассивно-агрессивной девушкой, но, вероятно, моя измена была для неё таким шоком, что она не знала, как с ним справиться. Возможно, она простила меня чисто инстинктивно, потому что не хотела по какой-то причине потерять. Я не представляла, что во мне такого особенного, что она не хотела расставаться со мной, но я была уверена, что в глубине души ей правда больно. Я выключила воду в душе и просто стояла мокрая, задавая себе тот же страшный вопрос: как я могла так с ней поступить? После всего, что она для меня сделала: объятия, поцелуи, все нежные слова, которые она мне говорила – как я могла изменить ей? Нет, серьёзно: как я могла? Да, рыжая была сексуальной, но неужели этого достаточно, чтобы я забыла Элис, как старую игрушку? Почему я пулей не вылетела тогда из комнаты Виктории и не прибежала в объятия Элис, как должна была? Неужели я настолько поверхностная, что достаточно горячего тела, чтобы я забыла свои моральные принципы и Элис, которую люблю? Вновь почувствовав грусть и подавленность, я вышла из душа, вытерла запотевшее зеркало рукой и посмотрела на своё затуманенное отражение. Лицо и губы были бледными от кровопотери, а тёмные волосы висели мокрыми космами. Я никогда не считала себя красивой, но уже начинаю думать, что это так: черты лица были правильной формы, цвет лица - светлым, а глаза - большие и тёмные. Но я не тщеславная девушка, и при виде своего мокрого и голого отражения мне не стало лучше, а как раз наоборот, ещё хуже. Со вздохом я склонила голову и осмотрела следы укуса. Как сказала Элис, укус был не таким глубоким, как в прошлый раз – две фиолетовые точки с красноватыми разводами по краям. Я осторожно потрогала их пальцами. Вспомнив ощущение губ Элис, когда она сосёт кровь, я слегка улыбнулась. Я понимала, что глоток крови вряд ли нас помирит, но начнём хотя бы с этого. Это уже хоть что-то. Может быть, я и потрахалась с рыжей, но я не позволила ей укусить себя. Только Элис может пить мою кровь. Элис – единственная, кого я действительно хотела. Именно поэтому я должна стать для неё лучшей девушкой. Пора взрослеть, хватит метаться, как недалёкая школьница, случайно попавшая в руки к совершенному вампиру. Я должна быть рядом с ней, любить её и соответствовать её ожиданиям. Я должна быть взрослой. Я должна стать для неё партнёром, не просто девушкой. Я должна быть для неё любовницей, женой, родственной душой, второй половинкой. Пора придать нашим отношениям то значение, которого они заслуживают. Пора перестать расценивать Элис как нечто должное и само собой разумеющееся. Пора дать ей то, что она действительно хочет – настоящую любовь. Я почувствовала себя намного лучше после того, как всё это для себя решила. Казалось, тут нет ничего невозможного. Но когда я села завтракать, то поняла, что совершенно не представляю, как я могу стать лучше того, чем кем уже являюсь. Да, я больше не буду изменять ей, но помимо этого я уже была на пределе своих возможностей. Мы с ней почти каждый день занимаемся сексом, я провожу больше времени с ней, чем с мамой, что уже достижение для влюблённой девушки-подростка. Что ещё я должна делать? Не знаю, но я подумала, что будет неплохо для начала ещё больше времени проводить с Элис, каждую секунду, если это возможно. И меня не убудет ещё больше заниматься с ней сексом. Кажется, вампиры на нём помешаны, и я уверена, что она это оценит. Вскоре на кухню пришла мама и прервала мои раздумья. Она тут же заметила, что меня что-то гложет изнутри, но мне было неудобно спрашивать у неё, можно ли с помощью секса доказать кому-то свою преданность, так что я просто сказала, что у меня болит голова. Потом она заметила, что я очень бледна, и даже предложила мне не ходить сегодня в школу, хотя меня явно не тошнило, или даже близко к тому. Она из тех матерей, которые немедленно вызывают своему ребёнку неотложку, если он просто чихнёт больше двух раз подряд, но это было уже перебор даже для неё. Меня одолевал соблазн согласиться на её предложение и закрыться в комнате на всю оставшуюся жизнь, как отшельник с запятнанной совестью, но я всё же была полна решимости стать идеальной девушкой для Элис. Это было утро вторника, так что если Элис, ещё немного подумав, не решила бросить меня, то она, скорее всего, приедет уже через полчаса, чтобы подбросить меня до школы. Я сказала маме, что я в порядке, а когда она уехала, вышла и стала ждать на тротуаре, глядя туда-сюда в поисках признаков её серебристого "вольво". Обычно я ждала в доме, где теплее, но сейчас мне не терпелось увидеть её. Наконец я увидела её подъезжающий по улице автомобиль, и вдруг меня обдало мощной волной холода. Как мне смотреть ей в глаза после того, что я сделала? Я так и не придумала, но уже было слишком поздно бежать обратно в дом и прятаться под кроватью. "Вольво" притормозил рядом со мной, я проглотила комок в горле, открыла дверь и села внутрь. За рулём сидела Элис, как можно было догадаться. Она улыбнулась мне, отчего я почувствовала себя ещё хуже. – Привет, – сказала она спокойно, как если бы не разговаривала с кем-то, кто ей изменил. Я попыталась улыбнуться в ответ, но в животе всё переворачивалось, и я не смогла. Я чувствовала себя хуже, чем вчера вечером, меня тошнило. – Привет, – сказала я. Она наклонилась поцеловать меня, но я неуверенно отпрянула. Мне казалось неприличным целоваться с ней после всего, что я сделала, но в то же время я должна была показать ей, что люблю её. Я не смогла поцеловать её – Элис помедлила и грустно улыбнулась, когда я взглянула на неё, а затем дала газу и отъехала от обочины. Мы ехали молча, я могла только сидеть и сдерживать слёзы. Я все ещё не понимала, как я могла так поступить, и до сих пор не пришла к каким-либо выводам. Возможно, не надо было мне идти в школу? Может быть, лучше было остался дома, как предлагала мама? Может быть, не нужно было принимать прощение Элис, как нечто заслуженное? Может быть, ей правда нужно меня бросить, а если я действительно люблю её, мне стоит бросить саму себя? Просто остаться дома, не открывать дверь, не отвечать на её звонки? Элис точно заслуживает кого-то лучше, чем я. Может быть, ей лучше опять затеять с Розали? Они так хорошо смотрелись вместе на той свадебной фотке. Сука она или нет, Розали будет лучшей девушкой, чем я. – Ну, – сказала Элис после некоторого молчания с наигранной бодростью в голосе. – Ты как? Она взглянула на меня, не отрываясь от дороги. Я снова попыталась улыбнуться, и снова не удалось. Я не понимала, имеет ли она в виду мою измену или укус, но в любом случае я чувствовала себя настолько отвратно, что даже притворяться не приходилось. – Ужасно, – сказала я. Она сочувственно на меня посмотрела и продолжила уже мягче. – Слушай, у меня идея, – сказала она. – Почему бы нам не задвинуть школу и провести день вместе? После того, что случилось прошлым вечером, нам неплохо будет некоторое время побыть вдвоём. Наверняка ты устала после потери крови. Я посмотрела на неё с проблеском надежды в сердце. Как она может так легко прощать? Это я должна предпринимать дополнительные усилия, а не она. Я её действительно не заслуживаю. – Хорошо, – сказала я покорно. Она одарила меня улыбкой, отчего я опять чуть не умерла от стыда, и наша машина свернула с дороги к школе. Пока мы ехали, она предложила мне позвонить маме и сказать ей, что я всё же решила остаться дома. Это была хорошая мысль. Мама сразу подымет панику, если ей позвонят из школы, но ведь она сама предложила мне в тот день посидеть дома. Мы ехали, и я не спрашивала, куда мы едем. Элис отвезла меня в пригородный мотель и сняла нам номер. Всё это время я молчала. Я по-прежнему молчала, когда она привела меня в номер. Я встала у дешёвой на вид кровати и смотрела, как она задёрнула шторы и включила свет. Снаружи начался дождь, и я слышала, как его капли стучат в окно. Элис обернулась ко мне с улыбкой и стала раздеваться. Она сняла топик, джинсы, нижнее белье. Всё это время она улыбалась, а я просто стояла, испытывая головокружение и неуверенность. Я просто не понимала, как она может заниматься сексом со мной после всего, что я сделала, но именно этого ей и хотелось, и когда она разделась сама, то принялась раздевать меня, медленно и по-прежнему улыбаясь. Я подняла руки, когда она сняла с меня топ. Я вышла из юбки, едва она спустила её к моим ступням. Она сняла с меня обувь и носки, спустила мне трусики, а затем сняла с меня лифчик и стала ласкать мои груди, не переставая улыбаться и смотреть мне в глаза, будто подбивая меня тоже на улыбку. Наконец Элис заключила меня в поцелуй, прижавшись ко мне обнажённым телом. Она водила руками по моему телу, оставляя огненные полосы на коже. Её поцелуи становились всё настойчивее. Я ещё не отошла от стыда, но одновременно возбуждалась. Два ощущения смешались настолько, что слились воедино, но я ещё колебалась. Её язык порхал у меня на губах, а руками она трогала меня везде, но я чувствовала себя виноватой и недостойной. Зуд в киске казался не к месту и слабым, и наконец я оторвалась от неё, тяжело дыша. – Элис, – я едва говорила. – Элис, я… – Тсс… – прошептала она, коснувшись пальцем моих губ. – Давай просто трахнемся, а? Я была ошеломлена там, как она это сказала, но кивнула, сразу решив делать всё, что она хочет. Она улыбнулась, взяла меня за руку и подвела к кровати. Мы трахнулись, а потом ещё раз, а потом Элис села мне на бёдра и легла на меня сверху всем телом. Мы были лицом к лицу, её подбородок касался моего, и она по-прежнему улыбалась. Я слышала, что снаружи дождь продолжает барабанить в окно, и чувствовала себя довольно дерьмово. – Тебе понравилось, детка? – спросила она. Я кивнула, пытаясь улыбнуться. – Со мной лучше, чем с Вики? – она ухмыльнулась. Я напряглась, и от обиды чуть не заплакала. Я знала, что заслуживаю гораздо худшего обращения, но как у неё язык повернулся такое сказать? Лёжа на мне, голой, прямо после секса. Её лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего, и несмотря на ухмылку и легкомысленный тон, мне показалось, что она сказала это сознательно. Два дня назад она говорила мне, что её сердце легко разбить – наверное, так она это показывает, пассивно-агрессивными выпадами. В горле появился комок. Оказалось, мне нечего ответить. И правда, что я могла сказать? Я и вправду должна была заверить её, что с ней лучше, чем с её сестрой? Я открыла губы и попыталась что-то выдавить из себя, но она только улыбнулась и быстро поцеловала меня. – Прости, – сказала она, по-прежнему притворяясь игривой. – Зря я это сказала, так? Извинением меня задело ещё больше, и я чуть не рассердилась на неё. До сих пор она была так добра ко мне. Почему она говорит такое? Я попыталась отвернуться от неё, глаза наполнились слезами, но она удержала меня на месте и заговорила мягче и успокаивающе. – Детка, детка, не плачь, – прошептала она. – Я просто пошутила. В самом деле. Я не хотела тебя обидеть. Я сморгнула слёзы. Может быть, действительно стоило расплакаться, но я не хотела показаться слабой, как будто я когда-либо была другой. – Всё нормально, – я всхлипнула, вытирая глаза. – Ты имеешь полное право на меня злиться. – Я не злюсь на тебя, детка, – сказала она, целуя меня в губы. – Правда, не злюсь. – Нет, злишься. – Нет, не злюсь, – прошептала она, а затем поцеловала меня дольше и медленнее, как совершенно не целуют тех, на кого сердятся. Потом она улыбнулась: – Я люблю тебя, детка. Я сглотнула. От её поцелуя я почувствовала себя немного лучше, но в животе по-прежнему было ощущение пустоты, и я была по-прежнему уверена, что она расстроена намного сильнее, чем показывает. – Я тоже люблю тебя. Она улыбнулась и стала гладить мои волосы рукой. – Хорошо, – прошептала она, не глядя мне в глаза. – И слушай. Вся эта история с Вики... это не ты виновата. Ясно? Это Вики тебя заставила. Я не ответила, потому что не могла ничего придумать в ответ. Я не хотела, чтобы Элис во всём винила меня, но мне было также неприятно, когда она меня выгораживала. Может быть, не стоило вообще говорить о произошедшем? Может быть, мне и правда лучше молчать? – Кроме того, – добавила она, взяв меня за подбородок, – ты очень красивая девушка и, наверное, имеешь право трахаться с кем хочешь. Разве я или кто-то ещё может тебя судить? Я опять расслышала в её словах скрытую обиду, и внутри всё сжалось от тревоги. Я резко пожалела, что она так искусно притворяется, что не злится на меня. – У тебя полное право судить меня, – сказала я. – Я твоя девушка. Разве тебе может быть всё равно? Она улыбнулась и заговорила другим тоном. – Конечно же, мне не всё равно, детка, – сказала она успокаивающе, – но мне также кажется, что ты слишком строга с собой. Ведь ты не сделала ничего плохого. Это Вики должна обо всём жалеть. Я нахмурилась, обращая свой гнев на рыжую. – Вики? – переспросила я. – Наверное, – Элис усмехнулась. – Если уж разбираться до конца. У неё с трудом получается выражать свои чувства. Если не считать похоть, конечно. Досадно, что ты встретилась с ней при таких обстоятельствах, потому что она может быть просто очаровательной, когда не пытается кого-то соблазнить. Я ещё больше нахмурилась, не совсем понимая, как Элис удаётся быть настолько легкомысленной. – То есть ты не сердишься на неё? Она вздохнула и на мгновение отвернулась. Потом она слезла с меня и села на постели. Одеяло просто упало с неё, и я не могла не бросить взгляд на её выпуклые груди, чувствуя небольшое возбуждение. Даже на этом этапе наших отношений я понятия не имела, позволено ли мне пялиться на неё или нет, но я всё равно на неё смотрела, даже хотя мне и стало от этого немного неловко. Нормально ли быть столь зацикленной на теле своей девушки? Наверное, да, если у неё такое тело, как у Элис. Моё тело также было неприкрыто, поэтому я тоже села, как и она, стесняясь своих голых грудей. Но она смотрела не на меня, а в окно - снаружи по-прежнему барабанил дождь. – Не знаю, – Элис пожала плечами. – У нас с Вики были слишком... бурные отношения все эти годы. Жаль, что ты угодила в этот замес, но это не самое худшее, что она сделала мне, и на этом, вероятно, всё не закончится, – она слабо улыбнулась. – Вики любит унижать других, как ты уже, наверное, заметила. Я опустила взгляд, краснея. Я вспомнила, как Виктория дразнила меня и в итоге поставила на колени. Это точно было унизительно, но одновременно и приятно. Мне до сих пор не верилось, что я так отреагировала на действия Виктории. – Вики всегда была ко мне неравнодушна, – добавила Элис. – И в каком-то извращённом смысле, своим соблазнением тебя она лишь хотела по-своему показать мне, что все ещё любит меня. Или хочет меня. Что, в сущности одно и то же для такой, как она. Она настоящая собственница – наверное, всё ждала, пока я брошу тебя и прибегу назад к ней. Я ничего не сказала. От одной мысли, что Элис бросит меня ради Виктории, меня обуял ужас. Разве такое возможно? Неужели Элис правда хочет такую, как она? Элис вздохнула и провела рукой по коленям, будто расправляя невидимую ткань. – В любом случае, – продолжала она, – вампирами движет страсть, и с моей стороны будет лицемерно осуждать её за то, кем она является. Я ведь знаю, каково это. Иногда какая-то мысль просто появляется в твоей голове, и у тебя не остаётся другого выбора, – она подняла глаза и ухмыльнулась мне, как волчица. – Прямо как сейчас. – Сейчас? – я удивлённо посмотрела на неё – Ага, – она улыбнулась, обвив руками мою шею. – Давай трахнемся ещё раз. В таких ситуациях от секса всегда становится лучше. Не спорю. От разговоров мне лучше не становилось. Мы трахнулись снова, уже пожёстче, а по окончании снова обняли друг друга под одеялом. Я лежала на спине, а Элис – рядом, положив одну ногу на меня, а рукой взяв меня за грудь. Она прижалась ко мне и простонала от удовольствия. – Тебе лучше? – спросила она. – Немного, – сказала я, и это было почти правда. От близости и тепла её тела все мои сомнения и тревоги проходили, хоть и временно. – Мне тоже, – она вздохнула, прижимаясь ближе. – Давай немного отдохнём, ладно? А потом продолжим. Моё сердце вздрогнуло от волнения. Я по-прежнему не чувствовала, что заслужила быть рядом с ней после всего, что ей сделала, но сейчас меня это не волновало. Я хотела Элис и очень любила её. Может быть, она права? Может быть, всё будет хорошо, если мы просто будем чаще заниматься сексом? – Ладно, – прошептала я. – Я люблю тебя, Белла, – она хихикнула и быстро поцеловала меня в губы. Я улыбнулась в ответ – слабо, но улыбнулась. – Я тоже люблю тебя. Мы долго лежали вместе, я обнимала её рукой, а она не сводила пальцев с моей груди. Мы молчали, просто лежали и наслаждались теплом друг друга. Я лениво гладила её голые плечи и слушала дождь за окном. Долго он ещё будет идти? Я всегда любила дождь и холод. Зима – моё любимое время года. Я предпочитаю носить как можно больше одежды, всегда считала себя холодной девушкой. Или, возможно, я только хотела быть холодной девушкой. Ненавижу эмоции. Я вообще почти не испытывала положительных эмоций, пока не встретила Элис, но даже теперь на моих чувствах к ней лежало пятно. Как я могу нормально общаться с ней после всего, что я ей сделала? Конечно, рано или поздно я переживу это и, вероятно, даже быстрее, чем нужно, если учесть, насколько я поверхностная, но сейчас, когда Элис прижалась ко мне тёплым и голым телом, мне казалось, что я никогда не прощу себя за измену. И что всё-таки обо всём этом думает Элис? Она так старается простить меня, но я знаю, что ей тоже больно. Может быть, это как раз хуже всего. Она может трахаться со мной и прощать столько раз, сколько ей хочется, но в глубине души я знала, что она чувствует себя преданной. Почему она не до конца честна со мной? Неужели правда настолько ужасна, что её не вынести? И имею ли я право продолжать этот театр, зная, что ей больно? Имею ли я право просто принять её прощение, как будто я не сделала ничего плохого? Заслужила ли я прощение? Бросит ли меня Элис, если узнает, что с Викторией мне было хорошо? Она твердила, что я не виновата, но это было не так. Я могла бы остановить Викторию, если бы действительно хотела. Я могла просто уйти. Но я этого не сделала. Я дала ей себя трахнуть, и трахнула её в ответ. Наверное, это действительно слишком ужасно. Возможно, именно поэтому Элис всё время пытается меня выгородить. Потому что если она посмотрит правде в глаза, у неё не будет другого выбора, кроме как бросить меня. Потому что я действительно не заслуживаю второго шанса. – Элис? – я проглотила комок в горле. – Что? – лениво пробормотала она. – Это нормально, что ты ненавидишь меня, – прошептала я. – Не нужно притворяться. Она застыла на секунду, затем поднялась на локте и посмотрела мне в глаза. Она улыбалась, и это была очень нежная улыбка, без каких-либо следов недовольства, но от этого я почувствовала себя ещё хуже. – Я не могу ненавидеть тебя, Белла, – искренне сказала она мне. Слезы навернулись на глаза, всё поплыло. – Ты должна, – сказала я, почти рыдая. – Я изменила тебе. Можешь оправдывать меня, сколько хочешь, но... Я всхлипнула и отвернулась, борясь со слезами. Но она только вздохнула и села, обняв меня руками. – Не стесняйся, поплачь, детка, – прошептала она мне на ухо. – Это поможет тебе нормализовать гормональный фон. Я так и сделала: икнула и разрыдалась ей в плечо. Крепко обняв её, я чувствовала, как она качает меня, как ребёнка. Постепенно мои рыдания перешли в сплошной плач, и когда он закончился, я чувствовала себя даже хуже, чем раньше. Теперь я могла стыдиться уже двух вещей: я не только слабая и презренная, что изменила ей, но ещё и такая жалкая, что расплакалась у неё на плече, как маленький ребёнок. Что, чёрт возьми, со мной происходит? Я не ищу её жалости или прощения. Я хочу вернуться в прошлое и остановить себя в момент измены. Я хотела бы вернуться туда, где есть только я и Элис, половинки друг друга. Я отстранилась и вытерла глаза руками. Элис протянула мне угол простыни, но я не взяла. Ещё раз всхлипнув, я вскочила с кровати и удалилась в ванную, закрыв за собой дверь. Сперва я высморкалась в туалетную бумагу, затем посмотрела на себя в зеркало над раковиной. Глаза были красные и опухшие, волосы спутались, а нос покраснел. Очевидно, от плача я не стала привлекательнее, но меня это не волновало. Следующие несколько минут я просто смотрела на своё отражение, не чувствуя ничего сложнее презрения к самой себе. Через некоторое время я утёрла слезы, продолжая всхлипывать, ещё раз высморкалась и вымыла руки. Как мне после всего этого смотреть на Элис? Из-за меня всё становится только хуже и хуже, не так ли? Как я могла столь жалким образом оступиться? Я заслужила пощёчину и резкий окрик. Я не заслужила, чтобы меня качали на руках, пока я оплакиваю свои развратные помыслы. Наконец раздался тихий стук в дверь. – Как ты там, детка? – мягко позвала меня Элис. Я не ответила, а глубоко вздохнула и открыла дверь. Элис стояла, обернувшись в простыню, и едва я увидела её хорошенькое личико, как снова чуть не расплакалась. Как я могла с ней так поступить? – Прости меня, – прошептала я. – Всё хорошо, – она улыбнулась и взяла меня за руку. – Иди сюда. Она привела меня к кровати и усадила на край. Я стеснялась своей наготы, но это не имело значения. Элис сбросила простыню, опустилась на колени у моих ног и развела мне бёдра руками. – Ч-что ты делаешь? – в панике спросила я, когда она открыла мою киску. Элис улыбнулась мне. – Просто расслабься, ладно? – прошептала она. – Я сделаю всё сама. И прежде чем я успела что-нибудь ещё сказать, она наклонилась и стала у меня лизать. Дыхание мгновенно сбилось, и хотя мы с ней уже дважды занимались сексом, с каждым прикосновением её языка я вздрагивала от возбуждения. Она начала очень нежно, чтобы я намокла, а потом стала лизать все сильнее и сильнее, пока я со стонами не упала на кровать. Дождь всё не переставал, и остальную часть дня мы не занимались почти ничем, кроме секса. Элис отходила за обедом мне, мы несколько раз ходили в душ, но помимо этого мы оставались голые и не отрывались друг от друга. Мы мало разговаривали, и я уже начинала подозревать, что, возможно, Элис пытается избежать разговоров. Она явно была расстроена больше, чем это казалось, и, вероятно, только так она и могла с этим справиться. Но я не жаловалась. Если она прибегала к сексу, чтобы отвлечься, то ей это удавалось. В тот день были моменты, когда я почти чувствовала себя лучше. Легко забыться в руках такой девушки, как Элис, и даже несмотря на то, что я не заслужила её и, вероятно, никогда не буду заслуживать, я не могла не любить её всем сердцем и хотела, чтобы от каждого прикосновения языка или руки всё становилось лучше. Но этого не происходило. Когда она отвозила меня домой, я чувствовала себя хуже, чем весь день, и отвращение к себе вернулось ещё до того, как мы подъехали к дому. Оно просочилось в моё сознание, как тёмный туман, когда я с отвращением вспомнила то, как поступила с Элис, и всё то, что Элис сделала для меня. Я сбилась со счёта, сколько раз мы кончили вместе в мотеле, но это было немаленькое число, возможно, двузначное, но я не заслужила ни одного из них. Мы ехали молча, и она высадила меня, не заходя внутрь. Мы некоторое время обнимались и целовались в машине под стук дождя по крыше и гул обогревателя, а потом она улыбнулась и сказала мне, что любит меня. Мне не удалось улыбнуться в ответ, но я сказала ей, что тоже люблю её. Когда мама вернулась домой, я уже готовила ужин. Готовка была моим хобби, позволявшим немного отвлечься. Обычно. Сегодня, однако, мои мысли были заняты другими вещами. Не нужно сильно сосредотачиваться, чтобы приготовить макароны, а я не настолько отвлекалась, чтобы обвариться или порезать пальцы, но по некоторым причинам я просто не могла перестать ненавидеть себя. Презрение к себе пронизывало меня изнутри, как сосулька. Вскоре я перестала понимать, зачем готовлю еду, ведь я не голодна. Мы с мамой сели ужинать, как маленькая семья. Она спросила меня, чем я сегодня занималась, и я сказала, что смотрела телевизор. Вряд ли я могла рассказать ей, что трахалась в дешёвом мотеле со своей девушкой. И всё же мне было неприятно лгать, хоть мне и не впервой. Я весь день ходила подавленной – разве мне может стать хуже? – Ты в порядке, дорогая? – спросила мама, заметив, что я почти не ем. – Ты что-то притихла. – Что? – я не отрывалась от тарелки, но подняла взгляд. – Тебе стало лучше с утра? – мама посмотрела на меня с беспокойством. – Ты все ещё очень бледная. – Я в порядке, – я устало улыбнулась, отмахиваясь от неё. – Я просто... – Что? – Ничего, – я помотала головой. – Точно? – она ещё больше заволновалась. – Ну, да, – я горько усмехнулась – Я в порядке. Мама помедлила секунду и поставила на стол стакан воды, который держала в руке. – Белла, я твоя мать, – сказала она. – Я вижу, что тебя что-то беспокоит. Я улыбнулась, в этот раз поестественнее. Досадно, что я такая ужасная дочь. Обычная девушка-подросток была бы благодарна судьбе за такую маму, как у меня, которая любит слушать других и с которой можно поговорить на разные темы. Я лишь махнула вилкой. – Я нормально себя чувствую, мам, – сказала я. Но, как хорошая мама, она не купилась. Едва заметив у дочери печаль, она превращалась в акулу, почуявшую свежую кровь. – Это из-за Элис? – спросила она, стараясь не казаться любопытной. – Вы поссорились? Поссорились? Нет, мы не ссорились. В этом-то вся и проблема. С чего бы мне чувствовать себя лучше, если Элис меня даже не наказала? – Нет, – сказала я, не в состоянии придумать что ещё сказать, но очень этого желая. – Это просто... – Просто что? – она нетерпеливо наклонилась вперёд. Я вздохнула от её настойчивости, но в глубине души мне и правда не хотелось ни о чём рассказывать. Поэтому я лишь пожала плечами и решила придумать что-то, не подразумевало лесбиянок, вампиров и частый секс в нежном возрасте. – Ну, – начала я, – вряд ли мне стоит об этом рассказывать, но... – Но что? – Ну, это из-за Элис. Она немного насторожилась, но кивнула, чтобы я продолжала. – Ну... – сказала я. Было бы трудно объяснить ей, что я изменила Элис, учитывая, что мама даже не знает, что я с ней встречаюсь, поэтому я решила придумать гипотетического парня. Я снова вздохнула и сказала: – Ей изменил парень. Мама удивлённо подняла брови и выпрямилась на стуле. Она явно ожидала что-то другое, и мне пришло в голову, что, возможно, она ждала моего признания, что я влюбилась в Элис или что-то в этом роде. К сожалению, я не могла ей в этом признаться. Если так будет продолжаться, я уже никогда не смогу рассказать маме о наших отношениях с Элис. – Вот как… – произнесла мама. Я воспользовалась её удивлением и продолжила: – Она очень расстроилась, – сказала я, сосредоточась на Элис. – Знаешь, неприятно видеть её расстроенной. Мама кивнула и тревожно нахмурилась. – Ну, приятно, что ты так внимательна к своей подруге, но… э-э... кстати, а сколько ей лет? Я понятия не имела. Иногда мне казалась, что Элис сама с трудом может сказать, сколько ей на самом деле лет. – Не знаю, – сказала я. – Шестнадцать, наверное. – А что ты имеешь в виду под изменой? – мама неловко откашлялась. – Её парень переспал с другой девушкой? Ох! Нужно было думать раньше. Ну, а что тут необычного? Однако мне не хотелось изображать Элис, как "молодую, да раннюю", но нужно же было передать всю серьёзность ситуации. – Ну, да, – сказала я. – Есть немного. Но они так любят друг друга, поэтому... – Поэтому изменяют друг другу? – перебила мама, нахмурившись. – Так они любят друг друга? – Нет, – быстро сказала я. – Элис тут совсем не виновата. Мама не согласилась. – Уж наверное, – сказала она, – но не слишком ли она молода для таких отношений? – Она намного взрослее, чем кажется, мам. Она совсем взрослая. – Как скажешь, – сказала мама скептически. Но всё это было уже неважно, поэтому я вздохнула и попыталась направить разговор обратно к теме. – Просто мне её очень жаль, – сказала я, что было абсолютно верно. Я ужасно за неё переживала и чувствовала себя ещё хуже оттого, что сама во всём виновата. – Она не заслужила, чтобы ей изменяли. Она такая совершенная, знаешь? Как мог кто-то с ней так поступить? – Как знать, милая, – мама смягчилась. – Я сказала, что она должна его бросить, – сказала я. Слёзы навернулись на глаза, когда я поняла, что так и считаю. – Но она... Она хочет его простить. – Простить? – мама нахмурилась. – Ну, её парень так расстроился после произошедшего, – сказала я, что также было верно. – И он до сих пор любит её. Мама фыркнула. – И Элис… – я продолжила с грустью. – Элис тоже любит его. – Как она может любить его после такого? – теперь мама уже разозлилась. Казалось, мама сердилась на меня, и я покорно пожала плечами. – Не знаю, – ответила я почти шёпотом. – Ну, он так расстроился, и... Мама с отвращением фыркнула: – Я рада, что ты не посоветовала ей остаться с ним, Белла. Да и вообще тебе стоит немного вправить своей подружке голову. Для измены нет оправдания. Слёзы навернулись на глаза, и я уткнулась в тарелку, чтобы скрыть их. – Но что, если у него не было выбора? – спросила я, стараясь говорить спокойно. – Что если это не он был виноват? Мама опять фыркнула: – Люди могут придумать любое оправдание для измены, Белла, но настоящая причина всегда будет одна, и она в том, что на измену способны только последние скоты. Других причин нет и никогда не будет. Две слезы упали в тарелку. Я даже не моргнула. – Наверное, ты права, – сказала я и вдруг поняла, насколько это была глупая затея. Если я представлю себя в виде воображаемого парня, а его представлю этаким злодеем, почему я от этого буду лучше себя чувствовать? Мама вздохнула и покачала головой, как будто все молодые люди наглухо тупы и с этим надо что-то делать. – Если честно, – сказала она, – я вообще удивлена, что у Элис есть парень. Мне казалось, она большую часть времени проводит с тобой. – Ну, да, – сказала я, не поднимая глаз, отчаянно сдерживая слёзы. – А как зовут её парня? – спросила мама. – Не знаю, – я ткнула в еду вилкой, пряча глаза и притворяясь спокойной. – Не знаешь? Как ты можешь не знать? – Я не... – прошептала я надломленным голосом. Я понятия не имела, что мне говорить, и вдруг больше не смогла сдерживаться и встала из-за стола. – Мне нужно в туалет, – сказала я и поспешила прочь, прикрывая глаза рукой. Убежав от мамы, я направилась в ванную и закрыла дверь. Я стояла, тяжело дыша и пытаясь сдерживаться. Но затем я всхлипнула, и вся моя сдержанность не выдержала, как плотина под напором воды. Вся печаль, вся ненависть к самой себе, все сожаления прорвались сквозь трещины. Я сунула руку в рот, чтобы не выть, а потом нагнулась и заплакала, вздрагивая всем телом при каждом всхлипе. Когда буря прошла, я умылась и посмотрела на себя в зеркало: глаза покраснели, губы побледнели и тряслись. Я дёргано вздохнула и выключила воду. Несколько мгновений я смотрела на себя в зеркало, а потом снова заплакала.