Элис

Сбежав с биологии, мы с Элис отправились прямо домой и остальную часть дня занимались сексом и подбирали в Интернете прикид для выпускного вечера. После заявления Элис, что на цены можно не смотреть, подбирать варианты стало намного веселее и приятнее. Я прыгала с сайта на сайт, подбирая обувь к платью, сравнивая украшения и бельё, а потом от всего отказывалась, так как находила что-то ещё лучше. Легкомысленно было бы думать, что так я могла уйти от своих проблем (например, от одной властной госпожи, которая может прикончить меня ещё до того, как мне привезут выбранное платье), но мне почему-то казалось, что если найду ту самую пару туфель для того самого идеального платья, то, возможно, всё будет хорошо. Никогда не считала себя истовой модницей, конечно, и в глубине души я вообще не хотела идти на выпускной вечер, где рыжая может превратить мою жизнь в фильм ужасов наяву, но волнение Элис передавалось и мне, и ей удалось побороть моё сопротивление, даже не прибегая к щипкам по сиськам. "Это будет платье, в котором ты станешь вампиром, – сказала она мне, – и оно должно быть красивым". Я пыталась донести до неё: хорошо, против платья я не возражаю, но зачем обязательно идти на этот выпускной вечер? Ведь мы обе лесби, и все в школе нас ненавидят, не считая того, что рыжая захочет зарезать меня прямо на танцполе и станцевать танго на моих костях. Но ни один из этих доводов не поколебал решимости моей очаровательной Элис, которая улыбнулась и возразила, что это будет моим последним воспоминанием о человеческой жизни и ей хочется, чтобы оно стало для меня насколько возможно прекрасным. Видимо, так иносказательно девушка говорит: "Я просто хочу пойти на выпускной, так что заткнись и не рыпайся". В любом случае я проявляла осторожность и особо не сопротивлялась. Не хотелось лишних вопросов о том, почему мне так хочется держаться подальше от Виктории – пусть Элис считает, что я безупречно проявила себя на нашей недавней встрече. Я не могла сказать ей, что не только боялась лишиться головы в ответ на мой отказ рыжей, но и меня также пугала перспектива, что Элис прознает об аналогичной ситуации несколькими днями раньше с не таким успешным исходом. Однако моё лёгкое отчаяние ни на что не повлияло, и вскоре стало ясно, что моя принцесса серьёзно настроена пойти на выпускной, а чтобы отговорить Элис, понадобится нечто большее, чем запереть её в тёмном чулане. Так что мы выбирали платья. Интернет работал просто ужасно, а компьютер ещё хуже, так что занятие получилось неторопливым, а то и откровенно приводящим в бешенство. Мы изначально не рассматривали другие цвета, за исключением чёрного, красного и белого, так как цвет должен отражать событие, а превращение в кровососущую шлюху должно сопровождаться яркими ассоциациями. Красный цвет казался несколько претенциозным, а чёрный был слишком похож на все другие платье, которые я когда-либо носила, и довольно скоро я остановила свой выбор на белом, который бы символизировал мою чистоту, добродетельность и все остальные воображаемые качества, которые я благополучно оставлю в прошлом, едва превращусь в развратную шлюху тьмы. По крайней мере, с моей причёской я буду выглядеть просто сногсшибательно. Элис выбрала себе чёрное, конечно же, и мы обе подобрали соответствующие туфли и нижнее белье. К счастью, всё это было в наличии на складах магазинов, а курьеры экспресс-доставки принесли наши покупки уже на следующий день. Мы с Элис сделали вид, что отправились в школу, но едва мама уехала, как пошли наверх и достали вибраторы. Платья нам привезли только после обеда, но мы с толком провели это время. Потом мы отнесли наши посылки наверх и открыли их, оставив коробки на полу. Было так интересно примерить обновки, что я забыла о своих проблемах на целых пятнадцать секунд. Крошечный червь беспокойства продолжал грызть меня изнутри, но как же волнительно было облачиться в облегающее платье, посмотреть на себя в зеркало и подумать: это платье будет на мне, когда Элис обратит меня – и тогда я буду принадлежать только ей. От этой мысли я улыбнулась. Платье было белым, не кремового цвета, не цвета слоновой кости, а белоснежно белым. Даже светлее моей кожи. Ткань была мягкой и эластичной, не блестящей, с разрезом от бедра. Оно было мягким и приятным на ощупь, но одновременно чувственным и стильным. У Элис платье было полной противоположностью моему: чёрное, сатиновое, невероятно короткое и жёсткое. Прикрывая ей попу и грудь не лучше полотенца, оно было похоже на то платье, которое Элис надела на наше первое свидание, но я не жаловалась на повторение – оно смотрелось на ней удивительно. Мы некоторое время восхищались друг дружкой, а потом накладывали макияж, экспериментируя с различными оттенками. Мы уже давно не развлекались с одеждой, и так увлеклись, что не успели ещё раз потрахаться, прежде чем домой вернулась мама, хотя… у моей двери есть замок, и мы без стеснения пользовались им в эти дни. Когда мама поднялась наверх поздороваться, мы сидели на кровати в новых платьях, с кучей косметики на матрасе между нами, а пол был завален коробками. Мама тут же нахмурилась. – Привет, мам, – сказала я, как будто не было ничего такого в том, что я непонятно из каких денег заказала платье, ни слова не сказав матери. Я спрыгнула с кровати, чтобы покрасоваться перед ней в новом платье, не обращая внимания на её мрачный взгляд. – Тебе нравится? Но мама только повернулась с нахмуренным лицом к Элис. Та улыбнулась, но вспомнив, что сидит в самом откровенном платье, какое могла надеть девушка, решила изобразить порядочность и немного смутилась. – Я бы хотела поговорить с дочерью наедине, – сказала мама, а затем добавила с некоторой горечью: – если ты не возражаешь. Элис вскочила с кровати, поглядывая на меня. Я забеспокоилась. Знаю, что мама ничего мне не сделает, но Элис…не хотелось бы, чтобы Элис... – Э-э… ладно, – сказала она. – Я буду внизу. Она мне быстро улыбнулась и тронула мою руку. От её прикосновения я почувствовала облегчение, но всё равно было неприятно смотреть, как она уходит. Я в волнении провожала взглядом её короткое платье. – Мне опять звонили из школы, – начала мама, едва мы остались одни. – Я наврала, что ты себя плохо чувствуешь, чтобы они тебя не трогали, но они мне уже не верят. Похоже, ты несколько месяцев не сдаёшь домашнюю работу, а по количеству пропущенных уроков обогнала всех в классе. За исключением своей подружки, которая там внизу. – Мам… – И не говори, что не подсела на наркоту, – вдруг перебила она меня. – Ты не ешь, не спишь, ты ходишь бледная и дёрганая. Я смотрела в Интернете, Белла, и знаю, о чём говорю. А теперь скажи мне, что ты принимаешь? На чём вы обе сидите? Я не ответила. Я теребила белую ткань платья, но это было, вероятно, просто естественной нервозностью, которая возникает, когда твоя мама начинает предъявлять тебе за наркоту. Если честно, наверное, за мной можно признать одну или две зависимости, но только не от наркотиков. К тому же не думаю, чтобы симптомы у меня были настолько сильные. Да, я бледная, но это была жемчужная, красивая бледность. И да, я почти ничего не ем, но я могу быть на диете, чтобы сбросить несколько кило в грудях. Что же до того, что я не сплю… ну, трудно спать, когда с тобой в постели лежит распутная вампирша. Я бы и совсем не спала, вот только я от этого в обморок свалюсь. Мама качала головой. – Я не могу просто стоять и смотреть, как ты уничтожаешь сама себя, Белла, – сказала она. – Поэтому я приняла решение. Если не станет лучше, я имею в виду резко, то эта девушка должна отсюда съехать. И мне плевать, что она загремит в приют для бездомных. Если она плохо на тебя влияет, ноги её здесь больше не будет. И это только начало. – Элис ни в чём не виновата, мам. – А кто тогда виноват, Белла? – возразила она. – Я что ли? Ты? Я в это не верю. Ты была совершенно нормальной, пока в твоей жизни не появилась эта девушка. Тут она была, наверное, права, но скорее она несколько преувеличивала, когда заявляла, что я была "совершенно нормальной". В конце концов, я была тогда худышкой, мои волосы были несколько скучнее, а одевалась я вообще позорно. К тому же я была девственницей, что никогда не будет устраивать ни одну девушку. Но я не стала спорить. Мама оглядывала комнату с дрожащей головой. Казалось, её беспокоили пустые коробки на полу. – Я знала, что вам нельзя быть вместе, – сказала она. – Мне просто жалко её родителей. Не иначе она им тоже врёт. Вряд ли им известно, кого она из себя представляет на самом деле. Я не знала, что сказать, поэтому сказала: – Прости, мам. – Прекрати с ней общаться, – сказала она, вдруг посмотрев на меня. – Что? – Прекрати с ней общаться, – повторила она. – Если ты ещё не совсем забила на меня и на себя, ты сейчас же с ней расстанешься. Пусть она едет домой. Она приносит только несчастье, Белла. Вдруг я устала от этого разговора, махнула рукой и угрюмо отвернулась. – Не всё так просто, – пробормотала я. – Почему бы нет? Почему эта девушка настолько тебя себе подчинила? – Я люблю её, мам, – сказала я, немного повысив голос. – Разве ты никогда не была влюблена? – Да что ты знаешь о любви, Белла? – прогремела она, а затем сердито махнула рукой. – Тебе же всего шестнадцать лет, ёлки-палки! Я не ответила, просто стояла в своём белом платье, уставившись в пол. Маме всё равно никогда не понять, и сколько бы я не любила её, мне ей всё равно ничего не объяснить. Элис – моя вторая половинка. Вот и всё. Мама несколько секунд молчала, а когда заговорила, в её голосе звучали тревога и мольба. – Прошу тебя, Белла, – сказала она. – Я прошу тебя как мать. Пожалуйста, не надо больше общаться с этой девушкой. Я не могу смотреть, как ты сама себя уничтожаешь. Эта девушка – твоё проклятие. Она забрала у тебя твою жизнь. – Милое проклятие, – ухмыльнулась я, продолжая не смотреть на маму. Та расплакалась. Я несколько смутилась и вышла из образа раздражительного подростка, охваченного тоской. Резко почувствовав укол вины, я схватила за руку маму, которая торопливо покидала мою комнату. – Мам, мам… – затараторила я. – Пожалуйста, прости, ладно? Прости, пожалуйста. Она вытерла глаза другой рукой и взяла себя в руки. Но она не смотрела на меня и не отвечала. Моё сердце разрывалось на части при виде её страданий, так что я сделала то, что делала всегда, чтобы её успокоить: соврала. – Слушай, – сказала я. – Я не могу бросить Элис. Я люблю её. Но я исправлюсь, хорошо? Я поговорю с ней. Я скажу ей, что мы должны вести себя ответственно. Я просто... У меня кончился запас слов, так что я просто обняла её. Объятия всегда хорошо действовали на маму да, наверное, и на меня тоже. Я уже давно не обнимала её после всех ссор между нами за последнее время, но я не забыла, как это приятно. Её запах был непохож на вампирский – просто обычный человеческий запах мыла, одежды и немного дезодоранта, но она – моя мама, и я всегда буду любить её, что бы ни случилось между нами. Но не прошло и двух секунд, прежде чем я поняла, что она не обнимает меня в ответ, а наоборот отталкивает – мягко, но твёрдо. Она всхлипнула и покачала головой. – Я не понимаю, что с тобой случилось, Белла, – сказала она, а потом повернулась и вышла. Секунду я просто смотрела на пустой дверной проём с поникшим сердцем. Но затем в двери появилась Элис в своём сексуальном чёрном платье, и моё сердце вернулось обратно к жизни. Она посмотрела через плечо, как мама ушла, а затем повернулась ко мне с обеспокоенным взглядом. – Смотрю, она сильно расстроилась, – сказала Элис. – Да, – сказала я, чувствуя тень вины, но только тень. Элис здесь, и с Элис мне хорошо. Та вздохнула и пнула одну из пустых коробок босой ногой. – Говорила же тебе, что не нужно сегодня прогуливать школу, – сказала она. – Нужно продолжать учиться, хотя бы до конца недели. – Я не хочу. Элис шагнула в мои объятия и заставила меня перевести взгляд на её красивое лицо. – А нужно, – сказала она. – Нельзя, чтобы всё стало ещё хуже, чем сейчас. То есть, что мы будем делать, если маме взбредёт в голову отправить тебя в какую-нибудь реабилитационную клинику? – Тогда мы просто уедем, – я пожала плечами, положив ей руки на талию. – Неужели ты хочешь ссориться с мамой в последние дни человеком? Вдруг у меня появилось неясное подозрение. С чего вдруг Элис так приспичило ходить в школу? Она соскучилась по сёстрам? А меня ей недостаточно? – Тебе-то какое дело? – спросила я, немного постеснявшись собственной раздражительности. Но она только улыбнулась и взяла меня за подбородок. – Мне не всё равно, детка, – сказала она. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Она поцеловала меня, и я автоматически открыла губы для её языка. У меня закружилась голова, едва её язык коснулся моего, и все мои подозрения и тревоги смыло тёплой волной её любви. – Когда собираешься попрощаться с мамой? – спросила Элис, отрываясь от меня. – Не знаю, как это сделать, – я пожала плечами, продолжая держать её за талию. – Почему бы тебе не оставить ей письмо? – И что мне там писать? – Просто напиши ей, что с тобой всё в порядке, что ты уехала со мной и что мы будем счастливо жить вместе. – В общем, наврать? – я опять расстроилась. И снова испугалась, что ей не понравится мой раздражительный тон, но Элис только улыбнулась, как будто я была глупой, а ей это нравилось. – Это не ложь, – сказала она. – Вместе мы будем счастливы. – Ты действительно так думаешь? – мои эмоции снова качнулись в сторону надежды и тепла. – Да, – сказала она. – Я в этом уверена. Я поцеловала её. Пока что я редко первой проявляла нежность между нами, но всё больше и больше привыкала к этому, уверенная в том, что Элис это нравится. Так что я заключила её в глубокий французский поцелуй, а потом со вздохом оторвалась. "До выпускного вечера ещё пять дней, и может произойти всё," – так я подумала, едва я разорвала поцелуй, и тревога закралась в моё сердце. – А ты будешь прощаться со своей семьёй? – спросила я, эгоистично надеясь, что она не будет. – Думаешь, стоит? – она пожала голыми и стройными плечами. – Не знаю, – сказала я нерешительно. Интересно, настолько ли она любит меня, что послушается, если я скажу ей "не стоит", если я велю ей убежать в горы и больше никогда не общаться с ними? – Я не хочу, чтобы они уговорили тебя остаться. Я хочу уехать отсюда, Элис: от них, от мамы. Мне нужна только ты, только ты. Я знаю, ты любишь их, но... Может быть, ты им просто позвонишь после того, как мы уедем? Элис стояла прямо передо мной, обхватив меня руками и гладя меня по спине. Платье было без спинки, и её пальцы щекотали мне кожу. Она смотрела на мои голые плечи, и, казалось, раздумывает над моим предложением. Наконец она подняла взгляд. – Наверное, я тоже отправлю им письмо, – сказала она. – После нашего отъезда? – спросила я, прося разъяснений. – Да, – сказала она, улыбаясь. – После нашего отъезда. Затем она подняла губы и поцеловала меня. Надеюсь, мне удалось скрыть своё облегчение. Одним поводом для беспокойства меньше, по крайней мере. Если бы она решила обязательно попрощаться с блондинкой или с рыжей, это был бы финиш. Она оторвалась от меня, и вдруг я почувствовала приступ тревоги: мне нужно убедиться, что она не сердится на меня. Поэтому я с беспокойством на неё посмотрела, чтобы она поняла, что меня нужно приободрить, и сказала: – Мне как-то неловко, что заставляю тебя вот так их бросить. И это было в какой-то степени верно. Элис и её семью связывали несколько веков совместной жизни, а нас с Элис – всего несколько месяцев. У меня не было морального права требовать он неё расстаться с ними, но она улыбнулась и покачала головой, по-прежнему прижимаясь ко мне своим тёплым и стройным телом. – Не переживай, детка, – сказала она. – Нам давно надо было уехать. – Я знаю, но просто... Иногда мне кажется, что тебе хочется... – Чего хочется? – Что ты могла бы и дальше жить с ними, как ты и привыкла. – Я хочу быть только с тобой, детка. – Я знаю, но... – Но что? Я тяжело вздохнула и посмотрела прочь. От неопределённости моё сердце сжималось в груди, но я решила задать вопрос, чтобы знать, как она на самом деле чувствует. – Но ведь ты хочешь совершенно другого, так? – спросила я. – То есть, в глубине души ты по-прежнему хочешь быть с ними, так? Ты зациклилась на верности только потому, что тебе это кажется важным. – Для меня это действительно важно, детка. – Правда? Она замолчала, глядя мне в глаза и гладя кончиками пальцев по спине. Потом она улыбнулась и склонила голову. – Хочешь знать правду, Белла? Я почти испугалась, но кивнула. Нежная улыбка появилась на её идеальных губах, и она посмотрела мне прямо в глаза. Её руки остановились так, что она смогла обнять меня. – Едва я встретила тебя, – сказала она романтичным шёпотом, – у меня совершенно пропало желание быть с кем-то ещё. Я могла быть только с тобой. – А сейчас? – Ты по-прежнему моя единственная навеки, Белла. Моя связь с семьёй крепка, но ничто не сравнится с тобой. Моё сердце, моё тело, моя душа – всё это принадлежит тебе. Если ты хочешь уехать, мы уедем. Отныне важно лишь то, чтобы ты была счастлива. Понятно, детка? Моё сердце чуть не разорвалось от счастья, но в глубине души я не поверила ни единому слову. Если бы она не хотела своих сестёр, она бы тогда не вернулась так быстро к Виктории, она бы не согласилась на секс с Лией и Джейн в ту ночь, она бы не использовала меня в качестве замены Розали на годовщине их совместной жизни, она бы не поцеловались по-французски с Эсме на прощание. Но я не разозлилась, не обиделась, а наоборот обрадовалась. Потому что мне было неважно, правду ли она говорит. Её слова были прекрасны, именно их я и хотела услышать, и я знала, что она говорит совершенно искренне, даже если это и не правда. Это не считается за ложь, если она говорит искренне. Не знаю, как это точнее назвать, но это не ложь. Я уже не сомневалась в её любви ко мне, так что я улыбнулась и кивнула, проронив слезу. Она улыбнулась в ответ. Её большие и красивые глаза светились теплотой и любовью, а потом она прикоснулась своими губами к моим. Она целовала меня долго и глубоко, мы обнимали друг друга руками, как щупальцами. Затем вдруг она оторвалась от меня и спросила: – Ты тоже целиком принадлежишь мне? Я была настолько ошеломлена поцелуем, что не врубилась сразу. – Что? – Ну, ты не одна в уязвимом положении, детка, – игриво сказала она, улыбаясь. – Хотелось бы услышать от тебя, что ты тоже целиком моя. – Конечно, я твоя, – сказала я с улыбкой. – Тебе это прекрасно известно, Элис. – Какая твоя часть принадлежит мне? – Я вся твоя. – Вся? – Вся. – В том числе телом? – Особенно телом. – Это хорошо, – хихикнула она. – Тело – твоя лучшая часть. То есть, я тебя уважаю, но не так, как твои сиськи, понимаешь? Было немного неприятно чувствовать, что меня отождествляют с моими сиськами, но я то же самое чувствовала к её попе, поэтому решила не жаловаться, а просто улыбнулась с жаром в сердце и трепетом в груди и сказала: – Я люблю тебя, Элис. – Я тоже тебя люблю, детка, – сказала она и поцеловала меня. Внутри меня что-то заворочалось, и я со стоном ответила на поцелуй, мыслями улетев туда, где всё было ясно и понятно, где не было ни соперниц, ни мамы с её вечными упрёками, а только тепло, очарование и Элис, Элис, Элис. Мы водили руками по нашим телам в новых платьях – чёрный атлас казался прохладным и гладким под моими пальцами, и вдруг я просто задрала его ей на бёдра, сорвала с неё трусики и опустилась на корточки. Однако мы забыли запереть дверь, и Элис со смехом и голой попой подбежала, закрыла дверь, заперла её и опрометью кинулась обратно к моим губам.

***

На следующий день была среда, и мы с Элис громко проговорили за завтраком, что лучше не опаздывать в школу, чтобы успеть закончить некие жизненно важные исследования в библиотеке для выпускной работы – главным образом ради мамы, чтобы она точно знала, что мы в самом деле пойдём сегодня в школу и что мы серьёзно настроены закончить образование. Она не расплакалась от благодарности за такую внезапную перемену в нашем сознании, но бросила на нас взгляд, полный надежды. Мы уехали ещё до того, как она поехала на работу, и она даже разрешила Элис обнять себя на прощание. К сожалению, нам пришлось действительно поехать в школу. Причины, почему мою девушку вдруг одолело такое прилежание к учёбе, по-прежнему оставались для меня загадкой, но насчёт мамы она была права. Расставание будет для неё ударом, и мы хотя бы могли устроить, чтобы она не слишком расстраивалась, когда всё произойдёт. Элис взбодрила меня быстрым сексом в туалете перед уроками. Ведь мы прибыли слишком рано, почти ничего не поев за завтраком. Потом мы расстались, и вдруг я поняла справедливость слов мамы насчёт наркотиков. Я мгновенно стала нервной и угрюмой, сидела на уроках с мрачной решимостью и никак не могла сосредоточиться на учёбе. И помимо пытки провести аж несколько часов без Элис, надо мной нависла угроза встречи с одной рыжеволосой психопаткой. Но пока я не наблюдала её признаков: ни на стоянке, ни в коридорах, ни на школьном дворе. Я даже сходила в туалет, и ко мне там никто не пристал. В обеденный перерыв я глянула на столик Калленов с комом в груди, и чуть не свалилась от облегчения, когда увидела, что рыжей там не было. Равно как и блондинки, Джейн и Лии. Я бы с радостью села рядом с ними, хотя всё опять могло закончиться ночью жаркого и потного группового секса, но Элис отвела меня к пустому столику на двоих, где мы сели, взявшись за руки, прежде чем поняли, что обе не особо голодны и лишь тратим драгоценное время, которое могло бы использовать для более приятных занятий. Поэтому мы удалились в ту заброшенную комнату наверху, где уединились в уголке и залезли друг дружке в штаны, стонали, целовались, гладили друг друга, пока не кончили обе под окнами второго этажа, где пыль, которую мы подняли, плясала в жёлтых лучах солнца. На следующий день был в четверг. После уроков была тренировка группы поддержки, и мы встретились на скамейке с Лией. Пока мы смотрели, как девушки тренируются, меня одолело странное настроение. Элис была в пределах видимости, но очень далеко. Даже хотя она постоянно оглядывалась, меня замучила ревность. Зачем ей группа поддержки, когда у неё есть я? Что такого ей даёт эта группа поддержки, чего не даю ей я? Почему она не предпочитает проводить время со мной? Неужели она не любит меня так, как утверждает? Я знала, что глупо и неразумно ревновать её к таким вещам, но не смогла побороть подозрения, которые поселились глубоко внутри меня. Это было похоже на настоящую панику. То есть, как будто мне было недостаточно беспокойства из-за рыжей. Теперь я ещё должна беспокоиться, не слишком ли моя девушка увлеклась внеклассными мероприятиями. – Смотрю, ты уже близка к обращению. Я слегка вздрогнула и взглянула на Лию. Она сидела рядом со мной, на некотором расстоянии, одетая стандартно: чёрная кожаная юбка, чёрная майка, чёрные сапоги до колена на высоком каблуке, нога на ногу – такая чертовски сексуальная. Беспокоилась ли она так же о Джейн? Нет, это невозможно. Она с радостью делилась Джейн со мной, с Элис, со всей семьёй и другими. И всё же Лия пребывала в полнейшей уверенности, что Джейн любит её. Откуда у такая уверенность? – Ты это о чём? – переспросила я. Лия кивнула на мою ногу – я лихорадочно притоптывала, даже не осознавая. Я перестала дёргать ногой. – В твоём организме уже много яда, – отметила Лия. – Да, – я покраснела, почему-то смутившись. – Наверное. Лия кивнула головой и подождала, что я продолжу, но я не стала. Она с улыбкой повернулась к спортплощадке и остановилась взглядом на Джейн, которая почему-то отрабатывала "колесо". Я снова стала притоптывать, а потом заметила и остановилась. Повернувшись к Лии, я выпалила мучивший меня вопрос: – Куда подевалась в последнее время Виктория? Я не собиралась спрашивать и боялась, что этого не нужно было говорить, чтобы никто не догадался о моих планах с Элис. Но Лия лишь равнодушно пожала плечами. – Она дома, – сказала она. – Вряд ли она ещё придёт в школу. – Это почему? – Кто знает… Она с понедельника не расстаётся с Роуз. Наверное, всё дуется, что Элис никак не вернётся к ней. Знаешь, только Элис могла ей давать от ворот поворот. Она к такому не привыкла. Я почувствовала некоторое ликование. Получи, шлюха! Скучно без киски Элис? Уж наверное! – Только Элис? – переспросила я. – Ага, – сказала Лия. – За всю историю человечества, только Элис могла заглянуть ей в глаза и сказать: "Иди лесом". То есть, до того, как Элис встретила меня. Я ухмыльнулась, вновь почувствовав ликование. Конечно, Виктория уже три раза одерживала надо мной верх, а я всего один раз надрала ей зад, да и то едва, но вы же знаете поговорку о проигранных боях и выигранной войне (1). А теперь мне оставалось только скрыться из города, пока победа ещё за мной. Но ёлки-моталки, мы с Элис – единственные в истории, которые давали ей отпор. Я не могла в это поверить. Единственная причина, почему я вообще сопротивлялась – это потому что Элис забила мне голову своим пафосом о вторых половинках и тому подобных вещах. При любых других обстоятельствах я бы благодарила звезды на небе за возможность стать Виктории рабыней. Так что я ухмыльнулась и решила проявить милость. – Мне её даже как-то жаль, – сказала я. – Мне тоже, – сказала Лия и опять ухмыльнулась. – Почти. Но не стоит её слишком жалеть. У неё всегда будем мы и Роуз. От Элис мы тоже не откажемся, если только она не завяжет со своими романтическими бреднями, – она усмехнулась, немного с сожалением. – Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что ты настолько ей подчиняешься. Ты не её собственность, знаешь ли. Кто дал ей право говорить тебе, с кем ты можешь, а с кем не можешь спать? Я опять обрадовалась – мне нравилось, что все видят, что я принадлежу Элис. Мне также нравилось думать, что, возможно, Лия завидует. Это так здорово! Если бы у меня не было второй половинки, я бы трахнулась с ней прямо сейчас, если бы она захотела. Я бы всё равно с ней трахнулась, если бы Лия проявила некоторую настойчивость. В конце концов, у Элис есть целая группа поддержки. – Э-э… но ведь Элис моя вторая половинка, – игриво предположила я. – Я тебя умоляю! – Лия махнула рукой. – Если она тебя на самом деле любит, она позволит тебе спать со всеми, с кем ты захочешь. – Но это же бессмысленно, – я улыбнулась, лишь слегка краснея. – Для вампира – нет, – Лия глядела на площадку с серьёзным лицом. – Тут действуют совершенно другие моральные принципы. Или отсутствие таковых. Знаешь, мне её почти жаль, что она зациклена на тебе. То есть, сначала это было мило, а сейчас это уже грустно. Я склонила голову – мне вдруг стало тоскливо. Виктория уже говорила нечто подобное в тот день, когда насильно мной овладела. Тогда я всё списала на ревность, но было непохоже, чтобы Лия так говорила из ревности. – Но почему? – спросила я. – Почему вы все такое говорите? Почему никто за нас не рад? Она взглянула на меня с улыбкой, в которой не было радости, и снова перевела взгляд на спортплощадку. – Потому что все мы знаем, что всё это рано или поздно закончится, – сказала она. – Элис уже несколько веков ходит по чужим сердцам, Белла. То есть, хватит строить из себя дурочку. Ты правда думаешь, что с тобой всё будет по-другому? – Да, – сказала я сурово. – Я так думаю. – Это ещё печальнее, – Лия только усмехнулась, без тени юмора. Я вскипела. Меня уже тошнило, что никто не воспринимает наши отношения всерьёз. – Элис любит меня, – сказала я. – Возможно, у неё тоже есть недостатки, и, возможно, она до сих пор испытывает чувства ко всем вам, но её сердце принадлежит мне. Меня она хочет больше всего на свете. Под конец у меня появились слёзы, как будто я не верила тому, что сама говорю, и Лия тут же смягчилась и положила мне руку на спину. – Я знаю, дорогая, – сказала она успокаивающе. – Прости. Не нужно было мне этого говорить. Мне просто завидно. Хорошо? Оттого, что она пыталась меня успокоить, её слова казались ещё более правдивыми. – Но это же так, – настаивала я. – Элис действительно любит меня. Она готова даже... Я прикусила себе язык и залилась горячим румянцем, едва поняла, что чуть не спалила наши планы уехать из Форкса. Лия с любопытством смотрела на меня, ожидая продолжения, и вдруг я подумала, что нет никаких оснований, почему я должна это от неё скрывать. Лия – определённо самая надёжная сестра, она не станет сплетничать и не держит на меня зла. И вдруг желание со всей очевидностью доказать Лии и себе чувства Элис стало просто необоримым. Готовность Элис расстаться с семьёй вполне доказывала, что её чувства реальны, и мне захотелось показать Лии, насколько Элис меня любит. Никакой практической цели в этом не было, но мне нужно было доказать ей, что она заблуждается насчёт нас, а мы с Элис собираемся жить "долго и счастливо" вместе, и что у нас с Элис всё очень серьёзно и по-другому. Так что я незаметно взглянула на площадку и сказала Лии: – Ты умеешь хранить тайны? – Конечно. – Ты обещаешь не рассказывать никому? – Обещаю. Меня вдруг охватили сомнения, и я остановилась, кусая губу. Но потом просто выпалила: – Мы с Элис уезжаем из Форкса, – сказала я. – Вместе. Вдвоём. После выпускного вечера. Вскоре после выпускного вечера. Я всё переиграла в последнюю секунду, чтобы Лия не знала точно. Вряд ли она попытается помешать нам, но лучше не пренебрегать мерами предосторожности. Лии лишь необходимо знать, что Элис настолько любит меня, что готова со мной уехать. Лия посмотрела на меня на мгновение, без всякого выражения на лице. – Она уходит из клана, – сказала она. Это был даже не вопрос. – Ага, – сказала я с гордостью, радуясь всем сердцем. – Вот как она любит меня. Я думала, что доказала свою точку зрения, но Лия только посмотрела на меня ещё мгновение, а потом улыбнулась и усмехнулась. – Ну, поздравляю, – сказала она. – Надеюсь, она это серьёзно решила, так? Сказано было верно, но от этого мне не стало лучше. Её слова прозвучали уж слишком равнодушно, слишком легкомысленно, и у меня создалось впечатление, что Лия говорила лишь то, что я сама хотела услышать. Но я и правда хотела это услышать, поэтому улыбнулась в ответ и кивнула, снова начав притоптывать ногой. – Просто обещай, что не разболтаешь остальным, – сказала я внезапно. – Не хочу, чтобы пронюхала Виктория. – Я обещаю, – она кивнула, нежно улыбнувшись мне. – Но ты тоже должна пообещать мне кое-что взамен. – Что именно? – Что когда-нибудь вы приедете к нам в гости. Скажем, лет через десять. Встретимся прямо здесь, в Форксе. Возможно, к тому времени вы обе остепенитесь, и мы сможем быть друзьями. Ладно? Было приятно такое обещать, поэтому я улыбнулась с определённым облегчением и кивнула: – Ладно. – Обещаешь? – Обещаю, – сказала я, уже нарушив десятки обещаний и не зная, выполню ли это. На следующий день была пятница, последний день уроков перед выпускным вечером. Последний день, прежде чем мы заживём с Элис "долго и счастливо" где-то вдвоём. Всю ночь мы обсуждали планы о том, куда хотели бы отправиться. Элис хотелось показать мне Европу, но тогда понадобилось бы оформлять паспорта и липовые удостоверения личности. Также Элис волновалась, что закончатся деньги, поскольку большая их часть принадлежала клану, а не ей лично. Всё оказалось немного сложнее, чем я думала, но я верила Элис, а та не выказывала признаков нежелания. Ей это даже нравилось. Я до сих пор не могла понять, что она чувствует насчёт расставания с семьёй – с теми, кого она любила и с кем спала сотни лет, – но назначенный день становился всё ближе и ближе, а её любовь ко мне не ослабевала, как и моя к ней. Я лишь сожалела о Лорен. К своему удивлению, расставаться с ней было намного тяжелее, чем с мамой, в некотором смысле. Когда на уроках я поворачивала голову в её сторону, притворяясь, что гляжу в учебник, я чувствовала, что на меня находит какая-то грусть. После ссоры на математике пару недель назад, когда она выбежала вся в слезах, мы больше не общались, да и вряд ли теперь получим шанс помириться. Но мне кажется, в этом всё равно нет никакого смысла. Было бы приятно расстаться друзьями, но у меня есть Элис, и я никогда не смогу любить никого другого. Элис – моя вторая половинка, моя судьба, моя будущая спутница в вечности, а Лорен – просто увлечение, сильное, очень драматичное, но всё равно просто увлечение. Расстались ли мы бы тогда или позже, всё равно наши отношения не продлились бы дальше выпускного, даже если бы и дожили до этих времён. Да и вообще могло ли у нас вообще что-то получиться, учитывая, что она настолько глубоко запряталась от себя самой в шкаф, что уже была практически в Нарнии? Мы никогда не были родственными душами. Вряд ли о таком можно было даже подумать. Но мне всё равно было жаль. Лорен – единственный человек, кого я когда-либо любила. До того, как мечта об Элис стала реальностью, я мечтала о Лорен – ещё со средней школы, когда она узнала, что мне больше нравятся девочки, и сочла, что это в высшей степени отвратительно и ненормально, а меня можно этим дразнить. Она мне нравилась даже тогда, когда подло со мной поступала. Я тогда дико краснела, но не только от смущения, а ещё и от беспомощности, потому что не хотела, чтобы она меня ненавидела. Мне хотелось нравиться ей. Что бы произошло, если бы мы с Элис никогда не встретились? Поскольку большая часть привязанности Лорен ко мне объясняется её ревностью, может быть даже ничего. Однако возможно всё. Может быть, мы сходили бы на свидание и занялись любовью на пляже? Она бы распсиховалась и вернулась к своему парню, только в этот раз я бы подкараулила её в школе и дала бы понять, что это нормально, когда тебе нравятся девушки, а ещё лучше – я, потому что я люблю её и знаю, что она тоже любит меня. Может быть, мы бы даже поцеловались. Поначалу ей бы хотелось сохранить наши отношения в тайне, и, конечно, я бы с пониманием к этому отнеслась. И потом подошёл бы выпускной вечер, и я бы набралась смелости и пригласила её. Я бы обязательно сказала, что нам необязательно приходить вдвоём, как пара, а просто как подруги, и она бы испытала облегчение и была бы благодарна мне за понимание, но на выпускном вечере мы бы танцевали вместе – как подруги, конечно же, – а потом начнётся медляк, и хоть это будет казаться подозрительным, мы бы продолжали танцевать вдвоём, положив голову друг другу на плечо, с гулко бьющимися в унисон сердцами, и люди бы косо на нас смотрели, но мы бы не обращали на них внимания, а двигались в объятия друг друга под нежные аккорды романтической баллады, и наконец под окончание песни она бы подняла голову, посмотрела на меня глазами, лучащимися любовью и смелостью, и перед всей школы заключила меня в нежный и удивительный... Боже, как я скучаю по Элис! Я притоптывала ногой под партой, и вдруг мне надоело пялиться на Лорен, и я переключила внимание на часы. Оставался примерно час, прежде чем я увижу её, и ещё больше, прежде чем я смогу прильнуть к ней губами. Боже, как же меня тошнит от этой школы! Я вздохнула и вновь перевела взгляд на Лорен. Она подняла глаза и посмотрела на другой конец класса, но быстро отвернулась, едва наши глаза встретились. В сердце кольнуло. Неужели я ей по-прежнему нравлюсь? Считает ли она меня красивой, как раньше? Будет ли она... – Всё, ребята, – сказала миссис Каллен, вставая из-за стола и хлопая ладошами. – Задание на пятницу у вас есть, поблажек не будет. Похоже, урок закончился. Все ученики повставали, и пошёл гул. Я тоже встала и собрала учебники, снова посмотрев на часы, недоумевая... – Белла, – позвала меня миссис Каллен, – можешь ненадолго задержаться? Я колебалась. С тех пор как Эсме стала преподавать английский язык, мы почти не общались, если не считать случайных приветствий. Раньше она не просила меня задержаться, и, может быть, у меня началась паранойя, но учитывая, что перед выпускным многое могло пойти наперекосяк, я не могла отделаться от тревоги. И всё же Эсме ещё и учитель, и у неё могли быть ко мне вопросы по учёбе, поэтому я собрала учебники в охапку и подошла. Она собирала бумаги на столе, одетая в кремового цвета костюм с малиновой магнолией на лацкане пиджака. Свежий цветок. Каждый день она прикалывала новый цветок и была определённо самой привлекательной учительницей в школе. Я бы с ней переспала. Хоть она и не Элис, я бы позволяла ей воспитывать меня каждый день. Но нельзя же такое говорить вслух – сочтут за домогательство, так что я стала терпеливо ждать, пока она повернулась ко мне с улыбкой, прислонившись бедром к краю стола. – Так, – сказала она приятным голосом. – Не буду спрашивать у тебя, сделала ли ты предыдущие задания. Я помотала головой. Она вздохнула, будто бы расстроенная. – Так я и думала, – сказала она. – Элис не оставляет тебе свободного времени, так? Как там она в последнее время? Давно я уже с ней не общалась. У меня закралось подозрение. Я понимала, что Эсме на самом деле плевать на мои домашние задания, а хочется поговорить об Элис. Но зачем? Я не знала, но равнодушно кивнула головой. – Она в порядке, – сказала я. – Мы просто больше заняты друг другом. Казалось, такой ответ её устроил – не особо понравился, но Эсме кивнула, как если бы всё поняла. Потом она улыбнулась. – А ты как? – спросила она. – Нормально, – сказала я, и это было даже верно, если не считать, что в последнее время я опасаюсь за свою жизнь, потому что одна рыжая нездорово увлеклась смертью и доминированием над моей девушкой. – А что? – Я за тебя беспокоюсь, – сказала она. – Я слышала, что произошло. С Викторией. Я глянула на часы. Долго она ещё? Элис будет ждать и... Подождите-ка… Что она сказала? Я посмотрела на неё, перестав притоптывать. Она знает, что произошло между мной и Викторией? Эсме смотрела на меня с сочувствием, и я спросила: – Как вы узнали? – Виктория рассказала мне, – сообщила Эсме. – В последнее время она всё ходит угрюмая, и я попыталась утешить её. Она разоткровенничалась со мной. Виктория очень расстроилась, что её план не сработал. – Вроде, она вам не нравится? – Ну, не знаю. Иногда трудно не воспринимать ей, как дочь. Даже несмотря на то, что она вообще-то намного старше меня. Я кивнула головой и замолчала. Эсме всё известно! Но что именно ей известно и что она по этому поводу думает? Что Эсме собирается делать? Но, судя по всему, самым зловещим в её планах было только положить мне руку на плечо в попытке утешить. Я немного напряглась от её прикосновения – мне всегда неприятно, когда меня касается кто-то другой, а не Элис. Это было как-то не к месту – но одновременно возбуждало. – Бедная ты моя, – сказала Эсме, и я с ней была полностью согласна – действительно какая же я бедняга. – Не могу представить себе, как тебе сильно досталось от Виктории. Ты же ещё ничего не рассказывала Элис, верно? То есть, Эсме имеет в виду изнасилование на прошлой неделе… Конечно, я не рассказывала Элис. Зачем это мне рассказывать ей, что мне понравилось, когда меня насилует её бывшая госпожа? Так что я помотала головой. Миссис Каллен отпустила моё плечо и вздохнула, изобразив на своём красивом лице убедительную маску материнской заботы. – Не представляю себе, что сделает Элис, если узнает, – сказала она. – Иногда она такая непредсказуемая. Судя по тону Эсме, она, по-видимому, предполагает, что моя эмоционально неустойчивая девушка свалит всю вину на рыжую и каким-то образом ей отомстит. Так было бы лучше всего для меня, но скорее всего Элис просто бросит меня как последнюю шлюху и в отчаянии подумает, что на свете не бывает вторых половинок. И именно поэтому я должна держать всё случившееся в тайне, и именно поэтому нам нужно отсюда поскорее уехать. Виктория может навсегда разнести мечты Элис в клочья. Этой парочке не дано жить вместе. Так что я нахмурилась и сказала: – Я просто хочу всё забыть. Она кивнула с взглядом, полным сочувствия, но одновременно и неодобрения, как будто ей не хотелось этого говорить, но приходилось. – Я понимаю, – сказала она, – но иногда не самое умное убегать от своих проблем. Элис и Викторию связывают многолетние отношения, и всё это не только из-за тебя. В конце концов, Виктория пыталась причинить боль не только одной тебе. Она пыталась также достучаться и до Элис. Тебе не кажется, что Элис должна знать о том, что произошло между тобой и Викторией? Было больно слышать её слова главным образом потому, что это было верно, но ещё и потому, что это было совершенно несправедливо. – Элис врала мне с первого дня нашего знакомства, – сказала я. – А разве я не должна была знать, что своим ядом она медленно превращает меня в вампира? Разве я не должна была знать, что у неё есть какая-то больная на голову госпожа, из-за которой у нас могут возникнуть проблемы? Разве я не должна была знать, что вампиры – злобные существа? Миссис Каллен опустила взгляд. Наверное, словами "злобные существа" я немного переборщила – в конце концов, вампиры же не убивают людей — но в сущности я была права. Поэтому я взяла себя в руки и попыталась успокоиться. – Я не вру ей, – сказала я. – Я пытаюсь её защитить. Мы с Элис будем вместе навсегда. Виктория тут лишняя. Я чуть не проболталась, что мы решили уехать из Форкса, но в последний момент сдержалась. Я по-прежнему доверяла Лии (по крайней мере, я надеялась, что могу), но если Эсме привыкла "утешать" своих дочерей, вероятно, лучше не рассказывать ей слишком много. Миссис Каллен склонила голову и нежно на меня взглянула. – Ты её и в правду любишь? – Да, люблю, – сказала я, чувствуя, как любовь окатывает меня, как тёплыми волнами. Но вместо того чтобы убедить Эсме, я её только ещё больше расстроила. – Бедная ты моя, – повторила она. – Элис не заслуживает тебя. Нечто подобное мне уже говорили и Лия, и Карлайл, и даже Виктория удивлялась тому, что я правда люблю Элис. Но меня уже тошнило от всего этого, и я знала правду. – Элис заслуживает лучшего, – сказала я. – И со мной она будет счастлива. Эсме кивнула, но без одобрения, а скорее с отвращением, как будто поняла, что говорить тут больше нечего, меня уже не переубедить, и она даже не будет пытаться. – Грустно, что ты правда во всё это веришь, – сказала она, – но я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Элис – удивительная девушка. Она может быть просто очаровашкой, когда захочет. И, конечно же, в постели она сам дьявол. Я вдруг улыбнулась, мгновенно расслабившись. – Вы правы, – сказала я. – Расскажите мне об этом. – О, да, я могла бы тебе кое о чём рассказать, – она улыбнулась в ответ, – но лучше уж ты сама всё узнаешь. Я настолько устала от напряжения, что воспользовалась разрядкой и легкомысленно бросила взгляд на её бюст. Должно быть, на ней был очень дорогой лифчик с эффектом "пуш-ап", потому что её груди нехило выделялись, а между ними ясно различалась красивая ложбинка. Я подняла глаза к её лицу, но она, казалось, заметила, на что я смотрела, и улыбнулась. Я отвернулась. В комнате кроме меня и неё никого больше не было, и казалось, что других уроков тоже не проходило. – Ну, что бы ни случилось, – сказала она, – я искренне желаю вам самого наилучшего, мисс Свон. Ты непростая девушка. Ты заслуживаешь быть счастливой. Я был рада, что она не стала обращать внимания на моё нескромное поведение. – Спасибо, – сказала я и быстро добавила: – и не говорите ничего Элис, ладно? О том, что сделала Виктория. – Не буду, – заверила она меня. – У меня нет привычки вмешиваться в чужие отношения. Я кивнула. Снаружи по коридору прошло два ученика, их голоса громко прозвучали, пока они шли мимо нашей двери, а потом затихли снова. Мы с Эсме вместе посмотрели сначала на открытую дверь, а потом друг на друга. Я покраснела, как будто нам повезло, что нас не спалили, а мы мило беседовали на совершенно невинные темы, она тоже улыбнулась. Затем она пошла и осторожно закрыла дверь. Я насторожилась. Зачем она закрыла дверь – просто не хочет, чтобы нас случайно услышали? Тихий разговор с ученицей о проблемах отношений, незапланированная психологическая консультация? Или она закрыла дверь, потому что... На ней были колготки телесного цвета, и, чёрт возьми, её ноги были просто отменной формы. Юбка доходила ей до колен и очень плотно облегала её круглую попу. Я рассмотрела её, пока Эсме запирала дверь, и отвернулась, когда она вернулась, улыбаясь и слегка раскачивая бёдрами при ходьбе. Но она заговорила, как будто не произошло ничего странного. – Я помню нашу первую встречу, – сказала она. – Тогда вы с Элис только начали встречаться. Я призывала тебя обозначить границы, если помнишь. Я покраснела, стараясь не волноваться. – Честно говоря, я тогда дико завидовала, – её щеки слегка покраснели. – Вам обеим. Прошло всего пара недель, но я уже скучала по Элис. И должна признаться, ты меня по-настоящему очаровала. Ты была такая красивая, такая сознательная. Я всегда хотела, чтобы у меня тоже была такая девушка. Я сглотнула. У Эсме в ушах были круглые золотые серьги, на лице – лёгкий макияж, и вдруг я почувствовала её запах – тонкий аромат ванили. Я стояла в пустом классе с привлекательной вампиршей, учительницей английского языка, которая только что призналась мне, что я ей нравлюсь. Я неловко пожала плечами и перевела разговор в несколько иную плоскость. – Вряд ли я была такой уж сознательной, – сказала я. – Скорее, просто дурочкой. Она улыбнулась, как будто я угадала правильный ответ, и она гордится мной за это. – У тебя большое сердце, мисс Свон, – сказала она. – Досадно, что оно немного зачерствело, но я рада, что вы с Элис нашли друг друга. В начале я относилась ко всему немного скептически, но, наверное, она и правда тебя любит. Видимо, она не была готова к отношениям со мной или другими. Видимо, всё это время она искала свою единственную девушку. Я почувствовала прилив надежды. Именно так я и думала. Что я – единственная девушка Элис. Что Элис любит меня больше всего на свете. Я улыбнулась с благодарностью за понимание. – Однако тебе не стоит расслабляться, – продолжала Эсме с улыбкой. – Чувства Элис будут требовать постоянного внимания. Моя мать учила меня, когда я была ещё маленькой, что брак – это только начало. Над этим придётся работать всю оставшуюся жизнь, если ты хочешь добиться успеха. Прежде всего, не давай ей повода сомневаться в тебе. Я кивнула, принимая эти мудрые советы. Жаль, что мама не принимает меня такой, какая я есть. Миссис Каллен улыбнулась и склонила голову, пристально меня рассматривая, будто составляя своё мнение, но любезно, без критики. – Элис – ненормальная, – сказала она наконец, – но думаю... думаю, с тобой ей будет хорошо. От её слов я вся расцвела изнутри. Наконец-то кто-то поддерживает наши отношения. Миссис Каллен была очень милой и очень привлекательной. Мне очень захотелось обнять её, и, казалось, ноги сами шли к ней, но я не знала, будет ли это уместно, поэтому воздержалась. – Спасибо, миссис Каллен. – О, называй меня Эсме, – сказала она спокойно. – В конце концов, я скоро буду твоей свекровью. Подойди, дай мне тебя обнять. Наверное, в глубине души я понимала, что это очень плохая затея, но не могла остановиться. Я подошла, вдохнула её запах ванили и обняла её за талию. Меня захлестнуло какой-то волной – чем-то тёплым и непонятным. Она тоже обхватила меня за спину и минуту обнимала. – Спасибо, Эсме, – сказала я. – Ты очень добра для вампира. Она усмехнулась и погладила меня по спине. – Ну, во мне ещё осталось немного от человека, – сказала она скромно. – В конце концов, я ещё очень молода. – Жаль, что у вас в семье не все такие. Объятия растянулись на несколько секунд, но я не отпускала её, а обняла ещё крепче, купаясь в её ванильном аромате. – Спасибо, дорогая, – сказала она. – Ты очень милая. Затем она выпустила меня, но только для того, чтобы пригнуться и поцеловать меня в щёку. Лицо стало покалывать, но это был утешительный поцелуй, очень целомудренный. На каблуках она была выше меня, и она улыбнулась и снова поцеловала меня в щеку. Она держала моё лицо руками, и я вся горела. Её губы снова коснулись моей щеки, уже ближе к губам, и снова – ещё ближе… Сердце гулко стучало в груди, и я наконец слегка повернула своё пылающее лицо так, что её губы коснулись моих. Сначала она старалась, чтобы её поцелуи оставались платоническими, но это было невозможно для нас обеих. Я издала короткий и приглушённый стон, и на этом, похоже, она сломалась. Её язык скользнул к моим губам, и я послушно их открыла. В голове было пусто, и мне показалось, что я падаю. Она была такой сладкой, такой приятной. Целоваться с ней казалось настолько естественно – обнять её руками за шею и стонать, пока наши языки изучают друг друга. Вскоре она прижала меня к столу, и мы уже стонали вместе. Страстно. Это она оторвалась от меня, посмотрела мне в глаза в поисках согласия, как если бы я его ещё не дала. Я сглотнула, отдышалась и спросила: – Это считается за измену? Лично я так не думала. Мне наши поцелуи не казались чем-то плохим или неправильным, и она, похоже, была со мной согласна. Она погладила меня по лицу и улыбнулась. – Нет, дорогая, – прошептала она. – Это утешение. Думаю, в глубине души я понимала, что это ложь, и что она лжёт потому, что она вампир, как и все остальные, но меня это не волновало. Всё было слишком замечательно, естественно и прекрасно, чтобы останавливаться. Так что я подняла к ней опухшие губы и продолжила целоваться. Я целовала её лицо, пока не почувствовала вкус пудры во рту, целовала её горло, грудь. Она расстегнула кремового цвета пиджак, и мои губы стали целовать её груди, прежде чем она успела снять лифчик. Я обхватила ладонями её большие формы и припала к её соскам. Она застонала и заключила меня в поцелуй. Я сняла с себя топ (лифчика под ним не было), и прижалась к ней голыми грудями. Эсме обхватила их руками и ласкала. Я была уже мокрая и чувствовала позывы в её поцелуях. Наконец я задрала ей юбку, а она села с краю стол, свесив ноги и выпятив груди. Я села на корточки у её лона, а она стала теребить собственные соски. Я прорвала дыру в её колготках зубами, чтобы добраться до её киски. Потом я прогуляла последний урок и мылась в туалете водой и туалетной бумагой. Я вытерла себе груди, киску, горло – всё, на что могла попасть слюна Эсме. Я стояла у зеркала и быстро работала руками на случай, если кто-нибудь войдёт, и когда я вытирала груди комом мокрой бумаги, то невольно посмотрела себе в глаза в отражении. Я остановилась и оглядела себя: груди, рот, взъерошенные чёрные волосы, – и на мгновение я ощутила гордость, что я такая конченная шлюха. Я встретила Элис на стоянке. Было ветрено, и она почти прилетела в мои объятия, а потом стала принюхиваться. Она узнала запах на моей одежде – аромат Эсме, но я сказала, что мы просто обнялись. Кажется, она поверила.

***

Наконец настал выпускной вечер. Мы вместе сходили в душ, вместе оделись в моей комнате и вместе нанесли косметику, надели украшения, обувь и улыбки. Вчерашняя встреча с Эсме вселила в меня некоторые сомнения, но для них было уже слишком поздно. Я списала произошедшее на усиливающиеся вампирские инстинкты и до сих пор не считала, что вела себя неправильно. Эсме действительно меня утешила. Она придала мне уверенность в наших с Элис отношениях, убедила меня, что я девушка особая, что я идеально подхожу для Элис, что мы с Элис будем вместе навсегда… а потом мы потрахались, напрочь перечеркнув тем самым ту уверенность в себе, которую я собирала по крупицам. Как я могу называться второй половинкой Элис, если я так себя веду? Готова ли я к таким отношениям? Жить с настоящей любовью действительно лучше, чем спать с целой семьёй? Я уже не знала ответов, но это не имело значения. Я люблю Элис, и этого ничто не изменит. Мы уже всё решили, собрали сумки, я написала прощальное письмо маме и аккуратно положила его на подушку в своей комнате. Когда она его найдёт, я уже буду в гостиничном номере с Элис, томиться под её клыками, расстанусь со своей человеческой природой и займу своё место рядом с ней в вечности – как её вторая половинка и единственная настоящая любовь. Ничто не сможет больше помешать нам, помимо правды. Поэтому я врала и с грустью понимала, что совершенно не чувствую за собой вины. Наверное, это ещё одно проявление яда, или начинающиеся проявляться вампирские черты. Я обманывала девушку, которую любила, девушку, которая готова разделить со мной вечность, и только надеялась, что она никогда не узнает, что я самым наглым образом изменила ей за день до важнейшего события нашей жизни. С мамой мы настолько помирились, что она даже зашла к нам в комнату и, прежде чем мы уехали, сфотографировала нас в гостиной, поставив у стены и велев улыбнуться. Элис улыбнулась с лёгкостью, я – с трудом. Я в последний раз видела маму. С тех пор как мне исполнилось двенадцать, она весь мозг мне проела вопросами "когда же ты заведёшь себе парня?", чтобы было о чём со мной поболтать, и вот чем всё закончилось: ложью, лесбийскими отношениями, развратом. А теперь я уезжаю, бросая её как старую калошу, когда мы ещё не до конца помирились, оставляю её с неприятными воспоминаниями о дочери, которая была безответственной, незрелой и неблагодарной шлюшкой. Моё сердце разрывалось, когда я вымучивала из себя улыбку для фотографии, обнимая свою любимую из тёмного мира за талию, – но всё равно я не чувствовала никакого желания остаться. Последними остатками моей так называемой зрелости я понимала, что чем дольше останусь, тем больше боли принесу маме. И кроме всего этого, мне нужна Элис. В последнее время я совершила ряд ошибок, но ничего не изменилось в моих чувствах к Элис. Я не могу без неё. К этому времени между нами скопилось так много лжи, что нашим отношениям не выжить в Форксе, где заключена правда. Я не могла позволить, чтобы ей хоть что-то стало известно. Может быть когда-нибудь я смогу объяснить ей, что произошло тогда, когда я была слабая, юная и глупая, но сейчас это должно остаться в тайне. Так что я улыбнулась для фотографии, одетая в длинное белое платье, как невеста. Не было ни кружев, ни огромной юбки, но символика цвета была недвусмысленной и одновременно фальшивой. Мама сфотографировала нас, и Элис бросилась посмотреть на снимок. Мама развернула к ней камеру и даже улыбнулась при виде её восторга. Иногда они неплохо ладили, и сегодня они обе думали, что выпускной вечер – важнейшее событие в жизни девушки. Мамино убеждение было невинным, у Элис – немного более зловещим. Но боже мой, как же Элис удивительно смотрелась в этом платье! Блестящая чёрная ткань плотно облегала её спелое тельце. Её каблуки были невероятно высокими для невысокой девушки, а её ноги – длинные, белые и стройные. – Белла, посмотри на фотку, – сказала Элис. – Ты на ней так хорошо получилась! – Неа, потом, – я покраснела и махнула рукой. – Она такая стесняшка, – засмеялась Элис и обратился к маме: – Пришлите мне мотом копию, чтобы я смогла натянуть её на экран в качестве обоев, ладно? Мама улыбнулась, по-прежнему глядя на фотку. – Конечно, милая, – сказала она и опустила камеру. – А теперь скажите, когда вы думаете вернуться домой? Было больно слышать, как мама назвала её "милой". Не знаю почему. Ещё больнее было, что у Элис большой талант врать и не краснеть. Но самое больное заключалось в том, что мы больше не вернёмся домой. Никогда. – Вообще-то не знаю, – сказала Элис. – Думаю, зависит от того, насколько там будет весело. Зная Беллу, мы скорее всего будем дома в час или два ночи. В последний раз мы выбрались на дискотеку, мне пришлось чуть ли не силком отдирать её от танцпола. Они посмеялись, а я опять вымученно улыбнулась. – Ну, вы, девушки, не скучайте там, – сказала мама, и вдруг я поняла, что момент настал: сейчас или никогда. Я шагнула вперёд, сцепив руки. Элис бросила на меня грустный взгляд. – Мам… – сказала я. – Да, дорогая? – она снова посмотрела на фотографию. Вдруг я бросилась к ней и обняла, застав её врасплох, но мама обняла меня в ответ, погладив по платью одной рукой, и не выпуская камеру из другой. – Знаешь, мам… – я не в силах была сказать "прощай", изо всех сил сдерживая слёзы. – Я люблю тебя. Она почувствовала что-то странное и попытался посмотреть мне в глаза. – Я тоже люблю тебя, милая, – сказала она. – Но что такое? Что с тобой? – Ничего, – я тихо всхлипнула. – Мы вернёмся пораньше. – Ну, я буду ждать вас, поэтому постарайтесь не задерживаться допоздна. – Мы не будем, – сказала я и вдруг обняла её снова. – Я люблю тебя, мам. – Я тоже люблю тебя, милая, – она неловко усмехнулась и похлопала меня по плечу. Я сморгнула слёзы, а в горле встал ком. В отчаянной попытке в последний раз показать, что люблю её, я хотела поцеловать её в щеку, но не рассчитала и поцеловала в уголок губ. Сердце подпрыгнуло, и я тут же отвернулась. Слезы потекли у меня по лицу. Я её вижу в последний раз. Элис открыла входную дверь, мы вышли. Я не оглядывалась. Снаружи стоял ветреный закат, мы взялись за руки и прошли по саду к её машине между рядами мёртвых цветов, кустов, которые гнили под хмурым небом, сколько бы мама за ними ни ухаживала. Мы собрались ехать на выпускной вечер, и если я переживу эту ночь, то буду жить "долго и счастливо" с Элис. Поэтому я села в машину и сложила руки на коленях моего белоснежного платья. Это будет либо величайшая, либо худшая ночь моей жизни. И я правда не знала, какой она будет.