***
До семи оставалось ещё несколько часов. У Лорен никак не получалось успокоиться, и она уехала вскоре после вампиров, поэтому мы не успели проявить друг к другу нежность или заняться сексом. И это было досадно, потому что чувство обречённости не покидало меня, и мне мерещились смерть, разрушения и разного рода несчастья. Было бы неплохо в последний раз заняться сексом до того, как окончательно упадёт занавес после печальной драмы под названием "жизнь Беллы Свон". Но возможно, я слишком эмоционально всё воспринимаю. Если у рыжей и блондинки вошло в привычку пускать под откос мою жизнь и отношения, это совсем не означает, что они собираются сделать сейчас то же самое. Может быть, они лишь хотят поговорить. Ну, блондинка так явно много говорить не будет, если вообще. Она больше молчаливая рабыня. А о чём хочет поговорить Виктория? Она упомянула Элис, но Лорен права: тут я ничего не могу поделать, и это не мои проблемы. Неужели она правда прилетела за пять тысяч миль, чтобы просто поболтать? Я не знаю, и мне всё никак не собиралось с мыслями, чтобы это обдумать. Может быть, Лорен права, что незачем вообще с ними встречаться? Но даже при моих растрёпанных чувствах, я понимала, что это невозможно. Когда рыжая чего-то хочет, она это получает. Если бы меня здесь не было, когда она приехала, то неизвестно, что бы она делала дальше, но как-то сомнительно, чтобы она просто надулась, оставила мне обозлённую записку и улетела обратно. Но даже если и так, может быть, мне стоит попробовать поговорить? И чем ближе время подползало к семи, тем сильнее мои пальцы тянулись нажать на телефоне кнопку вызова Лорен, чтобы согласиться на её предложение переночевать у неё. Тревога, казалось, въелась мне в кости, и о чём бы ни хотела поговорить со мной Виктория, я была уверена, что я не хочу этого слышать. Однако несмотря на страх и уверенность, что это плохая затея, одно слово продолжало порхать в моих мыслях, не давая нажать эту кнопку. Элис. Что если с ней что-то случилось? Что если она попала в беду? Что если она... хочет вернуться ко мне? Даже не хочу об этом думать. Всё равно это бессмысленно. Я не просто так говорю Лорен, что люблю её. Я не собираюсь её бросать. Я встречусь сегодня с Викторией только затем, чтобы она от нас отстала. Если ей перечить, она только разозлится. Самое лучшее – встретиться с ней, выслушать, что бы она мне ни наговорила, и распрощаться. Всё равно Виктории я по большому счёту не нужна. Ей нужна только Элис. А теперь Элис всецело принадлежит ей, и Виктории незачем меня донимать. Тогда зачем она здесь? Зачем она припёрлась ко мне домой? Почему она настояла на конфиденциальной встрече? Но мне не хотелось задумываться над этими вопросами тоже. Неважно, зачем она здесь, важно, чтобы она поскорее отсюда слиняла. Я больше не та девочка, которой она помыкала, когда мы с Элис только начали встречаться. Я доказала это на выпускном, и докажу снова. И вот напуганная, но решительно настроенная Белла в половине седьмого открыла шкаф и задумалась над тем, что ей надеть. Наряд должен соответствовать случаю, но я совершенно не представляла, что надеть на званый ужин с парочкой вампиров, которые заставили тебя прийти силой и которых ты не видела с прошлогоднего выпускного, когда они изнасиловали твою девушку. Надеть пояс целомудрия? Будет немного громоздко. Обвеситься деревянными кольями? Слишком показушно. В итоге я решила прийти в своём привычном прикиде: чёрные брюки-карго и чёрный свитер с длинными рукавами, свисающими мне с рук. Насколько мне известно, в Форксе нет ресторанов с модным дресс-кодом, и мне совершенно не нужно, чтобы Виктория и Розали возомнили, будто я что-то надела специально для них. Единственное, в чём я не была уверена – надевать ли чокер. Элис купила мне его почти год назад, и после интенсивной носки он несколько потёрся на краях. Но он по-прежнему смотрелся на мне очень даже ничего, не говоря уже о том, что он превратился в неотъемлемую часть моей личности. Чокер напоминал мне об Элис и о любви, на которую я способна. Немногие могли бы так полюбить такую маленькую неврастеничку, как Элис, как любила её я, какая бы у неё ни была офигительная попа. Так что я не стала снимать чокер. У свитера всё равно был высокий воротник типа "поло", поэтому Виктория с Розали всё равно ничего под ним не увидят. А если и увидят, то всё равно не поймут, что этот чокер для меня значит. Я уже сказала маме, что этим вечером поеду к Лорен, и мне не хотелось, чтобы Виктория постучала мне в дверь, так что я попрощалась с мамой пораньше, решив пождать немного снаружи. Мама готовила ужин, стоя у плиты в позе, которую я видела десятки раз перед своими свиданиями. Она варила макароны и чуть не обварила себе пальцами, пытаясь достать макаронину из кипящей воды голой рукой. Мама зашипела и засунула пальцы в рот, а другой рукой взяла вилку. Внутри меня всё сжалось, примерно так же, как когда я попрощалась с Лорен сегодня днём. Мне казалось, что больше никогда не увижу её снова. Но что хуже всего, на этот раз я не могла убедить себя, что слишком эмоционально на всё реагирую. – Мам, я ухожу, – сказала я, подавляя беспокойство. Мама развернулась, помешивая в кастрюле вилкой. Деревянная ложка лежала с краю. – Ладно, милая, не скучайте там, – сказала она с улыбкой. – Лорен сегодня ночует у нас? От этого вопроса внутри ещё больше всё сжалось. Но я ничего не показала лицом, а просто улыбнулась и помотала головой. – Вряд ли, – сказала я. – Не сегодня. Но мама не была бы мамой, если бы не заметила, что меня что-то беспокоит. Она посмотрела на меня, по-прежнему мешая макароны в кастрюле. – Все нормально, Белла? – спросила она. Я кивнула, подошла и поцеловала её в щеку. – Да, – сказала я. – Я люблю тебя. Кипяток булькнул и плеснул ей на руку. Мама опять зашипела и уронила вилку в кастрюлю. – Вот дерьмо… – сказала она, снова улыбнулась мне и поцеловала в щеку. – Я тоже люблю тебя, милая. Не скучайте. Я вышла из кухни, пока она деревянной ложкой выуживала вилку из кастрюли. Я очень надеялась, что вернусь вечером, но ощущение в животе говорило об обратном. Наконец я опустила взгляд и вышла на улицу. Виктория ездила в красной машине, но та ли это была машина, которую она водила, когда жила в Форксе? Скорее, она взяла её напрокат – "мазда"-кабриолет с поднятым верхом. Когда она подъехала, я открыла заднюю дверь и села. Виктория была рада меня видеть, но я поздоровалась холодно. Розали ничего не сказала. Она сидела на переднем сиденье, подобрав под себя длинные ноги, с панамой на коленях. Обе были одеты так же, как и этим днём, но осознание, что я сегодня ни за что не разденусь перед ними, что бы со мной ни произошло, совершенно не успокаивало моего дурного предчувствия, которое только усиливалось, когда я смотрела в окно на проносящиеся мимо тёмные деревья. – Куда мы едем? – спросила я, скрывая панику. – В Сиэтл, – небрежно ответила Виктория. Она улыбнулась мне в зеркало заднего вида. – Неужели ты думаешь, что я буду ужинать в таком вшивом городишке? От её улыбки я вся зарделась, но продолжала говорить спокойно. – Мне нельзя задерживаться, – сказала я. – Мне завтра в школу. – На твоём месте я бы не беспокоилась об этом. – Ты это о чём? Ни одна из них не ответила. Розали обернулась и быстро посмотрела на меня. Я понятия не имела, что она хотела сказать своим взглядом, но становилось всё труднее сдерживать беспокойство. – Слушайте, почему бы нам просто не поговорить в машине? – предложила я. – Всё равно вы не будете ничего есть. – Это верно, – подтвердила Виктория, – но мы же так давно не виделись. Почему бы не устроить небольшой праздник? – она снова улыбнулась мне в зеркало. – Разве ты не рада меня видеть, дорогая? Нам ведь есть что вспомнить. Лично я очень рада встрече. Ты всегда была такой милой девочкой. Тобой восхищался весь клан. Осмелюсь сказать, даже Розали готова возобновить знакомство – разве не так, дорогая Розали? Это был не вопрос, и блондинка на него не ответила. В словах Виктории сквозила скрытая угроза, и мне не хотелось потакать ей своим ответом, поэтому я промолчала. Они привезли меня в тот же отель, где прошло наше первое свидание с Элис. Я не знала, было ли это простым совпадением, но спрашивать не стала. Отдав машину на попечение обслуге, мы прошли в вестибюль. Старые воспоминания нахлынули на меня, когда я смотрела на знакомый мраморный пол, дубовые столы, хрустальную люстру на потолке. Я вспоминала волнение и трепет перед своими чувствами к Элис – той самой, которая была прекрасна и совершенна и могла исполнить все мои мечты. Я тогда в первый раз надела платье и туфли на каблуке, первый раз Элис пила мою кровь с моего согласия. Той ночью произошло одно из величайших событий в моей жизни. И вот я вновь здесь год спустя, полна надежды, что этот вечер не станет полной противоположностью. Они отвели меня в гостиничный номер, где на кровати уже были разложены три вечерних платья. Они сказали, что узнали мой размер у Элис. Всё это показалось мне какой-то инсценировкой, но чтобы всё прошло быстрее, я не стала возникать. Виктория передала мне чёрное платье и сказала, что помнит мою любовь ко всему чёрному и как классно оно на мне смотрится, как будто я должна была поблагодарить её за предусмотрительность. При всей справедливости я полагаю, что Виктория ещё не сделала мне ничего плохого. Напротив, она была сама душевная теплота и вежливость, если не считать того, что она вломилась ко мне домой и искусно заставила меня принять приглашение на ужин. Но если не считать всего этого, именно из-за неё в моей жизни было так много страданий, и мне по-прежнему не нравилось, что мной манипулируют, даже если пока что всё было совершенно безвредно. Так что я молча взяла платье и пошла в ванную комнату переодеваться. Но она остановила меня и, подмигнув, вложила мне в руки комплект чёрного нижнего белья. Я не хотела надевать бельё, но мой лифчик не подходил платью с глубоким декольте, а потом… я же падка на всё сексуальное. Так что я всё это надела на себя, а когда вышла, Виктория и Розали пошли вдвоём в ванную и оставили меня ждать в номере. Я сидела с краю кровати, и пока минута проходила за минутой, я начала недоумевать: не сексом ли они там занимаются – для поднятия аппетита перед ужином? От этой мысли я немного возбудилась и замотала головой, прогоняя мысленную картинку и убеждая себя, что такие мысли должны оставлять меня равнодушной. Кроме того, меня это больше не касалось. У вампиров своеобразные привычки по части секса. Насколько я помнила, эти демонические шлюхи готовы заниматься этим так часто, как было человеку (или не человеку) возможно: со своим партнёром или с сестрой, со случайным человеком или с несколькими партнёрами, сёстрами, людьми. Они были настоящие шлюхи. Я была просто рада, что они не трогали меня своими руками. Это почти вселяло надежду. Виктория, конечно, немного со мной заигрывала, но она всегда была кокетлива, а Розали игнорировала меня, как обычно. Может быть, они здесь правда только затем, чтобы увидеться со мной? Может быть, они приехали не совсем затем, чтобы увидеться со мной? Может быть, у них был другой повод приехать в Сиэтл, и они просто решили завалиться ко мне и вытащить на ужин? Возможно всё. Когда они вышли из ванной, Виктория была в красном, а Розали в бирюзовом. Виктория вставляла в уши алмазные серьги и щедро предложила мне воспользоваться своей шкатулкой с драгоценностями. Я вежливо отказалась, но она настояла, и вскоре я неохотно выбрала пару серег, цепочку и алмазный браслет, который так красиво сверкал, что я ненадолго забыла об ужасе, поселившемся у меня внутри. Видимо, Виктория настолько уверилась в том, что мы внезапно стали лучшими подругами, что даже предложила нанести мне косметику. Я попыталась и от этого отвертеться, но моя холодная вежливость не устояла перед её сокрушительным очарованием, и пришлось стоять, пока она занималась моим лицом, весело щебеча о том, как она рада видеть меня снова и как она все эти месяцы по мне скучала. Я стояла неподвижно, стараясь не шевелиться и не опускать взгляд ей между грудей. Её груди были огромные и сочные, как и всегда, и на минуту или две я совершенно забыла, что эта прекрасная, дружелюбная, обаятельная девушка являлась также моим злейшим врагом. Наконец мы спустились в банкетный зал. Пока шли между столиками, почти все постояльцы гостиницы поворачивали головы нам вслед. Блондинка и рыжая были столь же неотразимы, как и всегда, и несмотря на мою природные скромность, должна признать, что я почти ничем им не уступала, когда скромно и немного застенчиво шла позади. Платье было сшито из роскошной ткани, плотной и гладко облегающей мне тело. Ещё никогда я не выглядела так сексуально со времён прошлогоднего выпускного, и хоть я больше не считаю себя поверхностной девушкой, я не могла отрицать, что это платье придало мне ещё больше уверенности в себе. Плохое предчувствие по-прежнему не покидало меня, но было трудно поверить, что в таком красивом платье со мной может случиться что-то плохое. Не иначе духи моды оберегают обладателей такой одежды. И всё же я не теряла бдительности. Мы сели, и я отказалась что-либо заказывать. Я не была голодна, а хотелось как можно скорее отсюда уйти. Прошло уже более трёх часов, с тех пор как я вышла из дома – пора ехать обратно. Однако у Виктории и Розали были другие планы, и рыжая взяла на себя смелость сделать заказ официанту за меня. Она ничего не заказала себе или блондинке – только бутылку вина, и когда её принесли, она разлила её на три бокала, мой последним, и сказала: – Пей, моя дорогая, пей. Тебе нужно расслабиться. Я даже не притронулась к своему бокалу, так как ещё не достигла нужного возраста, чтобы пить, но главным образом я хотела показать, что не собираюсь ей подчиняться. Это была не слишком значительная победа, учитывая, что Виктория уже вытащила меня на ужин и заставила надеть это платье, но от этого я почувствовала себя увереннее, а это самое главное. – Так что там случилось с Элис? – спросила я, решив, что хватит ходить вкруг да около. Но, как обычно, у рыжей были другие планы. – Об Элис мы ещё поговорим и достаточно скоро, – сказала она. Поболтав вино в бокале, Виктория понюхала его, пригубила и поставила стакан обратно на стол. – Давай лучше начнём с тебя, – сказала она как бы невзначай. – Должна признаться, мне это так интересно. Ты не поверишь, как мне тебя недоставало. Мы так внезапно уехали, что не успели расстаться по-хорошему. Я не останавливаюсь, пока девушка не покорится мне до конца, но Элис... Я нахмурилась, внутри всё сжалось. Розали поднесла бокал к губам, не отрывая от меня взгляда. Затем она опустила глаза на красную жидкость, поболтала её и пригубила. Я ждала, чтобы Виктория рассказала мне об Элис, но так и не дождалась. Она просто улыбнулась и махнула рукой. – Ну, кажется, мы хотели поговорить об этом позже, – напомнила она. – Как у тебя жизнь? Я фыркнула, скрестив руки на дорогом платье. Мне уже надоели эти игры, и хотелось просто уехать домой и сделать вид, что этого визита вообще не было. – Неплохо, – пробормотала я. И рыжая, со свойственным ей очарованием, взяла на себя смелость заметить: – Смотрю, ты теперь с девушкой. А она очаровашка. Как её зовут? Кажется, я её уже где-то видела. Внутри всё повернулось при упоминании Лорен. Не хотелось говорить с рыжей о ней, но одновременно хотелось дать Виктории понять, что я не одна и этим счастлива. – Лорен, – ответила я, нахмурившись. Казалось, это имя ей было знакомо. – Ах, да, подружка Джейн, – сказала она. – Так она теперь с тобой встречается? Ну и ну! У меня с самого начала было плохое предчувствие насчёт этой девушки. Я не ответила. Подошёл официант и поставил передо мной тарелку. Я поёрзала в кресле, пока он не ушёл, и затем впилась взглядом в Викторию. Я не стала брать вилку и даже не взглянула на блюдо. Виктория улыбнулась мне и потянулась за бокалом. – И давно вы уже встречаетесь? – спросила она. Я решила отвечать кратко, чтобы она поняла, что этот разговор мне неинтересен. – Почти год. – Не так уж и мало, – отметила она. – Знаю, – я закатила глаза. Она улыбнулась и поставила бокал. – И вы счастливы вместе? – спросила она. – Да, – и едва я это сказала, то ощутила внутри счастье, которое напомнил мне, что у меня всё идеально и нельзя опять облажаться, потеряв бдительность. – Как замечательно! – Виктория притворно улыбнулась. – Всё хорошо, что хорошо кончается, верно? Я не ответила и не была уверена, стоит ли её слова расценивать, что всё закончилось хорошо. Я по-прежнему не притрагивалась к еде. От блюда больше не шло пара. Розали продолжала вертеть в руках бокал и глядеть в него, как бы совершенно не слушая нашего разговора. Где-то в зале играла классическая музыка, посетители тихо общались, слышался стук приборов. За нашим столом было тихо. Виктория дала мне время сформулировать ответ, но когда стало ясно, что ответа не дождётся, она вздохнула. – А твоя мама? – продолжила она. – Как у неё дела? – Она в порядке, – я пожала плечами. – Я спрашиваю, потому что по словам Элис вы с мамой из-за неё вечно ссорились, -напомнила она. – Уже помирились? Обо всём этом мне не хотелось сейчас вспоминать, да и вообще весь этот ужин мне был не нужен, поэтому я нахмурилась и пробормотала: – Да. Наконец, она заметила мою неразговорчивость, игриво прищурила изумрудные глаза, поболтала вином в бокале и осушила его до дна. – Это хорошо, – сказала она и поставила пустой бокал на стол. – Скоро выпускной, не так ли? Об этом мне тоже не хотелось сейчас вспоминать. До выпускного оставалось три дня, и это должно было стать величайшим событием в моей жизни – мечтой любой старшеклассницы. Не хотелось этим вечером бросать на него тень, так что я посмотрела в сторону и пробормотала: – Да. – Когда именно? – продолжала расспрашивать Виктория. – В эту субботу, – я выдохнула через нос. Виктория, казалось, была приятно удивлена. – Так скоро? Ну, я думаю, ты придёшь со своей очаровательной девушкой, не так ли? С прекрасной Лорен. Её голос был идеально сладким, но в её похвалах Лорен сквозил сарказм. Я вспыхнула и не ответила. Блондинка допила своё вина, и рыжая налила ей ещё один бокал, а потом и себе тоже. – Ты уже выбрала платье? – спросила она. Я стиснула зубы. Это становилось смешно, но я никак не могла дойти до сути, так как не знала, зачем меня вообще позвали на этот ужин. Пока что действительно казалось, будто Виктория хочет просто посидеть и пообщаться, но я слишком хорошо её знала. Подробности моей жизни её лишь забавляли и ничего более. – Да, – сказала я. – Какого цвета? – Чёрное. – М-м-м… – она улыбнулась, разглядывая меня в чёрном платье. – Да, чёрный тебе всегда шёл. Помнишь выпускной в прошлом году? Я отвернулась, сжимая кулаки под столом. Конечно, я помнила. Это был худший день в моей жизни: я, как наркоша, находилась под действием яда своей девушки, эта девушка желала моей смерти, сёстры моей девушки покушались на наши киски, не говоря уже о том, что меня ненавидели Лорен, большая часть школы и даже моя мама. Так что нельзя было назвать это самыми приятными воспоминаниями. И странным образом казалось, что рыжая со мной согласна. Она слабо покачала головой и продолжила с некоторой грустью. – Не могу не вспоминать те дни без сожаления, – сказала она. – Мы с тобой столько всего друг другу наговорили, и если бы ты не упорствовала в своём желании угодить Элис, которой в принципе невозможно угодить… ну, всё могло сложиться просто замечательно. Я не могла поверить, что, по её мнению, это я виновата в событиях той ночи. Я лишь хотела добра своей девушке. А рыжая как раз всё испортила, а теперь рассиживается здесь и говорит, что это моя вина. Я с трудом сдерживалась, чтобы не врезать ей по башке этой самой бутылкой вина. – Смотрю, у тебя всё не прибавляется разговорчивости, – заметила Виктория, когда я не ответила. Это было последней каплей, и я, вспылив, кивнула в сторону блондинки. – Если тебе так нравится общаться, что же ты тогда находишь с ней? – огрызнулась я. Едва это сказав, я вздрогнула от страха и мысленно надавала себе пощёчин за то, что их провоцирую. Рыжая опасна, даже когда она настроена дружелюбно. Но Виктория только ласково улыбнулась Розали и сказала: – Губы Розали не имеют себе равных в другом. Блондинка даже покраснела и потянулась за бокалом, чтобы скрыть неловкость. – Да пошла ты… – сказала она. Это был первое проявление дерзости, которое я когда-либо видела с её стороны, хотя это больше походило на обычные подколки двух влюблённых. Блондинке было совершенно комфортно в роли рабыни. Видимо, её немного задевало, что пришлось терпеть словесные унижения в моём присутствии. Виктория улыбнулась ей, нежно коснулась её руки, которая лежала на столе, и повернулась ко мне. – Из нас троих Элис самая болтушка, – продолжила она. – С ней можно проболтать всю ночь, причём о самой ерунде. Но в последнее время она тоже не особо разговорчива. Такое впечатление, что после расставания с тобой она утратила всякую радость к жизни. При упоминании об Элис я похолодела. Помню, что в наших отношениях с Элис всегда можно было о чём-то поговорить. Она всё время рассуждала о том и о сём, иногда даже не требуя ответа. Раньше мне просто нравилось слушать звук её голоса. А теперь, получается, она почти не разговаривает? Она скучает по мне? Даже после всего того, что между нами было? Я не знала, как мне на такое реагировать. Я не думала, что Элис сразу же после меня найдёт себе кого-то ещё, но уж за год-то можно было кого-то встретить? Во мне же нет ничего особенного. У неё ведь есть сёстры, а если ей правда хочется другого человека, то, уверена, на свете полно девчонок, которые бы удавились за право быть с ней – в буквальном смысле, если бы ей того захотелось. Виктория на мгновение задумалась, и мне показалось, что она сейчас наконец-то перейдёт к сути. Внутри всё переворачивалось от ожидания, но она вдруг снова улыбнулась. – Но поговорим об этом позже, – сказала она. – Расскажи мне о предстоящем выпускном. Наверное, ты очень волнуешься? Мне уже поднадоела эта светская беседа. Становилось поздно, хотелось поскорее вернуться домой, к маме, к Лорен – заверить её, что всё прошло хорошо и эти тупые шлюхи убрались восвояси и больше никогда вернутся. В общем туда, где всё это не имело никакого значения и не нужно бояться и переживать. Так что я помотала головой и сказала: – Это глупо. – Почему, дорогая? – переспросила Виктория с притворной невинностью. – И почему ты на меня смотришь так, будто я принесла какие-то ужасные новости? Неужели так трудно поверить, что я приехала лишь затем, чтобы навестить тебя и поболтать о семейных делах? Я посмотрела на неё через стол. Между нами стоял белый тюльпан в вазе. – Что случилось с Элис? – повторила я свой вопрос. – Почему ты говоришь, что это не терпит отлагательств? Розали посмотрела сначала на свою госпожу, а потом на меня. Виктория улыбнулась. – Сдалась тебе эта Элис… – сказала она. – Как я погляжу, ты её тоже никак не забудешь, я права? Меня обожгло гневом, но я промолчала. Мои чувства к Элис слишком трудно объяснить, и даже если я её никогда не забуду, я сейчас в отношениях с Лорен и хочу вернуться к ней, домой. – Кажется, это ты хотела мне что-то рассказать, – возразила я. – Давай рассказывай – и я сваливаю отсюда. – Разве тебе не хочется ещё немного поностальгировать? – Нет. – А мне хочется, – сказала она, полностью игнорируя меня. – А ещё мне страшно любопытно, из-за чего же вы такого поругались с Элис после выпускного? Элис что-то упорно обходит эту тему молчанием. Она тогда заявилась домой, вся в растрёпанных чувствах, и потребовала, чтобы мы немедленно уехали из Форкса. Мне не хотелось расставаться с тобой, конечно, но Элис была полна решимости прекратить всякое общение. Элис ничего не рассказала им? Почему? – То есть, она вернулась к тебе? – я посмотрела на рыжую. – О да, – сказала Виктория, а потом улыбнулась и добавила: – Но ты не уходи от вопроса. Так из-за чего же вы поссорились с Элис? Сначала я подумала: а нужно ли мне вообще отвечать? Но разве у меня есть выбор? Если я хочу когда-нибудь отправиться отсюда домой, то нужно дать Виктории возможность выговориться, поэтому я вздохнула и сказала: – Она желала моей смерти. – Эх… – Виктория совсем не удивилась. – Что, ритуально и с твоего согласия? Меня обозлило, что сказала она это столь небрежно, но я кивнула. Она так говорила, будто всё время считала это весьма свойственным Элис. Блондинка следила за мной, казалось, начиная проявлять интерес к нашей беседе. Виктория улыбнулась, на удивление широко, словно вспомнила что-то приятное. – Любимая фантазий Элис, – сказала она. – У неё всегда была заветная мечта найти девушку, которая бы ради неё рассталась с жизнью. Я думала, что она для этого выбрала тебя, и с трудом верила, что ты отказалась, да ещё и так резко, что вы порвали всякие отношения. Если честно, никогда не думала, что ты такая гордая. – А я и не гордая, – пробормотала я, глядя в сторону. – И всё же ты обломала Элис с её заветной мечтой. С чего бы это? – Я не хочу умирать, – я посмотрела на неё, как на идиотку. – Ах, да… – она будто забыла, что большинство людей боятся смерти. – Ну, конечно. Мы замолчали. Где-то продолжали играть на скрипке. Я до сих пор не притронулась к блюду передо мной, и хотя я не ела с обеда, голода не ощущалось. В голове носились миллионы воспоминаний: о стыде, сожалении, разочаровании, радости, любви, восторге. Мы с Элис так любили друг друга, и всё же наши отношения были настолько разрушительны. Неужели нам не суждено было обрести счастье? Неужели мы были обречены с самого начала? – Она даже не дала мне возможности извиниться, – сказала я, почти на автомате. – Если бы она не уехала так резко, может быть, мы бы... – я не закончила и быстро помотала головой. – Но это уже не имеет значения. Она ушла и больше не вернётся. Виктория посмотрела на меня, будто размышляя над правдоподобностью моих слов. Она дважды постучала по столу красным маникюром и улыбнулась. – Да, наверное, так и будет, – сказала она. – А у нас с тобой много общего, мисс Свон. Вряд ли ты удивишься, если я скажу, что Элис как-то пыталась и меня к тому же склонить. Вот это новости! – Тебя? – у меня глаза полезли на лоб. – Да-да! – Виктория улыбнулась. – Я тогда была человеком, и не буду скрывать: соблазн был велик. Мне так хотелось сделать её счастливой. Но в итоге я отказалась. – Элис рассказывала мне, что это ты хотела убить её, – я фыркнула и помотала головой. Когда я пристрастилась к её яду, то уже не замечала постоянной лжи. Но теперь, оглядываясь назад, меня поражало, сколько Элис мне обо всём врала. Я многое могла понять и даже простить, но было по-прежнему больно, что она так мало доверяла мне. – Элис переиначивает свои истории, в зависимости от того, кто её слушает, – пояснила Виктория. – Как и у тебя, у неё почти напрочь отсутствует самоуважение. Истина для неё не важна, Элис лишь нужно, чтобы все её обожали. – Значит, это не ты обратила её? – Не я. – А кто? Сначала я подумала, что это был Карлайл, поскольку он был единственный, о ком Элис отзывалась с уважением, но рыжая только пожала плечами. – Понятия не имею, – заявила она. – Это тайна Элис. Её знает только Джейн и только потому, что сама была тому свидетелем. Элис никогда и никому об этом не рассказывает – в том смысле, что никогда не рассказывает, как всё было на самом деле. Я была в шоке. Я вспомнила своё первое свидание с Элис, когда вытащила её в пиццерию и в кино. Я тогда спрашивала у неё, как она стала вампиром, и вдруг передо мной встало выражение её лица: грусть, отрешённость, беспомощность. Ей не хотелось об этом говорить, и она недостаточно хорошо знала меня, чтобы врать. Но неужели всё настолько ужасно, чтобы не поделиться этим даже с ближайшими сёстрами? Розали откинулась на стуле с бокалом вина в руках, не сводя с меня взгляда. Я отвернулась от её холодных глаз и посмотрела на Викторию. – А кто обратил тебя? – спросила я, уже зная ответ. – Элис, конечно же. – Как? Виктория улыбнулась и махнула рукой – элегантно, подчёркивая лёгкость, безразличие, и что предстоит скучный рассказ. – Я когда-то была герцогиней, – сказала она. – Жила в поместье. Излишне говорить, что было очень скучно, и чтобы немного развлечься, я стала... водить дружбу с молодыми девушками из деревни. Пока всё совпадало с рассказом Элис, за исключением того, что Виктория была человеком. Она глотнула вина и продолжила. – Однажды я познакомилась с Элис и Джейн, двумя девочками-сиротками, – сказала она. – Они уже больше века бродили вместе по свету и были несказанно рады поселиться под моим кровом. Я нахмурилась. Откуда тут взялась Джейн? Элис о ней не упоминала. – Мы втроём довольно быстро подружились, – рассказывала Виктория. – В конце концов, встретить другую лесби в те дни было не таким уж обычным делом, и все мы, казалось, хотели использовать представившийся нам шанс сполна. Она задумчиво замолчала, потянулась снова за бокалом, но вместо этого поставила его на стол. Странная улыбка промелькнула у неё на лице, и когда она заговорила, то будто преодолевала застенчивость. – Я всегда любила доминировать, – сказала она, – но готова признаться, что эта парочка меня просто околдовала. Я никогда не встречала таких красивых девушек, и несмотря на их кажущуюся молодость, они были намного старше меня и гораздо более своенравны. Говоря без обиняков, они подчинили меня себе. Я накормила их, дала им помыться, а они были слишком… настойчивы со своей благодарностью. Что для меня было великим соблазном, то для них – почти детской игрой. Они хихикали, притворяясь скромняшками, дёргали меня за одежду, говорили мне, какая я красивая, а потом набросились на меня, как две сирены. В первую же ночь обе укусили меня, понимая, что я не буду сопротивляться, слишком очарованная ими, чтобы их бояться. Я и не сопротивлялась, и вскоре они превратились для меня почти в членов семьи. Виктория улыбнулась и снова махнула рукой. – На мой взгляд, Джейн была слишком дерзкой, – призналась она, – но Элис – настоящим сокровищем. Хоть она и превосходила меня в красоте и манерах, она охотно подчинялась и вскоре стала идеальным рабом. Я заставляла её делать разные вещи, и если она была хорошей девочкой, то в награду получала мою кровь. Конечно, это была лишь игра, но я очень... благодарна ей за то, что она с такой готовностью выполняла все мои прихоти. Я влюбилась в неё и сделала бы всё, чтобы она была счастлива. Пока, конечно, она не попросила меня ради неё умереть. Я удивилась такой просьбе, но если тогда я ничего не понимала, то потом поняла. Уже в том сравнительно юном возрасте она страдала от разбитых чувств и неспособности создать устойчивые отношения – с Джейн или с кем-либо ещё. Она уже тогда была готова умереть, но боялась уйти из жизни одной. Меня захлестнуло волной печали. Я почти забыла, насколько Элис была ненормальной. И как жестоко я её обломала. Виктория вздохнула, глотнула вина и продолжила. – К тому времени я уже не могла жить без её яда, – сказала она, – но у меня оставалось достаточно ясности ума, чтобы понять, что если я умру, то больше не смогу заниматься с ней сексом. Поэтому я принялась её умолять, – она фыркнула и покачала головой, будто вспоминая какие-то глупости из молодости. – Я с позором это признаю, но это правда. Я точно помню, как это было. Я пала на колени, голая и растрёпанная, и умоляла её всем сердцем не просить меня о таком. Я бы с удовольствием исполнила любое её желание, чтобы она была счастлива, но мне больше хотелось ради неё жить, чем умереть. Я думала, что могу сделать её счастливой и любить вечно. В конце концов, я ведь была ещё так молода. А эта маленькая пройдоха воспользовалась моей беспомощностью и заставила меня сделать кое-что такое, чего я обычно не делала, но в конце концов она поддалась на мои мольбы и обещания любви и решила вместо этого меня обратить. Разумеется, тут уже меня не нужно было упрашивать. Когда она закончила свой рассказ, я испытывала самые неудобные ощущения: печаль за Элис, сожаление, что не догадалась попросить её обратить меня так же, как это сделала Виктория, возбуждение при мысленной картинке, как Виктория умоляет и унижается перед сексуальной маленькой феей. Но при всём при этом я категорически не показывала своей реакции, а сидела и краснела, пока Виктория болтала вином в бокале. Переглянувшись с Розали, она повернулась ко мне с улыбкой. – Ну, надеюсь, ты не очень смутилась, – сказала она, и я заметила, что она тоже слегка покраснела. – Но теперь ты понимаешь, зачем я тебе всё это рассказала? На самом деле я совершенно не врубалась. Я была слишком взволнована, чтобы найти связь между рассказом Виктории и нашей встречей. – Зачем? – спросила я. – Чтобы ты поняла, – мило объяснила она, – что мы с тобой не очень-то и отличаемся. Мы с Элис долгое время были счастливы вместе, но потом оказалось, что доверие Элис ко мне существовало только в моих мыслях. Я обещала вечно любить Элис и только Элис, и хотя я в какой-то степени выполнила своё обещание, также верно и то, что я влюбилась в Розали. Элис всегда будет занимать особое место в моём сердце, но если мы с Элис и узнали что-то друг от друга, так это что истинная любовь не бывает вечной, если такая вообще существует. Я нахмурилась. Я злилась на рыжую, но больше всего на себя, потому что я совершенно не понимала, какого хрена она мне всё это рассказывает и какое это имеет отношение к моей жизни. Так что я раздражённо помотала головой и сказала: – Я всё равно не поняла. Виктория вздохнула и переглянулась с Розали. Та закатила глаза, и это так отличалось от её обычного ледяного молчания, что я даже странным образом обрадовалась тому, что добилась от неё хоть какой-то реакции. – У нас с тобой много общего, мисс Свон, – повторила Виктория, – но на тебя у Элис явно были другие планы, нежели на меня. Из-за моего отказа Элис расстроилась, но была готова пойти на уступки, надеяться на исполнение своего желания. Но то было очень давно, а за последние годы она стала уж слишком отчаянной. Когда она попала в мои руки, она уже была с надломленной психикой, а когда встретила тебя, точка невозврата была уже далеко позади. До встречи с тобой она шесть столетий на что-то надеялась, и похоже, что после твоего отказа она уже больше не придёт в себя. Она так и не оправилась от потрясения, и, как я понимаю теперь, не оправится уже никогда. Меня захлестнуло волной холода. Уже не первый раз Виктория упоминала, что Элис не может меня забыть, но в этот раз всё оказалось серьёзнее. – Что ты имеешь в виду? – спросила я. Виктория ещё раз вздохнула и подалась вперёд, опершись на локти. – Когда Элис уехала из Форкса, – пояснила она, – она была преисполнена решимости забыть тебя и притворяться, что ничего не случилось. Только так она могла справиться со своими эмоциями. Она вернулась к своей старой жизни: начала с кем-то встречаться, проводила время с семьёй. Ей долго удавалось притворяться, что всё хорошо, но с каждым днём становилось всё сложнее и сложнее переступать через себя, пока не стало совершенно невыносимо. Она стала терять интерес к своим любовницам, всё реже кормилась, стала утверждать, что кровь ей горчит, что ничто не сравнится с твоей кровью. Она уже почти не упоминала твоего имени, и мы старались тоже его не упоминать. Но постепенно она стала всё больше и больше о тебе говорить. Джейн и Лия хотели пригласить тебя в гости, но Элис и слышать не хотела. Она была полна решимости проявить благородство: оставить тебя в покое, чтобы ты могла жить дальше. Но мы-то с тобой знаем, что Элис никогда не была благородной девушкой, а в глубине души она, наверное, просто боится дальнейшего отказа. – В общем, её зацикленность на тебе стала всплывать на поверхность. Она снова начала встречаться с девушками – в основном, с похожими на тебя. Она пыталась повторить с ними ваши отношения, но потом вечно жаловалась: что с ними всё совершенно по-другому, что она продолжает любить только тебя, что только ты и любила её по-настоящему. Это довольно несправедливо, учитывая, что каждая из сестёр любила её всем сердцем в разные моменты жизни. Но в итоге её одержимость оказалась сильнее любви. После нескольких месяцев встреч с похожими на тебя девушками, она это всё забросила резко и окончательно. Её одержимость усилилась и приняла пугающие формы. Она начала писать тебе письма, которые так и оставались неотправленными. Потом она стала сама себе писать ответы. Но и это ненадолго её заняло. Вскоре она стала делать вид, что разговаривает с тобой по телефону – это выглядело очень уродливо, могу тебя заверить. Она целыми днями не вставала с постели, хихикала в свой телефон, приглашала тебя на свидания, расспрашивала, во что ты одета. Снаружи казалось, что она обрела счастье, но мы все видели, что теряем её. Я слушала в шоке. Образ Элис, разговаривающей с призраками по телефону, был настолько жутким и душераздирающим, что слёзы сами наворачивались мне на глаза. Я понятия не имела, что она может так переживать. Но ведь это она меня бросила! Зачем она уехала, если наши отношения так много для неё значили? Почему она не дала мне ещё один шанс? Розали пристально смотрела на меня, и, хотя её лицо продолжало сохранять каменное выражение, я чувствовала холодное презрение, испускаемое её голубыми глазами. Она давно ненавидела меня за то, что я отняла Элис у неё и её госпожи, и, наверное, воспринимала всё происходящее как двойное оскорбление: Элис наконец-то рассталась со мной и вернулась к ним, чтобы постепенно сойти с ума и опять их бросить. Виктория, напротив, казалась совершенно спокойной. Её вздохи и задумчивые взгляды в бокал казались наигранными, но в этом не чувствовалось надменности, а больше, уверенность в себе. Как будто она понимала, что проблема достаточно сложная, но одновременно была уверена, что сможет решить её. Наконец, она подняла взгляд, улыбнулась и усмехнулась. – Очевидно, бедняжка совсем тронулась рассудком, – сказала она. – Поэтому никто уже не удивился, когда она перестала прикидываться и впала в уныние. Она уже очень редко кормилась (ей особо и не хотелось) и через некоторое время больше не выходила из своей комнаты. Мы каждый день навещали её, но она говорила только о судьбе и вторых половинках. Не буду пересказывать тебе тот бред, который она несла – уверена, ты всё это уже слышала раньше. В общем, когда стало окончательно ясно, что она никак не может тебя забыть, мы стали подговаривать её встретиться с тобой, попросить прощения за то, что она сделала или сказала, чтобы ты вернулась к ней. Но она и слышать не хотела. Она никогда не злилась на тебя, мисс Свон, ты должна это понимать. В разрыве с тобой она винила только себя. В своих мыслях она подняла тебя на пьедестал совершенства. Для неё немыслимо, чтобы ты сделала что-то плохое. Поэтому она преисполнена решимости позволить тебе жить без неё. Она убеждена, что так тебе будет лучше: ты будешь жить дальше, обретёшь счастье. Очень благородно с её стороны, но как я уже говорила, скорее всего она просто боится ещё одного отказа. Она умирает, но настолько убеждена в своей правоте, что совершенно не хочет ничего менять. Я быстро моргнула. Слёзы полились по щекам. Мимо проходил официант. Рыжая подозвала его и заказала ещё бутылку вина. Мой собственный бокал стоял нетронутым, а блюдо давно остыло. Я посмотрела на тарелку, но ничего не разглядела из-за слёз и быстро отвела глаза. Я изо всех сил старалась не расплакаться, но это было трудно. Элис умирает. Элис. Умирает. Я вытерла глаза и посмотрела на Викторию. Принесли бутылку вина, и она налила себя ещё один бокал. Блондинка протянула ей свой, рыжая наполнила и его, кивнув мне головой. – Пей, моя дорогая, пей, – сказала она. – А то куда его ещё девать. Я посмотрела на неё глазами, полными слёз. – Элис умирает? – спросила я еле слышно. – Боюсь, что так, – кивнула Виктория, опуская бутылку. – Около двух месяцев назад она просто перестала кормиться. Каждый из клана по очереди предлагал ей свою шею, но она отказывалась. Она жаждет только твоей крови, а если не получит, то... умрёт. Меня захлестнула волна холода, и одновременно закружилась голова, так что я закачалась на стуле, и вдруг до меня дошло, зачем рыжая явилась сюда. – Вот теперь, – улыбнулась Виктория, – ты понимаешь истинную причину нашего визита. Элис – моя первая любовь, и она всегда будет мне дорога. Естественно, мне трудно просто стоять и смотреть, как она медленно угасает. Остальной клан уважает её желания и готов дать ей умереть, если она так хочет. Но я не могу. Нам с Розали не особо хочется жить в мире без Элис. Она не захотела приехать к тебе сама, так что нам пришлось это сделать вместо неё. Элис не может жить без тебя, и поэтому мы приехали просить тебя вернуться к ней. В банкетном зале по-прежнему было шумно, но пока она говорила, казалось, что шум медленно затихает, пока я не различала только какое-то жужжание в ушах и скучную мелодию скрипки. Они обе смотрели на меня и ждали, а я переводила взгляд сначала на одну, потом на другую, и, сама того не осознавая, мотала головой. – Я не могу, – сказала я. Мой собственный голос, казалось, разрушил заклятье. Розали нахмурила идеальные брови, а Виктория, казалось, совсем не удивилась. Она по-прежнему смотрела на меня, когда я наконец снова заговорила. – Элис бросила меня, – выпалила я, как бы защищаясь. – Мне жаль, что я её обидела, но я тут не виновата. – Не виновата? – Виктория слегка склонила голову. В её вопросе сквозила скрытая угроза, и я рефлекторно сглотнула, но не пошла в отказку. – Конечно, – сказала я. – Тут никто не виноват. Мы старались, как могли, но у нас просто не получилось. Мы хотим совершенно разного. Если я вернусь к ней, она только убьёт меня и умрёт сама. – Возможно, – сказала Виктория, – но позволь мне задать тебе вопрос: откуда ты знаешь, чего хочет Элис... если сама Элис этого не знает? Я не ответила. Мне стало стыдно за своё высокомерие, но паника пересилила все оставшиеся чувства к Элис. В глубине души я всегда буду любить её, и мне грустно слышать, что она умирает, но Лорен права: Элис больше не часть моей жизни, в отличие от Лорен, мамы и моих друзей в школе. У меня теперь новая жизнь, и я не собиралась разбрасываться ей так же, как я разбрасывалась старой. Виктория улыбнулась на моё молчание. – Хочешь знать, чего на самом деле хочет Элис, мисс Свон? – Чего? – я нахмурилась. – Тебя – только и всего. Возможно, когда-то было трудно выполнить все её желания, я это понимаю. Но теперь всё изменилось. Теперь, перед лицом смерти, она поняла, что вела себя глупо, и уже не будет требовать от тебя ничего: ни чтобы ты была рядом, ни твоей жизни. Если ты не хочешь умирать ради неё, не надо. Она примет всё, что ты готова ей дать. Теперь ты можешь сама говорить, что тебе нужно в ваших отношениях. – Не в этом дело, – я продолжала мотать головой. – Тогда в чём? – Я теперь с другой девушкой, – я посмотрела на неё, – и больше не люблю Элис. Виктория долго смотрела на меня, будто размышляла, правду ли я говорю. Наконец, она сказала: – Не верю, – сказала она наконец. – Меня не волнует, чему ты веришь, – огрызнулась я. – Может быть, Элис продолжает любить меня, но Лорен тоже меня любит. И моя мама тоже. А я люблю их обеих. И они по-настоящему любят меня, в отличие от Элис. Я люблю Лорен, и я её не брошу. – Элис умрёт. – Это не моя вина, – настаивала я, повышая голос. – Я не хотела её обижать. Жаль, что всё так закончилось, но я ничего не могу сделать. Я не виновата во всех тараканах в её голове. Если она хочет умереть, это её проблемы. Меня сюда впутывать не надо. – Подумай, мисс Свон, – улыбнулась Виктория. – Представь себе, как она лежит и умирает с твоим именем на губах. И ты хочешь, чтобы я передала ей твои слова? Чувство вины и стыда захлестнули меня, я едва сдерживала слёзы, но не отступала. Может быть, я бессердечная, что отказываюсь просто навестить свою умирающую бывшую, но это не совсем обычная бывшая. Это вампир-психопатка, одержимость которой чуть не свела меня в могилу. Я буду всю оставшуюся жизнь чувствовать себя виноватой за наш разрыв, но сейчас мою девушку зовут Лорен, и не могла её обмануть. Так что я просто помотала головой, сморгнула слёзы и сказала: – Мне очень жаль. Виктория мгновение совершенно не двигалась. Затем она вздохнула и картинно закатила глаза. – Упрямая, очень упрямая… – сказала она. – Почему каждая девушка в моей жизни так бесповоротно упряма? – затем она с улыбкой повернулась к блондинке и коснулась её руки, как бы успокаивая: – За исключением моей Розали, конечно. Розали не улыбнулась и вообще никак не отреагировала, но её глаза светились верностью, гордостью и преданностью. Виктория подняла ей руку, поцеловала её и положила на стол. Затем она опять повернулась ко мне. – По правде говоря, мисс Свон, – сказала она, – я предполагала, что увижу тебя такой же жалкой и одинокой, как Элис. Я надеялась, что ты охотно вернёшься к Элис – просто побежишь к ней со всех ног. Кажется, я просчиталась, но, честно говоря, я рада, что твоя жизнь на этом не остановилась. Это доказывает, что ты сильна духом, чего я не разглядела в тебе раньше. Я искренне думала, что ты абсолютно жалкое существо. – Спасибо, – пробормотала я. Виктория кивнула, как если бы приняла благодарность, и продолжила с пренебрежительным жестом руки. – К сожалению, однако, – сказала она, – я дала тебе только иллюзию выбора, чтобы попытаться избежать неприятностей. Но так или иначе боюсь, что нам придётся настаивать, чтобы ты вернулась к Элис. Как я уже сказала, она умрёт без тебя, а для нас это просто неприемлемо. – Мне очень жаль, – я подавила своё раздражение и пожала плечами. Виктория кивнула, почти с сожалением. – Как и мне, – сказала она, взглянула на изысканные бриллиантовые часы на запястье и вздохнула. – Наш рейс отправляется через час. Ты пойдёшь с нами сама? От её вопроса у меня внутри всё сжалось от страха, но я ничего не выдавала лицом. – Я никуда с вами не полечу. – Не полетишь? – она склонила свою прекрасную голову, и сверкнула изумрудными глазами – Нет, – сказала я. Её красные губы изогнулись в мрачной улыбке, и она мягко сказала: – Когда ты в последний раз сказала мне "нет", я оттрахала тебя на полу, как сучку. Слёзы брызнули из глаз, но я не прогибалась. – Я теперь другая, – сказала я, отодвинулась от стола и встала. – И вообще держись от меня подальше. Если ещё когда-нибудь подойдёшь ко мне, я убью тебя. До дома подвозить не надо. Мои одежда, сотовый телефон и деньги остались наверху в гостиничном номере. Я находилась во многих километрах от дома, но мне не сиделось больше за столом ни единой минуты. Я их выслушала, сказала им "нет", а теперь мне пора ехать домой. Виктория может угрожать, сколько хочет, но сейчас перед ней девушка, которая готова за себя постоять и бороться до конца. Виктория притворно удивилась моему резкому подъёму. – Что, уже? – спросила она. – У меня есть идея получше. Почему бы нам не пойти наверх и не выяснить, насколько ты храбрая на деле? А? Это будет весело. Она потянулась через стол к моей руке, но я убрала её прочь. – Только дотронься до меня – и я закричу, – сказала я ей. – Мисс Свон, пожалуйста, – сказала она, по-прежнему улыбаясь. – Перед отъездом я хочу донести до тебя последнее. Выслушай меня, и если захочешь уйти, то я не буду тебя задерживать. Не возражаешь? Я не ушла только потому, что не хотелось, чтобы у них появился повод беспокоить меня снова. Так что я повернулась к ней и сказала: – Что ещё? – Может, ты сядешь? – Нет. – Мисс Свон, я действительно думаю, что у тебя сложилось неправильное впечатление. Я совершенно не замышляю против тебя ничего дурного. В самом деле, ну чего я добьюсь разными пакостями? Мне же нужно привезти Элис её девушку, а не израненный труп, – она покачала головой и улыбнулась. – Нет, нет. Я бы сэкономила себе силы, если бы стала угрожать тем, кто тебе дорог: твоей матери, например, или, может быть, девушке, которую ты так любишь. Возможно, так было бы поэтичнее. Сначала я не поняла, о чём она мне толкует. Затем мои брови медленно сошлись на переносице. Кто-то за соседним столиком рассмеялся, и официанту пришлось обойти вокруг меня, чтобы пройти в ряд. – Что? – переспросила я. Виктория улыбнулась, видя, что завладела моим вниманием. – Твоя Лорен так нагло вела себя днём, – сказала она. – Всё старалась защититься. Представь себе, как она удивится, если мы с Розали посетим её этим вечером и оторвём ей башку. Волна холода и абсолютного страха захлестнула меня. Она угрожала Лорен. – Ты этого не сделаешь, – сказала я тихо. Но её улыбка только стала шире: – Почему бы нет? Ноги вдруг стали слабые-слабые, и я вцепилась в спинку стула, чтобы удержаться. Затем я села и замотала головой. – Вы не можете так со мной поступить, – сказала я. Виктория склонилась вперёд на локтях, сжав предплечьями груди и внимательно глядя на меня. – Мисс Свон, ты же сообразительная девушка, – сказала она. – Хватит разных экивоков, позволь мне изложить всё максимально просто. Вернись к Элис, и я оставлю твоей девушке жизнь. В противном случае она умрёт, а следующей будет твоя мать. Я сидела с краю стула, раскрыв рот от шока. Скрипки по-прежнему играли, а постояльцы гостиницы по-прежнему беседовали в банкетном зале. Виктория смотрела на меня, отмечая, как страх и беспомощность пожирали меня изнутри. Наконец, она откинулась на стуле и взяла бокал. Розали смотрела в сторону, поигрывая пальцами на ножке бокала с вином. – Ничего лучше я предлагать не буду, – сказала Виктория. – Я не буду обманывать тебя, что можно как-то отказаться... потому что нельзя. Так или иначе, но вы с Элис будете вместе. Мне вдруг стала тошно. Я наконец-то поняла, насколько глупо было сюда приехать. Я была готова биться за себя голыми руками, если потребуется, но что я могу сделать против такой угрозы? Какой-то голос внутри цеплялся за неверие и кричал, что она блефует, что она никогда и никого не будет убивать... но я прекрасно понимала, что Виктория способна на всё. Я быстро моргнула. Две слезы упали мне на колени и растворились в тёмной ткани платья. Я подняла голову и беспомощно махнула рукой. – Вот оно, значит, как? – мой голос дрожал. – Собираешься просто привезти меня к Элис на блюдечке с золотой каёмочкой, а у меня и выбора нет? – Мне очень жаль. Я всхлипнула и отвернулась. Закусив костяшку пальцев, я едва сдерживала слёзы. Скрипки продолжали свой бойкий мотив, а Виктория улыбнулась и встала из-за стола. Розали тоже встала, и Виктория поправила багровое платье на груди, глядя на меня с улыбкой. – Крепись, мисс Свон, – сказала она. – Если учесть, насколько Элис изголодалась, вряд ли ты выживешь в её руках. Возможно, ты всё равно умрёшь, и на этом все твои неприятности закончатся. Посмотрим, какая судьба нас ждёт, а?***
В течение часа мы уже были в аэропорту. Виктория зарулила свой красный кабриолет прямо на взлётно-посадочную полосу, где уже ждал частный джет. Прошёл кратковременный дождь, она оставила автомобиль на мокром чёрном асфальте и вышла в вечернем платье. Розали открыла мне заднюю дверь, и я тоже вышла. Холодный ветер накинулся на мои волосы и голые плечи, но меня больше штормило внутри. Розали взяла меня за руку, почти сочувственно, и под хлопки наших платьев на ветру мы пошли к самолёту. На полпути мой мобильный телефон затрещал. Он лежал в сумочке блондинки, и я видела, как она выудила его и глянула на определившийся номер. Затем она нажала отбой и бросила телефон через плечо на асфальт. Через несколько шагов я услышала, как телефон зазвонил снова. Виктория уже забиралась в самолёт. Пилот стоял у открытой двери, и какая-то светловолосая молодая девушка вышла и поприветствовала рыжую, поцеловав её в обе щеки. На ней была шуба, атласный топ и облегающие дизайнерские джинсы. Она была красивой, на вид не более двадцати лет, но она, вроде, не была вампиром. Они с рыжей обменялись любезностями на французском, а затем рыжая повернулась ко мне, стоящей ниже по лестнице. – Это Таня, – сказала она. – Мы гостим на её вилле во Франции. Это её самолёт. Девушка по имени Таня посмотрела на меня, улыбнулась и кивнула. Затем она поприветствовала Розали так же, как и Викторию: на французском языке с поцелуем в обе щеки – и тогда мы все прошли мимо пилота и сели в самолёт, а дверь закрылась позади нас. Никто не попросил моего паспорта или даже удостоверения личности (1). Я села и уставилась в окне, угрюмо глядя на мокрую и чёрную взлётно-посадочную полосу, по которой самолёт разогнался и с тихим урчанием двигателей взлетел. Наконец, колеса были убраны в воздухе. Под нами простиралась полнейшая темнота, и в иллюминаторе я видела только собственное отражение. Глаза смотрели с грустью, и я отвела взгляд. На мне по-прежнему был чокер, и через некоторое время я подняла руку и коснулась его пальцами. Девушка в иллюминаторе тоже коснулась чокера, и моя рука упала на колени. – Хочешь что-нибудь выпить, мисс Свон? – спросила Виктория. Я помотала головой, не глядя на неё. Но рыжая не принимала отказов, и уже наливала мне бокал шампанского. Она села рядом и вручила мне бокал. Я тупо взяла его. Мы сидели на небольшом диване так близко друг к другу, что я чувствовала тепло её бедра. Она обняла меня за плечи и склонилась ко мне, как влюблённая, поставив бутылку шампанского на журнальный столик перед нами. Я смотрела внутрь бокала. Я отказалась от вина за ужином, но какой смысл отказываться дальше? Ну какой у меня выбор? Да и всю мою жизнь у меня когда-либо был выбор? – Пей, – осторожно говорила Виктория. Я посмотрела на неё. Она была так близко, я чувствовала её запах – опьяняющий аромат мускуса и роз. Я перевела взгляд обратно на бокал и отпила. Я ничего не ела с обеда, и одного глотка было достаточно, чтобы у меня закружилась голова. Виктория улыбнулась моей послушности. – Я туда добавила экстази, – сказала она. Я с тревогой посмотрела на неё. Но она только улыбнулась шире и кончиком пальца подтолкнула бокал с шампанским мне к губам. – Давай, моя дорогая, – сказала она. – Это поможет тебе расслабиться. Лететь ещё десять часов, и надо как-то развлекаться. Я колебалась. Я никогда не принимала наркотики, никогда не хотела, никогда не собиралась. Но сидя и глядя в пузырьки на жёлтой жидкости, я подумала: а почему бы и нет? Виктория некоторое время смотрела на меня, а затем склонилась к моему уху. – Не бойся, моя дорогая, – прошептала она. – Ты прекрасно понимаешь, что сейчас произойдёт, хочешь ты этого или нет. Она поцеловала меня в мочку уха, потом в плечо. Мы были в салоне одни, если не считать двух блондинок, которые стояли у барной стойки и разливали себе напитки, и я слегка поёжилась от её прикосновений. Кожа горела в тех местах, где она ко мне прикоснулась, а её запах был очень сильным. Вампирские феромоны по-своему действуют на человеческую голову, но в данный момент моя голова уже шла кругом. Я посмотрела на шампанское, подняла бокал и отпила большой глоток, который плеснулся мне в желудок, и я закашлялась. Затем я выпила ещё немного. – Умница, – промурлыкала Виктория, а затем взяла бутылку с журнального столика и наполнила мой стакан снова. – Скажи мне, мисс Свон. Ты не удивишься, если я скажу, что не только Элис скучала по тебе всё это время? Наверное, сёстры со мной согласятся, что мы были ужасно расстроены, так и не увидев тебя членом нашего клана. Мы все сходились во мнении, что ты была бы ему прекрасным дополнением. Свет тускло освещал салон, и две блондинки завели музыку – какой-то знойный танцевальный ритм. Когда я подняла голову, девушка по имени Таня, сняв шубу, танцевала с Розали. Она была ниже её ростом и смотрела на неё снизу вверх. Обе танцевали с неприкрытой страстью в глазах. Виктория взглянула на них, улыбнулась и повернулась ко мне. По-прежнему обнимая меня рукой за плечи, она склонилась ко мне, чтобы нас не слышали. – Не говори Розали, – поведала она, – но кажется, больше всего скучала по тебе именно я. Наверное, даже больше Элис, хоть и без всех этих сцен. Я давно решила, что ты должна стать моей рабыней, и было очень неприятно с тобой расстаться. Ты такая милая девочка. Как я могла не заметить этого раньше, а? Скорее всего, я тогда поняла, что хочу тебя, когда ты мне отказала. Помню тебя на выпускном – такую упрямую и волевую. Такую чертовски красивую... Её губы целовали мне шею, а я в это время смотрела на двух блондинок. Они танцевали, почти обнявшись и очень медленно, а теперь блондинка повыше полезла в задний карман джинсов подруги и вытащила небольшой пакетик, наполненный таблетками. Она вынула одну, и блондинка пониже послушно открыла рот. Розали дразнила её таблеткой до тех пор, пока Таня не высунула язык. Блондинка повыше коснулась языка другой девушки пальцем, ухмыльнулась, положила таблетку на кончик своего языка, наклонилась и сунула язык Тане в рот. Та слизала таблетку и проглотила, с закрытыми глазами обняв руками Розали за шею. Виктория заметила, куда я смотрю, взяла меня за подбородок и развернула моё лицо к себе с игривой улыбкой. – А теперь у меня такое ощущение, будто судьба дала мне с тобой второй шанс, – сказала она. – По правде говоря, я собиралась передать тебя Элис нетронутой, но едва увидев тебя, почуяв твой запах... Боюсь, я не в силах устоять. А ты можешь устоять передо мной, мисс Свон? Я не ответила. Она говорила, склонившись ко мне, и её губы были в нескольких сантиметрах от моих. Я чувствовал тепло её дыхания, и в голове стоял туман от её запаха. Но когда она стала целовать меня, я отвернулась, и губы коснулись моей покрасневшей щеки. – Неплохо, – Виктория сально хихикнула. – Очень неплохо. А действительно: кто сказал, что будет легко? Она забрала бутылку шампанского с журнального столика. Две блондинки скормили друг другу ещё несколько таблеток, и теперь снимали друг с дружки одежду. Топик блондинки пониже уже лежал на полу, а блондинка повыше ласкала ей голые груди, а потом повернулась спиной и подняла длинные волосы, чтобы другая могла расстегнуть ей платье. Виктория наполнила мой бокал. Я уже была пьяна и внутри чувствовала какую-то странную лёгкость. – Пей, моя дорогая, пей, – подбадривала рыжая с улыбкой. – Ночь длинная, и ты ещё сто раз протрезвеешь. Мы сохраним твою кровь для Элис. Таня уже сгорает от желания, и мы знатно повеселимся. Бирюзовое платье Розали упало у её ног. Она вышла из кучки атласа в высоких каблуках. Из нижнего белья на ней были только стринги такого же бирюзового кружева. Я повернулась к рыжей, которая уже запустила руку в разрез моего платья и теперь ласкала мои голые бёдра. – Элис умирает, – сказала я, – а тебе охота трахаться? Она улыбнулась и облизала губы, обнажив клыки, но не ответила. Это было лишне. И хотя я говорила с осуждением, я не имела права судить, пока сижу и смотрю на её губы, вся сгорая от прикосновения её пальцев под моим платьем. – Не бойся, дорогая, – прошептала она, подбираясь ближе к моим губам. – Это всегда неизбежно. В этот раз тебе от меня не убежать, и Элис тоже. Я заполучу вас обеих, вы обе будете принадлежать мне вечно. Разве тебе этого не хочется, мисс Свон? Ты хочешь быть моей? Во рту скопилась слюна от желания поцеловать её, но я сказала: – Нет, не хочу. – Почему же нет? Я отвернула лицо, повернув голову. Танцевальный ритм бил мне в уши, и когда я подняла голову, две блондинки ритмично двигались под музыку в одних туфлях и стрингах каждая. Виктория проследила за моим взглядом и повернулась ко мне. – Розали так прекрасна, не находишь? – сказала она. – Если хочешь, она будет твоей. Хоть прямо сейчас. Розали сделает всё, что я ей скажу, и она много чего может тебе сделать по моему приказу. Тебе лишь нужно быть умницей и вежливо попросить. Или пасть на колени и умолять. Смотря что для тебя привычнее. Я повернула лицо обратно к рыжей, медленно моргнув. Она дразняще приблизила свои губы к моим, и мне пришлось собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы не захныкать и не броситься в её горячие объятия. – Скажи "да", мисс Свон, – прошептала она. – Я капризна, но предпочитаю, чтобы мои партнёры хотели меня сами. Скажи "да". Ненавижу просить, но я так тебя хочу... Это было слишком, и я сдалась. Виктория разрушила мои отношения с Элис, с Лорен, забрала меня у матери, угрожала тем, кто мне дорог, насиловала и соблазняла меня, заставила изменить моей второй половинке, поломала мне жизнь так, что я уже не знала, что с ней делать дальше. И теперь её губы были так близко к моим, что я чувствовала её мягкое дыхание. Я долго и упорно с ней боролась, но это конец. Я больше не могу. То ли от алкоголя, то ли от наркотиков, то ли под действием феромонов рыжей, то ли от полной безнадёжности моей ситуации. Какова бы ни была причина, это уже не имело никакого значения. Я просто поняла, что Виктория неотразима. И что я больше не в состоянии ей сопротивляться. Не сейчас. Не сегодня. Я наклонилась вперёд, и мои губы коснулись её. Меня чуть не ослепило. Они были такие тёплые, мягкие и полные. От её яда у меня стало покалывать в веках, и я открыла губы. Её язык вошёл, и я застонал, когда она стала целовать ещё страстнее, работая языком у меня во рту. Наконец, она оторвалась от меня, улыбнулась и вскочила. Взяв бутылку шампанского с журнального столика, она обратилась с ней ко мне. – Тост, – сказала она, наполнив мне бокал. Затем она задрала подол платья на бёдрах и оседлала мои коленки с бутылкой шампанского в руке. – За тебя, дорогая моя. У нас с тобой были некоторые разногласия, но теперь мы будем идеальными сёстрами. Она чокнулась бутылкой о мой стакан и хлебнула из неё. Я тоже выпила и не один раз. Не знаю, действовали ли уже наркотики, но по всему телу разливался жар, а в голове мутилось. Виктория улыбнулась, забрала у меня из рук бокал и поставила его вместе с бутылкой на журнальный столик. Затем она склонилась к моим губам, обхватила моё лицо руками и стала целовать. Я закрыла глаза и застонала, обхватив её руками. Через некоторое время её губы спустились на мою шею, и я запрокинула голову назад. Когда я открыла глаза, то Розали с завистью следила за мной через салон. Она забралась на барную стойку, широко раскрыв ноги, а другая блондинка сидела на корточках и отлизывала ей киску. Виктория уже тоже теребила себя у меня на коленях, с ухмылкой откинувшись назад, чтобы я лучше видела. Её красные трусики были сдвинуты в сторону, она засовывала два пальца глубоко внутрь и стонала от удовольствия. Потом она улыбнулась и сказала: – Открой рот, моя дорогая. Я открыла губы. Она вынула пальцы из киски и поднесла их к моим губам. Они были мокрыми от её соков, и я жадно вылизала их и стал сосать с закрытыми глазами. – Умница, – прошептала она. – Ты будешь хорошей рабыней. Затем она вытащила пальцы из моих губ и поцеловала меня.***
Я не спала всю ночь, а утром чувствовала себя разбитой, но не несчастной. В Париже стояла весна, и ярко светило солнце. Я ехал на заднем сиденье машины, прижавшись лбом к окну – офигевшая, оторопевшая, равнодушная. Таня вела машину и что-то лепетала по-французски. Мы познакомились минувшим вечером. Она не говорила по-английски, но, казалось, была рада мне. По крайней мере, я так подумала, когда она тогда прижималась голыми сиськами к моим и совала язык мне в губы. Некоторые из улиц Парижа были мощёные и неровные, меня немного укачивало на заднем сиденье. Я глядела на незнакомый город: на кирпичные здания, причудливые кафе, кончик Эйфелевой башни, выступающий над крышами, покрытыми красной черепицей. Вилла, где обосновались Каллены, находилась на окраине города. Автомобиль притормозил у массивных кованых ворот, которые со скрежетом открылись, и мы поехали внутрь, хрустя гравием по двору вокруг старинного каменного фонтана с русалкой, прилёгшей на скале под полуденным солнцем. Поместье было огромным, и когда автомобиль припарковался у входа, все мы вышли, кроме Тани. Крикнув "адьё", она уехала, а Виктория и Розали провели меня по лестнице в гостиную. Пол был мраморным, а стены увешаны картинами. Двойная мраморная лестница с золотыми перилами вела наверх, а внизу стояла Лия. Казалось, она ждала меня, но ничего не сказала. Она выглядела точно так же, как я её помнила: одетая во всё чёрное, с чёрными волосами, спускавшимися ей до плеч. Лия опиралась о перила, скрестив руки на груди. Джейн сидела на перилах рядом с ней, с бледно-светлыми волосами, которые так напоминали мне о Лорен. Лия кивнула мне, когда Виктория и Розали вели меня наверх по лестнице, но сказать ей, похоже, было нечего. Собственно, никто ничего и не говорил. Они привели меня по коридору к комнате в конце. Дверь была окрашена в белый цвет с золотой ручкой. Виктория повернула ручку, толкнул дверь и вошла. Дверь открывалась в спальню. Высокие открытые окна в итальянском стиле выходили на восток, и солнце подсвечивало шёлковые шторы, которые слегка трепетали под утренним ветерком. Кровать была большой, с прозрачным белым балдахином, спускающимся с купола. Сбоку от кровати кто-то сидел на стуле с книгой на коленях. Это была Эсме, и когда она увидела меня, то встала. Она посмотрела сначала на лежащую на кровати фигуру, а потом на меня. Затем она вышла из комнаты, оставив книгу на стуле и бросив мне печальный взгляд. – Вот мы и приехали, – сказала Виктория, взяв мою руку и подводя к постели. Розали неотступно следовала за нами. Сквозь тончайший шёлковый балдахин я разглядела небольшую фигурку, лежащую на подушке. Слёзы уже стояли у меня в глазах, а сердце гулко билось в груди. Виктория потянула за шнур, чтобы убрать балдахин. Фигуркой оказалась Элис. Моё сердце остановилось. Мир остановился. Её глаза были закрыты, и на мгновение я подумала, что мы опоздали. Её лицо, всегда такое яркое и красивое, сейчас было бледным, будто нарисованным. Веки были тонкие, как лист бумаги, испещрённые кровеносными сосудами, и я видела, как под ними бегают глаза. Её чёрные волосы вяло свисали, а губы побелели и потрескались. Вся кожа, тонкая и приобретшая восковой цвет, была покрыта тонкой испариной. – Элис… – произнесла я дрожащим голосом. В мёртвой тишине раздался лёгкий вздох. С видимым усилием полупрозрачные веки открылись, и её глаза медленно остановились на мне. Она долго смотрела на меня, а потом голос, больше похожий на голос мёртвого, чем живого, произнёс: – Белла…