Элис

– Детка? – ахнула Элис. – Это правда ты? Её скрипучий и слабый голос пронзил моё сердце, как ножом. Я села на край кровати, будто ноги меня уже не держат, и коснулась её лица. В моих глазах уже стояли слёзы. – Да, – прошептала я. – Это я. Она тихо простонала. Её глаза цвета мёда, тусклые и остекленевшие, сами закрылись, когда она повернулась лицом к моей руке. Её губы двигались, как если бы ей хотелось что-то сказать, но не получалось. Вдруг её лицо поплыло перед глазами – все мои старые чувства всплыли на поверхность, и слёзы полились по щекам. – О боже, Элис… – рыдала я. – Прости меня… – Нет, – прохрипела она. – Это всё я... это я... – Элис, тихо. Не надо ничего говорить. – Нет, мне надо... я должна... – Элис, прошу тебя. Она помотала головой – еле видное движение. Её чёрные волосы раскинулись по подушке, а лицо было белее наволочки. Она облизала сухие губы и заговорила. – Слушай, – сказала она сухим и больше похожим на шёпот голосом. – Я должна сказать тебе. Я… я люблю тебя. Я... – Я знаю, Элис. – Нет, я... – Т-с-с, – прошептала я. – Всё хорошо, Элис. Всё в порядке. Вики... Вики навестила меня. Она слегка склонила голову, чтобы перевести взгляд на Викторию. Та стояла рядом со мной, сложив руки на груди с равнодушным выражением на лице. Розали встала позади неё, наблюдая через плечо своей госпожи. Я посмотрела на них, уже не в силах сдерживать слёзы, и повернулась опять к Элис, изогнув губы в слабой улыбке. – Она говорит, что ты давно не кормилась. – Вики...? Я кивнула и замолчала. Разве это вообще поддаётся объяснению? Кто-то положил мне руку на плечо. Виктория. Она погладила меня, будто успокаивая, и улыбнулась Элис. Её голос был мягким и слегка увещевающим, будто она разговаривала с капризным ребёнком. – Поскольку ты упорно отказывалась посетить её, – сказала она Элис, – мы решили навестить её сами. Нельзя же, чтобы ты просто зачахла, как цветок без полива, Элис. Розали обошла вокруг кровати и изящно залезла на неё. Она легла рядом с Элис, как котёнок, и с нежностью посмотрела ей в лицо. – Мы привезли её для тебя, Элис, – прошептала она. – Ты должна кормиться. – Я не могу. – Пожалуйста. Мы не хотим потерять тебя. Элис закрыла глаза, будто не могла успокоиться. Свет из высокого окна бросал болезненные отсветы на её бледное лицо. Она помотала головой. Мы втроём молча смотрели на неё, как три вершины треугольника с Элис посередине: госпожа, супруга, вторая половинка – романтическая троица Элис. Каждая из нас по-своему любила её, и всё же ни одной не удавалось насытить чудовищный голод в её сердце. Теперь она умирала. Наконец, Элис открыла глаза. Её бледные веки взмахнули, как крылья бабочки, и её взгляд медленно повернулся ко мне. Её губы силились что-то произнести. Но едва она увидела, что у меня на шее, она застыла, а потом сказала: – На тебе мой чокер. Это было верно, я его не снимала. Я на автомате коснулась шеи и нащупала чёрную кожу под пальцами, по-прежнему сидя рядом с ней на кровати. Неважно, по какой причине, но я его по-прежнему носила, и при виде, как ей больно и тяжко, кому-то могло показаться, что я надела его специально для этой встречи – чтобы она его увидела и сделала про себя выводы. Поэтому я улыбнулась со слезами на глазах, взяла её за подбородок и заговорила нежно, как только могла. – Конечно, – сказала я ей. – Ты же знаешь, что никогда не забуду тебя, Элис. Я вся твоя, помнишь? Она еле слышно простонала от радости, опять желая что-то сказать, но от натуги только закатила глаза. Виктория встряла, воспользовавшись моментом. – Мисс Свон пребывала в плачевном состоянии, – заявила рыжая. – Она ужасно по тебе скучала. Что бы между вами ни случилось, Элис, она совсем не испытывает к тебе ненависти, как ты опасалась. Она больше ни с кем после тебя не встречалась – не могла. Она же твоя вторая половинка, помнишь? Когда мы рассказали ей, что с тобой происходит... она так отчаянно захотела вернуться к тебе. Она хочет, чтобы ты жила дальше вместе с нами. Разве не так, мисс Свон? Виктория говорила вполне спокойно, и хотя от её лжи у меня похолодело внутри, я не стала её опровергать. Элис умирала, и я понимала, что с этим я не справлюсь. Поэтому я повернулась к своей разбитой второй половинке и улыбнулась, как будто всё это время любила её, не переставая. – Конечно, – сказала я, немного запнувшись, но потом я вновь обрела уверенность и заговорила естественнее. – Конечно, я хочу, чтобы ты жила долго. Я никогда не хотела потерять тебя, Элис. Я совершенно не имела в виду того, что наговорила тебе на выпускном. Я не испытываю к тебе ненависти. Я тебя люблю. Я всегда буду любить тебя, и ты это знаешь. Розали по-прежнему лежала на кровати рядом с Элис. Блондинка оперлась на локоть и следила за лицом Элис с тревогой, но пока я говорила, она посмотрела на меня с выражением, которого я никогда раньше у неё не видела – внезапно с какой-то досадой, будто она раньше меня недооценивала. Виктория оперлась бедром о тумбочку, сложив руки – холодная, деловитая, с сухими глазами и совершенно равнодушным лицом. Она кивнула мне, будто похвалила мою актёрскую игру. Но это была не игра. Я подписывалась под каждым словом, и я должна была сказать больше, гораздо больше, но не смогла. В горле пересохло, и я тихо зарыдала. Я не спала около двадцати четырёх часов и почти столько же не ела, в голове шумело после долгой ночи с наркотой, алкоголем, жестким групповым сексом и эмоциональными потрясениями, после того как меня оторвали от любимой мамы и девушки моей мечты. И всё это – ради Элис, которую я по-прежнему любила. Я очень её любила. Элис некоторое время смотрела, как я плачу, а потом подала голос. – Детка, – сказала она. Это всё ещё напоминало шёпот, но уже увереннее, чем когда я только появилась в её комнате. – Детка, всё хорошо. Ты была права. – Нет, Элис. – Да. Я была... глупая. Я думала... я думала, что по-другому нельзя. Но я ошибалась. Оказывается... можно. Я помотала головой с лицом, мокрым от слёз. Не хватало только, чтобы она ещё больше тронулась рассудком, пусть ей будет хорошо – другого мне было не нужно. Я открыла рот, чтобы сказать ей это, но она меня опередила, с силой сжав веки. – Да, – прошипела она. – Именно так, своей смертью... я докажу тебе, что люблю тебя. Только так... Моя голова ещё дрожала, а из глаз лились слёзы. Виктория склонила голову, услышав слова Элис. У Розали заблестели глаза, и она посмотрела Элис в лицо. Она коснулась щеки Элис, пытаясь привлечь её внимание, но та проигнорировала её. Элис смотрела на меня, как я сижу и плачу рядом с ней на смертном одре, и её пепельные губы изогнулись в улыбке. – Не плачь, детка, – прошептала она. – Всё хорошо. Я люблю тебя. – Элис, прошу тебя, – вдруг выпалила я. – Когда любишь, то другие доказательства не нужны, разве не так? Пожалуйста, просто... просто выпей моей крови, а об остальном мы поговорим позже. Ладно? Я потянулась к застёжке чокера, но Элис пошевелила рукой. Она не могла остановить меня, но движения было достаточно, чтобы я замерла. Её руки были худые, как у скелета, предплечья были похожи на окаменевшие ветви берёзы. Рука поднялась на несколько дюймов над постелью, дрожа как лист бумаги, и снова упала. – Нет, – прошептала она. – Нет, я... мне нужно сказать тебе... Розали по-прежнему лежала рядом с ней, и на её прекрасном лице появилось отчаяние. – Тебе нельзя напрягаться, Элис, – сказала она. – Тебе нужно кормиться. Элис продолжала, как если бы не слышал. Её лицо было настолько тонким и мрачным, что её глаза казались глазами инопланетянина – огромные и с длинными ресницами. Она не сводила их с меня, и даже при тяжелейшем состоянии Элис от её красоты перехватывало дух. Глаза слабо сверкнули, а в её голосе зазвучала мягкость и решимость. – Прежде чем я умру, – прошептала она, – я должна сказать тебе... – Что сказать, Элис? – Я люблю тебя. Лучше тебя никого нет и никогда не будет. Я люблю тебя, я... У меня задрожали губы. Пришлось собраться с силами, чтобы заговорить. – Я тоже тебя люблю, – сказала я, опять потянувшись к чокеру. – А теперь прошу тебя: просто... Но она снова подняла руку. У неё не было сил, чтобы поднять её высоко, но рука казалась такой хрупкой и беспомощной в воздухе, что я тут же забыла про свой чокер и подхватила её, будто боялась, что рука отломится от тела. Её кожа была холодной и потной, но дрожь, которую я ощутила сейчас, ничем не отличалась от той, что случилась со мной на нашем первом совместном уроке по биологии. Она мне слабо улыбнулась и медленно помотала головой. – Я не могу детка… – сказала она. – Не могу кормиться от тебя… Ты умрёшь… Я не смогу... сдержаться. Казалось глупо об этом сейчас беспокоиться, так что я просто погладила её руку и тоже слабо улыбнулась ей. – Мне это неважно, Элис, – сказала я ей совершенно искренне. – Просто выпей моей крови, ладно? – Нет. – Элис, пожалуйста. Всё будет хорошо. Ты была права, тогда на выпускном. Другого выхода нет. Давай так и поступим. Мне уже неважно. Я не дам тебе умереть в одиночестве, Элис. Мы умрём вместе, ладно? Не оставляй меня здесь без себя. Виктория прищурилась на меня. – Не надо потакать ей, мисс Свон, – строго сказала она. – Именно из-за её смехотворных предрассудков о настоящей любви с тобой и случились все твои несчастья. Хоть раз в своей несчастной жизни прояви силу воли и не пускай свои отношения на самотёк. Похоже, что Элис её не слышала. Она улыбнулась на мои слова, но по-прежнему оставалась непоколебима. – Всё хорошо, детка, – сказала она. – Так будет лучше. Ты будешь в порядке. Ты сильнее меня. Ты... Казалось, у неё закружилась голова, и её слова потонули в мягком стоне, а глаза закатились и закрылись. Мы с Розали смотрели на неё сквозь слёзы, а Виктория была непоколебима. Отойдя от тумбочки, она склонилась к моему уху. Хотя Элис умирала от слабости и истощения, Виктория говорила тихо, чтобы Элис не слышала. – Если умрёт Элис, то умрёшь и ты, – предупредила она. – Заставь её выпить твоей крови. Скажи, что доверяешь ей, что она тебе не навредит. По-прежнему держа Элис за руку, я погладила эту руку и шепнула ей настойчиво. – Элис! Элис, всё будет хорошо. Послушай меня. Я люблю тебя. Я тебе доверяю. Если ты хочешь убить меня, то сможешь сделать это позже. Мы об этом ещё поговорим, ладно? Пусть это станет для нас важным событием. Но я не могу позволить тебе умереть одной. Так что прошу тебя. Просто выпей моей крови, ладно? Хоть немного, чтобы просто набраться сил. Я знаю – ты не причинишь мне боли. Я доверяю тебе. Я всегда верила тебе, помнишь? Элис выслушала с закрытыми глазами, но всё равно помотала головой. – Нет… – прошептала она. – Я не могу рисковать... – Пожалуйста. – Я не могу… Не могу, детка… – Почему? – Потому что, – прошептала она. Вопрос, похоже, её позабавил, и она слабо улыбнулась и открыла глаза. – Вот… – сказала она. – В этом и заключается настоящая любовь. Дело не в тебе и не во мне. Неважно, что ты чувствуешь. Важно, как ты это чувствуешь. Не ты должна умереть, а я... Я закусила губу, сжав её руку. Элис всё такая же ненормальная, совершенно ненормальная. Я всхлипнула и одной рукой нежно коснулась её щеки. Её кожа была холодной, очень холодной. Розали по-прежнему лежала сбоку и смотрела, как я рукой касаюсь лица её супруги. Глаза Розали дрожали от слёз. – Элис, прошу тебя, – сказала я. – Давай поговорим об этом позже. Пожалуйста, просто... Элис не слушала. Она подняла руку и прижала её к моей у своей щеки. Её рука была тонкой, костлявой и холодной, как лёд. Она закрыла глаза и потёрлась щекой о мою руку. – Всё хорошо, – прошептала она. – Как ты не поймёшь, детка? Я люблю тебя больше, чем себя. Разве это не замечательно? – Нет, – рыдала я. – Это безумие. Остановись, Элис. Прошу тебя. Она не могла больше выдержать напряжения и сглотнула с хорошо различимым щелчком. Её голос стал прерывистым. – Я не могу… – сказала она. – Я люблю тебя, детка. Это... это... моя судьба. Я люблю... я люблю... Это было слишком даже для ледяного сердца Розали. Из её груди вырвались рыдания, и она вскочила с кровати и выбежала за дверь. Элис по-прежнему лежала с закрытыми глазами, прижимая мою руку к своей щеке. Казалось, она не заметила, что Розали ушла. А вот Виктория обратила внимание. Она проводила взглядом убежавшую любовницу и ещё некоторое время смотрела на закрытую дверь. Потом Виктория моргнула, и я с удивлением заметила, как по её щеке скатилась слеза. Она склонила голову, помотала ей, а потом посмотрела на нас в Элис так мрачно, что я даже испугалась. – Хватит этих глупостей! – сказала она, схватила меня за волосы и яростно оторвала от Элис. Стон отчаяния вырвался из груди моей умирающей второй половинки – она потянулась ко мне обеими руками. Но она была слаба, настолько слаба, и от резкого усилия только свалилась с кровати на пол, запутавшись в одеяле. На ней была хлопчатобумажная ночная сорочка, и ткань липла к её вспотевшему и исхудавшему телу. – Белла… – прохрипела она, пытаясь сесть. – Белла… Я заныла от боли – Виктория дёрнула мою голову за волосы, обнажив мне шею. Она сорвала с меня чокер, бросила его на пол перед Элис, а затем схватила меня за горло, будто собиралась задушить. Я пыталась позвать Элис, но ничего не вышло. Не получалось даже дышать. – Слушай меня внимательно, Элис, – сказала Виктория. – Ты веришь в судьбу? Вот сейчас будет тебе судьба. Или ты выпьешь её крови, или я сверну ей шею прямо сейчас, и последнее, что ты увидишь перед уходом из этого мира, это как я разорву твою "настоящую любовь" на куски, как и все твои остальные глупые мечты. Тебе ясно? Элис дёргалась на полу, как раненая птичка, лицом в ковёр и путаясь в рубашке. Она приподнялась и снова упала. – Не надо… – ахнула она. – Не трогай её... Виктория ослабила хватку у меня на горле и провела красным ногтем по вене на моей шее. Отпустив взгляд на девушку, лежащую у ног, она произнесла: – Когда же ты поумнеешь, Элис? Не бывает в жизни "долго и счастливо". Всё заканчивается плохо или вообще не заканчивается. Затем она резанула ногтем мне по горлу и бросила меня на пол рядом с Элис. Я даже не почувствовала боли. Я вообще ничего не чувствовала. Единственная боль, которую я ощущала, была боль Элис. Не думая и не рассуждая, я обняла её ссохшееся тело руками. Её голова повисла на плечах, и отчаянный стон вырвался из её груди, когда она почувствовала запах моей крови. От прежней Элис остались только кости и одежда. Она ничего не весила. Горячая кровь хлестала у меня из горла, и пока она вся не вытекла, я взяла голову Элис в руки и прижала её лицо к фонтанирующей ране, нежно качая её холодное тело, как ребёнка. Она заныла и стала пить кровь. Мы обе лежали у ног Виктории, а та стояла и молча смотрела на нас, как богиня.