Я несколько дней провалялась в коме, а потом ещё несколько дней без сознания. Мне снилась Элис и только Элис: её улыбка, её тело, её мелодичный смех, кровь на её губах, её боль, её крики.
Однажды утром я очнулась от кошмара и увидела, как какая-то женщина у моей постели снимает капельницу с руки. Где я? Я моргнула и попыталась сосредоточить взгляд на женщине. Окна были открыты, и её короткие светлые волосы лучезарно светились в утреннем солнце, у как ангела. В уши были вдеты золотые обручи, и она улыбнулась мне губами, накрашенными розовой помадой пастельного оттенка.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросила она.
Голос показался мне знакомым.
Подождите-ка!
Чей это голос?
Я прищурилась на женщину, которая стояла и купалась в солнечном свете и… вот дерьмо! Это был он – тот врач.
Карлайл.
Вот только на лице у него был макияж, а одет он был в женскую одежду – и выглядел как женщина. Я неловко улыбнулась, и мой голос оказался сухим и шепелявым.
– Так ты женщина? – спросила я с сомнением.
Она смотала трубки капельницы и улыбнулась при слове "женщина".
– При рождении меня нарекли Клариссой, но я часто пользуюсь именем "Карлайл", – сказала она. – Я только притворяюсь мужчиной, когда мы переезжаем жить в новое место.
– Почему?
– Раньше это было важно, когда женщинам... не разрешалось путешествовать без сопровождения. Даже сейчас есть определённые преимущества в том, когда в доме присутствует мужчина.
Она повесила трубки капельницы на стойку рядом с кроватью и помогла мне сесть.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она снова.
Я не ответила. Я по-прежнему не могла переварить, что Карлайл на самом деле женщина – и чертовски привлекательная. Она поправила подушку в изголовье, и я слегка покраснела. Он всегда был красавчиком, но немного макияжа на нежном и красивом лице и пара серёг в ушах – и она становилась совершенно великолепна. Я мельком оглядела её с ног до головы – и да, отметила выпуклости в блузке и полное отсутствие бугорка в промежности джинсов.
Она заметила мои взгляды, ухмыльнулась и выпрямилась.
– Ты была в отключке девять дней, потеряв много крови, – сказала она. – По иронии судьбы твою жизнь спасла Виктория. Элис бы выпила всю твою кровь, если бы Виктория вовремя не оттащила её.
Вдруг в сердце кольнуло.
– Как Элис? С ней всё хорошо? – быстро спросила я.
Врач кивнула, я медленно откинулась на подушку.
Элис в порядке.
Элис...
– Ты тоже скоро поправишься, – сказала она. – У тебя был довольно опасный порез, так что некоторое время придётся сохранять осторожность. Рана может открыться даже от неудачного чиха. Тебе очень повезло, что осталась жива.
Я не сразу переварила её слова.
– Да уж, несказанно повезло… – я скептически прищурилась.
Врач улыбнулась моей недоверчивости и слегка пожала плечами.
– В медицинском смысле, – уточнила она. – А вот в плане чувств… Не могу даже представить себе, что тебе приходится испытывать.
Вот и я не могла. Взгляд ушёл в сторону, когда я попыталась разобраться со своими чувствами. Но я ничего не ощущала. Совсем ничего. Врач некоторое время смотрела на меня, а потом протянула стакан воды, который стоял на тумбочке.
– Пей медленно, – сказала она. – Скоро сможешь что-то поесть.
Внезапно я поняла, насколько мучилась жаждой. Я облизала сухие губы и выпила. Вода мне показалась вином, и я выпила ещё. В горле болело, когда я глотала. Я другой рукой коснулась шеи и вздрогнула от неожиданности. Шея была обёрнута марлей. Врач смотрела меня почти с любовью, а потом сказала:
– Любовь всегда требует жертв. Ты в мгновение ока бросила дом и мать, едва узнала, что Элис в опасности. Ты была готова рискнуть ради неё своей жизнью, – она улыбнулась и мягко добавила – Таких как ты ещё поискать нужно, мисс Свон.
Я опустила взгляд, ничего не ответив. Она не знала, что я сделала это не добровольно. Что мне угрожали, меня запугивали и в итоге заставили. Но я не стала открывать ей глаза. Потому что ощущение внутри меня было не гневом за то, что меня выдернули из дома. Скорее это была досада, что пришлось прибегнуть к таким методам.
Элис умирала. Но пока я не увидела, как она умирает, я бы не поняла, что не вынесу этого.
Врач коснулась меня рукой, чтобы привлечь внимание. Я посмотрела на неё.
– Я лишь хочу, чтобы Элис была счастлива, – сказала она. – И я знаю, что её счастье – в тебе.
Слово "Элис" начало влиять на меня. Когда врач произнесла его первые несколько раз, я то и дело краснела, а теперь странное тепло стало разливаться по щекам. В груди что-то сжалось, а в голове чей-то голос повторял: "Элис, Элис, Элис…" Мне начало казаться, что уже не могу без неё жить. Я должна видеть её, ощущать её, целовать её – это было знакомое чувство.
Зависимость.
Руки врача забрали у меня стакан воды и поставили обратно на тумбочку. Я проследила за врачом взглядом. Во рту было по-прежнему сухо, но пить уже не хотелось. Губы хотели чего-то другого.
– Ты тоже любила её? – спросила я.
– Да, было дело.
– Что потом случилось?
Она стала снимать мне с шеи марлевую повязку.
– Сама толком не знаю, – сказала она. – Возможно, всё случилось просто не вовремя. Элис в то время ещё не была готова к серьёзным отношениям. Она и потом не была к ним готова, пока не встретила тебя.
Опять это имя… Элис... Я облизала губы. Врач сняла мне с шеи повязку, и стала осматривать рану, где Виктория перерезала горло и откуда пила мою кровь Элис. Воспоминания о том дне медленно возвращались, и я стала припоминать: как она впилась мне пальцами в спину и стонала от вкуса моей крови, как она сунула язык в рану и раскрыла её шире, отчего я корчилась от боли и вцеплялась в неё с той же силой, что и она в меня. От этих воспоминаний я покраснела. Великолепное лицо женщины-врача было настолько близко ко мне, что губы сами тянулись поцеловать её. Но вместо этого я спросила:
– А где сейчас Элис?
Та встала и улыбнулась, скатав марлю в шар.
– Элис так плохо себя вела, что нам пришлось запереть её в комнате, чтобы она не подходила к тебе. С ней сейчас Розали – следит, чтобы та не выкинула какой-нибудь фортель. Твои трудности ещё далеки от завершения, мисс Свон, но с той любовью, какая между вами двумя, уверена, что ты справишься.
Я не ответила. Элис здесь нет, и она не придёт. Почему-то я не осознавала, что это значит. Казалось бы – проблема. Элис здесь нет. Я не была готова увидеть её и понятия не имела, что мне говорить, если увижу её. Но её здесь не было, и мне это не нравилось.
Врач некоторое время смотрела на мою прострацию и погладила меня по руке.
– Отдыхай, – сказала она. – Попрошу Эсме принести тебе поесть и одеться.
Стойка капельницы была на маленьких колёсах, и я проводила врача взглядом, когда та покатила капельницу за дверь. Мой взгляд невольно опустился на джинсы Клариссы. Она обернулась у двери и улыбнулась мне своим сексуальным личиком, после чего вышла из комнаты и закрыла дверь. Я опустила глаза и позволила себе небольшую ухмылку. Значит, она девчонка? Ну, ладно. Буду звать её "папочка".
Тяжело вздохнув, я оглядела комнату. Шторы шуршали на ветерке, а от солнца приходилось жмуриться. Давно я не видела столь яркого солнца, и поняла, что мне плевать, светит оно или нет. Оно не веселило или не наполняло надеждой на светлое будущее, а просто раздражало.
Так что я снова вздохнула и посмотрела на коленки, пытаясь понять, почему у меня так пусто внутри. Наверное, это какая-то посттравматическая депрессия. В конце концов, не каждый же день рыжая психопатка перерезает мне горло, предварительно похитив из дома. После такого любая девушка перестанет хихикать. Апатия казалась разумной реакцией. По идее я должна была ощущать отчаяние, и я бы против такого не возражала.
Долго я была в отключке? Я пыталась вспомнить, что сказала врач, но не смогла. В любом случае, выпускной прошёл мимо меня. И это отстой! Так я и осталась без выпускного вечера своей мечты. Год выдался очень даже неплохим, но, видимо, хорошо заканчивается всё только в сказках. А я ещё волновалась… Это мог быть лучшим выпускным в моей жизни, в комплекте с девушкой, по которой я сохла всю жизнь. Лорен так удивительно смотрелась в тёмно-синем платье, хотя обычно она одевается почти как бутч. Я знала, что она тоже волновалась перед выпускным.
А теперь всё кончено: выпускной прошёл, и Лорен, вероятно, возненавидела меня по гроб жизни. Или она наоборот беспокоится? Наверное, когда твоя девушка пропадает среди ночи, то вряд ли вы тут же начнёте злиться, даже если она исчезает с двумя сёстрами её бывшей. Интересно, пошла ли всё же Лорен на выпускной? Я думаю, вряд ли. Скорее она всю ночь просидела дома, рыдая в ненадетое платье, прижимая его к груди и оплакивая потерю своей девушки. Наверное, она думает, что я мертва или что-то типа того. Вряд ли ей придёт в голову, что я вернулась к Элис. Только не после всех моих уверений, что я так не поступлю, что я люблю только Лорен, что я никогда не брошу её, что я больше не люблю Элис.
Элис.
Имя мелькнуло у меня в голове – и дыхание мгновенно участилось.
Элис.
Как могла подумать, что больше не люблю её? Когда я её увидела, бледную и обессиленную, мне показалось, что я продолжала любить её всё это время. И, может быть, так оно и было. Даже когда я была с Лорен, я продолжала хранить на компе фотографии с выпускного вечера. Я носил чокер. Я помнила её, мечтала о ней, она присутствовала в моих фантазиях. На свой день рождения я пожелала, чтобы она вернулась. Каждый день она жила в самом дальнем уголке моего сердца. Каждый день.
Но почему я не стремилась вернуться к ней сама? Почему пришлось угрожать мне? Неужели это потому, что я так люблю Лорен, что не брошу её даже ради Элис? Или потому что мне предпочтительнее то, что Лорен собой невольно символизирует: нормальную жизнь, популярность, ровные отношения без кровопролития? Да, с Лорен всё гораздо проще. Да и маме будет спокойнее.
Мама.
Может быть, мне было тяжело расстаться с мамой? Наверное, она сейчас беспокоится. Она вызвала полицию? Возможно. Это будет действеннее, чем расклеивать по городу листовки, как при потере собаки. Полиция уже меня ищет? Мама расскажет им, что я встречаюсь с Лорен, а та – что я отправилась на встречу с Викторией и Розали. Но Лорен вообще знает, как их зовут? Она помнила их как сестёр Элис, но не знаю, помнила ли она каждую из них по имени. Но, наверное, это не столь уж важно. В любом случае в Форксе мой след потеряется. Видимо нужно было запастись заранее камушками или хлебными крошками и потихоньку выбрасывать их из машины, пока злая ведьма везла меня навстречу моей судьбе. Однако жизнь – не сказка, и эта маленькая Гретель в моём лице сама летела к огню (1).
Мои размышления прервала открывшаяся дверь. В комнату вошла Эсме с завтраком на серебряном подносе. Она улыбнулась мне и закрыла дверь бедром. Я не улыбнулась в ответ.
– Я не голодна, – сказала я.
Она остановилась посреди комнаты, улыбка пропала. Затем она всё равно положила поднос мне на колени.
– Знаю, – сказала она, – но тебе надо подкрепиться.
Я посмотрела на поднос: жареные гренки с клубникой и стакан парного молока. Я помотала головой, и Эсме взглянула на меня с беспокойством.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросила она.
– Нормально, – я пожала плечами.
Наверное, это было некоторое преувеличение. Женщина некоторое время не отвечала, а просто с тревогой встала у моей постели, пока я сидела, глядя на лоток. Затем она вздохнула и отвернулась к открытому окну.
– Ладно, – сказала она. – Полагаю, тут особо нечего говорить, верно?
– Наверное, – я снова пожала плечами.
Она пододвинула стул ближе к кровати и села, потянувшись ко мне рукой. От прикосновения я вздрогнула – мне было неудобно, это было не так, как с Элис. Женщина погладила меня по руке и улыбнулась.
– Я просто рада, что ты здесь, – сказала она. – Жаль, что тебе пришлось расстаться с матерью, но Элис не может без тебя жить. Она пыталась, правда пыталась, но не смогла. Она хотела, чтобы ты жила дальше и была счастлива. Но она просто не смогла забыть тебя. И я знаю, что ты испытываешь те же чувства, иначе ты бы не вернулась.
Она сильнее сжала мне руку, её глаза смотрели на меня с мольбой.
– Пожалуйста, – сказала она, – обещай, что будешь заботиться о ней. Я не смогу вынести, если ей снова будет плохо.
Я смотрела на наши руки, пока она говорила, а теперь подняла на неё взгляд. Виктория всех их убедила, что я явилась сама, и едва я поняла, что самой хотелось в это поверить, я не стала её переубеждать, а просто кивнула головой и сказала:
– Обещаю.
Она выслушала мой ответ (будто я могла сказать что-то другое), и теперь улыбнулась и выпустила мои руки.
– Кроме того, мне нужно извиниться, – продолжила она. – В последний раз, когда мы встретились... ну, ты помнишь?
– Да, на выпускном.
Она покачала головой и смущённо улыбнулся.
– Не знаю, что на меня нашло, – сказала она и махнула рукой. – Хотя… всё это неправда. Я просто завидовала. Вам обеим. Ты отняла у нас Элис, и Элис не хотела делиться тобой с нами. Это просто раздражало.
Она засмеялась, будто припоминала какую-то девичью шалость. Интересно, сколько ей лет? Судя по виду, она была старше, чем все другие – может быть лет тридцать или тридцать пять. Мне всегда нравились женщины постарше. Но, опять же, мне нравились любые привлекательные девушки и женщины.
– Если честно, я до сих пор вам завидую, – продолжала она, немного краснея. – Жаль, что меня никто не любит так, как ты любишь Элис. Или как Элис любит тебя.
Она говорила и смотрела мне прямо в глаза. Мне казалось, что она пытается соблазнить меня. Это казалось неуместным при данных обстоятельствах, но вампиры редко были образцами соблюдения приличий. А потом, разве она не замужем?
– А как же ваш муж? – спросила я и тут же вспомнила, что "муж" – не самое точное слово, поэтому добавила: – Жена, партнёр – назовите, как угодно.
Эсме только пожала плечами.
– Ну, мы очень близки, – сказала она. – Но больше всего нас сближает общая любовь к Элис. Элис – это наше всё. Гораздо больше, чем дочь. Было приятно, когда она вернулась к нам после отъезда из Форкса, но я рада, что и ты вернулась. Я очень надеюсь, что в этот раз ты уже не будешь столь жёсткой в ваших отношениях. Моногамия – это, конечно, замечательно, но вампиры живут только благодаря крови и страсти, и иногда нам нужно делиться. Кроме того... Элис – и моя вторая половинка.
Последние слова она произнесла с игривой улыбкой, поэтому я не стала утруждаться и напоминать ей, что похоже, Элис тут с ней не согласна. Вместо этого я спросила:
– Это Элис обратила вас?
– Да, – сказала Эсме. – Мы познакомились в подпольном гей-баре – это было очень давно. Мой брак не удался. Элис... Элис спасла меня.
Очевидно, там была какая-то очередная душещипательная история, но она не стала распространятся, а я – пускаться в расспросы. Она просто улыбнулась и указала на поднос с завтраком. Молоко уже остыло.
– Ешь, дорогая, – сказала она. – А то совсем остынет.
Оно совсем и остыло, но я взглянула на лоток, взяла гренку и съела её, хотя совершенно не чувствовала голода. В организме было много яда Элис, и мне хотелось совершенно другого.
Накормив, женщина помогла мне встать и отвела в соседнюю ванную комнату. Пока она наливала мне ванну, я посмотрелась в зеркало над раковиной. Рана на шее ещё не зажила и покраснела от виднеющихся чёрных стежков. Я осторожно коснулась её и почувствовала дикую боль. Я немного вытянула шею, чтобы лучше её рассмотреть, но было так больно, а зрелище настолько отвратительным, так что я опустила руку и отвернулась.
Женщина склонилась над ванной и попробовала воду рукой. На ней было белое платье с разноцветными кружками, а её попа – очень круглой под тканью юбки. Я подумала, что Эсме сейчас попробует меня соблазнить, и даже задумалась, хочу ли я её, но после нескольких секунд размышления поняла, что мне эта мысль не совсем противна. Действие вампирского яда было подобно афродизиаку, и я не смогла придумать, почему мне может быть нельзя заняться с ней сексом. Конечно, это будет не лучший способ продемонстрировать мою верность Элис, и вообще-то это будет изменой Лорен, но я уже настолько прониклась духом самоунижения, что было всё равно. Я даже решила немного спровоцировать Эсме.
На мне из одежды была только огромная белая футболка и ничего под ней. Я сняла её и бросила на плитку пола, и когда она обернулась, я была совершенно голая. От неожиданности она выпрямилась, а я просто стояла и гадала, что она будет делать дальше. Мои соски набухли под её взглядом. Она на мгновение поймала мой взгляд, а затем подошла ближе. Эсме сделала вид, что решила осмотреть рану у меня на шее, чтобы подойти ко мне поближе. Она осторожно коснулась раны пальцами.
– Больно, дорогая? – спросила она
– Не очень, – я посмотрела на её лицо.
Она улыбнулась мне, опустив руку на голые плечи и погладив меня.
– Ты очень храбрая девушка, – она поцеловала меня в щеку.
После этого лёгкого поцелуя я окончательно убедилась, что переспать с ней – хорошая мысль. С тех пор как я проснулась, я чувствовала внутри только пустоту, боль и безнадёгу. Но едва меня коснулись её губы (это могли быть губы любой другой), как я почувствовала себя по-другому. Не знаю, правильно ли я поступала, но это было лучше, чем ничего, поэтому я повернулась к ней и поймала её губы своими, когда она вновь потянулась поцеловать меня в щеку.
Мы поцеловались страстнее, и я тихо застонала, когда её яд оказался у меня во рту, а через некоторое время сняла с неё платье. На ней не было лифчика, и её груди показались мне очень мягкими, когда они коснулись моих. Наконец мы в четыре руки сняли с неё трусики и шагнули в ванну: сначала я, затем она. Она помыла мне тело и волосы, а потом мы по очереди садились на край ванны и отлизали друг другу киски. После этого мы обнялись в остывшей воде и долго говорили об Элис.
Эсме рассказала мне, что Элис была её первой девушкой – первой и единственной девушкой, которую она когда-либо любила. Она говорила откровенно, что почти ничем не отличается от Виктории, и что я очаровала её только потому, что мной очарована Элис, а быть со мной для Эсме почти то же самое, что и быть с Элис, по которой Эсме очень скучает. Она пояснила, что ей очень жаль, но она не может помочь себе сама, а потом заверила меня, что я очень красивая девушка, что я ей очень нравлюсь и что она с удовольствием примет меня в клан. Она была уверена, что я сделаю Элис счастливой, а счастье Элис – для Эсме самое важное. Ей очень хотелось, чтобы Элис позволила и остальному клану сделать её счастливой.
Я молча слушала, а когда она закончила, я повернулась к ней и медленно поцеловала в губы. Мне было жаль её. Я уже знала, что это такое любить Элис, но я не представляла себе, на что это похоже, если Элис не отвечает на твою любовь взаимностью.
Потом Эсме отвела меня обратно в комнату и выдала одежду и белье, объяснив, что они принадлежали Лии, а у нас с ней одинаковый размер. Я была польщена таким сравнением, хотя и знала, что Лия выше меня ростом. Эсме помогла мне одеться: чёрная кожаная юбка, чёрная майка, – а затем усадила меня на край кровати, села у моих ног и застегнула мне сапоги. Она спросила, готова ли я видеть Элис, но я помотала головой. Она кивнула, будто всё поняла, и встала. Она сказала, что Лия и Джейн тоже будут рады меня видеть, и они сейчас у бассейна. Она подмигнула и сказала, что мне стоит пойти и поприветствовать их.
Бассейн был на открытом воздухе, и вскоре я уже шла под солнцем, прикрывая глаза рукой. Джейн и Лия находились у бассейна и смотрели на трамплин, с которого Таня готовилась прыгнуть. На ней был нераздельный белый купальник, который только подчёркивал тон её загорелой кожи. Джейн ей что-то крикнула и присвистнула, но тут Лия заметила меня и толкнула Джейн локтем. Джейн моментально утратила интерес к Тане и улыбнулась.
– Белла! – завизжала она и подбежала ко мне.
На ней было жёлтое бикини, а светлые волосы мокрыми. Джейн набросилась на меня и обняла.
– Господи, как я рада видеть тебя снова! – воскликнула она. – Забавно, что никогда не поймёшь, насколько тебе нравится кто-то, пока она не исчезнет из виду, да?
Я усмехнулась, удивившись столь нежной встрече и тоже обняла её. Джейн была мокрая, небольшого роста, похожая на Элис. Я видела, что Лия подходит к нам сзади, одетая только в чёрное бикини и с ухмылкой на лице. При виде неё моё сердце забилось чаще. Мне всегда нравилась Лия.
– Привет! – сказала она. – Как мы себя чувствуем?
Я пожала плечами, когда Джейн меня отпустила.
– Уже лучше, – сказала я.
На трамплине Таня недовольно ждала, когда же все обратят внимание на неё. Её длинные светлые волосы липли к спине, а тело лучилось от вампирского яда. В купальнике она напоминала мне обложку с журнала "Sports Illustrated". Джейн бросила на неё взгляд и повернулась ко мне с улыбкой.
– Таня ревнует, – шепнула она. – Она думает, что из-за тебя на неё больше не будут обращать внимания.
Я посмотрел на Таню. Та бросила на меня злобный взгляд, повернулась и прыгнула – сложным двойным обратным сальто, которому я должна была позавидовать. Мне и правда стало немного завидно.
Джейн захлопала в ладоши и подбежала помочь ей выбраться из бассейна. Лия указала на лежаки. Мы подошли и сели, а Джейн поднялась на трамплин – Таня подбодряла её снизу по-французски.
Две блондинки поочерёдно прыгали в воду, и через некоторое время Лия спросила:
– Значит, ты не смогла остаться в стороне, да?
– Не получилось, – усмехнулась я про себя.
– Думаешь, на этот раз всё будет лучше?
– Не знаю.
Лия разлеглась на лежаке, а я села с краю. Я повернулась к ней. Она лежала, подложив одну руку под голову и закрыв глаза. Я пожирала глазами её тело, любуясь медным цветом кожи, загорелым туловищем, мускулистыми ногами. Я отмечала, как чёрная ткань бикини обхватывала контуры её промежности – и не понимала, чего я так отчаянно цеплялась за свою прежнюю жизнь? Наверное, в моём организме было слишком много яда, но было действительно приятно видеть Лию снова – особенно вот так одетую.
Когда мой взгляд остановился на её лице, она уже открыла глаза и улыбалась мне.
– Так у тебя с Лорен всё срослось? – спросила она.
Я не ответила сразу. Ни Карлайл-Кларисса, ни Эсме не знали, что после Элис у меня была девушка, да и сама Элис об этом не подозревала. Виктория наплела ей, что я была без неё очень несчастна и отчаянно хотела к ней вернуться. В порыве жалости я не стала говорить правду.
А сейчас? Наверное, сейчас уже можно ничего не скрывать, но это казалось мне уже неважным. Я пропустила выпускной и фактически вернулась к Элис. Так что я просто пожала плечами и сказала:
– Нет.
Лия посмотрела на меня, будто знала, что я вру.
– А почему? – спросила она.
Я расправила плечи и повернулась к бассейну.
– Наверное, я просто не смогла забыть Элис, – сказала я.
Солнечный свет скакал зайчиками по воде. Таня и Джейн занимались сексом в углу. Таня стояла спиной к стенке бассейна, а Джейн целовала её в шею. По их лицам можно было понять, что они теребят друг друга пальцами под водой. Таня заметила, что я на неё смотрю, ухмыльнулась и шепнула что-то Джейн по-французски. Та укусила её в ответ – Таня закрыла глаза и крепче обняла свою девушку.
– А она красивая, – сказала я.
– Таня? – переспросила Лия. – Да, она очень даже ничего.
– Наверное, она тут вместо меня?
Лия засмеялась и села рядом со мной.
– Ну, не все мы такие упёртые, как Элис, – сказала она. – Таня просто находка: молодая, красивая, богатая, да ещё и француженка. Она готова трахаться столько же, сколько и ты. И без всех этих переживаний из-за Элис. Нам с ней очень повезло. Тебе не завидно?
– Немного, – согласилась я.
Джейн уже спустила одну из лямок купальника Тани и щупала её оголённую грудь – не такую большую, как моя, но от этого мне было не легче.
– Не нужно завидовать, – сказала Лия. – Мы все очень рады, что ты вернулась. Хочешь, наверстаем упущенное?
Лии положила мне руку на плечо, и я немного повернула лицо в её сторону. Я посмотрела на её коленки и почувствовала знакомый голод, вихрем пронёсшийся внутри меня. Я подняла на неё взгляд.
– А ты скучала по мне? – спросила я.
Она отнеслась к вопросу серьёзно и кивнула.
– Конечно, скучала, – она погладила мне плечо. – Мы с тобой могли стать хорошими сёстрами. Если ты присоединишься к клану, я наконец смогу ходить по магазинам с той, кто разделяет мои вкусы, – она улыбнулась и окинула взглядом моё тело. – Кстати о вкусах. Ты такая же вкусная, как и раньше?
Я ухмыльнулась при осознании, что она соблазняет меня. Хлопнув ресницами, я посмотрела на её губы, как бы предлагая ей самой выяснить, по-прежнему ли я вкусная. Она поняла намёк, наклонился вперёд и прижалась своими губами к моим. Я дала ей уложить себя на лежак, расслабившись под солнцем и её искусным языком.
Вскоре я уже шарила рукой под её трусиками-бикини, а она – под моей кожаной юбкой, и мы уже стонали и кончали вместе. К нам подошли Джейн и Таня, обе голые. Их купальники плавали в бассейне, как какие-то рыбки. Таня прижала Лию лицом к свежему следу от укуса на шее. Джейн села сверху на моё лицо, широко расставив ноги по обе стороны лежака, и поднесла киску к моим губам. Я отлизала у неё, вытянув шею, чтобы поглубже засунуть в неё язык. Кончив, Джейн хихикнула, стащила меня с лежака, раздела и бросила голой в бассейн. Потом она запрыгнула туда за мной, хихикая и хватая меня под водой, как морское чудовище щупальцами. Наконец, она усадила меня на край бассейна, развела мне ноги и отлизала. Рана на моём горле стала открываться, и по шее полилась розовая сыворотка. Я подняла моё мокрое лицо к солнцу и кончила, тяжело дыша.
Через час я уже снова была в доме, и Карлайл-Кларисса зашила и перевязала меня заново. Я сидела с краю кровати, одетая только в нижнее бельё и обёрнутая полотенцем, с мокрыми и обвисшими волосами. Я смотрела, как она работает, и удивлялась, насколько она теперь сексуально выглядит, после того как я узнала, что она на самом деле девушка. Я всегда думала, что у Карлайла своеобразная красота, но теперь я почувствовала, насколько он привлекателен. Точнее, она привлекательна. Я вспомнила, как мама чуть не упала в обморок при виде него в больнице, и ухмыльнулась. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала правду?
Но от воспоминания о маме мне стало грустно, и вместо этого я с вожделением уставилась на губы врача. Она заметила мой взгляд, и я сказала:
– Как девушка ты выглядишь намного круче.
Она оборачивала мне шею марлей и слегка улыбалась.
– Достаточно смелое заявление с твоей стороны, – сказала она.
– Готова поспорить, что ты бы со мной переспала.
В этот раз она остановилась, а потом продолжила перевязку.
– Это заявление ещё смелее, – сказала она.
Я ждала, что она что-то предпримет, но она только закончила перевязку и убрала остатки марли в аптечку.
– Ну? – нахмурилась я.
– Что "ну"?
– Ты хочешь меня? Могу отдаться прямо сейчас. Осталась только ты, со всеми остальными я уже переспала.
Она закрыла аптечку и улыбнулась. Повернувшись ко мне, она начала:
– Мисс Свон, иногда после тяжёлой травмы у пациента могут развиться симптомы…
Но мне это уже было неинтересно. Я и так прекрасно знала, что не в себе, а ещё лучше знала, что не хочу быть собой. Потому что если я буду сама собой, то скоро лишусь рассудка в гнезде страдающих различными психопатиями распутных лесбиянок-вампиров, а мои мама и девушка, вероятно, сходят с ума от переживаний из-за меня за тысячи километров отсюда. А от этого меня вряд ли можно назвать хорошим человеком.
Поэтому я даже не стала слушать никакие медицинские объяснения для своего состояния, а только развернула полотенце, откинулась назад и расставила пошире ноги. Она замолчала и посмотрела на меня – я выжидающе взглянула на её красивое лицо. Наконец, она мягко вздохнула и стала расстёгивать блузку.
– Ну, если ты настаиваешь… – сказала она.
Вряд ли это сошло за тонкое обольщение, но сработало. Она была похожа на взрослую женщину (2) – очень нежная, очень напористая. Наверное, она понимала, что мне нужны контакт и утешение, и она мне их дала. Прелюдия была долгой и тщательной, и вскоре она достала из тумбочки страпон и медленно оттрахала меня им, так что я стонала и шипела от боли при некоторых толчках, когда обнимала ногами её бёдра и смотрела её в глаза, подаваясь всем телом на неё движения при приближении оргазма.
Когда всё закончилось, я лежала и дрожала, а она обнимала меня, гладя по голой спине, и говорила тихим голосом. Она рассказывала мне, что я вновь должна привыкнуть к яду Элис, что я страдаю от посттравматической депрессии, и что должно пройти время, прежде чем я снова почувствую себя нормально. Она сказала, что выздоровление пройдёт быстрее с любовью Элис, а потом спросила, когда я собираюсь навестить Элис.
Я не ответила. Я думала об Элис, пытаясь отыскать в себе ту любовь, которую я почувствовала, когда увидела её на смертном одре, любовь и страстное желание, чтобы ей стало лучше – но не могла. Я чувствовала только пустоту, с какой очнулась сегодня.
– Я понимаю, насколько тебе сейчас трудно, мисс Свон, – сказала она, – но Элис сейчас тоже непросто. Ради вашего общего блага, я буду настаивать, чтобы ты её сегодня вечером навестила. Это возможно?
– Конечно, – пробормотала я.
Она погладила мою спину и поцеловала волосы.
– Спасибо, – сказала она и усмехнулась про себя. – Попрошу Розали одеть Элис во что-нибудь приличное.
Я улыбнулась. Ну просто душечка этот Карлайл. Точнее, эта... Да какая нафиг разница! Я заснула, уткнувшись лицом ей в плечо, а она обняла меня во сне.
Когда я проснулась, в комнате было уже темнее. Из окна лился оранжевый свет. Врач ушла, но перед уходом она уложила меня в постель, что было очень мило.
Я со вздохом выбралась из постели и надела бельё. Белое пляжное полотенце лежало на полу. В одном углу, которым я до этого вытерла кровь с шеи, красовалось ржавого цвета пятно – грязное, как и я. Но мне сейчас не хотелось вдаваться в аналогии и скрытые смыслы, и я просто подобрала полотенце, обернула его вокруг плеч и вышла из комнаты в коридор, босая и полуобнажённая, будто пария, попавшая в опалу.
Я спустилась по лестнице и оказалась на кухне. Я попила воды из-под крана, не зная, что мне сделать сейчас, так как даже не представляла, где моя комната и есть ли там одежда. Я подумала, что мне, вероятно, нужно найти кого-нибудь из Калленов, поэтому я пошла бродить по дому и вскоре услышала какой-то шум. Я пошла на звук шума и наткнулась на Джейн в гостиной – она играла в видеоигры.
Джейн сидела на полу перед большим плазменным телевизором, скрестив босые ноги и с геймпадом на коленях. Её прямые светлые волосы были собраны в хвост, из одежды на ней был жёлтый топ и джинсовая мини-юбка. Видимо, у неё в жизни настал жёлтый период. В Форксе она предпочитала розовый. Я улыбнулась и подошла к ней.
Она искоса взглянула меня, не выпуская из рук геймпад.
– Привет! – сказала она. – Где была?
– Спала, – я села на пол рядом с ней, по-прежнему одетая только в исподнее и полотенце. – А где Лия?
Джейн усмехнулась, не отрывая взгляда от экрана телевизора.
– Таня решила отправится по магазинам, – сказала она, не скрывая ревности, и закатила глаза. – Лия её обожает.
Я улыбнулась. Джейн такая милая, когда ревнует, и с этой мыслью я склонилась и обняла её, поцеловав в ухо. Она хихикнула, не переставая играть.
– Вау, не помню, чтобы ты была такая развратная, – заметила она. – Обычно ты хотя бы спрашивала нас.
– А мне теперь плевать, – прошептала я ей на ухо.
– Бегаешь от Элис, не так ли? – улыбнулась она.
Я лизала ей ухо, но тут села, настроение резко испортилось. Я не ответила, но Джейн, похоже, ответ был и не нужен.
– Почему ты её избегаешь? – спросила она, не отрываясь от экрана.
Она играла в какой-то незнакомый мне файтинг за женского персонажа с огромными сиськами, которые подпрыгивали, когда он наносил удар.
– Я не знаю, – я пожала плечами.
– Слушай, – Джейн усмехнулась. – Я знаю, это будет непросто, но тебе незачем этим загоняться. Если ты простишь ей то, как она тогда резко тебя бросила, все будет пучком. Элис любит тебя. Просто не позволяй ей опять проникаться всей этой фигнёй насчёт моногамии. Серьёзно. Для вампира это фигово. К тому же её любишь не только ты. Не забывай об этом. Пусть её сердце принадлежит тебе, а её киска – всем остальным. Ты меня поняла?
Я покрепче обернулась полотенцем. Мы сидели под потолочным светом, прислонившись спинами к стеклянному журнальному столику. Снаружи становилось всё темнее.
– Элис и тебя обратила, верно? – спросила я.
– Ага, – кивнула Джейн, продолжая сосредоточенно мочить врагов в игре. – Она нас всех обратила. Карлайл – только прикрытие, Вики всегда была госпожой, но именно Элис – настоящая прародительница клана. Мы все зависим от неё, как и ты. Её яд течёт в наших сердцах. Так было всегда.
Я опустила голову. В динамиках телевизора раздался крик, и диктор провозгласил победу Джейн. Она усмехнулась и начала новый матч.
– Кто тогда обратил Элис? – спросила я.
Джейн посмотрела сначала на меня, потом опять уставилась в телевизор:
– Трудно сказать.
– Виктория говорит, только ты и знаешь.
– Ну, да, – пробормотала Джейн. – Слушай, просто забудь об этом, ладно? Это неважно, и к тому же Элис вряд ли захочет, чтобы ты это знала. Для неё это не совсем приятный момент.
– Я знаю. Поэтому она всё время мне об этом врёт. И именно поэтому я её ни о чём не спрашиваю. Элис сама мне расскажет, когда будет готова. Но мне нужно знать сейчас.
– Зачем? – Джейн бросила на меня раздражённый взгляд.
Если честно, я и сама не знала. Но коли уж мы затронули эту тему, мне просто нужно было знать. Любопытство разъедало меня изнутри, и нужно было чем-то заполнить эту пустоту. Мне казалось, что узнав, кто обратил Элис, я узнаю много ответов. Что это поможет мне понять, что делать дальше. Что от этого ко мне вернётся любовь к ней, и я больше никогда не разлюблю Элис. Что это придаст смысл всем моим жертвам.
Я нахмурилась и попытался выразить свои мысли словами.
– Потому что я знаю, что это что-то ужасное, – сказала я. – И мне нужно знать, почему она такая ненормальная и так зависима от чужой любви.
– А из нас никто этим не заморачивается, – возразила Джейн. – Мы просто любим её и всё.
– Я не такая, как вы, – сказала я ей. – Я её вторая половинка.
Джейн уставилась на меня, но тут её персонажу в игре два раза врезали по башке, и пришлось вновь повернуться к экрану. Она покачала головой, вздохнула и, видимо, решила, что может мне всё рассказать.
– Элис обратил не другой вампир, – сказала Джейн. – Она та, кого мы называем "изначальные". Она умерла, как человек... и стала вампиром. Прямо как Дракула.
– Но как это произошло? – спросила я.
– Кто знает… – Джейн пожала плечами. – Карлайл как-то проводил исследования химических аспектов обращения, но там больше сверхъестественное. Этому не существует логических объяснений, особенно в случае Элис. Тут скорее подойдут мистические объяснения: незаконченное дело, сильное горе, которое не нашло утешения, тёмная ярость в самом дальнем уголке сердца, из-за которой невозможно двигаться дальше, принять свою судьбу. Можешь сама составить свою версию после того, как всё узнаешь.
У меня уже появилось очень плохое предчувствие. Джейн ухмыльнулась мне, как будто догадывалась, что поставила всё моё представление о мире с ног на голову, а затем вернулась обратно к своей игре.
– История Элис очень печальна, – начала она. – Хотя в те дни такое было не редкость. Она родилась крестьянкой, единственной дочерью какого-то кузнеца. Её мать умерла при родах. Элис никогда не знала её имя – отец никогда не говорил ей. Его нельзя было назвать любящим мужем или заботливым отцом. Я говорила: он был кузнецом, но больше пьяницей и игроком. Он поколачивал Элис, когда та была маленькая, а потом насиловал её, когда она немного подросла. Тогда ещё не было социальных служб или даже полиции, поэтому всё продолжалось в течение нескольких лет, пока ей не исполнилось шестнадцать или около того. К тому времени карточные долги отца стали настолько неподъёмными, что он продал её в бордель, в который сам же частенько захаживал.
– Боже ты мой… – сказала я. Голос был шокированным и безжизненным, что мне даже стало холодно.
Но Джейн только усмехнулась, даже не глядя на меня.
– Ну-у-у… Ещё не время плакать. Сейчас будет ещё хуже. Намного хуже.
Я моргнула, чтоб очистить взгляд. Джейн продолжала:
– В общем, она была просто худющая и избитая маленькая девочка. Вряд ли бы она принесла борделю много денег, но сутенёр под слоем грязи увидел в ней потенциал и решил немного в неё вложиться: купил одежду и украшения. Ясное дело, он также регулярно избивал и имел её, так что она всё равно была в незавидном положении. Старшие девочки совсем ей не завидовали, и я тоже.
– Ты работала в том же борделе? – уставилась я на неё
– Ага, – Джейн кивнула, по-прежнему не отрываясь от игры. – Мои родители умерли от чумы, а я оказалась там. Наверное, просто приют для сирот был переполнен, кто знает… Тогда мир был неприветлив к девочкам. Вы, современные чиксы, не представляете себе, насколько вам повезло. Вот так мы с Элис и познакомились – две несчастные оборванки случайно встретились в борделе. Конечно же, мы мечтали отнюдь не о такой жизни. Что самое смешное, именно там мы обе поняли, что мы лесби. Конечно, чувства между девушками – не такая уж и редкость в таких местах. Часто даже самые ненасытные в плане секса оставались в конце дня неудовлетворёнными, а когда почти двадцати девчонкам приходится меняться кроватями и вместе ходить в баню, мысль заняться сексом с другой девушкой обязательно придёт в голову. Но у нас с Элис всё было по-другому. Вряд ли это можно было назвать любовью, скорее – особой связью, тайной привязанностью. Мы были непохожи на других, хотя и очень похожи по форме и размерам. Мы часто делили с ней и комнату, и одежду. Через некоторое время мы стали готовить план побега. Конечно же, мы были просто тупые шестнадцатилетки. У нас не было мозгов понять, насколько всё безнадёжно. Большинство других девушек возлагали свои надежды на удачное замужество. Иногда какой-нибудь клиент выкупал одну из них и предположительно женился на ней. Я говорю "предположительно", потому что ни об одной из этих девочек больше никто никогда не слышал. Кто знает, что с ними случалось на самом деле? Вполне вероятно, что это всё были байки сутенёра, чтобы мы ему не перечили. В любом случае, мы с Элис не собирались ждать принца на белом коне, нам это было даже не интересно, поэтому однажды ночью мы сбежали. К сожалению, мы были подготовились из рук вон плохо: взяли с собой только обувь и ювелирные изделия, едой не запаслись. Убежав ночью, мы добрались до большой дороги и только там поняли, что понятия не имеем, куда нам дальше идти и что делать. Это был оживлённый район, там было много людей на улицах. Двое мужчин вышли близлежащей таверны и спросили, не подсказать ли дорогу. Мы сказали, что потерялись, думая, что они помогут нам. Но они, конечно же, не помогли, а привели на задворки таверны, изнасиловали, ограбили и бросили лежать в грязи. Я сломала ногу и не могла даже встать. Элис не оставляла меня, но и ей было некуда идти, даже если бы она меня и бросила. Через некоторое время нас нашли сутенёр и его приспешники и вернули обратно.
– О, боже… – повторяла я. Слёзы катились по моим щекам. – О, боже…
Джейн, на удивление, только рассмеялась и вернулась к своей игре. Её рассказ совершенно не повлиял на счёт, и она по-прежнему выигрывала каждый бой.
– Вот в том-то и дело, – сказала она, будто соглашаясь со мной. – Это одна из тех вещей, которые, когда это происходит, думаешь "ну разве может быть хуже", а потом только смех разбирает, когда вспоминаешь. Вот в чём самая большая прелесть быть вампиром. Ты совершенно лишаешься сочувствия, даже к самой себе. Или, может быть, я просто уже стала махровой социопаткой – кто знает… В общем, я справилась с этим гораздо быстрее, чем Элис. Короче, наша первая попытка побега не увенчалась особым успехом, но в следующий раз нам повезло уже больше. Потребовалось много времени, чтобы восстановить здоровье, а из-за травм цены на наши "услуги" сильно упали. Согласись, приятного тут мало – подниматься по лестнице с ногой в шине и трахаться за гроши в тёмной комнате при свечах. Но, возможно, Элис было ещё хуже. Сутенёр злился из-за потери источника стабильного дохода, но почему-то вымещал свою злобу именно на ней. Наверное, он просто на неё запал. Элис рассказывала мне, что он её насиловал и душил почти до смерти, а затем обнимал и говорил, что любит и хочет для неё только добра – стандартный приём сутенёров, которым они пользуются веками. Так он сломал уже много девочек, но не Элис, не Элис…
Я рыдала, закрыв лицо руками. Полотенце давно слетело. Я сидела на полу, вздрагивая голыми плечами и плача в ладошки.
Джейн даже не перестала играть в свою игру.
– Если тебе это тяжело слушать, то скажи, – попросила она. – Потому что дальше будет хуже.
– А разве может быть хуже? – я всхлипнула и вытерла лицо полотенцем.
Джейн улыбнулась мне яркими и совершенно пустыми глазами, а потом продолжила играть.
– Примерно через шесть месяцев мы опять сбежали, – сказала она. – В этот раз мы подготовились уже получше и кое-что узнали от клиентов. Надев капюшоны, чтобы не привлекать внимание, мы добрались до близлежащего монастыря, думая, что там будет безопасно. Мы собирались стать монахинями, если ты в такое поверишь. Игуменья приняла нас, конечно, но сочувствие в те дни было редкостью, и она, казалось, была не особенно рада перспективе, что в её церкви будут служить какие-то две беглые шлюшки. Тем не менее она сотворила над нами молитву, отвела в келью с кроватью и позволила помыться. Та ночь стала для нас двоих особенной. Мы с Элис в первый раз занимались любовью – настоящей любовью. Парадоксально, учитывая, что секс вне брака и гомосексуализм в то время считались довольно серьёзными грехами. Но мы этого даже не знали, нам просто было хорошо и всё казалось естественным. Первый раз в нашей жизни мы чувствовали себя в безопасности, были полны надежд, почти счастливы. Поэтому мы занимались любовью – прямо в монастыре, под распятием, висящим над кроватью. Не иначе бог дико разозлился на нас за такое неуважение, потому что ответка прилетела уже следующим утром. На следующий день прямо посреди мессы на пороге монастыря появился сутенёр. Если бы не Элис, он бы, может, и забил на нас, но, как я уже рассказывала, он был прямо-таки одержим ей. Он обкашлял свои дела с игуменьей, а потом при свете дня дал ей на лапу и увёл нас с Элис снова. И, как можешь себе представить… ой, блин…
Она на мгновение стала сражаться с геймпадом и нахмурилась.
– Грёбаный нуб… – пробормотала она. – Ща я прикончу этого ублюдка – вот смотри…
Я не стала смотреть. Я больше не плакала – просто была в шоке. Я уставилась на ковёр, раскрыв рот от оторопи. Снаружи было уже темно, и я замёрзла внутри и снаружи.
– Ты там в порядке? – поинтересовалась Джейн.
– Нет, – сказала я тихо.
– Остальное будешь слушать?
– Да, – я рассеянно кивнула.
Джейн ненадолго посмотрела на меня, а потом снова повернулась к экрану.
– Ну, разумеется, – продолжала она, – на этот раз наказание за попытку к бегству было более суровым. Нас ещё сильнее избивали и насиловали. Опять же, больше всего досталось Элис. Но постепенно мы пришли в себя, чтобы вновь попытаться бежать. Однажды ночью мы выскользнули за ворота и подошли к близлежащей сторожевой башне. Мы думали, что солдаты – как рыцари в сказках, поэтому мы рассказали им сказку про злого сутера и невинных девушек и просили их помочь нам. Они нас выслушали, а затем отвели в подземелье, заковывали в цепи и поимели. Они держали нас там несколько дней, почти не давая есть и пить, пока им не стало скучно. Затем они продавали нас заключённым за то, что смогли на нас выменять: ножи, серебряные монеты. Наконец они послали за сутенёром и продали нас ему обратно. Нас снова наказали – ещё сильнее, как можешь себе представить. К счастью я где-то подхватила сифилис и избежала почти всего. Меня по-прежнему предлагали клиентам, но они меня не трогали. Элис досталось больше всего, как и всегда. Вскоре мы снова замыслили побег. Но я уже не питала особых надежд, если честно. Сифилис в то время был неизлечим, и даже если бы по соседству находилась лечебница, вряд ли бы тамошний врач смилостивился меня принять. Побег мне тоже больше не был интересен. Я не могла общаться с Элис, не заразив её, и пока моя болезнь прогрессировала, я всё больше понимала, что буду для Элис только обузой. Так что я сказала ей, чтобы бежала без меня. Меня уже в любом случае ждала смерть. Она умоляла меня передумать, но никакого смысла в этом не было. Она осталась со мной на ночь, прежде чем уйти, а на рассвете сбежала, пока я ещё спала. Но когда я проснулась, она уже вернулась. Элис планировала отправиться на юг, в соседнюю деревню. Не совсем понимаю, что бы она там делала, даже если бы добралась – без семьи, без денег, без образования. Но, в конце концов, это не имело значения. Она знала, что не сможет далеко уйти одна, поэтому подговорила ещё одну девушку сбежать вместе с ней. Естественно, та девушка настучала на неё и всё рассказала сутенёру, в итоге Элис не успела даже перейти через улицу. К тому времени сутенёра уже достали её попытки побега, и он решил примерно наказать ей, чтобы неповадно было другим. Поэтому он велел всем девушкам прийти на балкон с видом на грязный двор позади борделя и заставил всех нас смотреть, как он её раздел, избил, связал, изнасиловал и наконец перерезал ей горло. Элис смотрела, как ей выкопали могилу в свинарнике, где она истекала кровью в грязи. Сутенёр сказал нам, что так будет со всеми, кто подумает о побеге, а затем столкнул ещё дышащую Элис в могилу и ушёл, а могилу забросали грязью.
У меня настолько кружилась голова, что я едва не падала в обморок. Ещё никогда я не испытывала такого ужаса. Я сидела, слегка покачиваясь, а Джейн посмотрела на меня. Она отвлеклась от игры и в итоге проиграла бой, но не начала новый. На экране застыло окно выбора персонажа. Джейн улыбнулась мне, понизив голос до обычного рассказа.
– В ту ночь, – сказала она, – на город опустился туман. Я переживала из-за потери Элис, как можешь себе представить, а коли уж мне всё равно было умирать, я решила зайти к сутенёру с кухонным ножом. Сначала я неслышно зарезала его привратника, пока сам он развлекался в постели с девчонкой, которая настучала ему на Элис. Сутенёр потянулся к пистолету на тумбочке, и ему удалось спустить на меня курок. Но мне странным образом везёт, и пистолет дал осечку. Он попытался выкарабкаться из постели, но я запрыгнула на него и заколола, прежде чем он позвал на помощь. Мне снова странным образом повезло, потому что девчонка не стала кричать. Она просто тупо смотрела, а когда я закончила с сутером, спросила меня, что я делаю. Но я пырнула её ножом в грудь и, не вынимая его, вернулась в свою комнату. Но как я уже сказал, моя удача – странная штука, и после всего произошедшего мне оставалось только покончить с собой. Так что я вышла на балкон, собираясь броситься вниз. В небе была полная луна и много звёзд. Как сейчас помню, я стояла и думала про себя: какой хороший вечер, чтобы умереть. Прежде чем прыгнуть, я посмотрела на могилу Элис. Хотелось напоследок прошептать что-нибудь романтичное. Едва я глянула вниз, подул холодный ветер и туман рассеялся. Тут-то я и заметила, что могила разворочена. Как будто из неё что-то выкопали. Или будто кто-то из неё выбрался. "Элис", — прошептала я. И пока я таращилась на могилу, то услышала, как она мягко позвала меня по имени. Я подумала, что это просто шум ветра, но когда обернулась, она сидела в моей комнате – голая и вся в грязи. Я онемела. Моё платье было заляпано кровью. Она медленно подошла ко мне, привлечённая её запахом, и стала целовать в шею. Я уже давно не чувствовала её прикосновений, и мне стало так хорошо, что я не смогла остановить её, даже несмотря на свою болезнь. К счастью, вампирам болезни не страшны. Она укусила меня прямо на балконе, под луной, и я не сделала ничего, чтобы остановить её. К тому времени уже обнаружили, что сутенёр и шлюха мертвы. Кто-то завизжал на весь дом, и два охранника вломились в мою комнату, где Элис пила мою кровь. Элис мгновенно выпустила меня и злобно зашипела окровавленными губами. Охранники запаниковали и разрядили в неё пистолеты. Оба выстрела попали Элис в грудь, но это её не остановило. Она разорвала охранников голыми руками, и прежде чем прибежали другие, взяла меня на руки, как невесту, и спрыгнула с балкона в туман.
Джейн рассказывала и смотрела мне прямо в глаза, а я смотрела на неё, будто загипнотизированная. Она ещё ненадолго остановила на мне взгляд, а потом улыбнулась и повернулась к экрану, начав очередную схватку в файтинге.
– Это была наша последняя попытка побега, – сказала она, – и она оказалась самой удачной. Мы отправились на юг в долгий путь, в течение которого Элис много раз пила мою кровь, и когда мы добрались до деревни, от её яда я стала таким же вампиром, как и она. С вампирскими силой и выносливостью нам больше нечего было бояться, но по странному стечению обстоятельств, мы преодолели весь путь совершенно без приключений. Нам даже помогали в дороге. Всего в дне пути от деревни мы наткнулись в поле на фермера, который предложил нам переночевать в его доме с женой. Мы, конечно, с радостью согласились. А с ещё большей радостью познакомились с его красавицей дочкой
Она хихикнула и стала нажимать на кнопки геймпада, бросая на меня взгляды от экрана.
– Ну, вот я тебе всё и рассказала, – поведала она. – Это вся правда об Элис. Что думаешь?
Я тупо смотрела в телевизор.
– Я подозревала, что ничего хорошего там не будет, – сказала я. – Но совершенно не думала, что...
Джейн фыркнула, как если бы я её насмешила.
– Да уж, – сказала она. – Это достаточно грустная история, даже по историческим меркам. Теперь ты понимаешь, почему Элис предпочитает делать вид, что ничего этого не произошло? Она заставила меня поклясться, что никому этого не расскажу, но ты же сама хотела знать, почему она такая больная на всю голову и почему заслуживает того, чтобы быть любимой. Ну… Теперь ты знаешь всё.
На глаза навернулись слёзы, и экран телевизора расплылся. Я склонила голову и всхлипнула, накинув на плечи полотенце. Джейн продолжала играть.
– Я думаю, именно в прошлом Элис кроется объяснение, почему она всегда была так привязана к Вики, – заметила она. – Насилие и подчинение – она в жизни больше ничего и не знала. Тебе это покажется нездоровым, но именно в этом ей по-настоящему комфортно. Она считает, что другого и не заслуживает. Но то, что ей действительно нужно, так это нежность, понимание, сочувствие. И кто знает – может быть, ты сможешь ей всё это дать. У тебя большое сердце.
– Но почему именно я? Я не знаю… Моё собственное сердце не такое уж большое. Мы с Элис должны были стать половинками друг друга, но её раны гораздо глубже моих. Смогу ли я их залечить? Всё то время, пока я была с ней, я понятия не имела, что творится у неё внутри. Я и до сих пор себе этого не представляю. У меня не особо получалось проявлять сострадание, даже человеком. Когда узнаёшь о чужих несчастьях, по идее нужно сочувственно к ним относиться, но у меня всё по-другому. Ты удивишься, но большинство людей не такие уж и тонкокожие, чтобы долго переживать. Рано или поздно они отходят и живут дальше. Элис не смогла, а я могу. И не только я. Каждый из нас может рассказать грустную историю из жизни.
– Посмотри на Лию. Она была индейцем из племени апашей, и однажды утром грабители напали на их лагерь – перестреляли её семью, сняли с них скальпы, изнасиловали её младшую сестру и саму Лию. Она выжила только потому, что получила удар дубинкой по башке и отключилась, а они подумали, что она мертва. На следующее утро она отправилась через пустыню по следу повозки и четыре дня спустя чуть не умерла от жажды, когда встретилась со мной, Элис, Викторией и Карлайлом – мы ехали в повозке, как будто искали её. Розали пустили по кругу её жених с дружками. Она познакомилась с Элис в больнице. Эсме влачила жалкое существование и вышла замуж, чтобы не огорчать своих родителей. Её муж был героиновым наркоманом, который регулярно насиловал и избивал её. Однажды она пришла в гей-бар, познакомилась там с Элис и больше не возвращалась домой. У Карлайла своя грустная история. Однажды его спалили с чьей-то женой – его тогда ещё звали Клариссой. Они любили друг друга, но муж той жены был властным и вспыльчивым. Он изнасиловал жену и задушил её. Карлайл остался в живых только потому, что мы с Элис работали в том доме служанками и тут же прибежали, когда услышали крики.
Джейн вздохнула и продолжила играть.
– Элис всегда тянет к жертвам чужого насилия, – сказала она. – Её мечты всегда были одни и те же: кто-то попадает в беду, а она приходит и всех спасает. Её любовь спасла всех нас в самые тяжёлые моменты нашей жизни. Ты и Вики – исключения. Именно ты и Вики должны были спасти её. У Вики не получилось. А у тебя получится?
Я не ответила. Внутри всё сжалось, меня тошнило, губы дрожали, на глаза наворачивались слёзы. Я заплакала, закрыв лицо руками.
– Не могу поверить, что ей через всё это пришлось пройти, – сказала я надломленным голосом.
– Я тоже через всё это прошла, если ты не забыла, – усмехнулась Джейн.
– Я знаю, – всхлипывала я. – Прости.
– А… не переживай, – сказала она. – Слушай, не могу тебя обнять. Я здесь играю в онлайне, не могу прерваться.
Но меня не нужно было обнимать. Мне нужно было выплакаться, а совершенно не хотелось плакать там, так что я встала и вышла – в одном исподнем и с полотенцем на плечах.
***
Не знаю как, но я забрела на крышу. Там была вертолётная площадка. Я стояла босыми ногами на асфальте, обернувшись полотенцем, а ночной бриз обдувал холодом мои голые ноги и волосы. Была почти полная луна, и я смотрела туда, где она расположилась – в темноте среди звёзд, низко повиснув в небе, такая светлая и раздутая, будто её раздуло от бледности.
Элис.
Это всё, о чём я могла думать. В моей голове больше ничего не было, только Элис, Элис, Элис… Я попытался проанализировать свои чувства, но что ещё я могла чувствовать? Моя реакция на историю Элис была в точности такая, как я и предсказывала. Сущий ужас всего того, что ей пришлось пережить, что-то затронул в моём сердце, и теперь мне оставалось только полностью посвятить себя ей. Обо всём остальном и думать было немыслимо. Элис была убеждена, что только я могла сделать её счастливой, и я собиралась исполнить её мечту. С этого дня я посвящу свою жизнь тому, чтобы в её жизни было как можно радости. Мне не нужно было ничего другого, с тех пор как я впервые увидела её. Не понимаю, как я могла об этом забыть.
Слеза скатилась по щеке, и я посмотрела на Луну. Лорен говорила, что Элис больше не часть моей жизни, но она была неправа. Элис и есть моя жизнь и всегда ей была. Ещё до нашей встречи она приходила ко мне во сне. Элис моя судьба. Сколько бы мы не расходились в стороны, с кем бы мы ни встречались вдали друг от друга, что бы ни случилось между нами, мы остаёмся вторыми половинками друг друга.
Вдруг я услышала, как позади меня стукнули каблуки. Я подняла взгляд к Луне – стук каблуков приближался ко мне через вертолётную площадку. Затем он остановился, и я услышала:
– Сколько ещё ты будешь заставлять Элис ждать?
Это был Виктория. Я поправила полотенце на плечах и обернулась. Она стояла, положив руку на бедро, одетая в свободное красное платье, которое мягко колыхалось на ветру.
Я не ответила. Джейн сказала, что у каждой из них есть в жизни печальная история, но она не упомянула Викторию, верно? Богатая и прекрасная герцогиня с сотней рабынь – что тут удивительного, право слово? В романах у любого злодея есть в жизни трагедия, которая бы объясняла его злобный характер и вызвала на сочувствие. Но в реальной жизни именно злодеи устраиваются лучше других. В конце концов, именно из-за них и происходят все эти трагедии.
Виктория вздохнула на моё молчание и закатила глаза.
– Не надо так кукситься, мисс Свон, – сказала она. – И не устраивай мне ещё одну сценку с немых угрозами и своим жалким и смешным упрямством. Разве не пришло время просто смириться со своей судьбой?
Я повернулась обратно к Луне. Именно это мне и хотелось сделать – принять мою судьбу. Но не потому, что так сказала рыжая. Мне хотелось, чтобы Лия, или Джейн, или Эсме взяли меня за руку и отвели в комнату Элис. Не Виктория.
Вновь послышался стук каблуков, и рыжая появилась рядом со мной. Она даже не взглянула на Луну. Она просто смотрела на меня, сложив руки, и ждала, пока я что-то скажу. Я улыбнулась и опустила взгляд.
– На прошлой неделе был выпускной, – сказала я. – Я собиралась пойти с Лорен. Наверное, она меня сейчас ненавидит.
– Девушки… – произнесла Виктория. – Такие переменчивые существа…
– Она не хотела, чтобы я приходила к вам на ужин.
– И почему же ты её не послушала?
– Не знаю… В этом не было смысла. Даже если бы я бегала от вас, разве вы бы оставили меня в покое? Или вы бы всё равно отыскали меня и притащили сюда несмотря ни на что?
– Я думаю, ты знаешь ответ.
Я посмотрела на неё. Рыжие волосы колыхались на ветру подобно пламени, а её лицо было бледным и сверхъестественно великолепным в лунном свете. Виктория была первой девушкой, которую выбрала Элис, но Виктория влюбилась в Розали. И тем не менее она по-прежнему хочет Элис, а также и меня. Мне это было непонятно, и вдруг захотелось в этом разобраться.
– Ты ещё любишь Элис? – спросила я.
– Я не верю в любовь.
– А во что ты веришь?
Она прищурилась, будто потеряла терпение от моих вопросов.
– Я верю в то, что всегда получаю, чего хочу, – сказала она. – Во что ещё стоит верить? Ну так ты готова встретить свою настоящую судьбу, мисс Свон? Или мне и дальше тебя здесь уговаривать?
Я отвернулась и посмотрела на Луну.
– Почему ты просто не даёшь нам с Элис быть счастливыми? – спросила я. – Всё было бы идеально, если бы ты просто оставила нас в покое.
– Потому что тогда я не буду счастлива, – сказала она. – Или мои чувства не в счёт?
Для неё это было железным доводом, но я только помотала головой.
– Ничуть, – сказала я. – Важно только то, что чувствует Элис. Если бы ты действительно любила её, тебе бы хотелось, чтобы она была счастлива.
Виктория минуту смотрела на меня, а потом грубо схватила за руку.
– Хватит! – рявкнула она. – Хочешь поболтать о любви – поболтаешь с Элис. Другим это неинтересно. Пошли. Она почти год ждала, чтобы ты вернулась, и…
Я вырвала руку и слегка споткнулась, выпустив из рук полотенце. Оно упал на асфальтное покрытие вертолётную площадку, оставив меня под светом Луны в одном исподнем. Я попятилась от Виктории назад.
– Мисс Свон, – тихо прошипела она, – не испытывай моего терпения. Пойдём со мной сейчас же. Примешь душ, наденешь что-нибудь на себя, и я отведу тебя к Элис.
Она протянула руку, ожидая, что я возьму её. Голова кружилась, и я улыбнулась чуть ли не в истерике. Меня разбирал смех. Элис ждёт, но я не возьму Викторию за руку – только не её руку. Я хотела Элис больше, чем когда-либо в жизни, но не могла принять руку рыжей.
Это было даже забавно. Может быть, именно поэтому мне так не хотелось ехать в Париж? Может быть, это совсем не из-за мамы и не из-за Лорен? Может быть, дело даже не в принципах, из-за которых я так отчаянно цеплялась за свою прежнюю жизнь?
Может быть, мне просто не терпелось сказать рыжей, чтобы она шла лесом?
Виктория некоторое время ждала, а потом подошла ко мне на своих высоких каблуках и схватила за руку. Я вырвала её снова. Она схватила меня снова, стиснув руку, как в тисках. Я вырывалась и вырывалась, а когда вырвала руку, потеряла равновесие и упала на колени.
У её ног.
Я посмотрела на неё молча, и внезапно приступ возбуждения пронзил мне киску. Виктория была так прекрасна. Её платье было тёмно-алым в лунном свете, и она смотрела на меня сверху вниз без улыбки. Волосы закрыли мне лицо, и я заправила локон за ухо. Наши взгляды встретились, и я улыбнулась.
– Ты же любишь её, не так ли? – сказала я. – Ты просто не понимала это до тех пор, пока она не разлюбила тебя.
Виктория холодно посмотрела на меня и отвернулась.
– Подымайся! – велела она. – Сегодня ты принадлежишь Элис.
***
В течение часа меня помыли и нарядили в чёрное бельё, чёрные чулки, чёрные туфли на высоком каблуке и шубку из чёрной шиншиллы, которую я прикрывала одной рукой, когда тихо постучала в дверь спальни Элис. Мне открыла блондинка. Розали. Я не видела Элис, а когда блондинка увидела меня, то глянула в комнату, а потом на меня. Она ничего не говорила, а в её взгляде была какая-то застенчивость, будто она знала, что этот час настанет, и была готова к нему. Затем она открыла дверь немного шире и вышла мимо меня в коридор, чтобы я осталась наедине с Элис.
Элис.
Я вошла в комнату и тихо закрыла за собой дверь. В комнате было темно, если не считать лунного света из высоких окон и лампы, тускло освещавшей стол. За столом, сгорбившись и спиной ко мне, сидела знакомая фигура.
Я напряжённо вздохнула и подошла ближе. Стол стоял в углу, и в тусклом свете лампы я разглядела, что стены покрыты рисунками меня. Они были выполнены углём, с косыми мазками красной акварелью для имитации крови или губ. На рисунках я была девочкой, женщиной и такой, как сейчас. Такой, какой она меня помнила. Казалось, Элис восстанавливает свою коллекцию, и это заставило меня улыбнуться. Порывы чувства нахлынули на меня, столь сильного, что в глазах встали слёзы.
На ней была кремового цвета атласная ночнушка, а плечи – голые, худощавые и такие болезненно знакомые. Она склонилась над листом бумаги, работая над новым рисунком меня. По-прежнему закрывая шубку из чёрной шиншиллы, я протянула руку и положила её на это красивое плечо.
Карандаш остановился, а тело напряглось. Как будто она знала, что это я. Я погладила рукой её гладкую кожу и отчётливо произнесла:
– Привет.
Она встала и обернулась. Её лицо было таким, каким я его помнила: прекрасным, идеальным, бледным, как жемчуг, и столь же великолепным. Казалось, она не понимала, как ей на меня реагировать.
– Белла… – прошептала она.
Я улыбнулась, услышав её голос. Она улыбнулась в ответ, но тут же стала тревожно лепетать:
– О боже, Белла, мне так…
Но я прижала палец к её губам и покачала головой. Потому что я уже поняла, чего стоят все извинения и объяснения между нами. Мы с Элис принадлежим друг другу, что бы ни случилось. Я улыбнулась и погладила её губы пальцами, глядя на её красивое лицо, как в трансе. Она хотела что-то ещё сказать, но я заговорила первой.
– Тихо, – прошептала я. – Не сейчас, ладно? Мы обе совершили ошибку. Но это не имеет значения. Всё это уже неважно. Давай просто будем вместе, ладно?
– Ладно, – она быстро кивнула.
Я улыбнулась распахнула шубку и сбросила её со спины. На мгновение мной овладело сомнение, что моё тело ей всё ещё нравится, но неприкрытая страсть в её глазах и то, как она водила ими по моему тёмному наряду, будто зажгли меня изнутри. Я шагнула вперёд и крепко обняла её, вдыхая запах. Она мягко вздохнула при прикосновении и обхватила меня руками.
– Я люблю тебя, Элис, – прошептала я.
– Я тоже тебя люблю, детка, – рыдала она. – Правда люблю… Прости меня, пожалуйста… Я не... Я никогда не...
Но я заставила её замолчать поцелуем. Подхватив голову у затылка, я прильнула к её губам и почувствовала вкус её яда, дав ему проникнуть мне в голову, в сердце и в душу, откуда уже не выпущу никогда. Она тихо стонала, а я стала целовать страстнее, вкладывая в поцелуи все мои чувства и желая показать ей, что я люблю её и буду любить всегда. Наконец я перестала её целовать и прижалась лбом, заглянув прямо в глаза. Она плакала и не смотрела на меня.
– Не плачь, детка, – я подняла её голову за подбородок, чтобы наши взгляду встретились. – Теперь всё будет хорошо, я обещаю.
Она моргнула, ни слова не говоря – слёзы катились по щекам, и я целовала её снова и снова, а потом я улыбнулась, взяла за руку и подвела к кровати.
Уложив её на постель, я забралась сверху. Она обхватила меня ногами, как будто боялась, что я убегу, а я стала целовать её снова, растворяясь в знакомом вкусе и звуке её стонов. Я гладила её тело и медленно приподнимала атласную ночнушку, а потом на мгновение остановилась и сняла ночнушку через голову, не отрывая взгляда. Затем я снова пригнулась целовать её.
Я уже давно не чувствовала её тепла, поэтому тёрлась о неё всем телом. Моя кожа горела, а её тело казалось прохладным на ощупь, когда я гладила её вверх и вниз по бокам. Под ночнушкой у неё ничего не было, кроме трусиков, а соски показались мне маленькими бутонами тюльпанов, когда я коснулась их и потянулась к ним губами. Она выгнулась и вздрогнула, повторяя шёпотом моё имя, а я по очереди целовала и гладила её груди, а потом усыпала поцелуями её живот, ниже резинки трусиков. Поцеловав шёлковое кружево, и нащупала бугорок её клитора и стала сосать его через ткань, а она зашипела от удовольствия.
Наконец я стащила с неё трусики и отбросила в сторону. Она развела ноги и попросила меня поторопиться, повторяя "пожалуйста, пожалуйста". Но я уже так давно не занималась с ней сексом, что хотелось протянуть удовольствие. Я целовала её внутри бёдер, медленно подбираясь к намокшему лону, и наконец мои губы коснулись входа – она вздрогнула. Я лизала и повторяла, как она прекрасна, как я люблю её. Я лизала и стонала сама. Я говорила, что очень скучала по ней, что я больше никогда её не покину, и продолжала лизать и лизать. Вскоре я уже лизала и одновременно плакала, вспоминая всё, что случилось с ней в жизни, все жестокости и несправедливости, всё горе и отчаяние, беспомощность – всё то прошлое, которое ещё не зажило в её сердце, а поселилось там в ожидании избавления в виде моей любви. И я лизала, и лизала, и лизала, пока она с криком не кончила, а затем поцеловала её, медленно, смакуя, слизала все её соки, а потом ещё поцеловала, усыпав поцелуями всё тело, каждый сосок, забираясь выше и выше до тех пор, пока снова не прильнула к её губам.
– О, детка… – прошептала она, обхватив меня руками. – О… детка, как я по тебе скучала!
– Я тоже скучала по тебе, – я поцеловала её в уголок губ.
– Правда? Правда скучала?
Я взяла её за подбородок и посмотрела ей в глаза. Её щеки горели в моих руках, её бледное лицо пылало, а волосы вспотели. Я улыбнулась.
– Конечно, – сказала я. – Ты моя вторая половинка, Элис. Я люблю…
Но она не дала мне закончить, а яростно потянула вниз и прильнула губами к моим, целуя меня с такой отчаянной страстью, какую я за ней раньше не знала. Перевернув меня на спину, она голыми руками сорвала с меня бельё. Мои груди закачались, когда она разорвала на мне чёрный кружевной лифчик и обхватила губами мой набухший сосок, принявшись яростно сосать его.
Она сжала мои груди, щупала их, стонала и лизала, как мороженое. Я лежала, широко разведя ноги, от желания у меня чуть ли не болело всё тело. Мои разорванные трусики лежали на полу, остались только чёрные чулки на ногах. Наконец, она расположилась между ними и сунула язык прямо мне в лоно. Одна туфля давно уже с меня слетела, а потом слетела и вторая, пока я металась на простыне. Вся прогнувшись и застонав, я вцепилась пальцами в её мягкие и пушистые волосы, а она принялась лизать меня, пока я со стонами не кончила, повторяя её имя.
Когда всё было позади, я улыбнулась. Потому что знала, что будет дальше.
Элис целовала моё лицо лёгкими порхающими поцелуями, а я повернулась к ней и поймала её губы. Но она заныла и отвернулась – я почувствовала, как две слезы капнули мне на лицо.
– Мне это не снится? – рыдала она. – Это правда ты? Неужели мне это не кажется? Это ты, Белла? Пожалуйста, скажи, что это ты…
– Это я, Элис, – прошептала я. – Я больше никогда не оставлю тебя, обещаю.
Она разразилась рыданиями и уткнулась лицом мне в шею.
– Это я бросила тебя, – вопила она. – Это не ты. Это всё я. Это я виновата. Ты сказала, что ненавидишь меня. Ты сказала, что я сошла с ума. Ты сказала…
Теперь я тоже заплакала. Крепко её обняв, я сказала:
– Элис, прошу тебя, ты же знаешь, что я не могу тебя ненавидеть. Я совсем не хотела этого говорить. Я люблю тебя. Ты для меня всё. Это правда. Вот, дай мне доказать это.
Она пыталась сопротивляться, но я шепнула, что всё будет хорошо. Я села, а она всё ещё цеплялась за меня. Её лицо лежало на моей шее, но я отстранила её, и она вытерла глаза руками. Лунный свет лился из окон и, её обнажённое тело купалось в голубоватом свете. Она была так прекрасна. Мы сидели, обхватив друг друга ногами, прижавшись грудями. Я вытерла слёзы с её щёк, она всхлипывала. Потом я обхватила её лицо, поцеловала в губы и подвела её к своей шее, с другой стороны от заштопанной раны.
– Давай, – сказала я. – Я доверяю тебе.
– Точно? – она уже щупала мне горло клыками.
– Да, – прошептала я. – Но будь осторожна, ладно? Я пока не хочу умирать. Я хочу любить тебя перед смертью. Любить много. Я люблю тебя, Элис. Я так тебя люблю.
– О, детка… – заныла она. – Я тоже люблю тебя.
Затем она меня укусила.
Я запрокинула голову и ахнула, когда она изящно вонзила в меня клыки. Глаза сами закрылись, и я улыбнулась в темноте, когда её яд проник в мою кровь, пронёсся по всему телу и дошёл до сердца, где останется навечно.
