***
Юнги открыл сайт с доставкой продуктов на дом и принялся быстро (насколько это позволяла скорость интернета) выбирать из меню самые разные продукты, которые, по его мнению, могли пригодиться человеку для питания. Он видел в кино, что обычно едят люди — какую-то лапшу, бургеры, чипсы, пиццу, пироги, иногда какие-то сложные блюда, вроде стейков или запеченных курицы и индейки, и много чего еще. Он только сейчас задумался о том, сколько же всего едят люди. «Вот нам намного проще, кровь — вот и весь рацион…» Иногда, пару раз в неделю, Юнги ел и обычную еду, вроде консервированной фасоли, тушенки или грибов, и прочих овощей, а один раз даже пробовал молоко (оно ему не понравилось из-за какого-то странного вкуса стерильности), вот и всё. Поэтому на данный момент он просто кликал на всё съедобное в меню, что попадалось на глаза, и когда набралось почти сто пунктов в списке покупок, то услышал тихие шаги на лестнице. — Привет, — мягко сказал Чимин, держа в руках кружку со странно пахнущим напитком. От этого запаха у Юнги в носу засвербело, и он чихнул. — Что это? — Юнги вопросительно кивнул на кружку. — А… это… просто успокоительный чай, — ответил Чимин, пригубив напиток. Он встал рядом с ним и уставился в экран компьютера. — О, ты столько заказал… — Я беру всё, что может тебе пригодиться, чтобы комфортно жить здесь, со мной, — с легкой улыбкой ответил Юнги. Ему внезапно стало нравиться это, сама эта мысль — что он нужен кому-то и что может о ком-то позаботиться. — Хочешь попробовать? — внезапно спросил Чимин, протягивая ему кружку с этим странно пахнущим чаем. Его собственный нос подсказывал ему, что чай этот лучше не пить, но у мальчика было такое добродушное лицо, и казалось, что он действительно хочет поделиться с ним. — Хм… Ладно, давай, — пожал плечами Юнги, принимая кружку из рук кормильца и отпивая немного чая. — Пей побольше, он полезный, — пробормотал Чимин, придерживая кружку у его губ и заставляя вампира пить дальше, пока он не выпил почти половину напитка. Когда он протестующе замычал и замотал головой, краем глаза взглянув на Чимина и уже чуть не захлёбываясь этим чаем, только тогда Чимин убрал кружку и резко со стуком поставил её на стол, отскакивая в сторону. Как только перестал пить, Юнги почувствовал, как сначала онемело всё во рту, а затем онемение и паралич начали быстро охватывать всё тело. Он полностью расслабился и упал со стула, ударившись затылком об пол. — Обалдеть! Сработало! — воскликнул Чимин. Он осторожно подошёл к Юнги, толкнул ногой в плечо, и, когда убедился, что тот полностью обездвижен, уже смелее склонился прямо над ним и скривил губы в гримасе ненависти. — Ты думал, что я так просто останусь жить с тобой? Даже не надейся на это, упырь! Крепко схватив вампира за руки, Чимин затащил его на кровать и принялся раздевать. — Ты сдохнешь, отродье… — бормотал он, пока снимал с него толстовку и джинсы. — И даже если я сам умру от этого, мне наплевать! Зато я избавлю мир от кровопийцы! Он снял с Юнги всё, кроме белья, и оставил его так на кровати, а сам быстро слез с неё и подошел к окну. — Твоя комната находится на восточной стороне… — проговорил он, отдёргивая в сторону шторы и открывая окно, которое не открывалось в этой комнате лет эдак десять, если не больше. — Отлично, как раз скоро восход! Юнги испуганно уставился на него, не имея возможности сказать что-либо или умолять остановиться. Он не мог даже двинуть головой! Он был полностью обездвижен, не мог пошевелить даже пальцем, но всё видел и слышал, мог только двигать глазами. Грудь его вздымалась от участившегося дыхания, порождённого адреналином и паникой, а из горла вырывались хрипы — попытки закричать. — Утром солнце должно сжечь тебя дотла. Может, всё то, что ты мне сказал, это ложь? Всё, что ты говорил про свой ''вампирский секрет'', и что я умру, если ты не будешь давать его мне — это всё бред? А может, если ты сдохнешь, то эта связь, даже если она есть, разрушится? Как думаешь? Ах да, ты не можешь ничего сказать! Парень с холодной улыбкой на пухлых губах посмотрел на него и тихо засмеялся. — Я не просил вечную жизнь. И я не хочу зависеть от воли какого-то кровопийцы, который может делать со мной всё, что захочет. У меня много знакомых знахарей, кто-нибудь да подскажет, что делать, чтобы выжить. Прощай! Надеюсь, ты скоро сдохнешь. Буквально выплюнув ему в лицо эти слова, Чимин покинул комнату. Спустя ещё пару секунд Юнги услышал хлопок входной двери, после чего весь дом погрузился в оглушительную тишину, нарушаемую лишь хрипами и всхлипами вампира, которого мальчишка оставил на произвол судьбы — обнажённого, обездвиженного и беспомощного перед лицом надвигающейся смерти. Юнги был напуган, но еще больше ему было просто больно. Больно из-за предательства. Ведь он хотел заботиться о своём кормильце, он спас его! Правда, его бы не пришлось спасать, если бы он сам не укусил его, но об этом уже поздно думать. «Ким ведь говорил, что кормилец — это дар… Так что же не так с моим кормильцем?!» С уголков глаз, вниз по вискам потекли горькие слёзы. Кажется, он не плакал... никогда. А сейчас даже руку поднять не может, чтобы вытереть глаза или хотя бы накрыть тело одеялом для защиты от солнечного света! На часах 3:00 утра, через два часа встанет солнце, и Юнги сгорит под его лучами, не сможет даже закричать. Теперь он мог только ждать. Ждать собственной смерти и молить, чтобы всё кончилось быстрее.***
Чимин изо всех сил бежал по лесу, боясь, что чай скоро перестанет действовать и вампир погонится за ним, чтобы перегрызть глотку. Фонариком телефона он освещал дорогу перед собой и бежал, чувствуя, как сам дрожит от страха. Он достаточно быстро сориентировался и понял, что находится не так уж далеко от полянки, на которой собирал травы, поэтому он быстро бежал в её сторону, а оттуда двигался уже выключив телефон, так как хорошо знал дорогу до города. В общей сложности, бежал он почти два часа, и к тому моменту, как он открыл дверь своей квартиры и повалился на пол прямо в прихожей, под оглушительное мяуканье кота и задыхаясь от усталости, уже взошло солнце.***
Юнги всё время смотрел в окно, не мог оторвать взгляд от ночного неба, усыпанного крошкой ярких точек-звёзд. Он на самом деле любил звёзды, это было единственной вещью, на которую он мог смотреть действительно вечно. И сейчас, перед тем, как превратиться в пепел, сгорев от палящего солнца, он хотел в последний раз полюбоваться на звёзды, ведь больше ему ничего не остаётся. Он думал, и не мог понять, за что. За то, что сделал кормильцем? Так ведь это было ради спасения жизни! За то, что не ухаживал за ним, как следует? Но это только потому, что сам еще не освоился! За боль и страх? За это он был готов тысячу раз извиниться и загладить свою вину... Он бы сделал всё, что бы ни попросил кормилец, лишь бы с ним всё было хорошо, ведь Ким говорил, что кормильца надо беречь! В итоге сам кормилец предал его, предал смерти, предал казни. За что?.. Стрелка часов медленно и неумолимо двигалась вниз, к пяти часам утра, приближая восход, а Юнги всё больше охватывал страх перед неизбежностью. Теперь его взгляд всё время метался между часами и окном. Все мысли о последних в его жизни звёздах улетучились, когда он заметил, что постепенно небо начало светлеть, а за окном запели птицы. Ни одной звездочки больше не осталось. Птицы с радостью встречали рассвет, как будто издеваясь над ним, смеясь и радуясь за всех тех тварей, что он не убьёт больше, когда сгорит заживо под палящими лучами. От страха в носу защипало, а слёзы покатились быстрее, превращая всё перед глазами в размытое пятно. Юнги всем телом пытался хоть на миллиметр сдвинуться с места, подальше, чтобы свалиться за кровать, но тело отказывалось слушаться его! От бессилия перед неизбежной гибелью он замер, про себя считая секунды до своей смерти. Когда на стене сбоку от него показался первый луч, паника с головой захлестнула всё сознание. Вот она — смерть, светит в окно и медленно тянет свой золотой луч к бледной коже, плавно опускаясь всё ниже и ниже по стене, и всё ближе подбираясь к телу. Юнги уже мог ощутить тепло, исходящее от солнца, пока оно даже не коснулось его. «Скажи, за что?!» — мысленно кричал Юнги, испуская шумные выдохи из груди. — «За что, кормилец?! За что ты так со мной?! Я же хотел всего лишь спасти тебя!» Первый луч коснулся его груди уже через пару минут с того момента, как солнце бросило луч на стену. С этой секунды все мысли просто вылетели из головы — их заменила боль, разливающаяся лавой по всему телу. Кожа на груди и животе начала краснеть, сначала медленно, но затем, когда солнце все больше показывало свою макушку над горизонтом и набирало силу, становилось всё горячее и болезненней, и наконец начало прожигать кожу своим светом, постепенно охватывая в свои объятия всё тело. Он кричал, но никто не слышал его. Он плакал, но слёзы лишь стекали каплями на подушку, не принося никакого облегчения этой адской боли. Он горел заживо, и ничто не могло спасти его от гибели. Вся кожа тела, рук и ног покрылась волдырями и начала плавиться, испуская едва заметные завитки дыма горящей плоти. Юнги пытался абстрагироваться от боли, но лишь сильнее чувствовал её. Он умирал под оглушительное пение утренних птиц, как будто те и правда приветствовали его смерть, и никогда Юнги не чувствовал столько боли и страха, как сейчас. Задыхаясь от чувства невыносимой агонии, разливающейся огнём по венам, он молил, чтобы солнце двигалось хоть чуточку быстрее и убило его наконец, чтобы эта пытка кончилась и смерть наконец взяла своё, забрала его боль. Потому что больше это сделать было некому. Наконец солнце охватило светом всё его тело, сжигая каждую клеточку, медленно опаляя и обугливая кожу, и лишь половина лица осталась нетронутой, так как она была в тени и солнце не коснулось её. От боли Юнги сам не заметил, как вылезли клыки и проткнули его нижнюю губу, вниз по подбородку потекла алая кровь, а губа пульсировала новой болью, как будто бы боли и так было недостаточно! От этой невыносимой пытки он уже не мог дышать, всё сознание заполонил немой крик и желание побыстрее сгинуть, как и пожелал ему кормилец. Он не мог потерять сознание, потому что вампирам это в принципе недоступно, но он бы очень хотел просто отключиться, и пусть уже солнце заберет своё, заберёт его жизнь и душу в свои руки, и он бы больше не страдал… Лишь спустя час или полтора, когда солнце стало постепенно подниматься и покидать его комнату, он понял, что сегодня он не умрёт. Сегодня смерть пощадит его, или же наоборот — она решила, что не даст ему так просто умереть. Юнги почувствовал, как начал постепенно как будто оттаивать, и даже мог пошевелить языком и что-то промычать, так как заработали голосовые связки, но он также понимал, что если действие этого парализующего напитка полностью пройдёт, он всё равно не сможет сдвинуться с места — просто потому, что вся его кожа обуглена и кровоточит от ран, которые утреннее солнце щедро оставило на его теле. Он сгорел, но не умер. Он мог двигаться и не мог. Он понимал, что если до завтра не встанет с кровати, то еще один восход солнца он просто не переживёт.