***
Юнги не понял, когда это началось, и о чём все говорили до того, как его прошибла оглушительная боль. Просто в один момент он понял, что не может сказать ни слова, кроме как кричать, обхватывая себя руками, как будто он снова оказался обнаженным перед палящими лучами солнца. Внезапно откуда-то со стороны послышался крик, а затем кто-то подбежал к нему и принялся хлопать по щекам, приводя в чувство. — Юнги… абстрагируйся, это не твоя боль… Ты нам нужен, очнись… Спустя какое-то время боль резко прекратилась, и он смог хотя бы вдохнуть перед тем, как тело снова выгнулось, и каждая клеточка начала гореть в агонии. Кто-то плеснул в лицо воды, и только тогда он внезапно как будто очнулся, тяжело дыша и хватаясь за сердце. — Что… это было?.. — прохрипел он, сидя на полу и пялясь в пустоту. — Тэхен тоже это почувствовал, — ответил Намджун, легонько тряся его за плечи, помогая прийти в себя. — Эти твари пьют кровь ваших кормильцев. Нам надо выезжать, они сейчас в паре километров от города. Надо спешить, иначе мы можем не успеть…***
Сидя на заднем сиденье джипа, Юнги всё время мысленно просил Чимина продержаться еще немного, дождаться его, и не потому, что с его смертью умрет и он сам, а потому, что боялся потерять его, своего кормильца… Потому что даже при всём желании уже не смог бы представить себе жизни без него. Они жили вместе слишком мало, чтобы по-настоящему привязаться друг к другу, как это было с Чонгуком и Тэхеном, Сокджином и Намджуном, но даже той привязанности хватало для того, чтобы сейчас умирать от страха за своего кормильца. Каждая минута в пути казалась вечностью, и лишь только они доехали до заброшенного склада, в котором, как из своих видений знал Тэхен, находились их кормильцы, Юнги выскочил из машины и рванул ко входу, но его остановил Намджун, мертвой хваткой сжав его плечо. — Подожди, — тихо сказал он, — дождись остальных, иначе тебя просто порвут там. Войны кланов — это настоящие кровавые войны, они убьют тебя, в любом случае. Тут нужна скорость и тишина. Неожиданность. Стой тут и жди… Юнги, сжав руки в кулаки, замер на месте и дождался, когда остальные вампиры практически бесшумно собрались в кучу, а затем все вместе двинулись к складу, подходя к окнам и главному входу и готовясь напасть…***
Вокруг кровавое месиво, вампиры вгрызались друг другу в глотки, враг на врага, дрались так, как никогда до этого, так, как Юнги никогда не видел в своей жизни. Но сейчас всё, что он мог видеть, это Чимин, привязанный к стулу посреди всего этого ада. Истекающий кровью Чимин. Без сознания опустивший голову, со следами множества укусов на шее, из которых сочилась алая жидкость, затекая под ворот кофты, которая вся была в уже влажной от пота и бордовой от крови, впитавшейся в неё. Едва увидев его, Юнги понёсся к нему, на ходу уворачиваясь от рук, пытавшихся помешать ему, и так же быстро сворачивая шеи каким-то вампирам, которые кидались на него, преграждая дорогу к его Чимину. Он рычал, как дикий зверь, клыки обагрились красным, а глаза стали черными и блестели как у самого беспощадного хищника. Он видел перед собой цель — своего кормильца, сидящего в свете, льющемся от ламп с высокого потолка этого заброшенного склада, и больше ничто вокруг не было для него важно. Идти через толпу агрессивных вампиров, кидающихся друг на друга, было сравнимо с переходом через болото или грязь — пол стал скользким от крови, валяющиеся тут и там тела мешали двигаться вперед, а вампиров как будто и не уменьшалось, но спустя какое-то время Юнги наконец выбрался из этого болота в тот лучик света, в котором сидел Чимин — как будто все забыли о нём, и он был единственным, кто не участвовал в битве. Потому что свою битву он уже выиграл. Он сохранил своё желание, за что поплатился болью и собственной кровью. — Чимин! Чимин, очнись! — кричал Юнги, обхватив ладонями его лицо и вглядываясь в него. — Очнись, пожалуйста… Он принялся распутывать узлы за его спиной, пытаясь высвободить его, чтобы унести отсюда, но внезапно откуда-то со стороны в ножку стула врезался нож. — Так будет быстрее, — послышался крик Хосока. Он вонзил второй нож в сердце вампира, которого держал Сина. — Уводи его отсюда как можно дальше! Беги! В мгновение ока Юнги одним резким движением разделался с веревками и вовремя подхватил Чимина — тот безвольной куклой уже заваливался на пол. Он подхватил его на руки и двинулся к выходу, наблюдая за тем, как Тэхён отражает все атаки врагов, пытающихся перехватить у него Чимина. Он бежал через уже редеющую толпу, видя перед собой лишь алеющее от приближающегося восхода небо вдали. Склад был большой и заброшенный, он находился далеко за городом, поэтому крики и рычание, доносящиеся из него, не привлекали внимания. Но даже будь они сейчас посреди города, Юнги было бы всё равно. Даже если бы в них тыкали пальцем, вокруг шумели сирены полиции, и их всех попытались бы арестовать, ему было бы всё равно. Потому что ничто и никто, кроме угасающего с каждой секундой Чимина в его руках, не волновало его больше. Отбежав на достаточное расстояние от места битвы, Юнги резко упал на колени с Чимином на руках и опустил его на влажную траву, усеянную утренней росой. Туман от реки, стелющийся бледной дымкой по земле, с каждой минутой сгущался всё больше, и от холода и страха у Юнги всё сильнее дрожали руки. Он касался мертвенно бледного лица, пытаясь разбудить, и когда до него донёсся слабый тихий стон, от облегчения на глазах выступили слёзы. — Чимин… — просипел он, прижимая его к груди. — Очнулся… — Я не… не отдал… — слабо прошептал он, — не отдал им… — Ты молодец, ты всё правильно сделал! — отчаянно забормотал Юнги. — Всё хорошо, всё закончилось, я увезу тебя, только не засыпай… — Я не продержусь больше… — едва слышно ответил Чимин. — Забери его… сейчас… — Что забрать? — недоумённо спросил Юнги, смаргивая слёзы. Слышать голос Чимина — такой тихий, больше похожий на сплошной стон боли — было страшно и больно ему самому. — То желание… забери его сейчас, пока я жив… — ответил Чимин. — Забери, пожелай жить… Я умираю… Юнги слышал его сердце, которое билось так редко, так тихо и слабо, но не мог поверить и смириться. Не мог отпустить, и жить без него не хотел. — Ты не умрёшь, нет, никогда! Ты будешь со мной, мы разделим эту вечность, — твердил Юнги. — Мы будем вместе всегда, ты не умрёшь! — Юнги, солнце… рассвет… Из-за горизонта показалась красная макушка солнца и пустила свои пока еще слабые лучи на его лицо — кожа начала краснеть, и Юнги уткнулся в покрытую кровью шею Чимина, чтобы скрыться от света. — Я тебя не отпущу! — прорычал он, прижимаясь к нему. Юнги принялся зализывать его раны, собирая запекшуюся кровь с шеи, и по бледной израненной коже тут же расползлись синеватые венки. Показались клыки, и Юнги стало тошно оттого, что даже сейчас, на грани между жизнью и смертью, его так манит кровь кормильца, что он не может контролировать себя, что он, — мерзкая тварь, нежить и кровопийца, — так жаждет его… Но еще больше ему было страшно оттого, что в его руках умирал самый близкий человек из всех существующих на земле. Неотвратимо приближался его час, и отогнать смерть казалось почти невозможным. — Попроси… жизнь… — на выдохе прошептал Чимин. — Попроси… жизнь… не умирай из-за меня… Чимин слабо хватался пальцами за него, и от его касаний Юнги задрожал, рыдая и всхлипывая ему в шею. — Нет! Нет, нет… нет… Я тебя не отпущу! Я уйду с тобой, мне не нужна такая вечность!.. — Попроси жизнь… пока можешь… Пожалуйста… — Чимин медленно открыл глаза и невидящим взглядом посмотрел на него. — Живи… если я целитель… то забери этот дар… живи, прошу… — Я не хочу брать то, что не моё! — выкрикнул Юнги и внезапно прижался губами к его губам. — Ты живи… Это моё желание… — бормотал он прямо в его губы. — Живи… хочу, чтобы ты жил… Он мягко целовал его сухие прохладные губы, чувствуя легкое покалывание и тепло, исходящие от собственных губ, как будто он не получал, а отдавал — свою жизнь, свой пульс и дыхание. Дрожащими пальцами он касался его щеки, придерживал голову, бесконечно долго целуя, потому что боялся того, что не удержит его, что Чимин уйдёт навсегда… Тогда и он сам был готов уйти вслед за ним, понимая, что дело даже не в связи, не в том, что из-за этого он и так умрёт. Просто, если твоя душа умирает, то и ты умираешь. Его душой стал Чимин. С его смертью наступит и его смерть. Постепенно крики со стороны склада стихли, но Юнги давно перестал слышать что-то, кроме сердцебиения Чимина, он целовал его, не обращая внимания на боль от солнечных лучей, обжигающих лицо, но в какой-то момент… Он перестал его слышать. Сердце. Оно больше не билось. — Нет! Нет, нет, пожалуйста, Чимин! — закричал он, тряся его за плечи и снова прижимаясь к его губам, но было поздно… — Нет! Вернись, я отдал это желание тебе! Вернись… прошу… Его слёзы капали на бледные щеки Чимина, и он, как ни вслушивался, не мог услышать ни звука. Как будто весь мир замер. Умер вместе с ним… — Пожалуйста… — завыл Юнги, сотрясаясь от рыданий и прислонившись лбом к его лбу, глядя на закрытые глаза и приоткрытые на вдохе серые губы. — Пожалуйста, прошу… вернись…