What About Now.

Мерлин выдохнул струю дыма, стряхнул пепел с сигареты и втянул голову в плечи. Воздух был очень холодным — температура упала ниже нуля и, похоже, не собиралась подниматься. Он оглянулся, когда услышал скрип открываемой двери. Некоторое время наблюдал, как Фрейя устанавливала подпорку, не дававшую двери на крышу захлопнуться. Потом девушка подошла к нему и обняла. Ее заколка в форме цветка теперь была заменена бабочкой, более подходящей по цвету к униформе медсестры. Мерлин вновь отвернулся, разглядывая крыши города: все вокруг поблескивало от льда, который, согласно прогнозам, не исчезнет всю оставшуюся часть недели. Он бросил окурок на землю. В обычное время он бы его сначала потушил, чтобы не наносить ущерб и без того страдавшей экосистеме, и бросил бы в специальный контейнер для мусора. Но Мерлин слишком устал от поведения в соответствии с правилами, так что проклятый бычок остался там, где был. — Не знала, что ты куришь. — На самом деле, не курю. Ну, очень редко. Меня от этого тошнит, — признался он со смущенным смешком. На крыше снова повисла тишина, нарушаемая только шепотом ветра. Звуки спешащей скорой затерялся среди окон зданий, исчезая в приглушенном шуме движения далеко внизу. — Тебе лучше вернуться. Здесь слишком холодно, — сказал Мерлин через несколько секунд. Это прозвучало более отстраненно, чем ему бы хотелось. — Да, сейчас пойду, — кивнула Фрейя, нервно переступая с ноги на ногу. Пряди ее темных волос парили на ветру — обсидиановые нити, плывущие в серебряном море лондонского неба. Мерлин знал, что Фрейя отчаянно ищет способ заговорить о том, что огромной неловкой проблемой стояло сейчас между ними, и чувствовал ее колебания. Он потер глаза, пытаясь стереть образы последних часов, будто выжженные на сетчатке и врезавшиеся в его мозг. Он тогда остолбенел, как новичок при виде крови, и остался застывшим и полностью парализованным посреди операционной скорой помощи, глядя на тело Артура на столе. Руки все еще машинально продолжали натягивать перчатки, а воздух уже с трудом проходил в болезненно сжавшиеся легкие. Он не шевельнулся, даже когда Дракон заорал, чтобы он поспешил, ведь пациент умирает у них на руках. Мерлин посмотрел на него, полностью лишившись каких-либо эмоций, совершенно неспособный ни двигаться, ни осознать видение перед глазами. Он пошатнулся, когда одна из медсестер задела его плечом, спеша с кровью для переливания. Его толкали и задевали в спешке, в путанице обычных для скорой рабочих моментов, а он стоял, покачиваясь, словно щепка посреди потока. Ноги продолжали удерживать его только потому, что не хватало присутствия духа даже чтобы позволить им подогнуться. — Эмрис, выйди отсюда! Глупый идиот! — рявкнул Дракон. Кто-то взял Мерлина за руку, чтобы заставить двигаться, голоса и шум машин доходили до него глухо, словно он был погружен в какую-то вязкую субстанцию. Он позволил выволочь себя из зала скорой помощи, не сопротивляясь, ноги беспомощно тащились по полу. Взгляд был прикован к окровавленным светлым волосам Артура. Мерлин никогда не думал о возможности увидеть такую сцену, не думал даже, что снова увидит Артура. В течение нескольких лет он заставлял себя не мечтать об их встрече, не представлять ее снова и снова тысячей разных способов. Не высматривать знакомую светлую голову среди людского потока, проходящего по улицам Лондона. Он закрыл глаза и шумно вздохнул. Дракону каким-то образом удалось остановить кровотечение и стабилизировать состояние пациента, чтобы можно было перевезти того в хирургию. — Карлос рассказал мне о Драконе. Он не имел права так обращаться с тобой. Это случается со всеми. Мерлин почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Операция длилась больше двух часов, и за это время операционная бригада достала из тела Артура три пули. Он зажмурился, чувствуя, как холодный воздух леденит кожу. Старался сдержаться, не разреветься, как девчонка, но, похоже, переоценил свои силы — предательская влага уже прочертила дорожки на его щеках. Ни одна из пуль не задела жизненно важные органы, но Артур потерял слишком много крови, и его сердце... — Мерлин? — шепотом сказала Фрейя, положив руку ему на плечо. — Я уверена, что Дракон не думал на самом деле, что... Мерлин? Он закрыл лицо руками, не в состоянии выдержать ее сочувственный тон. Первый всхлип вырвался из горла, не давая ему дышать. От запоздалого шока его всего затрясло. — Мерлин, что случилось? Это из-за... Он оттолкнул руку Фрейи. Будто боялся, что она просто через прикосновение может понять, что с ним творится. Он все еще любил проклятого придурка, черт побери, как же печально было это осознавать. Всегда любил его. Любил слишком сильно, слишком долго и глубоко. И ничего с этим не поделаешь. — Мерлин, — пробормотала Фрейя и обняла его. Ее дружеские руки словно пытались согреть его и встряхнуть, привести в себя. — Ты из-за того парня? Из-за парня на носилках? Мерлин просто кивнул, сдаваясь ее объятиям, пусть и бесполезным против холодного жала боли. Артур потерял столько крови, что его сердце остановилось. * * * — Вон там еще осталось пятно. Мерлин недовольно посмотрел на него. Артур сидел в шезлонге, солнцезащитные очки покоились на его носу, ноги в минибассейне с прохладной водой, в руке — пульверизатор, чтобы бороться с летней жарой. Его кожа из благородно бледной стала золотистого цвета, за исключением нескольких покрасневших участков, на которые он забыл нанести солнцезащитный крем. — Неправда, нет тут пятна, — буркнул Мерлин, критически оглядывая гладкие обводы проклятой машины. Он бросил полотенце в ведро и приложил руку ко лбу. Заставлять его мыть и полировать автомобиль перед обедом было любимым занятием Артура в первые дни службы Мерлина. Это, наряду с множеством других важных дел, таких, как полировка его клюшек для гольфа, поиск и уборка собачьих какашек по всему саду, уборка в комнатах и доставка какой-нибудь еды из кухни в любое время дня и ночи. — Ты должен делать так, как я говорю. Мерлин закатил глаза. Было ясно, что Артур любил тиранить других просто так, ради удовольствия. И из-за очень извращенного чувства юмора он нашел особенно приятным третировать, унижать и смущать именно Мерлина. В Камелоте был дворецкий, три горничные, повар, водитель и три садовника, но Артур постоянно требовал только его услуг, хотя он был самым неуклюжим из всего обслуживающего персонала виллы. — Нет, не должен, если твои просьбы совершенно бессмысленны. Тут нет никаких пятен, я уверен, — Мерлин с гордостью указал на глянцевые бока машины. Без всяких признаков грязи. — Точно уверен? А как же под ней? — Под чем? — Под машиной, идиот. Мерлин несколько мгновений, не моргая, смотрел на него. Хуже всего то, что Артур был серьезен. Смертельно серьезен. Он действительно ожидал, что Мерлин полезет под его Порш, чтобы полировать... что? Глушитель? Мерлин глубоко вздохнул, взял ведро, тряпки и, качая головой, направился в гараж. Игнорируя возмущенное "Эй!" Артура и последовавшее за этим проклятие — видимо, этот осел снова встал босыми ногами на горячие плитки дорожки. Мерлин вылил грязную воду в раковину и убрал средства для полировки кузова. — Знаешь, а я ведь могу тебя уволить! — послышалось рычание из двери спустя несколько секунд. Он оглянулся, заметив, что Артур уже обулся в свои глупые шлепанцы, но не полностью опирается левую ногу. Точно, обжег подошву стопы. Точно так же, как накануне, когда погнался за ним по горячему асфальту за то, что Мерлин опрокинул кувшин с лимонадом ему на брюки. Мерлин попытался кашлем замаскировать фырканье от смеха, пока заканчивал уборку. — Да, ты мог бы меня уволить, — признал он, тщательно вытирая руки. Моющие средства всегда вызывали у него раздражение, но он не мог переносить перчатки в такую жару. — Но? — нахмурился Артур. Мерлин терпеливо смотрел на него, выключив свет. Ждал, когда Артур последует за ним из гаража, прежде чем опустить ворота. — Что но? Они вернулись во двор. Да, автомобиль определенно был чист. Сиял, как кусочек серебра, и даже мистер Мияги не смог бы сделать лучше. — Похоже, что было какое-то но, там, в конце, — настаивал Артур, скрестив на груди руки. Солнцезащитные очки он поднял на голову, и несколько белокурых прядей, обычно падавших на лоб, теперь торчали вверх. Мерлин задался вопросом, были ли у Артура в жизни какие-нибудь другие занятия, кроме как донимать его. Казалось, большую часть времени тот скучал, желая быть где-нибудь в другом месте, с кем-то другим, и делать что-то совершенно иное. Он приехал на виллу немногим более недели назад, и Мерлин мог бы поклясться, что не видел того одетым во что-то кроме плавок или футболки, и с чем-то еще кроме лимонада, кровавой мэри или пульверизатора в руках. И, наконец, он мог с абсолютной точностью сказать, что Артур ничем другим не занимался, а только ворчал или тиранил его. — Ты меня не уволишь, — заключил Мерлин уверенно. И сжал губы, внимательно наблюдая за выражением лица Артура. Тот оскорбился. Не столько из-за того, что действительно хотел его уволить, сколько из-за того, что Мерлин сказал, что он этого не сделает. — В самом деле? Ну, если ты не заметил — у меня никогда не было слуги хуже тебя, — заявил Артур. Мерлин пожал плечами и улыбнулся. — Ну, уж прости, — он взял пульверизатор и вложил в руку Артура, прежде чем тот начал бы жаловаться на жару и потребовал бы найти пальмовую ветвь, чтобы его обмахивали, как фараона Древнего Египта. — Лучше, пойду-ка я работать дальше, — прибавил он, чувствуя, как поднялось настроение. Правда была в том, что Артуру было слишком весело в его компании, чтобы увольнять его. * * * Фрейя предложила проводить его, но он отказался. Он был не совсем уверен, что, пройдя пол-дороги, не вернется обратно, и предпочитал, чтобы не было зрителей, которые заставят его продолжать идти или будут смотреть на него с состраданием. Это было тем, что Мерлин собирался сделать в одиночку. Он показал идентификационную карточку медсестре, дежурившей за стойкой при входе на этаж. Это было до жути спокойное отделение, тишина здесь нарушалась только дыханием пациентов и шумом машин, поддерживающих жизнедеятельность. Медсестра перевела подозрительный взгляд с карточки на его лицо, но позволила пройти, хотя время посещений давно закончилось. — Палата номер девять Мерлин кивком поблагодарил ее, не доверяя своему голосу. Судорожно сжал в руке карточку, входя в коридор. Ноги, казалось, весили целую тонну, и приходилось прилагать усилие, чтобы делать шаг за шагом. Ему очень хотелось уйти отсюда, не видя его, ничего не зная. Вычеркнуть Артура из своей жизни, заставить себя забыть о его существовании, о ранах, которые тот оставил в его душе. Хотелось просто стереть из памяти последние несколько часов, и вернуться к своей прежней жизни, той, которую он сумел построить, когда сердце перестало кровоточить... Но он попросту не мог этого сделать. Мерлин оперся рукой о косяк, цепляясь за прочность дерева под пальцами, и заставил себя глядеть на кровать, на которой лежал Артур. Лицо у того было болезненно-бледным, даже слегка голубоватым, как бинты, которые покрывали его грудь и плечо. В губах — трубка, которая помогала ему дышать. Мерлин смотрел на него, чувствуя боль в груди, холодные пальцы страха, казалось, сжимали внутренности. Разглядывал черты его лица, надеясь не найти в них тень того человека, которого любил и которого снова мог потерять. Мучительно было осознавать, что он полон... следов Артура, полон воспоминаний о силе Артуре, о гордости Артура, улыбке Артура... Он еще крепче вцепился в идентификационную карточку, словно защищая свою собственную реальность, и подошел к кровати. Проглотив комок в горле, взял и просмотрел медицинскую карту. У пациента была лихорадка, но тело хорошо реагировало на послеоперационные процедуры. Однако его сердце... Мерлин вернул папку на место и вздохнул. Во время операции сердце Артура остановилось на несколько долгих минут, и врачи не могли полностью исключить вероятность повреждения головного мозга. Им придется дождаться, пока закончится действие анестезии, и лишь когда пациент полностью проснется, можно будет судить о его состоянии с большей уверенностью. На данный момент они могли... он мог только ждать. Мерлин зажмурился, глаза горели, но оставались сухими. Он больше не позволит себе истерик. Он сел на стул рядом с кроватью, глядя на руку Артура. Кто-то снова вернул на место кольцо, которое всегда было на левом указательном пальце. Почти бессознательно Мерлин потянулся к нему, но тут же отдернул руку, так и не коснувшись, чувствуя холодок под ложечкой от беспокойства. Ему следовало бы что-то сказать, хотя бы для того, чтобы прервать безличный, равнодушный шум машин. Но слова не шли. То, что вертелось в голове, будет сказано позже, когда Артур сможет услышать все обвинения и оскорбления, и когда будет в состоянии извиниться за свое поведение, свою гордыню и убийственный эгоизм и идиотскую смелость. Мерлин уперся локтями в колени и опустил голову. Парень угрожал беременной женщине, и Артур просто закрыл ее собой, встав на пути выстрела. Это было так... так похоже на него! Так по-артуровски глупо! — Вы врач? — спросил позади знакомый голос. Очень знакомый. Мерлин поспешно обернулся к двери, а сердце чуть не выскочило из груди. Во рту появился горький привкус страха. Он увидел, как удивление на лице Утера превращается в маску гнева. Тонкие губы скривились в гримасе, полной презрения, когда Утер понял, кто перед ним. — Ты, — прорычал он сквозь зубы. Мерлин быстро встал и отошел, почти опасаясь, что отец Артура схватит его и вышвырнет вон из палаты. Он прислонился к стене, держась на расстоянии, стараясь встать так, чтобы между ним и Утером было кресло. Сердце безумно колотилось в груди. — Я просто зашел, чтобы... — пробормотал он, кусая губы. Следовало предвидеть, что Артура никогда не оставляют одного. — У палаты будут охранники. Ты больше не посмеешь приближаться к моему сыну. Мерлин выскользнул в коридор, капли холодного пота стекали по спине, леденя кожу. Он крепко сжал кулаки, уходя, не обращая внимания на то, что на шум сбегаются медсестры. Вслед ему неслись крики Утера. — Это твоя вина! Твоя вина, что он в таком состоянии! Вон отсюда, щенок! * * * Мерлин грыз кончик карандаша, не сводя глаз со страницы. Ему казалось, что он все запомнил. Он сделал пометку на полях, прежде чем начать читать следующую главу. Вилла была очень тихой и на удивление прохладной, поскольку правитель, — как прозвали хозяина Джон и Мигель, двое садовников, — приказал установить кондиционеры почти в каждой комнате. Не то чтобы в этом регионе в кондиционерах действительно была нужда, лето было не слишком жарким, только вечера бывали слишком душными. Мерлин пытался учиться в маленькой квартире Гаюса, но старый дядя стал глуховат, и потому звук телевизора всегда делал слишком громким, а это очень мешало сосредоточиться. У Мерлина не хватало духу сказать, что невозможно учиться на фоне такого шума, поэтому он взял книги и пошел на виллу, где расположился за кухонным столом. В этот вечер Пендрагоны отправились ужинать в ресторан, чтобы отметить приезд Морганы, приемной дочери правителя. Мерлин мог видеть ее только мельком, когда возился с кучей ее чемоданов. Он представлял себе надменную и стройную красотку, сидящую на голодном пайке, чтобы выглядеть тонкой и грациозной. Кого-то вроде шведской модели, с аристократическим лицом и глазами без всякого выражения. Но Моргана приятно удивила его. У нее были длинные черные волосы, гармоничное тело с округлостями в нужных местах, и теплая улыбка, идущая, казалось, от самого сердца. Несмотря на то, что Мерлин видел ее всего несколько минут, слышно ее было почти целый день. Звук ее голоса и звон браслетов на лодыжке разносились по дому, как яркие лучи солнца в первый день весны. Повариха — бразильянка с экзотическим именем Ана Грасиела — рассказала ему, что Моргана была дочерью старого друга Утера. Когда родители девочки погибли в автокатастрофе, Утер потребовал опеку над девочкой и получил ее после долгой судебной тяжбы. Так же у Морганы, по слухам, есть еще какие-то родственники, ненадежные и малообеспеченные, но Утер вырвал ее у них благодаря армии адвокатов. — Этот человек боготворит землю, по которой она ступает, — говорила повариха, вытаскивая чистые вилки из посудомоечной машины. — Но он уделял уделял ей столько внимания и так душил своей заботой, что бедной девочке пришлось сбежать в Индию, помогать там бедным людям... строить школы... Мерлин не был полностью уверен, что Моргана отправилась в Индию, чтобы быть волонтером, но решил, что разумнее будет держать сомнения при себе. Он все еще слушал похвалы в адрес молодой мисс, когда увидел, что та собственной персоной появилась в кухне. У Морганы было крепкое рукопожатие и слегка высокомерный, суровый взгляд, смягченный сердечностью улыбки. Она выразила надежду, что Мерлину будет хорошо работаться у них, а потом сказала поварихе, что Утер увезет ее и Артура ужинать в город. Мерлин при этой новости почувствовал облегчение — не только потому, что на один вечер будет избавлен от пытки прислуживать за столом под неусыпным взглядом Утера, но и потому, что сможет урвать несколько лишних часов для своей учебы. Он потер лоб, стараясь вникнуть в текст, когда звук открываемой двери оторвал его от учебника. Артур остановился на пороге, удивленный тем, что видит его, а потом зашел в кухню. Он ослабил галстук, который теперь свободно болтался на шее, и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Мерлин мог представить, в ресторан какого уровня Утер отвез своих детей. Мерлин заключил, что ужин, должно быть, закончился быстро, и что Артуру не удалось наесться как следует, потому что тот открыл холодильник и достал контейнер с мороженым. Он проследил взглядом за тем, как Артур прошел, взял ложку и уселся со своим контейнером за столом напротив него, даже не поздоровавшись. Мерлин снова уткнулся в книгу, делая вид, что может продолжать заниматься учебой, будто в кухню вообще никто не входил. Он смотрел на строчки перед собой и не понимал ни слова из того, что читал. Он чувствовал на себе взгляд Артура, но не хотел доставить ему радость тем, что не может при нем сосредоточиться. Стук чайной ложки и жевание мороженого лучше всяких часов отмеряли утекающие минуты. — Разве в ресторане не подавали десерты? — спросил, наконец, Мерлин, не отрывая взгляда от книги. — Не знаю. Я уехал на такси раньше. Мерлин поднял брови в немом вопросе и посмотрел на Артура. Тот пожал плечами и облизнул ложку. — Отец с Морганой начали обсуждать гражданские права женщин в Китае, или что-то в этом роде, — добавил Артур, махнув рукой. Мерлин легко мог представить, как проходил тот разговор, и потому не мог, честно говоря, обвинять Артура в быстром отступлении. Утер не тот человек, который позволит себе перечить, даже когда все разумные доводы были против него. А Моргана тоже не казалась человеком, который откажется от спора, не использовав прежде все имеющееся у нее оружие убеждения. — Официальным оправданием стало то, что завтра я играю в гольф и должен проснуться на рассвете. Мерлину показалось довольно странным, что Утер позволил сыну раньше времени покинуть место за столом. Он был человеком, чрезмерно заботящимся о приличиях и этикете и, казалось, растил Артура так, чтобы тот точно отвечал его представлениям о "сыне" и "мальчике из хорошей семьи". И Артур изо всех сил старался соответствовать этому образу. Мерлин видел, как тот всегда нервничал, когда Утер был поблизости, как старался держать дистанцию с персоналом, как изображал из себя зрелого и ответственного человека, который не будет тратить время, греясь у бассейна и мучая своего слугу. — Мудрый ход, — ограничился он комментарием, не слишком уверенный, что ответ был необходим. Он увидел, как Артур еле заметно улыбнулся. — Мой отец — он... — пробормотал Артур, опустив глаза. Волосы упали ему на лоб, а плечи опустились, будто вся накопленная за годы усталость разом навалилась на него. Мерлин молча смотрел на него, ожидая, что Артур закончит фразу. — Он — что? — спросил он наконец, когда стало ясно, что тот не продолжит без напоминания. Артур посмотрел на него так, будто только что вспомнил, что находится тут не один. Он покачал головой и положил ложку на стол. — У него четкие представления о том, как все должно быть. Мерлин ничего не ответил, немного озадаченный этими словами. Он был почти уверен, что догадывается, какие мысли только что наполняли голову Артура, но спросил себя, включает ли тот себя и Моргану в список жестких требований Утера. Не столько из-за тонкой критики, которую тот адресовал Утеру, сколько из-за самой возможности, что он только что признался в этом ему. Что только что слегка приоткрыл крышку бездонного колодца, в которой скрывалась целая жизнь попыток Артура удовлетворить ожидания своего отца. За время размышлений Мерлина Артур, по крайней мере, любезно положил грязную ложку в раковину, прежде чем направиться к двери. — Ах да, Мерлин, завтра ты идешь со мной на поле для гольфа. Будешь моим кедди, — сообщил он ему. Мерлин посмотрел на него в полном отчаянии. Он не мог быть кедди, он же запнется о собственные ноги, таская эту дурацкую сумку, и будет передавать ему совсем не те клюшки, какие надо... Слушая шаги Артура, он закрыл глаза и уронил голову на стол. На несколько секунд он, казалось, увидел что-то иное за маской самонадеянного и испорченного ублюдка. Что-то такое появилось на поверхности. Но теперь уже не был полностью уверен, что это действительно произошло.