Утрата

      Дворец памяти Ганнибала Лектера был велик даже по средневековым меркам; фойе, к примеру, было точной копией Палатинской капеллы в Палермо.       Теперь он мог проводить часы, устремляя взгляд куда-то сквозь пламя свечей; порой во время мессы красноватый воск кровавыми каплями накрапывал на пол, обагряя золоченые ножки подсвечников, и в холодных глазах доктора стояли так и не пролившиеся слезы. Не то истерзанную душу его трогал стройный хор чистых голосов, разливавшихся по помещению, не то снова ныли незаживающие раны.       Мужчина, облаченный в неизменный элегантный костюм, поднимается со своего места, когда шаги последнего посетителя капеллы растворяются в густом полумраке помещения. Мглу рассеивает лишь приглушенный свет канделябров, да чуть дрожащее пламя свечей. Тишина. Лишь мягкие шаги доктора нарушают это скорбное молчание, эхом отражаются от величественных интерьеров, и вновь тонут в безмолвии, когда Ганнибал останавливается напротив золоченого алтаря. На мгновение взгляд темных глаз задерживается на склонившейся, не выдержавшей жара свече, и он, повинуясь минутному порыву, касается ее изящными пальцами, задумчиво возвращая воску прежний, идеальный вид. Именно так желал он когда-то изменить Уилла Грэма, избавить его от терзающего душу пламени, расправить чужие плечи, сделав того своим лучшим, идеальным творением… Но фарфоровая чашка разбилась, и свеча потухла, окропив ладони доктора алым воском; ни один мускул не дрогнул на его точеном лице.       Ганнибал устало прикрывает глаза, не то наслаждаясь многовековой скорбью поколений, не то позволяя неутолимой печали вновь отравить его сознание.       Доктор Лектер скользит неподвижным взглядом по бледному лицу Эбигейл, не проронившей до того момента ни слова; он снова оборачивается на сжавшегося у стены профайлера, и на аристократичном лице его на мгновение отпечатывается тень какой-то покровительственной нежности, которая, впрочем, тут же сменяется привычным отрешенным выражением, застывшем на неизменной маске безразличия.       — Ты думал, что сможешь изменить меня, — Ганнибал чувствует на пересохших губах металлический привкус крови; она вновь тонкой струйкой начинает сочиться из разбитого носа, вязкой каплей скатывается по подбородку, но мужчина даже не пытается стереть её, — так же, как я изменил тебя, — он щурится не то от горького сожаления, не то от кажущегося слишком резким света и, вновь обернувшись, замечает крупную слезу, прокатившуюся по щеке молчаливо стоявшей рядом девушки.       — Эбигейл, — лицо доктора не выражает теперь ни единой эмоции, ровно так же, как и его холодный, низкий голос, — иди сюда, — он протягивает ей открытую ладонь, сухую и холодную, и, как только рука девушки робко касается обагрившейся кровью кожи, рывком притягивает Эбигейл к себе.       Ганнибал прижимается щекой к макушке девушки, стирает большим пальцем очередную слезу, застывшую на её лице и, воспользовавшись секундным забвением, одним точным движением взрезает нежную кожу девичьего горла. На сей раз по-настоящему, на сей раз навсегда. Аlea jasta est. Жребий брошен.       Он ослабляет хватку, и Эбигейл с глухим стоном падает к его ногам, задыхается, инстинктивно зажимая ладонями длинную рану.       Пустота.       — Уилл, — доктор Лектер вновь опускается на колени, заглядывает в потускневшие глаза профайлера и не может отвести от него своего взгляда, — ты можешь уйти от этого. Закрой глаза. Откинь голову. И окажись у реки.       Ганнибал наконец отвернулся и двинулся прочь, на мгновение ощутив, как по спине его скользнул расфокусированный, полный немой мольбы взгляд Уилла Грэма.       Мужчина не обернулся, и глубокая незаживающая рана на его сердце вновь начала ныть и кровоточить. Отрешенное же лицо его вновь не выражало ни единой эмоции, лишь в темных глазах доктора отпечаталась какая-то глубокая, сочащаяся ядом скорбь.       Ганнибал тяжело вздыхает. Теперь он в одиночестве стоит на небольшом балконе, скрытый от чужих глаз полутьмой и изящной кованой решёткой. Отрешенный взгляд доктора вновь скользит по опустевшему залу капеллы и останавливается на ведущих к алтарю ступенях. Неизменно пустых.