Утрата

      К моменту возвращения в гостиницу Уилл уже пьян. Он купил бутылку какого-то дешевого местного пойла в супермаркете по дороге и тянул ее из бумажного пакета, пока не достал до дна. Ему хочется упиться до смерти. Как он мог все испортить? Ведь Ганнибал пришел, пришел — это значит, что не все потеряно, что он готов был выслушать, дать Грэму совершенно незаслуженный шанс, но тот его снова безвозвратно упустил. Идиот. Уиллу хочется наказать себя, причинить себе боль за глупую ошибку, но он только пьет. Снова и снова. Почти как дома. Наверное, следует возвращаться домой, в свою пустую жизнь, в которой никто никогда больше не сможет понимать его так, как понимал Ганнибал Лектер. Который больше не даст себя разочаровать. Ну, черт же тебя возьми, Уилл, ну, всего три слова, таких простых слова, ты столько раз повторял их его газетной фотографии, которую хранишь в бумажнике!       Профайлер падает на кровать прямо в мокрой от дождя одежде. Ему уже все равно. Еще глоток виски — комната кружится перед глазами.       Отчего-то Уиллу вспоминается момент, когда он впервые почувствовал к Ганнибалу не только душевное влечение. Это было в разгар энцефалита, когда странные, лихорадочные сны стали постоянными спутниками его ночей. И в одну из таких ночей Грэм увидел друга в совсем ином качестве — нагого, чувственного, страстного, увидел, как они занимались любовью прямо во время сеанса… И после сон не шел у него из головы. Он начал обращать внимание на губы и руки Ганнибала, представлять их прикосновения на своем теле — это было так естественно, таким логичным продолжением их душевной близости, доходящей порой почти до слияния.       Опьянение Уилла плавно переходит в сон — и вот уже они с Ганнибалом сидят на креслах в его приемной, прихлебывая чудесное белое вино.       — Ты не сможешь устоять, — глядя чуть исподлобья, говорит Лектер, слегка покачивая бокал, — Я хочу, чтобы ты не смог устоять.       Уилл, словно загипнотизированный, поднимается со своего места, его бокал со звоном летит на пол. Грэм медленно идет к Ганнибалу, который смотрит на него взглядом хищника.       — Раздевайся, — приказывает Лектер.       Не в силах противостоять притяжению, профайлер подчиняется — начинает расстегивать рубашку, продолжая двигаться к своему психотерапевту. Когда расстояние между ними сокращается практически полностью, Уилл остается полуобнаженным. Ганнибал ставит бокал на стол и поднимается ему навстречу, его лицо бесстрастно, но в глазах горит пламя.       Поцелуй, жадный, проникновенный, чувственный… Глубже, ближе, так близко, как только возможно… Умелые пальцы Лектера скользят по спине Уилла, заставляя его задыхаться от желания. Он запрокидывает голову, и поцелуи доктора стекают по его шее раскаленным потоком, горячо и почти болезненно. Он боится продолжения, и в то же время хочет еще. Агент цепляется за воротник Ганнибала, но тот захватывает его запястья, заводя за спину, продолжая целовать. Он ведет послушного и дрожащего от смущения и желания Уилла к дивану. Там отпускает его руки — агент по инерции все еще держит их за спиной, словно ожидая разрешения.       — Раздевайся полностью, — снова приказывает доктор таким будничным тоном, словно речь идет о погоде. Но в самой глубине его голоса таится страсть.       — Но, Ганнибал, я… — Уиллу стыдно за свои желания, он не может преодолеть запрет. — Давай же, — мягко подталкивает Лектер, однако его тон не терпит возражений.       Грэм полностью освобождается от одежды и, пряча взгляд, ждет реакции партнера. Ему хочется прикрыться, чисто инстинктивно, но он не смеет. Ганнибал лишь молча любуется телом агента, словно изысканным полотном, смакуя, как дорогое вино, вдыхая, как тонкие духи.       — Ложись.       Уилл вновь подчиняется, это словно гипноз, его тело не принадлежит ему, оно все для доктора, который может сделать все, что захочет. И втайне, стыдясь этого, Грэм мечтает, чтобы он захотел.       Ганнибал присаживается на краешек дивана. Тело профайлера сводит от жажды прикосновения, но Лектер касается его только взглядом, изводя желанием.       — Ганнибал, пожалуйста, — сдается Уилл, у него больше нет сил противиться этому, лежа перед своим доктором, нагим и возбужденным.       Губ Лектера касается едва заметная улыбка.       — Попробуй сам, — произносит он полушепотом, наслаждаясь зрелищем.       Уилл, глубоко вздохнув, чтобы преодолеть стыд, тянется вниз, к себе, но Ганнибал перехватывает его руку и жадно припадает к запястью губами.       — Подожди, не так, рано, — чуть растягивая слова, говорит он сквозь поцелуи, — Я научу тебя.       Лектер кладет ладонь Уилла на его шею, показывая, как гладить — Грэм выгибается от удовольствия — ведет вверх, ко рту, заставляя агента губами касаться собственных пальцев.       — Вот так, теперь ниже, — повинуясь голосу и направляющей руке Лектера, Уилл проводит по своей ключице, вниз, к соску. Ганнибал берет вторую руку профайлера, уже покорного, как кукла, и опускает ее в самый низ, к наиболее чувствительному месту.       Они вместе медленно ласкают Уилла, и тот теряет над собой контроль, поражаясь только, как Ганнибал умудряется сохранять полное спокойствие, пристально наблюдая за этим действием.       Темп все ускоряется, профайлеру становится трудно дышать, он забывается, почти теряет сознание… Он весь для Ганнибала, полностью открыт для него — и это безумно возбуждает.       — Я люблю тебя, — выдыхает Уилл, уже близкий к финалу.        И все его тело буквально взрывается от оргазма.       — Тихо-тихо, — обнимая еще бьющегося в последних судорогах Грэма, шепчет Ганнибал.       По искаженным законам сна Уилл ощущает в своих пальцах тонкое бритвенное лезвие. Одно движение — и оно вонзается в горло Лектера, кровь течет на безупречную рубашку доктора… Агент подается вперед и припадает к открытой ране губами, алая жидкость течет в его рот, соленая и пряная. Ганнибал, так и не проронивший ни слова, задыхается и дрожит, умирая, совсем как Эбигейл, а Уилл пьет его кровь в грубоватом акте каннибализма — совсем не таком изысканном, как те, к которым привык Лектер, но очень искреннем и чувственном.       Наконец, дрожь Ганнибала стихает, он обмякает в объятиях Уилла, последний вздох слетает с его губ. Мир вокруг меняется, они оказываются в Палатинской капелле, нагие, в окружении горящих свеч.        До Грэма вдруг доходит весь ужас происшедшего — что Ганнибала больше нет, что он безвозвратно мертв, что он никогда не вернется, и отчаянье наполняет все его существо.       Он лихорадочно целует бледный лоб Лектера, оставляя кровавые следы губ, укрывает его невесть откуда взявшимся белым покрывалом, моментально пропитавшимся кровью, баюкает, рыдая, как ребенок, пытаясь снова вдохнуть в него жизнь, вернуть его, исправить то, что натворил.       Утопая в невероятной, дикой боли, Уилл просыпается.       Свет бьет ему в глаза сквозь открытые шторы, но Грэм не верит свету. Его душа, все еще израненная сном, тихонько съежилась в уголке сознания, куда свет не достает.       Профайлер подносит руки к глазам — он почти уверен, что увидит кровь, но рука испачкана другим. В отвращении к себе он вытирает ее о простыню.       Уилл смотрит в унылый потолок гостиничного номера, не в силах поверить, что Ганнибал жив.       — Жив, — тихонько произносит он вслух, и заклинание срабатывает. Приходит вера в реальность происходящего.       Ему странно, что сон так испугал его, ведь он не раз фантазировал о том, как убивает Ганнибала. Только на вопрос, что делать дальше, его фантазии ответа не давали.       А дальше будет горе, и ему не будет конца.       «Он убийца, — напоминает себе Уилл, — сотен невинных людей. Его нужно остановить.»       Не срабатывает. Любовь не умолкает, острые осколки чашки режут сердце изнутри.       Он знает, что, если Ганнибал умрет, горе никогда не покинет его, будет следовать, словно тень, пока Уилл сам не отправится на тот берег Стикса и не встретит его вновь среди сонных асфоделей.       Звонит телефон. Уиллу не хочется брать трубку — ничего хорошего он там не услышит. Но он заставляет себя дотянуться до телефона — хотя бы для того, чтобы прекратить звон, отдающийся эхом в больной голове.       В трубке — тишина. Только дыхание, мерное дыхание — он знает этот ритм лучше, чем свой собственный. Грэм против воли улыбается. Они молчат вместе, как раньше.       Им обоим есть, что сказать, особенно Уиллу, но он не может собраться с духом.       — Люблю, — признается он шепотом гудкам в трубке.       Желание вновь увидеть Лектера, хоть на мгновение, пробивает агента внутренней дрожью, сводит живот, шрам снова болит…       За окном собирается гроза.       И под темным грозовым небом Уилл решается снова заглянуть в Палатинскую капеллу.