Моя амфетаминовая шлюха

      Рейс: Сеул-Сиэтл, длительность полета: 9 часов и 45 минут, время вылета из международного аэропорта Инчхон: 18:05, конец регистрации: 17:05. Тонкая паутина дыма медленно и ломано поднимается от тлеющей сигареты к потолку и растворяется в воздухе. Чтобы успеть на самолет, нужно выехать примерно за два часа с учетом пробок. Щелчок за щелчком, искра проскальзывает из шестеренки, пламя зажигалки загорается и гаснет. Снова и снова. Огонь отражается в пустых глазах Мин Юнги. Но он должен забрать Чимина, поэтому плюс еще два часа на дорогу до дома Короля и обратно. Итого: четыре часа, плюс минус полчаса. Время — 12:56 и пора выезжать. Но Шуга продолжает щелкать зажигалкой и смотреть в пустоту, пока сигарета одиноко тлеет над пепельницей.       В комнате громко играет «Hey You» Pink Floyd, воздух наполнен сладким туманом от бонга с марихуаной. Чимин лежит на полу, раскинув руки в стороны, и с улыбкой смотрит в потолок, где мелькают лепестки белых роз. По телу проходит едва заметная дрожь, когда он вспоминает, как еще десять минут назад отец покрывал его обнаженные плечи легкими поцелуями. За одним воспоминанием затем следует другое, гораздо более давнее, и лепестки роз над головой сменяются каплями дождя, которые он, почти на самом деле, чувствует на своем лице.       Рука Шуги дергается, и пепел летит со стола на джинсы, гонимый ветром из приоткрытого окна. Внутри разливается холод, будто он выходит под проливной дождь без зонта.       Чимин идет по переулку. В кроссовках хлюпает вода, ливень бьет по непокрытой голове и заливает за ворот куртки. Он даже не накинул капюшон, потому что в первый раз попробовал наркотики и забыл обо всем, кроме одного: Август бросил его где-то здесь.       Отец разрешил своим парням взять с собой Чимина, чтобы развлечься в закрытом клубе, куда он долго напрашивался, но не чтобы сбежать, а только чтобы хотя бы на один вечер перестать чувствовать себя игрушкой, настолько дорогой и любимой, что ее можно хранить только за закрытыми дверями. Он не собирался сбегать, а потом вдруг обнаружил себя на улице, где его жизнь оборвалась на несколько дней и началась заново. И в обожженном наркотиками сознании возникла до ужаса простая и такая удобная мысль: «Если бы он не бросил меня, все могло бы быть по-другому. Он не спас меня». Этой мысли, однако, понадобилось достаточно много времени, чтобы укрепиться в сознании неопровержимой уверенностью в том, на чьих плечах должен лежать груз вины в том, что произошло.       Больше Чимину ничего не нужно было, лишь направить зародившуюся в душе ненависть к себе самому и своей жизни на кого-то другого. В тот день он бродил всю ночь по одним и тем же улицам, не замечая, что ходит по кругу, пока парни, с которыми он проводил время, не нашли его и не вернули домой. Королю, конечно, никто ничего не сказал.       А у Юнги болело в груди и он начал напиваться до безобразия слишком часто для пятнадцатилетнего парня, у которого денег хватает максимум на еду. Одежда промокла до нитки, он этого не замечал, как и того, что соджу, бутылку которой он держал на весу, собираясь выпить и не делая этого, разбавляется каплями дождя. Чертов дождь, он ненавидел его всей душой. Чертов дождь, ливень, сбивающий с ног, как в тот самый день. Парень бессмысленно мотался по улицам Сеула и не мог убить в своей голове тихий, едва слышный голос, говоривший: «Никто не исчезает бесследно. Ведь его тело так и не нашли, значит, он должен быть еще жив?». Конечно, Шуга знал, что нет, даже знал, как именно можно избавиться от трупа, чтобы тот никогда не нашли. Но он шел в поисках того, кого уже почти не надеялся найти, а проклятый дождь скрывал от всего мира его слезы.       — Твою мать! — выругался Юнги вслух, вскочив из-за стола, как ошпаренный.       Половина второго, и слава богу, что он додумался поставить себе напоминание. Схватив со стола пачку сигарет и конверт с билетами на самолет, Шуга засунул их в карман куртки и, взяв сумку, покинул свою квартиру с греющей сердце надеждой хотя бы вообще вернуться сюда и забыть обо всем, что пока еще только предстоит пережить.       Чимину впервые почему-то не больно от воспоминаний, так или иначе связанных с Августом. Он лениво приподнялся, чтобы затянуться травой, и с улыбкой опустился обратно, наблюдая, как густое облако рассеивается вокруг, опутывая мягким и легким пледом. Так уютно и тепло здесь, спокойно, как дома до того, как мама погибла, так глупо и совершенно случайно. Чимин засмеялся и заплакал, перестав видеть, что есть вокруг, поэтому не сразу понял, откуда послышался шум и кто вдруг оказался рядом.       — Да ты, блять, совсем ебанулся что ли? — раздраженно воскликнул голос прямо над ухом.       Чимин вертит головой, пока кто-то поднимает его с пола и пытается поставить на ноги. Расфокусированным взглядом он наконец находит глаза Мин Юнги и тихо смеется, сам не зная, почему.       — Эй, малыш, зачем ты сделал это? — лепетал Чимин, посмеиваясь после каждого второго слова, пока Шуга вел его в ванную, чтобы окунуть в ледяную воду и заставить хоть немного очухаться. — Я хотел, думал, перережу горло или еще что, когда найду, а потом нет, а потом ты снова сказал, и…       — Чимин, заткнись, пожалуйста, ты несешь полную хуйню, — сказал Шуга, включая душ, и сунул голову парня под холодную воду.       Чтобы понять, что происходит что-то неприятное, Чимину понадобилось секунд десять, и только тогда он уже задергался и вырвался из сильной хватки Шуги, оттолкнув его с криком:       — Какого хуя, блять, у меня же мейк?!       — Это тебя надо спросить какого хуя, — ответил Шуга, едва держа себя в руках. Он выключил воду и вытолкнул парня из ванной обратно в комнату, полную кумара от марихуаны. — Самолет через несколько часов, пора ехать, бери вещи и пошли.       — А, черт, — бурчал Чимин, не обращая внимания на Шугу и смотря на себя в зеркало, — все же потекло из-за тебя.       — Ты заебал, по дороге накрасишься.       Юнги уже откровенно надоело возиться с этим несносным обкурившимся ребенком, так что он сам взял его вещи и за руку потащил за собой. Чимин только и успел, что схватить телефон с док-станции, из-за чего Pink Floyd в мгновение исчезли в небытие, забрав с собой добрую половину волшебства. А потом еще свежий морозный воздух стер около трети оставшегося, и мир вокруг понемногу стал возвращать свои серые, безжизненные краски поздней осени. Чимин возмущался и вырывался, просил отпустить, потому что руке было больно, но Шуга не слышал его. Король уехал, так что он мог позволить себе действовать своими методами по воспитанию таких избалованных детей, как Пак Чимин, которого до сих пор, как ни странно, что-то смешило, хотя казалось, он уже высмеял весь смех, что в нем был, и сейчас это больше похоже на усталые вздохи умирающего.       Закинув его вместе с вещами на заднее сидение, Шуга сел за руль и сразу дал по газам, быстро выезжая за ворота и на трассу.       В машине играло какое-то радио с поп-музыкой, Чимину она не понравилась, и он прямо сказал об этом Шуге, совершенно не замечая, как тот напряженно держится за руль и пытается дышать хотя бы через раз.       — Ну переключи, как вообще можно слушать этот ужас? Шуга. Шуга! — бормотал Чимин без остановки, кое-как доставая из одной из сумок косметичку и зеркальце, чтобы посмотреть, насколько стерся макияж. — Шуга, почему тебе это нравится, Шуга? У тебя такое сладкое имя, кто назвал тебя так? Шуга, ты ведь старше меня? Мне надо называть тебя хен, да, Шуга-хен?       — Чимин, открой окно, пожалуйста, и подыши свежим воздухом, пока я тебя не выкинул на обочину, — сказал Юнги, переключая радио и сжимая руль так крепко, что пальцы белеют сильнее, хотя его кожа и так бледная, казалось бы, куда еще-то.       — О, да, так гораздо лучше, эта станция мне нравится больше, — Чимин улыбается и достает влажные салфетки, потому что придется смывать все и краситься заново, причем его сейчас совершенно не волнует, как именно он это сделает в машине, которую ведут не то чтобы аккуратно.       Юнги смотрит в зеркало заднего вида и как будто специально резко прибавляет скорости и идет на обгон, виляя в сторону. Не то чтобы ему хотелось выслушивать очередные претензии по поводу его навыков вождения, но что-то внутри так и подмывало помешать Чимину и разозлить так же, как он его. Только парня, который всего несколько минут назад накуривался травой, просто невозможно хотя бы немного вывести из себя.       — Шуга-хен, ты можешь ехать ровно минут пять хотя бы, а? Мне нужно накраситься, это ты виноват, что все размазалось, — Чимин до сих пор посмеивался, вспоминая, как лежал дома на полу и дымил, а потом, как Шуга испортил ему идеально сделанный мейк.       — Господи, блин, на кой хрен тебе краситься вообще? Ты и так нормально выглядишь, — бросил Юнги и слишком поздно осознал, что именно сказал и как эти слова можно понять.       — Боже, мой, Шуга-хен! — Чимин тут же среагировал, оживился и подался вперед, оказавшись совсем близко, почти касаясь своей щекой лица Юнги. — Можно я буду считать это комплиментом?       — Нет.       — Ну пожалуйста, хен!       — Нет, и прекрати меня так называть.       — Ты же мне хен, почему нет?       — Чимин, замолчи и уйди от меня, пока я тебе не врезал.       — Какой же ты злой, Шуга…       Чимин вернулся назад и съежился на сидении, накинув капюшон и ворча себе под нос что-то малопонятное. Но, хоть Юнги и ехал теперь ровно и без резких маневров, все равно не стал краситься, при этом не признавая перед самим собой, что слова Шуги оказались все-таки приятными ему, и именно из-за них он лениво убрал все обратно в сумку.       Вид за окном все еще смазывался, но понемногу уже приходил в норму, и Чимин чувствовал, что его отпускает. С сожалением пришлось принять мысль о будущих десяти часах полета без возможности хотя бы затянуться травой. Чимин улыбался, словно эта улыбка приклеена к лицу намертво, но ощущал внутри растущую пустоту, грозившую сожрать изнутри на высоте нескольких сотен метров над океаном. «По крайней мере хен будет со мной», — подумал он и сразу спросил себя: «Чимин, какого черта?». Старая, почти забытая, любовь боролась с новой, все сильнее разгорающейся ненавистью, как Инь и Ян, только эта борьба рождала не идеальное равновесие, а сводящий с ума хаос. У Чимина заболела голова от мыслей, которые он изо всех сил старался не думать.       Ехать было долго и мучительно в полном молчании, ведь Шуга не произносил больше ни слова и не отвечал на попытки поговорить хоть о чем-нибудь. Поэтому Чимин просто лег, свернувшись калачиком на заднем сидении, и уснул. Все-таки он не спал уже двое суток, разбираясь с делами и готовясь к отъезду из Кореи, скорее всего, на достаточно долгое время. Конечно, пока действовал амфетамин, все шло отлично, он был полон энергии, как никогда раньше, но теперь, когда действие прошло, да еще после травы, сонливость свалилась на него как железобетонная плита, не оставляя выбора. Даже накачайся он кофе и энергетиками, все равно бы уснул беспокойным сном. Разум горел от миллиарда обдуманных и нет мыслей, и без отдыха в забытьи это пламя спалило бы его дотла.       Шуга испытал приятное облегчение, когда услышал сопение сзади, и совсем выключил радио, оставив только шум мотора и ветра, огибающего корпус автомобиля, заполнять салон успокаивающим ритмом, почти вводящим в транс, смешивающимся с тяжелым дыханием этого дрыхнущего наркомана. От каждой мысли, периодически возвращающейся к нему, о том, сколько придется вытерпеть с его несносным подопечным, Пак Чимином, у Юнги нервы напрягались настолько, что могли не выдержать в любой момент. Ему не хотелось думать обо всем предстоящем, нервничая раньше времени, но иначе не получалось, все равно все возвращалось к нему, и Шуга только благодарил небеса за то, что тот хотя бы уснул и заткнулся.       Несколько часов в дороге по пробкам, становившимся все больше буквально с каждой минутой, могли пройти гораздо тяжелее, но Чимин спал все время пути, это не могло не радовать. Подъехав к аэропорту, Шуга остановился на парковке, заглушил мотор и, закрыв глаза, облокотился на руль. Он чувствовал себя уже чертовски уставшим, хотя все только начинается и впереди почти целых десять часов полета. Утешением было лишь то, что он сможет проспать чуть ли не весь перелет, если, конечно, Чимин внезапно не наполнится энергией и не начнет доставать его от скуки.       Атмосфера в машине стала настолько уютной и сонной, что Шуга чуть в самом деле не отрубился, потому что тоже не спал прошлой ночью, но его вернул к реальности короткий стук по стеклу. Встрепенувшись, Шуга очнулся и, увидев снаружи RM’а, сразу вышел. Морозный воздух вмиг отрезвил и прогнал сонливость.       — Вы что, вместе решили поспать вместо того, чтобы лететь в США? — усмехнулся друг, здороваясь. Они договорились встретиться здесь, чтобы Нам сразу забрал машину Шуги.       — Такой себе план, конечно, — согласился Хосок, появляясь из ниоткуда и не пожав руки напарнику, посмотрел через окно на все еще спящего на заднем сидении Чимина. — Хотя он выглядит еще милее, когда спит, даже будить не хочется.       Уровень раздражения Шуги резко поднялся после этих слов, но, к счастью, ударился о барьер усталости и остановился на безопасном значении и для него, и для всех вокруг. Нервно выдохнув, Юнги молча достал ключи из зажигания, отдал их Джуну и, оттолкнув Хоби, открыл заднюю дверь, чтобы грубо разбудить Чимина.       — Поднимайся, самолет меньше, чем через час! — крикнул он, толкнув его, но не рассчитал силу, из-за чего Чимин вскрикнул от боли, мгновенно проснувшись.       — А понежнее нельзя? — возмутился он, неловко выбираясь из машины.       — Нет, — бросил Шуга и пошел доставать из багажника свои вещи.       Помогать Чимину с его сумками он, естественно, не собирался. Напарники озабоченно наблюдали за всем этим, прекрасно понимая, что обоим будет очень нелегко в ближайшие месяцы, при том ведь неизвестно, как долго затянется их вынужденное пребывание в Америке. Хосока-то, конечно, эта ситуация смешила немного, а вот RM’а совсем нет. Поэтому он подошел к Шуге и попросил его:       — Слушай, будь с ним помягче, иначе вы друг друга убьете раньше, чем вам можно будет вернуться.       — Да, я понял, — отмахнулся Юнги, захлопывая багажник.       — Нихера ты не понял, блять! — Джун резко развернул его и сильно сжал плечо, строго смотря на него. — Посмотри мне в глаза и скажи, что будешь нормально себя вести с ним. Парень ничего тебе пока не сделал такого, чтобы ты относился к нему как к какой-нибудь псине.       — Ладно-ладно, — Шуга напрягся всем телом, будто собирался врезать напарнику, но только глубоко выдохнул и произнес по словам: — Я. Буду. Относиться. К нему. Нормально.       — Вот так пусть и будет, договорились? — Джун похлопал его по плечу и усмехнулся. — Будь благоразумен, Шуга. Каким бы красивым он ни был, все равно не стоит твоих потраченных нервов.       — Смеешься надо мной?       — Да, а теперь вам пора.       Чимин уже ждал с сумками в руках, покачиваясь в стороны и делая вид, будто не слышит, о чем парни говорят. Кинув взгляд на него, Шуга попрощался с напарниками и направился к входу в аэропорт, не обращая внимания, успевает подопечный за ним или нет, потому что было как-то плевать, хотя на самом деле нет, но он не хотел признаваться себе в этом и больше не смотрел на него напрямую. И все же неосознанно следил краем глаза, чтобы чертов Пак Чимин не потерялся еще в аэропорту Сеула. Может быть, в Сиэтле было бы неплохо, даже если потом Король убьет его за это. «Черт побери, блять», — крутилось в мыслях по кругу, исчезало и появлялось снова. Почему-то все мысли о Чимине сопровождались нервными «блять» и всеми остальными ругательствами, какие Шуга только знал. А Чимина волновало лишь то, когда он в следующий раз сможет закинуться, и болящее плечо, по которому Юнги ударил слишком сильно.       По мере того как они продвигались по просторному зданию аэропорта с до мурашек высокими потолками, Юнги все время волновался, что Чимин выкинет что-нибудь и с ним возникнут проблемы еще до вылета, и поэтому до него, слава богу, дошло спросить до того, как они подошли к первому пункту досмотра багажа.       — Так, Чимин, скажи мне сразу, ты брал с собой что-нибудь из запрещенного? — Юнги посмотрел на него так, что соврать было просто невозможно.       — Да, но ничего особенного, — Чимин пожал плечами с совершенно невинным и непонимающим видом, — всего-то пару бонгов, трубку, немного порошка и пакет травы, а что?       Несколько секунд Шуга просто смотрел на него в попытке понять, парень прикалывается или говорит серьезно. Но Чимин определенно, точно не шутил.       — Ты, блять, совсем придурок что ли?! — шикнул он на него, хватая за руку и оттаскивая в сторону от проходящей мимо толпы. — Нахуя ты взял с собой это?       — А как ты мне прикажешь сразу искать в Америке наркотики? Так хотя бы будет на первое время, я же не брал все, что у меня дома было.       — Ты вообще понимаешь, что значит «запрещено»? — Чимин в ответ хлопал глазами, не понимая, и Шуга просто закрыл лицо руками, стараясь не кричать. — Это значит: то, что ты взял, брать, мать твою, нельзя, и если на досмотре увидят все это барахло у тебя в сумке, не то, что не пустят в самолет, тебя пустят только за решетку.       — Ну, блин, я думал, можно договориться как-нибудь с ними, чего такого-то? — ответил Чимин, расстроенно смотря на свои вещи.       Прежде чем сказать, Шуга тяжело вздохнул, осмотревшись вокруг и убедившись, что охрана их уже не приметила.       — Так, я не знаю, чем ты думал, но сейчас, ты идешь в туалет и избавляешься от всего, что у тебя есть, ясно?       — Шуга-хен! — возмутился Чимин. — Ты хоть знаешь, сколько стоит эта трава?       — Чимин, я тебя сейчас ударю, — от перенапряжения и одновременно усталости голос Юнги теперь совсем потерял любую эмоциональную окраску и стал звучать, действительно как из могилы. — Либо ты делаешь, что я говорю, либо возвращаешься домой и сам объясняешь все своему отцу.       — Ну хен! — Чимин канючил, как ребенок, в последней надежде, но Шуга так смотрел на него, что пришлось только смириться и согласиться. — Ладно, понятно.       Очень тяжело дыша и потирая глаза, Шуга смотрел, как Чимин, шаркая ногами по полу, нехотя шел в туалет. И благодарил себя за то, что додумался проконтролировать его до досмотра, а потом молился за себя же, чтобы больше никаких проблем не возникло. Но убедиться лишний раз стоило, поэтому, когда Чимин вернулся очень расстроенный, Юнги очень строго спросил его, точно ли больше ничего не осталось. А у парня было настолько грустное лицо, что любой поверил бы на сто процентов, кроме Шуги, конечно, который поверил только на семьдесят, но этого хватило, чтобы, наконец, двинуться дальше и успеть на регистрацию.       Ее они тоже прошли, в принципе, нормально, Чимин даже молчал все время и в оставшийся час до вылета тоже, пока сидели в зоне ожидания. На самом деле Юнги даже почувствовал где-то глубоко внутри жалость к по-настоящему расстроенному ребенку и, когда они сидели в кафе, принес ему молочный коктейль, себе же взял кофе. Когда он поставил высокий стакан, стекло которого уже запотело от холода, Чимин не сразу заметил, глядя в экран телефона, как будто очень увлеченно, по правде, просто пялился на картинку на заставке, а потом поднял глаза и расплылся в благодарной улыбке.       — Спасибо, Шуга-хен, — сказал он, пробуя коктейль и не отрывая глаз от парня, вокруг которого до сих пор, как и всегда, клубились темные тучи недовольства, но сейчас, по крайней мере, смягченного. И Чимин понял, как можно на него повлиять, если понадобится.       — Не за что, — ответил Юнги, глядя по сторонам, как будто не хотел даже разок посмотреть на Чимина, — не расстраивайся так, уверен, ты без проблем найдешь себе наркоту в США.       — Знаю, да и я оставил себе немножко на дорогу, — усмехнулся он и достал из внутреннего кармана куртки баночку с таблетками, встряхнув ее и сразу спрятав обратно.       — Твою налево, блять, — вздохнул Шуга, пряча лицо в ладонях.       — Не бойся, хен, это же «просто лекарства», у меня даже рецепт есть, если что, — заверил его Чимин и стал довольно потягивать густой коктейль. — Кстати, он такой вкусный, мне нравится.       — Если тебя спалят с этим, похуй что это вообще, я тебя не знаю.       — Ой, да ладно тебе, не будь таким пессимистом, все будет нормально.       — Конечно, не мои ведь проблемы, если тебя развернут и посадят за хранение и контрабанду, — закивал Шуга, протягивая руку за своим кофе и отпивая его, несмотря на обжигающую язык температуру.       Чимин почему-то засмеялся после этих слов и долго не мог прекратить, останавливаясь и снова начиная хихикать. Его фантазия рисовала слишком комичные картинки ситуаций, подобных той, которую озвучил Юнги. А тот сидел и всей душой старался поверить в придуманную ложь самому себе о том, что все это неправда, он не знает, кто такой Пак Чимин, и что они просто сидят за одним столиком, потому что свободных мест в кафе не осталось. И неважно, что кроме них там была только одна пожилая пара и два одиноких путника в другом конце зала. Нет, их двоих ничего не связывает, и ему не придется лететь с этим наркоманом целых десять часов на соседних местах в самолете, а потом жить в одном доме хрен знает как долго.       Шуга знал, что такими темпами его нервы сдадут очень скоро, но что делать, как на зло, идей было ровно минус три. Чимин веселился от представления их будущей совместной жизни и от собственных планов по уничтожению Мин Юнги, но тот лишь дышал и уже больше не молился. Как вообще можно верить в бога, когда напротив тебя сидит и улыбается Пак Чимин?