IV. Часть 36
18 декабря 2018 г. в 21:10
Сначала страх сковывал душу своими холодными прикосновениями, заставлял останавливаться и почти бросать задуманное. Едва удерживаясь на грани ломки, Чимин все же продолжал делать, что начал, постоянно напоминая себе — отступать слишком поздно. А потом страх вдруг исчез, когда парень вышел из аэропорта и оглянулся. В воздухе чувствовалась опасность, и ветер словно доносил до него запах пролитой крови. Конечно, Чимин больше этого не хотел, устал от всего, но не мог не признать, что все еще сходит с ума от вкуса смерти, который вновь придал ему сил и вернул воспоминания о том, как все начиналось.
И ведь это была всего лишь игра. В какой-то момент своей жизни Чимин настолько возненавидел все вокруг, себя самого, ему так наскучило абсолютно все, как ни развлекайся в закрытых клубах и сколько ни принимай наркотиков, что, когда ему предложили, он, не раздумывая, согласился. Потеря смысла и интереса к обыденности вкупе с безрассудством привели к тому, что, приняв все за простую игру, Чимин погрузился с головой в планирование и осуществление столь грандиозного плана, от которого порой голова шла кругом. Ни условия, ни последствия не волновали его тогда. Ведь подобного удовольствия в его жизни еще никогда не было. И Чимину казалось, так будет до самого конца, казалось, он правит миром, решая судьбы людей, причем имея абсолютную свободу действий. Не сказать, что он не знал, скорее, просто закрывал глаза и намеренно не замечал, как за ним самим пристально наблюдают и контролируют каждое действие, пока в конце концов это совсем не забылось. Как раз из-за этого вставшая перед ним проблема выглядела ужасающей непреодолимой стеной, которую он либо снесет к черту в ближайшие дни, либо все закончится смертью, и, что хуже всего, — не только его.
«Этого ни за что нельзя допустить», — мысль крепко засела в голове, превратив его в по-настоящему одержимого человека, затмевая рассудок так, что готовность на все сослужила Чимину очень плохую службу.
Разворачивать план совершенно в другую сторону незаметно было попросту невозможно, и Чимин прекрасно понимал: они уже заметили его действия и намерения, — поэтому делал все как можно скорее, раздавая указания прямо с телефона, пока ехал на такси в дом отца. Хотя отправляться сразу именно туда было не лучшей идеей, и он сам еще не до конца осознал, что собрался сделать. Но в том доме хранилось кое-что очень важное, и это могло помочь ему разобраться в каше, которую сам заварил.
Чимин думал, им нужна власть, именно для этого они и предложили ему такую работу, подали идею, как разрушить все и посеять полнейший хаос. Он знал, каков должен был быть итог всей игры, и решил лишь ускорить процесс, чтобы они получили, что хотят, и все бы закончилось раз и навсегда. Но он сильно ошибался, не понимая этого. Жаль, что никто не мог остановить его прямо сейчас.
План был предельно прост на словах: сначала забрать документы, затем, как только последние заказы будут выполнены, избавиться от всех, кого он нанимал, и кто знает о происходящем больше, чем нужно, а потом последний штрих — несколько убийств важных людей, — и самое главное — забыть обо всех «но». Проще простого. Как будто убивать людей своими руками ему не впервой.
Утренние пробки все еще задерживали движение на дорогах, но как они доехали, Чимин совсем не заметил, настолько глубоко погрузившись в свои мысли, вертевшиеся вокруг одних лишь убийств и Мин Юнги. И он становился второй угрозой всем новым, и так слишком шатким, планам, ведь Шуга обязательно тоже вернется в Сеул, как только узнает, что Чимин уже здесь, начнет искать его и, намеренно или нет, помешает, возможно, даже очень сильно.
Время давило на сознание, буквально физически причиняя боль. Чимин то и дело смотрел на часы, словно отсчитывая секунды до чего-то ужасного и неизбежного. Он уже позаботился о том, чтобы узнать, когда Юнги появится в городе, и боялся, что это произойдет слишком рано. Только расстояние в целый Тихий океан работало на него, так что хотя бы половину плана он надеялся успеть выполнить. Но, внезапно, оказался совершенно не готов к этому, когда такси остановилось на подъездной дорожке прямо напротив главного входа в дом его отца, которого сейчас хотелось видеть меньше, чем кого-либо на свете.
И, конечно, именно Короля Чимин и встретил первым, хоть и глупо понадеялся, что его нет дома, когда вошел в наполненный густой и мертвой тишиной холл. Он еще успел пройти незамеченным на второй этаж, даже дойти до комнаты, где сразу судорожно стал доставать заначку, чтобы принять амфетамин, потому что сил держаться больше не осталось. Но закинуться не хватило каких-то несколько чертовых секунд. Дверь за его спиной резко открылась, ударившись о комод с размаху. Отец вошел без стука и сразу кинулся к сыну, собираясь то ли закричать и ударить, то ли обнять. На его лице за мгновения проносилась сотня эмоций, последней и самой сильной из которых, однако, оказался страх.
— Почему ты здесь, Чимин? — воскликнул отец, крепко хватая сына за плечи. — Я не давал Шуге приказа возвращаться, зачем он…
— Я приехал один, отец, — Чимин сразу прервал его и заступился за Шугу, хоть и едва контролировал себя сейчас. Таблетки выпали из ладони, в которой он сжимал их, и слишком громко упали на мягкий ковер, а за дверью слышались просто оглушающие переговоры шепотом кого-то из помощников отца, в них отчетливо звучали два имени: Чимин и Юнги. Пока руки Короля больно сжимали его плечи, мир вокруг обострялся, покрывался буквально весь тонкими, острыми иглами, вонзавшимися в кожу, глаза, резавшими слух. Существовать здесь и сейчас стало так чертовски больно и невыносимо, что хотелось закричать и выйти в окно, лишь бы все исчезло. — Шуга пока не знает, что я здесь, так что он не при чем.
— Тогда почему ты захотел вернуться? — отец явно смягчился, услышав, что это было решение только его сына, боль и ложь в глазах которого он совсем и не заметил, как всегда, видя в нем лишь красивую игрушку и, несмотря на обстоятельства, радуясь ее возвращению.
— Мне там надоело, — казалось, Чимин лжет с улыбкой и так легко, будто каждое слово не сжимает ему горло все сильнее и сильнее. — И я так соскучился по своему папочке.
Эти слова, сказанные тихим, томным голосом сделали свое дело — Король и сам не заметил, как потерял всякую бдительность, попав в сети. Все-таки Чимин всегда умел подчинять его себе, всегда знал, чего отец хочет больше всего, что сводит его с ума. Раньше для него это была забавная игра, полная экспериментов и личной выгоды, а сейчас она превратилась в кошмар наяву. Но Чимин понял, что теперь сделать это все же придется, ради возможности забрать то, за чем он сюда и пришел. Король ведь не отпустит его, будет держать как можно ближе к себе, боясь за его безопасность, и тогда весь план полетит к черту, потому что времени уже не останется. Он должен был незаметно пробраться в дом, взять все, что нужно, и улизнуть, даже если бы кто его и заметил, даже если отец, документы были бы у него — это самое важное, но сейчас так не вовремя…
— Я тоже скучал по тебе, малыш, — Король уже не мог оторвать взгляд от столь красивого и любимого лица: от темных глаз, полных лжи, которой он совсем не замечал, от дрожащих, приоткрытых губ, которые он так давно не целовал; и все это идеальное, прекрасное тело словно таяло в его руках. — Но тебе опасно оставаться здесь.
— Я уверен, если ты будешь рядом, со мной ничего не случится, — прошептал Чимин, специально медленно расстегивая его рубашку, чтобы нежно коснуться обнаженной груди горящими в огне руками. Он проделывал это столько раз, что все шло само собой, как надо, вот только внутри все переворачивалось, сжималось, и Чимин не знал, как долго сможет продолжать играть самую ненавистную роль своей жизни.
— Минни, мне нужно закончить дела. — Это была последняя провальная попытка устоять перед таким искусным соблазнением, и, как только Чимин коснулся губами шеи, а рукой — паха, Король окончательно сдался.
— Возьми меня, папочка, — едва слышный шепот стал последним штрихом, чтобы окончательно свести его с ума.
Все дела, все мысли в одно мгновение стали такими ничтожными, ничего не значащими! Больше Чимин ничего не мог и просто позволил сделать с собой все, что угодно, став в самом деле самой настоящей куклой, такой красивой и такой покорной. Король, теряя разум, сорвал с него всю одежду и припал губами к мягкой, бархатной коже, которая тут же загоралась, отдаваясь ужасной болью в тех местах, где он ласково, но нетерпеливо касался ее. Тяжело дыша, при этом контролируя каждый вдох и выдох, тихо постанывая, будто желание становилось таким сильным, что не было сил терпеть, Чимин чувствовал себя погрязшим в липкой, отвратительной паутине, где с каждым движением он запутывался все сильнее. Руками отца она цеплялась за его бедра, талию, грудь и затягивалась вокруг шеи; от страстных поцелуев яд пробирался до самого сердца, отравляя все, что от него осталось.
Одним резким движением, Король смахнул со стола бумаги, они с тихим шелестом слетели на пол, и несколько ручек следом глухо упали на мягкий ковер, который Чимин перестал ощущать под ногами. Отец аккуратно подсадил его на стол, тут же впиваясь губами в шею и рваными поцелуями спускаясь к груди, к животу. Холодное дерево, холодная стена. Дрожь проходит по телу. Чимин слышит удаляющиеся шаги в коридоре и чей-то негромкий смешок, как насмешка, и ударяется затылком о стену, совсем ничего не чувствуя, пока теплые руки отца не спускаются еще ниже, сжимая внутреннюю сторону бедер и раздвигая ноги. И, как бы он ни старался быть нежным и осторожным, растягивая его, все же после того, что сделал Шуга, было слишком больно.
Чувствуя каждое касание отца к своему телу, Чимин не мог избавиться от тех воспоминаний, и ненависть к себе разрасталась жуткой бурей внутри. Он понял, что не сможет выдержать все это, что уже на грани и вот-вот переступит ее. Мысли спутались. Дыхание сбилось и перестало поддаваться контролю. Из-за слез, заскользивших по щекам, мир померк, оставив его одного наедине с невыносимой болью. Чимин до крови прикусил нижнюю губу, чтобы не закричать, когда отец вошел в него, но это было выше всех его сил. Дрожащая рука вдруг нашла на ощупь острый нож для бумаги. Отчаяние переполнило сознание, тьма и боль вцепились в тело и душу мертвой хваткой. И Чимин закричал, не слыша собственный сорванный голос, и открыл глаза, лишь почувствовав хлынувшую на бледную кожу густую алую кровь.
В последние секунды своей жизни отец еще крепко держался за него, пытаясь вдохнуть и захлебываясь собственной кровью из перерезанного горла. А потом его мертвое тело мягко упало на пол. Чимин очень долго смотрел на него, сначала даже не понимая, что сделал, и в эти долгие минуты ему казалось, он умирает тоже.
Но его сердце все еще билось, сильно ударяясь о ребра, те почти трещали, ломаясь. Ему понадобилось много времени, чтобы прийти в себя. Все тело била крупная дрожь, он все еще сжимал в руке окровавленный нож, сам весь в чужой крови, которая начала уже свертываться и засыхать тонкой корочкой на теле. Жутко бледный, почти как отец, Чимин никак не мог пошевелиться, заставить себя сделать хоть что-нибудь, пока ведь время шло физически ощутимо, неприятно. Но его мысли замкнулись на одной только боли, пропитавшей насквозь его тело и все существование, приносившее такое страдание сейчас, что он едва ли мог сдержаться от того, чтобы снова не закричать.
А потом вдруг стало так страшно, когда аффект прошел, и Чимин заплакал еще сильнее, закрывая лицо руками, сжимаясь в комок в желании исчезнуть вовсе, чтобы не видеть и не чувствовать ничего больше. Все внутри него сопротивлялось настоящему, правде, лежащей холодеющим трупом на полу перед ним. Но кто-то мог прийти, отец точно скоро понадобится кому-нибудь, и если его не будет подозрительно долго, то все будет кончено. Хотя даже не «если», а «когда», конечно. Тело обнаружат рано или поздно, надо убираться отсюда. Только бы взять себя в руки. Как будто он убегал от самого себя.
«Я все испортил… — Чимину не хотелось признавать это, только выбора не было. — Блять, я все испортил нахуй!». И что теперь делать он не имел понятия, застыв взглядом на мертвом теле отца, вокруг которого ковер уже насквозь пропитался кровью.
Представление последствий всего этого встало комом в горле, из-за чего дышать стало еще труднее, чем прежде. Только когда блуждающий замутненный взгляд нашел две таблетки амфетамина среди длинного ворса ковра, казалось он уронил их целую вечность назад, только тогда смог встать на едва державшие ноги и начать действовать.
Амфетамин и сразу за ним короткая дорожка кокаина, который он весь просыпал на пол, пока доставал, уже потом — в душ, чтобы смыть к черту с себя всю эту облепившую изнутри и снаружи грязь. В порыве одержимого желания очиститься, он тер ногтями кожу так сильно, что после она вся покрылась яркими красными полосами, они горели, как ожоги, еще очень долго. Течение времени резко изменилось после приема наркотиков, теперь оно неслось чертовски быстро, и Чимин изо всех сил пытался за ним успевать, судорожно натягивая одежду на мокрое тело, собирая, что нужно, роясь во всех ящиках, раскидывая вещи по полу, в поисках спрятанной куда-то флэшки с важными документами. За мыслями о том, что его теперь ждет, он совсем забыл, куда дел ее. Чимину постоянно казалось, вот-вот кто-нибудь зайдет или постучит в дверь — и ему конец, но от такой судорожной спешки сборы шли еще медленнее, потому что все валилось из трясущихся рук. А сердце разрывалось от тревоги.
Едва дыша, покидая дом никем не замеченным, Чимин совершенно не думал о том, куда ему теперь идти и что делать. И все же, сев в одну из машин отца, поехал прямиком к Bangtan, к RM’у, ведь для него уже давно не секрет, где именно они собираются, не зная, что встретит там и Юнги. Совершенная беспомощность, растерянность и отчаяние гнали его к единственным, кому он мог доверить хоть бы часть правды, съедавшей душу и разрывавшей ее на мелкие кусочки.
Он трижды останавливался на пути, сворачивая с дороги в страхе перед всем, но потом ехал дальше, думая лишь о Мин Юнги. Как будто в нем одном было его спасение. А ведь именно из-за Чимина Шуга теперь тоже может умереть. Из-за снова и снова подступавших слез было плохо видно дорогу. Один раз он чуть не разбился на перекрестке, проскочив на красный. «Прости меня, Юнги», — обезумевшей пчелой металось в голове. А когда он доехал, в кармане нетерпеливо завибрировал телефон. Чимин знал, что написано в пришедшем сообщении, и знал, что чаты стихнут еще очень не скоро. Дрожь терзала тело могильным холодом.
Он вышел на улицу, и с неба западал снег.