Весенние деревья и закатные облака

      Хотя Мо Шу-дажэнь не был придирчив к еде, но если речь заходила о его любимой пище, то каждый знал, что Мо Шу-сяньшэну нравились сладости.       Такие маленькие, как сладкий горох, и такие большие, как печенье, он любил их все.       Даже если это был Цзаотан[1] на Новый Год, он все равно тайком спокойно зачерпывал несколько полных ложек…       Нань Гэ Эр обреченно смотрел на мужчину, пробующего прямо с черпака без всякого стыда:       — Мо Шу-сяньшэн, — когда, черт возьми, ты сюда пробрался?!       Мо Шу повернул свою голову, чтобы взглянуть на Нань Гэ Эра; не чувствуя вины, даже будучи пойман с поличным, он спокойно поприветствовал Нань Гэ Эра:       — Сяо Нань, почему ты здесь? — его рука все еще крепко сжимала черпак.       …Сяо Нань, черт возьми!       Нань Гэ Эр мрачно смотрел на спокойное выражение лица Мо Шу-       Можешь сделать что-нибудь со своим отсутствием моральных принципов, твой образ в моем разуме достиг совершенно нового дна!       А, нет, ты только что побил свой собственный рекорд.       — Ты неважно выглядишь, — вдруг сказал Мо Шу, взглянув на него.       Нань Гэ Эр нахмурился, смотря на Мо Шу-       Не потому, что он хотел ясно показать, как отчаялся он в Мо Шу, просто он не чувствовал себя особо хорошо с самого утра, когда проснулся; в данный момент его поле зрения даже размывалось и тряслось.       Однако состояние его тела всегда являлось плохим и почти никогда оптимальным, потому он не придавал этому особого значения.       Услышав слова Мо Шу, Нань Гэ Эр спросил раздраженно:       — А? Выгляжу? — когда я вообще выгляжу хорошо? Здешняя зима однозначно пришла по мою жизнь, понятно?!       — И твой голос кажется странным, — Мо Шу, наконец, вернул черпак на прежнее место, поворачиваясь к Нань Гэ Эру, чтобы внимательно его изучить.       — Эй! Не клади обратно черпак, покрытый твоей слюной! — хотя ты его и вылизал начисто, все будут из него потом есть!       Нань Гэ Эр безрадостно пошел, намереваясь убрать черпак, небрежно брошенный Мо Шу, из Цзаотана.       …А?       Почему…       Пол кружится?       Ох, это я, я…       Он не знал, что произошло потом.       Когда он вновь открыл свои глаза, он почувствовал только пронзительную головную боль, будто жирный червяк заполнил его мозги, разъедая их.       К счастью, он уже развил невероятную терпимость к подобной боли; он ощущал боль, но не до такой степени, чтобы обезуметь от этого.       Однако его тело казалось достаточно теплым.       Давно он не чувствовал себя так.       Зимой теплое одеяло, в которое он укутывался, невероятно расслабляло.       Он вздохнул скорее удовлетворенно, потерев свой подбородок об одеяло.       …Где именно это место?!       Он, наконец, понял, что находился не в той спальне, в которой обычно спал.       …Точно, я уже мертв, это сейчас не сон.       Это другой мир.       Сбежал от кошмарной королевской жизни, в данный момент занимался повседневными хлопотами в одном странном округе.       Удивительное тепло заставило его поток мыслей замедлиться; наконец, он отреагировал на текущее положение дел.       Человек подле него тоже лениво зевнул:       — Ты проснулся, Сяо Нань, — одновременно естественно протянув руку, чтобы дотронуться до его лба. — М-м, жар спал.       Эй-что с этой ситуацией-почему этот парень в моей кровати-нет-почему я в его комнате и даже лежу на кровати-эй-что вообще произошло?!       Нань Гэ Эр настолько разнервничался, что даже не смог сказать никаких слов, его расширенные глаза чуть ли не вылезали из орбит.       — А, — только заметив, как напряглось тело Нань Гэ Эра, Мо Шу прекратил привычно приводить в порядок волосы Нань Гэ Эра. — Что не так?       Нань Гэ Эр раскрыл свой рот, не зная, что сказать.       — Поскольку ты простудился, перетрудился, обременил свое тело беспокойством, и раз состояние твоего тела не было великолепным с самого начала, ты вдруг заболел, — объяснил доходчиво Мо Шу. — В твоей комнате есть несколько щелей, через которые просачивается воздух, поэтому теперь ты здесь, и еще, вдвоем будет теплее, — видя, как облегчение постепенно проявлялось на лице Нань Гэ Эра, он тактично не указал на то, что Нань Гэ Эр сам довел себя до постельного состояния.       — …Я же не делал и не говорил ничего странного, да? — спросил Нань Гэ Эр через какое-то время охрипшим голосом, нервно и с некоторым затруднением.       Он знал, что в этот раз был серьезно болен и находился в совершенно бессознательном состоянии. Он понятия не имел, начал ли он сам пускать все на самотек или просто пребывание в этом округе заставило его расслабиться.       Никогда он не был бессознателен в присутствии других людей, поскольку боялся сболтнуть слова, которые могли раскрыть его сущность. Он не боялся смерти, но это не означало, что он хотел являться чудаком в глазах других.       — Сказал что-нибудь странное? — Мо Шу продолжал лениво лежать там, вспоминая.       Вкчи кондишн (включи кондиционер); ма-а, па-а (мама, папа); гамбгр (гамбургер).       Точнее говоря, ни одна фраза не была понятной.       — Ты не сказал ничего странного, — ответил Мо Шу. Все для него было непонятно. — Но ты упоминал, что чувствовал боль, — продолжая тянуть мои рукава, плача и бурча, как было больно, как горели раны, как ощущал, словно умирал…       Такое…       …весьма прелестно.       Придя к такому выводу, Мо Шу не смог ничего с собой поделать, кроме как протянуть свою руку ко лбу Нань Гэ Эра вновь — жар, в самом деле, спал.       Он убрал свою руку с небольшим сожалением.       Даже хотя Мо Шу так сказал, Нань Гэ Эр все еще почувствовал легкое смущение-       Ведь он сам был взрослым мужчиной, как мог он сболтнуть трусливые слова?       — О, точно, доктор сказал, что для тебя теперь лучше спать со мной в зимние ночи, — заявил Мо Шу, поворачивая свое лицо к Нань Гэ Эру.       — А? — Нань Гэ Эр расширил свои глаза.       — Поскольку состояние твоего тела по-настоящему ужасно, ты не должен простужаться совсем; не важно, как простуда будет незначительна, если она ухудшится, то может убить тебя, — добавил Мо Шу серьезно.       — О… — Нань Гэ Эр моргнул. Он не знал, что все стало настолько плохо.       — Зима на юге влажная и намного холоднее, так что ты должен быть даже еще более осторожен, — выражение лица Мо Шу все еще было серьезным.       — М-м, — потратив долгое время на раздумья, Нань Гэ Эр, наконец, кивнул, затем снова спросил. — Эм, все в порядке? Вы магистрат-дажэнь все-таки, — спать в той же кровати, что и твое начальство, разве немного не странно?       — В управленческом бюро живем только ты и я, — напомнил ему Мо Шу.       — …А, точно, — кивнул Нань Гэ Эр.       — Если нужно будет сделать что-то физически тяжелое, просто скажи мне, я сделаю, — Мо Шу, наконец, решил подняться, прижимая одеяло к боку Нань Гэ Эра, чтобы не дать холодному воздуху проникнуть внутрь, и советуя. — И еще, не думай слишком много, просто воспринимай вещи, как они есть, — по правде говоря, состояние Нань Гэ Эра было чрезвычайно ужасным; большая часть того, что Мо Шу передал, изначально сказал доктор — кроме просьбы о том, чтобы Нань Гэ Эр переселился в его комнату для сна.       — М-м, — Нань Гэ Эр кивнул нерешительно.       Доктор сказал, что я обременял свое тело беспокойством, но проблема в том, что я ни о чем совсем не беспокоился!       — Просто лежи, кто-нибудь принесет тебе позже кашу, твое тело сейчас слабо, так что ты не можешь есть рис, — Мо Шу запахнул свои одежды, надел свою обувь, встал с кровати, затем вынул из ниоткуда наполовину сломанное бронзовое зеркало, расчесал свои волосы гребнем, в котором не хватало нескольких зубчиков, и ловко завязал волосы.       Облачившись в свои верхние одежды, взятые с вешалки, которую прикрепил Нань Гэ Эр, он затем надел свою шляпу, собираясь выйти.       — Эм, сколько прошло времени с тех пор, как я потерял сознание? — Нань Гэ Эр поспешно остановил его-       Причина этой спешки заключалась в том, что видеть его таким ошеломляло.       Эти привычные движения из ежедневной жизни в исполнении Мо Шу обладали небывалым очарованием и изящностью.       — Через три дня наступит 30-е, — ответил Мо Шу, толкая дверь и выходя. — Кухонного Бога проводили, управленческое бюро подмели, мясо на Новый Год нарезали; я позову кого-нибудь после полудня, чтобы помочь тебе помыться.       — А, конечно, — кивнул Нань Гэ Эр.       Он смог разобраться со всем, как следует, и без меня, а?       В конце концов, до моего прибытия он все равно ежегодно отмечал Новый Год.       После полудня человек, отправленный помочь ему, прибыл — как и ожидалось, это был Сяо Ся, Ся Цзя Фу.       Этот парень продолжал бесконечно болтать, как только пришел.       У Нань Гэ Эра почти разболелась от него голова; он просто надеялся, что кто-нибудь принесет воды, чтобы он мог помыться, но, к сожалению, этот парень болтал, не прекращая, пока приносил воду.       — Нань Гэ Эр, знаешь, когда Мо Шу-сяньшэн понял, что ты упал в обморок из-за того, что перетрудился, он почувствовал себя таким виноватым… — Ся Цзя Фу был полон восхищения. — Вот он наш Мо Шу-сяньшэн, он волнуется и переживает даже за тебя.       …В каком смысле даже за меня?! Я настолько непопулярен?!       — Нань Гэ Эр, знаешь, Мо Шу-сяньшэн оставался с тобой каждый день, даже кормил тебя кашей, — Ся Цзя Фу сказал с завистью. — Но твой рот был плотно закрыт, его даже палочками не получалось открыть, так как ему удалось накормить тебя? Но Мо Шу-сяньшэн не разрешил нам посмотреть.       …Мне тоже любопытно! Хотя еще у меня странное ощущение, из-за которого мурашки бегут по коже!       — Нань Гэ Эр, знаешь, хотя Мо Шу-сяньшэн сказал, что Кухонного Бога проводили, на губы бумажного чучела Кухонного Бога намазали не Цзаотан; вместо него небрежно использовали рисовую пасту…       Нань Гэ Эр был безэмоционален — я понял, этот придурок, должно быть, съел его весь, поэтому ничего не осталось, чтобы использовать; не слишком ли это пренебрежительно по отношению к традициям?!       — Нань Гэ Эр…       — Хорошо, Сяо Ся-гэ, — Нань Гэ Эр действительно не мог больше этого выносить, прерывая Ся Цзя Фу-       Он совершенно не хотел больше этого слышать, приходящие одна за другой новости не были тем, что его хрупкая душа могла выдержать:       — Могу я сначала помыться? Боюсь, что вода остынет.       — Ох, я совсем об этом забыл, — Ся Цзя Фу хлопнул по своей голове, помогая Нань Гэ Эру подняться. — Нужно помочь тебе забраться в ванну[2]?       — …Не нужно, — я не заинтересован в том, чтобы позволить парню смотреть за тем, как я моюсь!       — Хорошо, я прогуляюсь около речного берега, чтобы проверить, есть ли люди, которых можно подобрать, — ответил радостно Ся Цзя Фу.       Эй…       Поэтому я и спросил, что с тобой не так? Заметки переводчика: [1] — Цзаотан: разновидность сладостей, производимых из мальтозы; в Китае их используют как подношение Кухонному Богу примерно в 23-ий день двенадцатого лунного месяца прямо перед Китайским Новым Годом. [2] — не совсем ванна в привычном понимании, больше напоминает деревянную емкость, скорее даже бочку, в которую залезали и мылись.