Весенние деревья и закатные облака

      В конце концов, Нань Гэ Эр все равно не спросил об этом Мо Шу.       Особого смысла в его бездействии не заключалось, он просто чувствовал, что, возможно, Мо Шу не слишком желал, чтобы он знал об этом. Если бы Мо Шу посчитал, что Нань Гэ Эру нужно было что-то знать, то даже если бы тот не был в этом заинтересован, ему все равно бы насильно рассказали.       Более того, он думал, что даже если бы узнал тайну Гуан Тяня, его нынешняя жизнь от этого не сильно бы изменилась. Потому он просто проигнорировал предложение Призрачного Генерала.       Конечно, не будем обсуждать, как позже Сяо Чжэнь добавилась к числу его фанатов.       После этого его жизнь вновь вернулась к обычной — несомненно имевший множество друзей Призрачный Генерал, в конце концов, привел немало своих старых друзей, пребывавших ранее в Бэй Цзюне, чтобы позже снова слоняться рядом с «фужэнью магистрата».       Кхм, не будем упоминать и это тоже.       В любом случае, так время пролетело незаметно. В мгновение ока весна сменилась летом.       Привыкший к занятой жизни Нань Гэ Эр боялся, что только он станет отдыхать, как потеряет настроение продолжать заниматься своим чайным прилавком. Потому чайный прилавок оставался открыт, а Мо Шу по-прежнему неуловимо пропадал.       Возможно, Мо Шу знал, что дни, которыми он наслаждался, скоро закончатся; время, которое он проводил в управленческом бюро, становилось короче день за днем. Нань Гэ Эр мог уловить его лишь мельком перед тем, как ложился спать, и он чувствовал, как Мо Шу бесшумно вставал на рассвете. Когда он просыпался и смотрел, то недоставало малой части еды. С другой стороны, исчезала значительная часть сладких закусок, даже почти полностью.       Не важно, как сильно не хотел Мо Шу расставаться с летом; сезон, в который он должен был послушно оставаться в зале все равно наступил — осень вновь прибыла.       В последующие осень и зиму Мо Шу был обязан оставаться в бюро, чтобы писать замечания к отчетам и выполнять подобные задачи, без разрешения бродить снаружи.       Привыкший выходить наружу Мо Шу чувствовал боль и был растерян. Чжу Си испытывал злостное удовольствие от страданий Мо Шу, выражая свою непоколебимую точку зрения на этот счет, в то время как Нань Гэ Эр ощущал…       Невозмутимость.       Хотя степень потребления сладких закусок увеличивалась вместе с пребыванием Мо Шу в бюро, с другой стороны, Нань Гэ Эр мог спихнуть все, в чем не был хорош, на Мо Шу-дажэня, многозадачного парня. Таким образом, его нагрузка существенно уменьшалась.       Тем не менее, наибольшей отрицательной стороной этого являлось то, что его каждый день беспрестанно дразнил Мо Шу…       Кстати говоря, он стал неконтролируемым. Он превращал сладкие бобы Мо Шу в вызывающие слезы соленые бобы, добавлял перца в чайную чашку Мо Шу, «случайно» расплескивал грязное ведро воды, которое нес в своих руках, на тело Мо Шу, и «ненамеренно» толкал Мо Шу в грязную канаву…       Другими словами, бесконечные поддразнивания заставили Нань Гэ Эра потерять свое самообладание.       Однако даже так Нань Гэ Эр по-прежнему не мог подавить свое нарастающее нервное напряжение, которое круглосуточно подскакивало до самого солнца.       Он чувствовал, что нижние границы, которые он имел для человека в своей душе, Мо Шу по-прежнему постоянно понижал.       Из-за этого он выражал уважение к невежественности Мо Шу и его бесстрашному духу. В то же время дни шли, а неукротимое яростное чувство зачастило в его сердце.       На самом деле, возможностей, когда он мог строить замыслы против Мо Шу, выпадало ничтожно мало; и это являлось одной из причин, почему он впадал в еще большую ярость.       Эти двое по-прежнему вместе провели праздник середины осени в этом году.       Нань Гэ Эр съел лишь половину кусочка от юэбина[1]; все остальное увлеченно сгрыз, забавляясь, Мо Шу.       Он действительно хотел спросить у Мо Шу — как парня, не стыдит ли тебя твоя любовь к сладостям?       Однако, в конце концов, он все равно полноценно понимал степень наглости Мо Шу, мрачно уходя.       Соль и перец в доме «закончились», поэтому он собирался позаимствовать еще, чтобы «надлежащим образом высказать признательность» Мо Шу, бездельничающему целый день.       Когда он подошел к двери управленческого бюро, то увидел трех жалко сидящих у двери парней.       Остановившись, он посмотрел на одного из них справа:       — …Сяо Нянь.       Этот человек поднял свою голову, до этого полностью зарытую в его колени, с несчастным и жалким выражением лица:       — …Нань Гэ Эр~       — И что случилось сегодня? — Нань Гэ Эр раздраженно взглянул на него.       — Мой папа поймал меня, когда я брал кошель у кого-то на северной улице, — немного уныло ответил тот, кого звали Сяо Нянем. — За мной гнались три улицы, и я потерялся…       Нань Гэ Эр помрачнел.       Парень напротив него был частым вором в Гуан Тяне и одним из тех, кто обычно «заскакивал» в управленческое бюро. Худшим во всем этом являлось то, что его папой был ямэнь-посыльный, а все его братья — государственными офицерами…       Самой печальной частью всего этого являлось то, что чувство направления у этого парня было по-странному ужасным. Только он оказывался на улицу дальше от своей области деятельности, как становился не уверен, где именно находился.       С тяжелым вздохом Нань Гэ Эр повернулся к тому, что был слева:       — А Цзюй…       Парень слева был еще сильнее подавлен:       — Нань Гэ Эр, я так жалок…       — Что опять с тобой случилось?       — Сяо Чунь так жестока… — этот парень был на грани слез. — Она не только вернула кошель, который я с трудом своровал, она даже заставила меня самого явиться с повинной…       Сяо Чунь являлась ненаглядной женой этого парня, упомянутого ранее. Мама и дочь в его доме обе были твердо настроены против воровства. Не только его заставляли каждый раз возвращать деньги, которые он воровал, но также младшая и старшая в его доме даже приказывали ему являться с повинной.       Нань Гэ Эр снова вздохнул, затем поднял свою голову, чтобы посмотреть на парня, присевшего на ветви дерева:       — Цзюнь Эр, а с тобой что опять случилось?       — Моя мама сказала, что забыла купить рис. Она поела у тетушки и сказала мне разобраться со своей едой самому, поэтому я пришел сюда, — будучи примерно того же возраста, что и Нань Гэ Эр, и все же являясь немного глупым, юноша с утонченными чертами лица сказал в растерянности.       Нань Гэ Эр был полон горечи.       Выпустив долгий и побежденный вздох, Нань Гэ Эр опустил свою голову:       — Проходите, я сделал немного сладких пирожков. Если вам удастся схватить их до Мо Шу, — до того, как он завершил предложение, три слабых порыва ветра пронеслись мимо него. — И съесть их, — они уже вбежали внутрь.       Нань Гэ Эр лишь вопрошал, почему его жизнь была такой суматошной?       Хотя никто не мог увидеть этого, он все равно испустил долгий вздох.       Вздыхал он не только, чтобы пожаловаться на свою постыдно жалкую жизнь, но и вздыхал также и из-за тех трех невезучих детенышей.       Почему бы им просто не отказаться от их незаконной жизни и заняться другой работой вместо того, чтобы слоняться всюду? Они все не могут быть ворами, ведь это требует особых навыков. Не все хорошо овладевшие боевыми искусствами могут заниматься этим, понятно?!       Верно, эти три парня в самом деле являлись привычными преступниками, которые часто заходили в управленческое бюро.       …Или, может, им стоит сменить свою работу и стать поставщиками еды…       Вероятно, такое лучше им подойдет…       Ведь они все занимаются этим лишь за тем, чтобы поесть.       Рынок с едой уже точно закрыт. Есть ли у других семей лишние остатки? В худшем случае, я просто пожарю несколько яиц с заплесневелым тофу для них…       Размышляя, Нань Гэ Эр вздохнул, поворачиваясь и возвращаясь, чтобы приготовить ужин — поскольку Мо Шу помогал в управленческом бюро, у Нань Гэ Эра не было так много дел. Считая постыдным причинять неудобства женщинам в городе, он просто готовил еду сам.       Немного ранее Мо Шу приказал кому-то поймать беременную зайчиху. Она родила в первую половину этого месяца, выжило четыре зайчонка — два самца и две самки.       Перед тем, как войти на кухню, он по привычке прошелся по заднему двору, чтобы взглянуть на четырех зайчат, как раз вовремя, чтобы заметить там четверых бормочущих людей.       — Мо Шу-сяньшэн, зайцы такое едят?       — Конечно, не видишь, что зайчата едят их? Разве Мо Шу-сяньшэн ошибался когда-нибудь?       — Мо Шу-сяньшэн в самом деле потрясающий!       — Бо…бо…бобы!       Сердце Нань Гэ Эра бухнуло, когда он бросился к ним.       — Эй, вы, четверо! — взревел он. — Мо Шу, прекрати!       Можно было увидеть, как Мо Шу кормил зайчат бобами, к которым была примешана дополнительная соль. Аромат бобов привлекал тех четырех глупых зайчат, и они, жмясь рядом, окружили руки Мо Шу…       Диких зайцев было сложно приручить. Этим четверым удалось выжить лишь только благодаря усилиям Нань Гэ Эра — он ловил маму-зайчиху каждый день, чтобы покормить их ее молоком. Кто же мог подумать, что Мо Шу посмеет так их мучить.       Такое почти заставило его засунуть каждый боб из руки Мо Шу в его рот в попытке убить его соленостью.       — Советник! — взвыл он во всю глотку в ярости. — Мо Шу-сяньшэн пришел на задний двор!       — Мо Шу, мерзавец! — и потому рев Чжу Си раздался из кабинета.       — Эм, Мо Шу-сяньшэн, я пообещал Нань Гэ Эру помочь с отбором овощей, — заметив плохой поворот событий, другие трое тут же начали готовиться бежать.       — И я тоже.       — Бобы- я тоже! — этому парню пришлось усмирить свой голод прежде, чем он поправил самого себя.       Эти трое мгновенно ускользнули.       Мо Шу посмотрел на дымящееся выражение лица Нань Гэ Эра, а затем пробормотал через некоторое время:       — …Сяо Нань, ты так жесток.       Нань Гэ Эр схватился за вещи в своих руках, пытаясь сдержать себя, но безрезультатно. Он кинул эти вещи из своих рук в лоб Мо Шу:       — Сяо Нань, черт возьми! И как ты возместишь мне, если зайчата умрут, сволочь!       В его руках была солома. После броска Нань Гэ Эра солома рассыпалась по всему лбу Мо Шу.       — Мо Шу, ты безответственный мерзавец! — Чжу Си тоже нападал на него со стороны рыча с негодованием, будто бы Мо Шу обдурил и покинул его.       В конце концов, Чжу Си заставил Мо Шу уйти.       Когда они проходили мимо, Нань Гэ Эр пытался открыть рты зайчат, чтобы посмотреть, сколько странных вещей те съели.       — Нань Гэ Эр, — вдруг позвал Мо Шу.       Нань Гэ Эр раздраженно поднял свою голову, чтобы взглянуть на него.       С довольно комичным видом с несколькими соломинками на своем лбу Мо Шу улыбнулся ему.       Но его улыбка была теплой. Заметки переводчика: [1] — юэбин: он же «лунный пряник». Китайская выпечка, которую традиционно употребляют на праздник середины осени.