Машина по рубке пейзажей

      Мир все больше захлебывается в болотах фантазии. Люди возносят годы взысканий выше миллиардной истории, ценность набросков рвется смять шедевры эволюции, словно бы мушка гонится обогнать Землю. Но с каких пор Гея клялась преклоняться пред волей внуков? Люди возомнили, что краски разума сильнее полотен природы. Но ничто не обернет вспять водопады иерархии.       В переплете обветшалых труб и истощенных ветвей рождалась дисгармония. Словно лоза-паразит, этот венец человеческих дум свинцовой гирляндой опутывал легендарное древо, каплю за каплей вбирая его живительные соки. Уже заброшенная, но не поникшая сеть тяжелых металлов, до сих пор лакала энергию, бестолку отправляя ее в небытие.       Люди прошлого, некогда укравшие корни жизни, застроили ту жизнь технологией смерти. И теперь повсюду вместо амброзии струится мертвь. А как еще попросите обозвать пейзаж угнетения? Сдо. Сдохните, ублюдки, что это придумали.       Километры компьютерных кишок вращались меж листьев, то и дело скрипя и сменяя картинки. Оксюморон труб контрастом играл с ветвями, возвышаясь все дальше и дальше к тучному небу. Сверкая огнями, они час за часом кричали надписями и товаром — реклама была разбросана тут и там, и не было в этом прекрасного.       К счастью… совсем скоро пустые машины сменят искусством. Исполинское древо, вперемешку с колоссами металлов, вот-вот должно было освободиться. Но, но… нет. У истинного величава просто сменится душегуб.       Наконец, процесс пошел… Грохот семи сфер валом снес деймос людских сердец! Со всех сторон вдруг подступивший рокот заглушил биение стад, и трубы внезапно… начали падать. Но было в громе металла и нечто странное. Каждый опавший с ветвей механизм начал не то мелькать, не то кипеть, но каждый в итоге оборачивался чем-то… удивительно искусным.       Вы только взгляните! Началось! Ремесла физиков тут же посменялись холстами Да Винчи и лентами Микеланджело, творения инженеров без сожаления обратились фантазмами Пикассо и бумагами Толстого! Не стерпели напора даже растения, раз за разом трансмутируясь в воображение. Моргнешь — и кора сменится изящной поэмой. Вздохнёшь — и солнечный мед завеет музеем. В огне искусства и единых бирок сгорало все!       До тех пор… до тех пор пока лавина из красок полностью не изничтожила пейзаж. Прекрасное боролось с прекрасным, и одно нещадно удушило другое. Жестокость отцов наплевала на мольбы дедов, и слезы мироздания взвыли к небесам, словно нарочно ища спасение во вдруг начавшемся дожде. И вот, посреди проклятых равнин о некогда великом древе теперь напоминал лишь жалкий ствол. От машин же не осталось ни искры. И как только мир, в котором существуют такие прекрасные вещи, может быть плох?       За       За       За что руки сменяют ветви       НО ПОЧЕМУ ГРЕЗЫ ДАЖЕ СЕЙЧАС НЕ ОСТАВЯТ КРАСОТЫ В ПОКОЕ?!       Все исчезло, но сотни статуй и картин продолжали пытки. Труды ренессанса начали обваливаться на земь, трескаясь и растекаясь. Улыбка Мона Лизы обернулась сардонистическим оскалом, таинственный изгиб опустился до изуверски длинного языка. Очи Малышки обезобразились, ресницы обкололи пространство, безжизненными ветвями. Иллюстраций был настолько много, что маслянистый цвет начал затапливать озера, а осколки монументов превращались в гальку, царапая каждое живое существо. Место зацвело несчастьем.       Заметили? Смойте с глаз мастик. Человеки сами себя ограничивают, воистину предпочитая любоваться пародией на природу, чем… чем самой природой. Они возносят мир фантазий над миром настоящим! Они готовы бороться за мысли, но плюют на правду — будь то хоть Флора, хоть Фауна, от людей никому нет хранений. Сейф вечности обворован.       Уже через пять минут посреди равнин не осталось боле природы. Растения познали яд кисти, а звери захлебнулись в жиже красок. Отныне о жизни здесь не расскажут даже следы, что бесследно потонули в смузи искусства. Машина по рубке пейзажей вновь пошла в угоду людям. И лишь блеяние лани отзывалось в скрипучей тиши.