===
Успокоившись, мать и сын перешли в гостиную и уселись на диван. — Мам, в нашей больнице есть хорошие врачи, — начал Хосок. — Я думаю, что лучше тебе лечиться у нас. К тому же я смогу общаться, консультироваться постоянно с лечащим врачом и быть всегда рядом. — Если ты считаешь, что так будет лучше, то хорошо. Я доверяю тебе. Хо кивнул. — И думаю, что лучше мне переехать к тебе в квартиру… — Я очень люблю эту квартиру, здесь столько воспоминаний… До сих пор слышу топот маленьких ножек моих детей. Но тебе до больницы слишком далеко. И если я буду лечиться у тех врачей, то лучше, если и я переберусь поближе. — Ты уверена? — Да. Хосок кивнул. Сейчас и до тех пор, пока мать будет проходить лечение, голова его будет забита лишь заботами о ней. Ему завтра же надо будет переговорить со знакомым, попросить его заняться лечением матери, найти деньги на необходимое. Дел было много, а время ускользало из пальцев, словно песок. Нужно было действовать. И на следующий день действительно начал действовать: поймал отдыхающего знакомого онколога и попросил его посмотреть анализы и заняться лечением. — Будет лучше, если твоя мама пройдет обследование у нас, — начал мужчина, подвинув листы обратно парню. — Всегда есть вероятность, что могли перепутать, что оборудование дало неверную картинку… Но если у нас будут ровно такие же результаты, то будем думать, какое лечение лучше подойдет. Хосок кивнул, негромко проговорив: — Насчет денег… У меня кое-что есть в заначке, но средств все же не так много. Потому извините, если буду задерживать оплату. — Прекрати, Хосок, я прекрасно знаю, как много ты на себя взваливаешь. Я уж думал, что твой куратор такой жесткий, но он тут ни при чем. Полностью снять с тебя сумму за лечение я, конечно же, не могу, но сделать скидку — вполне. Работай и вноси деньги по мере возможности, а лечение матушки оставь на меня. Мы сделаем все возможное, не переживай. — Спасибо Вам. Хосок поклонился в знак благодарности, но мужчина отмахнулся простым «Не за что еще» и отпустил парня работать. У Чона чуть отлегло в душе: первый шаг был сделан, и пусть впереди еще долгий путь борьбы с болезнью, но мать будет под присмотром у хорошего врача. А это было важно. Вечером предстояло перевезти женщину к себе. Но а пока у него была работа.***
Хосоку было тяжело и на шаг отойти от матери. Так сильно он переживал. И даже думал пропустить пару встреч с друзьями, но женщина не позволила ему этого. — Хоби, ничего страшного, если ты пойдешь на встречу с друзьями. Я больна, но не беспомощна. Ничего против Хосок сказать не мог. И продолжил приходить в Омелас. К тому же, Чонгуку удалось привести Юнги в кафе. И пусть Мин больше отмалчивался, наблюдая за ними со стороны, это определенно было его шагом вперед. Но даже в их хорошей компании не все было спокойно, и Хосок, как бы ни старался, разрываться между матерью и друзьями, порой не мог уследить за всем. Он знал, что у Юнги непростой характер, ему сложно было вновь привыкнуть к человеку, довериться и не ругаться. Предупреждал об этом и Чонгука. Миллион раз предупреждал и просил быть терпимее. Но казалось, что эти двое без ссор не могли общаться. Чон собирался уже домой, чтобы переодеться и поехать на встречу с друзьями, но пришлось изменить свои планы из-за сообщения Чонгука. JK: «Хоби-хён, найди Юнги-хёна, мы с ним подрались.» Ругнувшись, он тут же написал ответ: J-Hope: «Кретины.» Отправив его, набрал Юнги. — Ты где? — спросил Чон, когда трубку наконец взяли. — Дома, а что? — спросил Юн раздраженно. — Сейчас приеду. Отключившись, Чон вызвал такси и, набрав матери сообщение, что приедет поздно, поехал к Юнги.===
Юнги открыл Хосоку дверь и тут же ушел в комнату, бурча под нос: «Да где эта зажигалка?». Чон пошел за ним и молча наблюдал за тем, как друг крутится по комнате, пытаясь найти нужную вещь, и беспрерывно ругается себе под нос. Среди всего потока нецензурной брани Хо несколько раз услышал имя младшего и набрал Гуку сообщение, ожидая, когда Мин чуть успокоится. J-Hope: «Он дома. И он в ярости. Советую тебе придти и поговорить с ним нормально, не на повышенных тонах и без драк, как это вы делаете последние недели.» Ответ пришел тут же. JK: «Сейчас я не могу. Я должен быть у Джин-хёна через час.» Хосок хмыкнул и убрал телефон в карман джинс. — Что вы опять не поделили? — спросил Чон. Он уже достаточно подождал, пока друг выскажет все о Чонгуке вполголоса. — Он мелкий придурок, вот и все, — огрызнулся Мин, поджигая сигарету найденной зажигалкой и выпуская дым в потолок. Хосок тяжело вздохнул. — Ты же знаешь, что отговаривать его бесполезно. — Как ты догадался? — А вы из-за чего-то другого могли поссориться? Мин ничего не ответил. — Тебе нужно отвлечься, поехали в Омелас. — Никуда я не хочу ехать, оставь меня. — А тебя никто не спрашивал. Хосок отобрал у друга сигарету, потушил ее в пепельнице и, схватив Мина за руку, повел того на выход. Не только Юнги нужно было отвлечься.===
В Омеласе уже сидели Чимин с Тэхёном. Джина и Чонгука не было. — О, вы пришли, — воскликнул Пак, улыбаясь друзьям. Юнги рассеянно кивнул, поздоровавшись с парнями, и молча сел в кресло. — Не знаю, как вы, а мне нужно выпить, — хлопнув в ладоши, проговорил Хо. — И мне прихвати, — проговорил Юн. Тэ и Чимин отказались.***
Они сидели уже час, обсуждая громко и весело все на свете. И единственное, что Хосоку не нравилось, так это то, что Джина и Чонгука все еще не было видно на горизонте. Достав телефон, он отправил младшему сообщение. J-Hope: «Советую вам с Джином придти в Omelas, а то хуже будет.» В ответ Гук так и ничего не написал, но через какое-то время дверь распахнулась и парни зашли. — Пришли наконец! — воскликнул Хосок. Компания дружно обернулась на новопришедших. Чимин уже хотел кинуться на младшего с объятиями, но Хоби опередил его, кинувшись к Гуку, схватил его за руку и подвёл к Юнги. — Миритесь, два идиота, — весело-зло проговорил Хосок. Чонгук нервно выдохнул и прошептал: — Извини, что ударил, хён. — Больше ни за что извиниться не желаешь? Атмосфера между этими двумя накалялась, буквально стреляла молниями. И рядом находящимся стало не по себе. Но не Хоби. — Так, вы мириться должны, а не вновь ссориться! Чон обнял за плечи Мина и Гука, умоляя их помириться и прося не быть буками. И веселая атмосфера вновь воцарилась в компании. — Он выпил? — услышал голос Джина Хосок, что обнял двух молчавших друзей и просил помириться. — Немного, — ответил Чимин, рассмеявшись. Ну да, выпил. Ему можно и нужно было.***
Как добирался до дома Чон не помнил. Помнил лишь то, что его задремавшего передали матери, ну а после этого был в памяти провал. И утро нельзя было назвать приятным. Голова раскалывалась на части, во рту было сухо, как в Сахаре, а тело было словно желе. — Доброе утро, не умеющий пить, — ласково проговорила женщина, заходя в комнату. — Все я умею, просто переборщил, — пробурчал Хо, принимая таблетку. — Я приготовила завтрак, иди умойся и приходи. Парень кивнул и направился в ванную. Холодная вода быстро привела его в чувства. С кухни доносился приятный аромат, и Хосок быстро направился на завтрак. Пусть и аппетита не было, но обидеть маму он тоже не мог. — Возможно, сейчас не очень хорошее время это говорить, — начала женщина. — Но я не могу промолчать. — Что случилось? — Я вчера прошла повторное обследование… — Вот черт, как я мог забыть… — Ты был очень занят. — И что? — Диагноз подтвердился. Хосок поперхнулся чаем и зашелся в кашле. — Врач сказал, что лечение будет долгим, но он сделает все ради моего выздоровления. Хо встал с места и крепко обнял мать, еле сдерживая слезы, но выдавил из себя: «Мы справимся, ты вылечишься». Женщина кивнула и прижала к себе сына. Сейчас она как никогда корила себя в том, что не выделила ему время, не была рядом с того момента, как случилась авария. А сейчас болезнь могла их разлучить, и справится ли сын с ее смертью, она не знала. — Прости меня. Прости. — Я никогда не был в обиде, понимал. Отчасти Хосок врал. Ему было больно от того, что мать забыла о нем. Но не врал насчет того, что понимал женщину. Да и при возможности потерять сейчас мать, единственного оставшегося у него близкого человека, он забыл о всех обидах. К чему обижаться, когда нужна была поддержка, а не упреки? Верно, ни к чему.***
Хосок брал на себя куда больше, чем мог осилить простой человек. Но в отчаянии каждый способен на многое, открывается тот запас сил, который в спокойные дни не затрагивается. Все на черный день. И в его жизни этот день настал. Перерывов было катастрофически мало: плановые и внеплановые операции, пациенты, за лечением которых нужно было следить. Документов и того, что нужно было запомнить, было столько, что головная боль стала самым близким другом. В перерывы же Чону удавалось лишь быстро перекусить, выпить стаканчик кофе (если, конечно, времени хватало) и вновь просмотр медкарт пациентов, которых он вел. Дел было слишком много, но еще и Юнги, позвонивший так не вовремя. Ему нужно было бежать, а Мину что-то потребовалось от него. — Юн, я сейчас не могу… — торопливо заговорил Чон в трубку. — Ты забрал ключ? — закричал Юнги. — Что? Нет. Я… И тут же друг отключился. Но думать было о том, зачем Юну потребовался ключ и что за паника была в его голосе, некогда. Откинув телефон в сторону, Чон помчался в операционную. И за все те дни, что он работал без устали, этот непонятный разговор с Юнги был единственным, что чуть разбавило тяжелые рабочие дни. Потому как возвращаясь домой, он перетаскивал ужин в комнату и, сидя за столом и поедая вкусную еду матери, изучал документы. Затем разговаривал с мамой, обязательно спрашивая ее о самочувствии, и после ложился спать. Личные демоны оставили его в покое. Или просто у парня не хватало ни времени, ни сил думать о своей бездне в душе. А уставал настолько, что ему еле хватало энергии принять душ и нырнуть под одеяло, отдаваясь тяжелому сну. С друзьями он встречался так же, как обычно. Это было нерушимой традицией. Но редко ему удавалось поговорить с ними, ведь все проблемы оставались за порогом Омеласа. Поэтому не заметил, как резко стало все ухудшаться. И началось все с Тэхёна, неожиданно рухнувшего в обморок. Первую помощь Хосок оказал и попросил Тэ не перенапрягаться, на что тот согласно закивал, принимая его слова к сведению. Затем Чимин, которого отстранили от занятий. У Хосока как раз был перерыв, когда телефон засветился от сообщения Тэмина. Taemin: «Хоби, Чимина отстранили от занятий, я везу его домой. Приезжай к нему. Ему очень нужна поддержка.» Хосок нахмурился, пытаясь осмыслить написанное. В душе тут же появилась тревога. Тяжело выдохнув, стал печатать ответ. J-Hope: «Я на работе. Я приеду вечером, вместо меня приедет Тэхён. Это наш новый друг. Он поможет ему.» Когда сообщение отправилось, он сразу написал Техёну. И тут же Хо вызвали на операцию. Решив, что он обязательно зайдет к Чимину после работы, отправился в операционную.***
Этот день был полон работы и переживаний, но не поехать к Паку Чон не мог. Поднявшись на этаж, позвонил в дверной звонок. Но ему долго не желали открывать. И Хосок разозлился, стукнув кулаком по двери, давая знак, что лучше тому открыть. Раздался поворот ключа в замочной скважине, и из проема показался Чимин. Его глаза были опухшими и покрасневшими, волосы растрёпаны. Пак выглядел так, будто прорыдал несколько часов к ряду. Хосок не удивился, если бы узнал, что так все и было. Зайдя в квартиру, Чон снял ботинки и пошел следом за другом в спальню. — А где Тэхён? — спросил сразу же он. — Он же должен был приехать. — Он приезжал, — ответил Пак. — Мы с ним поссорились, я его прогнал, он ушел. — Вы поссорились? Хосок был удивлен. Это казалось нечто за гранью реальности, чтобы эти двое поссорились. — Да. — Из-за чего? — Он сказал то, что не следовало. — Что? — Не важно. Чон не стал давить, узнает потом у Тэхёна. — На сколько тебя отстранили? — вновь он задал вопрос. — Хён, я хочу побыть один. Можешь оставить меня? Чимин был сильно расстроен, поэтому Хосок не стал заострять внимание на грубость, молча кивнув. — Хорошо, я уйду, но помни, что я всегда рядом, — проговорил тихо он, собираясь уходить. И лишь выйдя на улицу, не удержался, чтобы от злости не пнуть мусорку. Он адски устал. Настолько сильно, что хотел поехать домой, лечь на кровать и не вставать совсем, спать сутки напролет, чтобы не оказать в этой дерьмовой реальности. И устал он не от друзей, а от проблем и переживаний, будто все беды этого мира выбрали жертву — компанию из шестерых друзей, и отыгрывались по полной на них. А быть может, они сами такими были — проблемными, потому и спокойствия, счастья им не видать. И пускай никто не знал, что дальше ад. Время не умеет сдавать назад. Ничего не изменить, остается лишь смириться с условиями и пытаться жить или выживать при таких настройках жизни. Тяжело выдохнув, Хосок зашел в маленький магазин за водой. Если он сейчас не выпьет обезболивающее, то просто сойдет с ума. Но перед оплатой поднял взгляд на стеллаж с сигаретами. Сейчас как никогда нужен был этот яд, это плацебо от мыслей. И, попросив еще сигареты и зажигалку, оплатил покупки. На улице неумело затянулся, помня, как это делал Юнги, и зашелся в кашле с первой затяжкой. Поначалу кашель мешал, но, приноровившись, продолжил курить. Ему нужно было позвонить Тэхёну. Едва ли он был в порядке. Он сел на скамейку, потушил сигарету, выкинул ее и набрал друга. «Абонент недоступен», — повторял каждый раз равнодушный голос оператора. И, отчаявшись в попытках дозвониться до друга, позвонил его родителям. Их номер был у него и Джина на всякий случай, и то только потому, что его дали сами родители Тэ. Гребаная гиперопека, но сейчас Хо мог хотя бы узнать, дома ли младший. — Здравствуйте, — заговорил Чон, когда на том конце ответили. — Я друг вашего сына — Чон Хосок. Он на звонки не отвечает, и я подумал, а не случилось ли чего и дома ли он вообще. — Здравствуйте, — ответила женщина. — Тэхён поссорился с отцом и убежал из дома. Это было еще днем, и мы сами не можем до него дозвониться. — Понятно… Позвоните на этот номер, если он объявится. — Хорошо. Разговор с матерью Тэ не на шутку его встревожил. Где друг мог быть в это позднее время, он не мог понять. От переживаний Чон вновь закурил и набрал Чонгука. — Да, хён, — ответили практически тут же. — Ты где? — Дома, а что случилось? — Тэхён и Чимин поссорились, и Тэ куда-то пропал. Его дома нет. Приезжай к магазину рядом с домом Чимина, надо найти его. — Хорошо, скоро буду. Хосок отключился и принялся ждать. Холод пробирался в каждую клеточку, мыслей была буря и ни на одной внимания не заострял, не зная, за что зацепиться, что больше его тревожило. Мысли просто навалились снежной лавиной, погребая под собой. И казалось, что голова просто разрывалось из-за них на части. Но и слишком долго, чтобы в конец замерзнуть, не пришлось. Чонгук окликнул его, подойдя к скамье. — Где искать-то будем? — спросил Гук. — Даже не знаю: может, в Омелас надо зайти… Где еще он может быть? Чонгук пожал плечами, и Хосок простонал от отчаяния. — Вот тебе и друзья: ничего о нем не знаем. — Тэхён практически ничего о себе не рассказывает. — Это уж точно. Решив для начала пойти в Омелас, они вызвали такси. На машине было куда быстрее, чем на общественном транспорте. Но ожидаемо или нет, парня там не оказалось. — Где он может быть в такое позднее время? — спросил Чонгук. — Я не знаю… Надо звонить Сокджину. Гудки все шли и шли. Никто трубку не брал. — Все будто сговорились не отвечать на звонки! — ругнулся Хо, убирая телефон в карман и вновь закуривая. — Это ты когда закурил? — удивленно спросил Гук. — Сегодня и начал. — Юнги плохо на тебя влияет. Хосок ударил парня по плечу, недовольно пробурчав: «Он твой хён, мелкий». Чонгук засмеялся и вновь попросил набрать Сокджина. Попытка оказалась удачной. — Да? — хрипло отозвался Джин, ответив на звонок. — Ну наконец-то, хён! Ты чего не отвечал? — А сколько сейчас времени? — спросил Ким. — Да уже поздний вечер. Что у тебя случилось? — Ничего, я просто отсыпался после тяжёлого рабочего дня. — Ну да… хён, я чего звонил… У нас тут проблема серьёзная. — Чонгук? — Нет, что удивительно. Хосок вскрикнул, получив удар в плечо, и рассмеялся, когда Чонгук раздраженно пробурчал: «Да вы достали». — Хоби, — протянул недовольно Джин. — Так что случилось? — Чимина отстранили от занятий, — ответил Чон. — Его до дома довёз Тэмин, а потом с ним остался Тэхён. Они вроде как повздорили. По крайней мере, Чимми не рассказал из-за чего они поссорились, но сказал, что прогнал его. И вот почти десять вечера, а Тэ нигде нет, родители его волнуются. Джин тяжело вздохнул. Хосок ждал ответа. — Хоби, ищите дальше Тэхёна, а я на машине поезжу по городу, поищу, — прохрипел Джин. — Хён, мы везде обыскали, — тяжело вздохнул Хосок. — Даже не знаем, где ещё он может быть. — Я заеду немного за город, может, на автобусе он куда-то добрался и так и остался там. — Будь осторожен. — И вы тоже. Чон отключился, вновь затягиваясь. — Ну что? — недовольно спросил Чонгук. — Джин поищет загородом. — Что ему там делать? И нам где его искать? — Знаю я еще парочку мест, пошли. Гук тяжело вздохнул. Ночка предстояла та еще, и оба это понимали.***
Дни проходили в жутком напряжении: работа, мама и близкие друзья. На работе слишком много задач навалилось. Хо частенько забывал о перекусах, полностью отдавая себя пациентам. Улыбка, что дарилась больным, исчезала тут же, стоило ему выйти за дверь палаты. В операционной он хмурился, будучи сосредоточенным на том, что нужно было сделать. И эта складочка меж бровей не разглаживалась. Ведь еще и матери становилось хуже. Лечащий врач объяснял это проводимым лечением. Но спокойнее от этого не становилось. А по вечерам с Джином или в одиночку искал Тэхёна, так и не отвечавшего на звонки. Не отвечал и Чимин, засевший дома и не пускавший к себе никого, даже Чонгука. Переживания охватывали и Сокджина, не рассказывавшего, что у него случилось, отмахиваясь от разговоров. Но недолго продлилось это затишье. В один из дней Хосок получил сообщение от Тэмина. Чимин уговорил преподавателя дать ему выступить. Чон был зол: друг закрылся, и пусть по понятной причине, но не рассказывать об этом он не должен был. Отправив рассылку друзьям, вечером собрался на выступление. Тэхёну тоже отправил сообщение в надежде, что концерт тот точно не пропустит.***
Ребята приехали к самому началу. Тэхён не появился. Пришёл он под конец, когда была очередь Чимина, отсел подальше от друзей и сконцентрировался лишь на сцене, на хрупкой фигуре Пака. — Младшие совсем распоясались, — недовольно шепнул Хосок. — Он и нас видеть не желает? — прошептал Чонгук, пытаясь привлечь внимание Кима. — Да какая муха их укусила? — поддержал друзей Джин. Юнги отмолчался и лишь нахмурился. И долго бы они втроём так перешёптывались, если бы на них не шикнули сидящие рядом люди, и друзьям пришлось замолчать, переведя внимание на сцену. Хосок и раньше видел, как Чимин танцует, но это выступление было превосходным: каждое его движение было отточено до идеала. Мелодия и порхающий на сцене танцор и шанса не давали отвлечься, приковывая к себе всё внимание. Дыхание прерывалось восторженными вздохами. Прекрасный танцор не улыбался. Он делился своей историей о лжи, в которой он погряз, и боли душевной. Но вот последние движения, прямая спина и завершающее движение, падение на колени на самой высокой ноте. Тишина. На весь зал слышно лишь тяжёлое дыхание танцора и зрителей, вздохнувших лишь с окончанием выступления, тут же потонувшее в оглушительном звуке оваций. Аплодисменты, ободряющие крики, улыбки — это всё, что помнит Чимин, устало улыбнувшись. Затем всё происходит настолько быстро, что никто не смог тут же среагировать: парень покачнулся и упал в обморок на сцене. И всем уже не до оваций.***
В больнице Хосок зашел с врачами в палату, оставаясь в стороне. Его разрывало от страха, непонимания. Он не понимал, как можно было довести себя до такого состояния. И если раньше он считал, что друзья помогут Чимину справится с этим периодом самоуничтожения, то теперь понял — нет, они бессильны в этом, Паку нужна была квалифицированная помощь. И чем скорее, тем лучше. — Хосок, — окликнул его один из врачей. — У него истощение. Сейчас мы ввели ему витамины, но… — Что? — Ему нужно начать сбалансированное… Нет, даже не так. Ему нужно начать есть хотя бы. — Вот с этим и все сложности… Сколько мы пытались. Хосок тяжело выдохнул, проведя по волосам рукой. — Он танцор, — продолжил Хо. — И слишком беспокоится о том, чем питается и сколько раз за день. Сел на диеты, а потом и вовсе перестал хоть что-то есть. Мы с боем заставляли хоть что-то поесть. — В этом случае нужна помощь психотерапевта. Однако ты и сам понимаешь, что будет, если он не перестанет морить себя подобными диетами. Хосок кивнул: он все это прекрасно знал. Врач хлопнул его по плечу и отошел к койке. Хосоку предстояло еще и сказать об этом всем друзьям. Нервно потерев лицо, он вышел из палаты. Стоило ему дверь открыть, как к нему тут же подбежали ребята. — Успокойтесь, парни, — проговорил Чон, невольно хмурясь. — Он сейчас отдыхает, так что к нему нельзя. Голодный обморок это был. К тому же он не переставал репетировать, а это лишь усугубило дело. Как Чимин-а не упал в обморок раньше с таким образом жизни — остаётся загадкой. — Почему так долго было? — спросил Джин. — Я разговаривал с врачом. Пару дней он пролежит под присмотром. Как только начнёт привыкать к регулярному питанию — отпустим домой. А дома за ним проследит Тэхён. — Но… — Не переживай, — ободряюще улыбнулся ему старший. — Наплошал — извинись. Чимин простит. Да и… Ты нужен ему, Тэ. Парень кивнул и тут же получил пинок от Хоби. — Ты где пропадал, бессовестный? — Размышлял. — Размышлял он, — недовольно цокнул парень. — Иди к родителям и извинись. А завтра придёшь к Чимину. Тэ схватил рюкзак и, попрощавшись с друзьями, поплёлся на выход. — Не слишком ли мы с ним строго? — взволнованно спросил Джин. — Это ты называешь строгостью? — заговорил Юнги. — Мелкие совсем распоясались. Строже с ним нужно, строже. Чонгук издал смешок. — А ты чего смеёшься? — недовольно спросил Мин, хмурясь. — Ты ещё не получил за свою работу, вот и радуешься? Хосок и Джин посмеивались, глядя на перепалку, но те подняли шум своим спором, потому Хоби начал всех гнать на выход из больницы. Выгнав шумных друзей на улицу, Хосок отправился в ординаторскую. — Ты разве не уходил? — спросил его удивленно куратор. — Уходил. Друг упал в обморок на концерте, вот и вернулся. — Как он? — Плохо. Физически подлатаем, но вот ментальное здоровье… Мужчина закивал, вновь вчитываясь в медкарты. — Сонбэ, помните Вы говорили о знакомом психотерапевте? — Дать его номер для друга? Хо кивнул. Мужчина вытащил из ящичка стола визитку, передавая его парню. — Ты как? У тебя же мать лечится здесь. — Самочувствие ухудшается. Доктор Ли говорит, что это из-за лечения. — Ты сам как? — Отвратительно. Я устал. — Иди домой, отдохни… Завтра можешь взять выходной. — Нет, пока тут лечится друг, никаких выходных. — Тебе никто не запрещает навещать его. Бесконечной работой ты доведешь себя, Хосок-а. Тебе необходимы пару дней выходных. Парень передернул плечами и, попрощавшись с мужчиной, отправился домой. Сейчас ему точно нужен был отдых.***
Компания, желавшая проведать друга, подняла шум. Хосок пытался утихомирить их, но и сам широко улыбался и смеялся. Они не заметили натянутого напряжения между Тэхёном и Чимином. Ну, разве что, только Джин, сжавший плечо Тэ и подмигнувший ему в знак поддержки, и сам Хосок. Тэхён улыбнулся и влился в разговор, с удовольствием слушая смех Чимина. — Так, Чимин-а, — обратился к другу Хосок, хлопком призвав к тишине ребят. — Я рад, что ты перестал отказываться от еды. Хоть и понемногу, но ты ешь, так что завтра ты ещё побудешь здесь, а послезавтра — выпишем. За тобой присмотрит Тэхён. И советую вам, сладкая парочка, помириться, иначе ничего путного из этого не выйдет. Остальные засмеялись, когда увидели, как покраснели от слов Хоби эти двое, и начали подшучивать над ними, пока Чимин не кинул подушкой в Чонгука, который не мог перестать ехидно посмеиваться и пускать шуточки. Вот только Чимин хотел-то кинуть в Гука, а попало в Юнги, отчего ребята лишь сильнее начали смеяться, пока смущённый Пак отчаянно пытался извиниться перед Мином. Хосок, отсмеявшись, начал выгонять парней, что подняли в палате жуткий шум. Когда те ушли, Хоби улыбнулся Тэхёну и Чимину и, напомнив о времени для посещений, вышел из палаты.***
В один из дней, сидя в ординаторской, ему позвонил Джин, спрашивая о состоянии Чимина. И Хо рассказал, что Пак немного поспал, но и слова не сказал ни когда ему капельницу ставили, ни когда Чон зашёл к нему. — Я не знаю, как ему сказать о необходимости сходить к психотерапевту, — устало произнёс Хосок. — Я не специалист, но у него явная затяжная депрессия и расстройство пищевого поведения. Ему нужна психологическая помощь и, возможно, лекарства… Джин, я боюсь за него. — Мы будем рядом, Хоби, и поможем ему прийти в себя. И как-нибудь потихоньку подведём к теме психотерапевта. — Я надеюсь. Джин ещё немного поговорил с другом, попросил не забывать заботиться о себе и, попрощавшись, отключил вызов.***
После выписки Чимина из больницы все посиделки перенеслись из «Омеласа» в квартиру Пака. Сам парень по большей части молчал, лениво переводил взгляд по комнате, ни на чем и ни на ком не заостряя внимание, редко улыбаясь (хотя улыбка была настолько вымученной, что каждому из присутствующих было больно смотреть на друга), и перебирал волосы Чонгука, полюбившего лежать на коленях старшего. Джин пытался разрядить обстановку, рассказывая излюбленные шутки, а Юнги все ругался — его до жути раздражали эти шутки. Хосок же пытался завести разговор хоть о чем-нибудь, лишь бы не молчать. Остальные поддерживали, но не так, как раньше. Трещина в компании становилось все больше и не замечать этого уже было нельзя. Но они старались.***
Одним вечером, вернувшись домой, он услышал не самые приятные звуки из ванны. Бросив свои вещи и добежав до ванны, он кинулся к матери. — Хоби, я сейчас выйду, подожди снаружи, — попросила женщина. Хо отказался, поглаживая мать по спине. Как он может выйти сейчас? — Почисти зубы и иди отдыхай, — прошептал парень, когда у матери закончились позывы. Кивнув, она поднялась с помощью сына. И пока та чистила зубы, Хосок отвернулся, потерев лицо. Матери становилось все хуже, и он ничего не мог сделать. Хо был бессилен. Когда женщина закончила, Хосок помог ей, ослабевшей, дойти до кровати. Принес стакан воды и оставил мать спать. Закрыл дверь и, прихватив свою сумку, направился на кухню. Закрыл дверь и открыл нараспашку окно. Пусть было холодно, но идти за курткой не хотелось. Он вытащил из сумки сигареты и зажигалку и дрожащими руками зажег одну, затягиваясь. Он так устал… Понимал, что рвота у матери от лекарств. Понимал, но оказался совершенно не готов. Хотя как вообще можно быть готовым к этому? Делая одну затяжку за другой, он думал о том, а удастся ли вылечить мать. Пусть и понимал, что такие мысли нужно было гнать, но какие вообще могли быть еще мысли, когда у твоего родного человека обнаруживают смертельную болезнь… Вот и Хосок не знал. За одной сигаретой шла другая. А заснуть удалось лишь к утру.***
Хосок почти закончил обход, как ему пришло сообщение на телефон. И даже взглянуть не успел, как его вызвали на срочную операцию, сказав лишь: «Суицидник. Вскрыл вены.» Он приготовился быстро к операции. Но совершенно не оказался готов к тому, что на операционном столе окажется Чимин. Хосок замер на месте, пытаясь понять, как вообще это могло произойти. Вчера же было все хорошо… — Хосок, не стой на месте! Крик хирурга вывел его из транса. Подумает он об этом после, а сейчас нужно было заняться спасением. Сделает все, но с того света вытащит.===
Спустя пару часов тяжелой операции из операционной вышел Хосок, устало снимая маску. Парни тут же подскочили к нему. — Мы успели, — тихо проговорил Чон. — Порезы зашили, кровь перекачали. К нему сейчас нельзя. Пару дней полежит здесь, а потом ему придётся пройти проверку. Но, скорее всего, его так и так отправят на лечение в психиатрический диспансер. Друзья тяжело вздохнули. Тэхён качал головой, обнимая себя руками. — Тэ, всё хорошо. — проговорил Хосок, сжав его плечо. — Ты молодец. Если бы не ты… — Если бы не я, то он бы сейчас не лежал здесь, не вскрыл бы вены, — истерично проговорил Ким. — Всё из-за меня! Тэ бросился бежать на выход, Джин тут же за ним. Хосок качал головой, потирая ладонями лицо. — Ему тяжелее всего придётся, — прошептал он. — А где Чонгук? Тэ сделал же рассылку… — Пропал, — тихо проговорил Юнги, смотря в конец коридора, куда побежал Джин за Тэхёном. — Найдётся. — Но не нами да не в живых. Чон сжал плечо Мина и ушёл обратно в палату к Чимину. Проверив, все ли в порядке, он поплелся в ординаторскую. Рухнув на диван, слезы тут же хлынули потоком. Он просто хотел гребаного спокойствия для себя, для мамы, для друзей… Всех тех, кто ему был близок. Но, видимо, это было не их судьбой. Жизнь жестока. Хосок понял это на своей шкуре. А ему бы так хотелось вернуться назад, но время не умеет сдавать обратно. Сделать бы шаг назад, отменить закат, отменить рассвет. Нажать комбинацию клавиш — Ctrl+Z, будто не было ни добра, ни зла, ни удач, ни бед. Но жизнь — не компьютер, где все кристально чисто, понятно и логично. Жизнь — та еще сука, которой бы поменять настройки. В ординаторскую вошел куратор и увидел плачущего Хосока. — Эй, Хосок, что случилось? — спросил куратор, кинувшись к нему. Но парень не мог ничего сказать. Он задыхался. — Так, а ну вставай. Мужчина помог ему встать и подвел к окну. — Дыши, черт возьми, — крикнул мужчина. — Давай, вдох-выдох. Медленно. И Хосок честно пытался. Делал одну попытку за другой, постепенно успокаиваясь. — Что случилось? — Привезли суицидника… — И? — Это был мой друг. Мужчина молчал. Его потрясли слова парня, и не знал, что сказать стоит ему. — Хосок-а, — протянул он. — Иди-ка ты домой. И возьми пару дней выходных. — Я не могу, пока он здесь лежит. — Приходи в любое время, но чтобы за работой я тебя не видел. Тебе сейчас слишком тяжело, чтобы работать. Отдых обязателен. Спорить Хосоку не хотелось. Отдых, так отдых. Молча кивнув, собрался домой. И лишь дома вновь позволил эмоциям взять над ним вверх. Он лег на колени матери, и та ничего не спрашивала, участливо поглаживая по голове.***
Дни проходили напряженно: Чонгук и Тэхён пропали, Чимин не разговаривал с того самого момента, как очнулся и понял, что он все еще жив. Хосок навещал его каждый день: и когда был выходной, и когда работал. Матери становилось все хуже. А врачи все реже давали надежду. И Чон от отчаяния ушел с головой в работу. Курил, как паровоз, мало спал и медленно умирал, не чувствуя сил помочь кому-либо и даже себе. Но жизнь оказалась еще более жестокой. В один из дней он получил сообщение от Джина. Jin: «Приезжай к ***. Чонгука нашли. Еду с Юнги. Ты должен будешь увести его.» И он рванул на всех парах туда. Слезы душили. Понимал, что это конец. Конец всему.***
Вокруг одна боль. Это то, что понял Хосок сразу по приезде. Юнги пытается подползти ближе к младшему, которого уже прятали в чёрный пакет. Прятали самого близкого ему человека — это не друг, не младший брат, а большее. Крик вырывается, оглушая Юнги и всех, кто был рядом. Полицейские, врачи, Джин и Хосок закрывали глаза, отворачивались, пряча слёзы. Тяжело было смотреть на растерзанного младшего и на Мина, что крепко вцепился тонкими пальцами в руку Чона и кричал до хрипоты, терзаясь от чёрной скорби, охватившей его разум. И этот вопль отчаяния останется в их головам отголоском. Как напоминание, что как бы этот мир не расхваливали оптимисты, в нем есть боль. Концентрированная, убивающая хуже любой кислоты, яда. Но с болью ты должен быть на ты. Ты пришел в этот мир с болью, с болью и уйдешь из него.===
Хосок время от времени отрывал взгляд от дороги на заднее сиденье, где спал Юнги. Истерика на складе полностью вымотала его. Хотя не только Юнги было больно. Чон и сам уже не выдерживал. Сначала Тэхён приехал в больницу с Чимином. Оба все в крови, смертельно бледные. Сейчас же Тэ пропал, а Чимин ни с кем не разговаривает, сутками напролёт разглядывая свои забинтованные руки. Истерики, бессоница — из-за всего этого Пак был на сильных успокоительных, а засыпал только после снотворного. И каждый раз, когда Хосок заходил к Чимину, пытался разговорить его, он и сам принимал успокоительные. Невыносимо больно было смотреть на солнечного мальчика, чьё внутреннее солнце угасло. Тэ сбежал. И одна надежда на то, что он не натворит глупостей. Чонгук… Хосок никогда не забудет эту картину, в центре которой был окровавленный младший, которого они не спасли, и могли лишь смотреть на то, как их любимого младшего брата прячут в чёрный пакет. Он никогда не забудет и то, как Юнги кричал, бился в истерике, прижимался к младшему, не желая отходить ни на шаг от него. Ни Хосок, ни Джин не могли успокоить его. Врачам Мин не давался, умоляя ничего не вкалывать и обещая успокоиться, придти в себя, лишь бы его не отрывали от Чонгука. Но Юнги и сам понимал, что не сможет. В этот день его жизнь окончилась. Дремлющий Юнги на заднем сидении — олицетворение самого горя, чёрного, тяжелого. Хосок тяжело вздохнул. Нужно отвезти домой Юнги, до завтра он будет рядом с ним, а когда его сменит Джин, то отправится к другому, потерявшему свою жизнь.***
Слишком быстро все пошло под откос. Будто несколько лавин сошло и погребла их всех под собой. Хосок взял несколько выходных в больнице, утопая в своем горе. Его раскидывало по комнате, словно сработал детонатор и внутри разорвало все бомбой. Обхватив пальцами подушку и заливая ее слезами, он шептал без отдыха: «Больно. Как же больно.» И мать не знала, как облегчить боль сына. Его горе перенеслось и на нее, и она не знала, что следовало бы сказать, чтобы успокоить Хосока. — Мы просили, умоляли, — шептал задушено парень. — Но он шел напролом, никого не слушая… И теперь его нет с нами. — Сынок… — Почему я не настоял? Почему зная всю ситуацию, я не смог предотвратить трагедию… Какой же я беспомощный. — Не говори так… Но Хосок совершенно ничего не слышал. Да и не желал. Он цинично выливал боль на близкого человека, не зная, с кем еще этим поделиться. И матери оставалось лишь поглаживать его по голове, шепча успокаивающие слова.***
Вернувшись на работу, Чон узнал, что Чимина готовят перевезти в психиатрический диспансер. Ведь тест он не прошел. И это не было чем-то удивительным, Хосок изначально знал об этом. И перед самой отправкой решил посетить друга. — Как ты? — спросил он, усаживаясь рядышком на койке. — Не хочу в диспансер, — хрипло произнес Чимин, болтая ногами и шаркая об пол. — Ты же знаешь, что это необходимо. Мы помочь не смогли, так специалисты помогут. — Вы не приходили ко мне… А там навещать будете? — Разумеется, будем. Просто был завал на работе у ребят, а у меня выходные были… Хосок запнулся, но продолжил безбожно врать. Хосок изнутри прикусил губы. Его было противно вот так лгать. Но его ненависть к себе прервал врач, зашедший в палату. «Спаситель», — промелькнуло у него в голове. — Привет, Хосок, Чимину пора. Я пришел сопроводить его. Кивнув, Хо крепко обнял Чимина, прошептав на ухо: «Ни о чем не переживай. Сосредоточься на лечении. Мы будем навещать тебя.» Пак раненными руками приобнял друга и, уткнувшись в плечо, всхлипнул. Чон потрепал друга по голове и отпустил его, подарив самую яркую свою улыбку. Чимин в ответ попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось, тут же быстрыми шагами подойдя к врачу. Мужчина кивнул Чону и вышел с Чимином. Схватившись за голову, Чон выдохнул. Ему самому нужно было собраться с силами, прежде чем идти к пациентам.***
После случившегося жизнь пошла своим чередом, будто и не было ничего, будто они не встретились со смертью, черным горем от потери, срывов и пропаж. Хосок пытался достучаться до Юнги, но у него ничего не выходило. Тот заперся дома, изредка выходя из квартиры за алкоголем и сигаретами. Мин превратился в призрака, не жил совсем, его душа осталась по метрами земли в гробу. И Чон понимал друга. Но и не хотел терять его совсем. С Джином они посещали Чимина, безбожно врали, но порой не получалось, ведь однажды он задал вопрос о Тэхёне. Промолчали, не зная, что сказать. Они и сами не знали, где его носит. А сказать, что Тэ был чем-то занят, значит дать возможность Паку хоть одну мысль допустить, что Ким его бросил. А эту возможность они допустить не могли… После этого врач строго настрого запретил сообщать Чимину хоть немного плохие вести. «Позитив и только позитив», — твердил пожилой мужчина, и им оставалось просто кивать головой, решив не сообщать другу о смерти Чонгука, ведь Чимин этого не переживет. Он слишком сильно любил и дорожил младшим.***
После похорон новой проблемой был Юнги. Он запил по-чёрному, и Джин с Хосоком не знали, как его остановить. Юнги не слушал и не слышал друзей, да и, в общем-то, не желал. Он утонул в горе окончательно и бесповоротно. А Джин и Хосок выпивали на выходных, ни о чём не разговаривая и пытаясь пережить этот страшный для них период.***
Хосок не знал, что делать. Матери становилось все хуже, а деньги утекали на лечение, врачи молчали. Он не знал, что делать. И это его дико злило. — Почему вы молчите, — прошипел Чон врачу. — Почему ей становится хуже? — Хосок-а, ты должен понимать, что твоей матери с ее заболеванием тяжело помочь. — Вы говорили, что поможете ей! — Не дай мне разочароваться в твоих знаниях! Онкологию не так легко излечить, тем более, когда поражены легкие. — И что мне делать? — Положиться на меня и ждать. Хосок сполз по стене, хватаясь за голову. Мужчина потоптался на месте, не зная, что еще сказать. Лишь хлопнул его по плечу и пошел в ординаторскую. Проходят годы, пациенты, а близким больных все еще тяжело рассказывать новости. Хо нервно выдохнул и, зайдя в ординаторскую за курткой, вышел на улицу. Никотин был необходим.***
— Хосок, давай я тебя покормлю, — крикнула женщина. Раздался шелест простыней, — мать хотела встать, и Хосок тут же рванул в комнату. Уложив женщину в постель, встал на колени перед кроватью. — Не надо, — проговорил он, улыбаясь бледной матери. — Ты чувствуешь себя не очень хорошо. Я позавтракаю в кафетерии больницы. С твоей готовкой не сравнится, но что есть, то есть. Хо рассмеялся, заражая смехом женщину. Она провела ладонью по волосам, взлохмачивая их. — Ну иди, а то опоздаешь, — проговорила ласково она. Хосок кивнул и вышел в коридор, обуваясь. На телефон поступил звонок и, ответив на вызов, парень подпер телефона плечом к уху и продолжил завязывать ботинки. — Да, Джин? — Ты где? — Дома, а что случилось? — Мы с Тэхёном едем к Чимину, ты с нами? — С Тэхёном? Ты нашел его? — Да, так ты с нами? — Ну конечно. Отключив вызов, парень надел пальто, взял сумку и, попрощавшись с матерью, выбежав на улицу. Закурил в ожидании. Но слишком долго ждать не пришлось — во двор завернула машина Джина. И, выкинув окурок, Хосок открыл дверцу на заднем сидении и сел в машину. Стоило Чону сесть в машину, как сразу же притянул к себе младшего и потрепал его по волосам. — Какой же ты бессовестный, Ким Тэхён! — недовольно протянул парень, но тут же широко улыбнулся. — Я рад, что ты снова с нами. С возвращением, блудный сын. Тэ слабо улыбнулся и кивнул. Остаток пути прошел в полной тишине. По прибытии в больницу ребята отправились к стойке регистрации, запросив встречу с пациентом. Их провели в комнату для встреч и попросили подождать. И через минут десять в комнату зашел Чимин. Бледный, с синяками под глазами и сжимавший в пальцах вытянутую в рукавах кофту. Бинты давно сняли, но остались шрамы, которые он не хотел никому показывать, особенно друзьям. Увидев того, кто, как считал Пак, бросил его, Чимин попятился к двери. — Чимин… — тихо произнес Тэ. — Зачем ты здесь? — Чтобы увидеть тебя… — Почему тогда не приходил в больницу? Почему ни разу не навестил здесь? Чимин повышал голос, слезы он даже не пытался стереть. — Стало противно от такого слабака, как я? — не успокаивался он. Тэхён упал перед ним на колени и обхватил тощие ноги, чем напугал Пака. — Прости, прости, — шептал он. Джин и Хосок решили оставить их наедине. Им нужно было поговорить. И возможно после этой встречи, Чимин пойдет на поправку. Захлопнув за собой дверь, друзья встали рядом. — Как ты нашел его? — спросил Чон. — И где он вообще был? — Я обратился за помощью к Намджуну. И даже он с трудом его нашел… Джин запнулся, вспомнив в каком месте и в каком состоянии он нашел друга. И Чон не торопил его. — Он был в одном из притонов на окраине Сеула, — продолжил Ким. — Что забыл там тихий Тэхён, который и нас боялся поначалу? Сокджин посмотрел на друга, ничего не ответив, но Хо и сам все понял. — Он…? Джин кивнул и тяжело вздохнул, прикрыв глаза. — И что теперь? — Съездим на могилу сегодня, а завтра в больницу. Хосок тяжело вздохнул. — Что с нами происходит, Джин? Сначала Чимин с Тэ, затем Чонгук, а Юнги… Мне больно на него смотреть. Он пьет и курит, выходит на улицу только в магазин и на кладбище. — Я не знаю, Хоби… А с Юнги я завтра поговорю. Ему тяжелее, понимаю, но его нужно возвращать к жизни. Не дам сделать и попытки покончить со всем. Чон хотел что-то ответить, но дверь открылась и Тэхён позвал их обратно. — Ну как? — спросил Хосок. — Вы поговорили? Чимин кивнул, а Тэ сел рядом с ним и сжал его пальцы. Пак слабо улыбнулся. И от этой улыбки всем стало спокойнее: Чимин поправится. Они сидели и болтали до тех пор, пока им не сообщили, что время подошло и Чимину пора принимать лекарства. Пак сразу сник, но Тэхён обнял его и что-то прошептал на ухо. Чимин сжал его руку и, попрощавшись с друзьями, вышел из комнаты. — Теперь на кладбище, — тихо произнес Тэ. Джин кивнул. — Хоби, ты с нами? — спросил он. — Нет, езжайте вдвоем, мне на работу пора. Джин кивнул и предложил подбросить до работы. В машине они молчали, но Тэхён вдруг спросил: — Вы не рассказали Чимину о Чонгуке? — Нет, — ответил Хосок. — Он хоть и спрашивает, но мы говорим, что он работает и не может приехать. Чимин не маленький ребенок, понимает, что мы не договариваем, но врач строго-настрого запретил говорить ему. Боимся, что ему станет хуже. — Но когда-то придется сказать… — Когда-то, — отмахнулся Чон и отвернулся к окну. До больницы больше никто и слова не сказал. На въезде на парковку в больницу Хо распрощался с друзьями. И Джин с Тэхёном поехали на кладбище.***
Впервые за долгое время Хосоку не хотелось идти на работу. Встретившись с Тэхёном и посетив Чимина, он все же поехал на работу, утонув в обилии задач. А вернувшись домой, с огорчением понял, что матери лучше не стало. И он не хотел надолго ее оставлять. Матери нужно было на прием, поэтому отпрашиваться с работы не было никакого смысла. И по приезде в больницу, сразу направился в кабинет врача. — Госпожа Чон, вам нужно лечь в больницу, — начал мужчина. — Операция необходима, одними лекарствами уже не получится излечиться. ---- Хосок слишком сильно переживал за мать, но на нем были еще пациенты. И сосредоточиться следовали на них. И к вечеру он так устал, что едва мог переставлять ноги. Еле добравшись до ординаторской, он рухнул на диванчик. Желудок урчал, требуя перекуса хоть какого-то, но, прежде чем он он пойдет домой, Хосок хотел дать отдых гудевшим от усталости ногам. Закрыв глаза, он хотел побыть пару минут в тишине. Но трель телефона слишком громко отозвался в кабинете. Потянувшись за смартфоном, он ответил на звонок Джина. — Хосок… — выдохнул Ким, когда он ответил. — Джин, что-то случилось? — Юнги… Он… — Что с ним? Джин тяжело вздохнул, вытер слезы, чтобы те не мешали следить за дорогой. — Джин, не молчи! — крикнул Хо. — Он устроил поджог своей комнаты, пытался покончить с собой, задохнувшись дымом. Хосок тяжело вздохнул, выругнувшись. — В какую больницу его увезли? — В твою. Я оторвался от скорой, но уже подъезжаю. — Хорошо. Отключив вызов, он побежал в реанимацию. Но вход был запрещен. Его не пустили, и пришлось сидеть рядом. Не прошло и пяти минут, как и Джин подбежал. — Хоби… — хрипло позвал Джин друга. Хосок обнял Кима и тяжело вздохнул. — Почему… — пытался произнести он сквозь слезы. — Почему он… — Я не знаю, Джин, не знаю, — ответил Хо, сильнее прижав к себе друга. Проходили нервно минуты, никто не выходил. Джин зарылся пальцами в волосы, пытаясь отогнать сцену горящей комнаты и лежащего на кровати Юнги. Чон нервно ходил из стороны в сторону, пытаясь не утонуть в отчаянии, не задохнуться. Сначала Чимин, Чонгук, Тэхён, теперь и Юнги. Если еще и Джин, что невидящим взглядом уперся в стену, что-то вытворит, то он совсем отчается вернуть все, как было, вернуть друзей. Но наконец из палаты вышел врач и мрачно оглядел парней. Хосок растормошил замерзшего Джина и спросил, как Мин. — Спасли, — выдохнул мужчина. — Но сейчас к нему нельзя. Приходите завтра. Хосок тяжело вздохнул и поблагодарил врача. Обернувшись к другу, он увидел, что Джин не вышел из своих мыслей, тяжело вздыхал и не обращал внимания на скатывающиеся слезы. — Эй, Джин, — позвал он его, крепко сжав его плечи руками. — Все будет хорошо, слышишь? Пройдет реабилитацию, придет в себя. А мы… мы будет рядом. Джин отрешенно кивнул и позволил другу увести его. Ким пришел в себя лишь в фойе, в котором среди многих посетителей увидел знакомое лицо. Вырвавшись из хватки Хосока, он подбежал к знакомому. — Джексон, почему вы здесь? Что с Намджуном? — Ким завалил его вопросами. Вон замялся, не зная, как сообщить правильно. — Да не молчи ты! — нервно прикрикнул он, отмахиваясь от Хосока, пытавшегося его успокоить. Джексон посмотрел на залитое слезами лицо и тяжело выдохнул. — Его ранили, но врачи спасли его, — сказал он, тут же подхватив падающего Джина. Чон подозвал медсестру, видя как Джин потерял сознание и упал бы, если бы его не подхватил незнакомый ему мужчина. Девушка поднесла резко пахнущую ватку к лицу Кима. Резко дернувшись от неприятного запаха, он пришел в себя. — В порядке? — спросил Хо. — В какой он палате? — спросил Джин к Вона. — Я могу отвести. Джин кивнул. — Хоби, подождешь меня? — спросил он. Чон кивнул и сел в кресло, провожая друга взволнованным взглядом. Устало рухнув на стул, Хосок потер глаза. Как же он устал. Дьявольски устал. И спасения нет. Он пытался отвлечься от тяжелых дум. Но не мог. Он представлял собой оголенный нерв — тронь, возгорится все близлежащие. Хосок был сильно напряжен. Плечи сводило. Но Джин не заставил себя ждать. Медленно шел, шаркая подошвой по полу, не видя, куда бредет. Хосок поспешил к нему и подхватил его. — Все хорошо? — взволнованно спросил Чон. Джин улыбнулся или же, скорее, скривил губы в уродующей улыбке, от которой все в груди Чона замерло, и он лишь сильнее сжал ладони на предплечьях друга. — Выпьем? — спросил Джин, не переставая улыбаться. Хосоку оставалось лишь согласиться. Джину это и нужно было.***
Хосок отправил матери сообщение, что придет поздно, и сам сел за руль. Потерянному Джину было опасно водить машину. Они поехали в ближайший бар, сделали заказ и молча выпили по стопке. — Как думаешь, — хрипло спросил Джин. — Будет ли у нас все, как прежде? — Тебе честно ответить? Джин хрипло рассмеялся. Он и сам знал ответ на этот вопрос. Просто хотелось ухватиться за малейшую надежду. — Ну да, ты прав, но возможно, я просто думал, что еще не все потеряно… Я глупец. — Не глупец. Все мы хотим думать оптимистично, когда все рушится на наших глазах… Я уже так не могу. — Ну так выпьем? — Есть за что? — За разрушения Омеласа — счастливого нашего царства. Хосок усмехнулся, чокнулся стопкой о стопку Джина и залпом выпил соджу. Кажется, машину Сокджина придется оставить: трезвыми они отсюда не выйдут. Все было разрушено. И, выпив за это, они проводят в последний путь счастливое прошлое.