***
С утра, словно на работу, Джин мчался в отдел. Ему нужно было уволиться, чтобы река из грязи и крови перестала бежать с ним рядом. С него достаточно. Кивнув на входе охраннику, Джин направился прямо к кабинету полковника. Постучав два раза и дождавшись разрешения, он зашел в светлый и просторный кабинет. За столом, распивая кофе и работая с документами, сидел полковник. — Если ты опять с заявлением, то можешь даже не вытаскивать его, — без приветствия проговорил полковник. — Почему вы так яростно отказываете мне? — Джин также забыл поприветствовать, срываясь. А ведь он просто хотел добиться своего. — Вы не можете мне отказываться лишь по причине: «Ты не можешь уйти, ты нужен людям». — Ты прав. С такой причиной я не могу удерживать тебя. Я лишь надеюсь на твое благоразумие. Джин сел на гостевое кресло и придвинулся к мужчине. — Сонбэ, я с малых чинов под вашей опекой. Вы знаете меня. Неужели вы не заметили, что я выдохся? Я не могу здесь больше работать. — Джин, что с тобой сделал Монстр? — Что? — Ты мне как сын, и я прекрасно вижу, что именно за последние два года с момента, когда ты стал работать с делом Монстра, ты и начал расклеиваться. — Ничего он не делал. Я просто устал. За эти два года я потерял двоих друзей, чуть не потерял еще двоих… Я слишком много думал о себе и упускал драгоценное время, чтобы помогать, спасать людей… Я устал работать, устал слышать крики тех, кто пришел ко мне за помощью, а получали… — Я тебя понимаю, Джин, но ты все же подумай… — Сонбэ! — Джин, возьми отпуск. Если твое мнение не изменится, то я приму твое заявление. Джину ничего не оставалось делать, как согласиться. Покидывая кабинет, он все же оставался на своем. Через месяц он уволится.***
Джин и Хосок всегда вместе навещали друзей, если не было форс-мажорных обстоятельств. В день, когда они планировали навестить Юнги, Хосок не смог выбраться, хотя был в больнице. Пообещав подойти попозже, Хо проводил Джина до палаты Юнги и ушел по своим делам. Джин боялся заходить к Юнги. Он не представлял, в каком состоянии находился друг, что решил покончить со всем таким разрушительным способом. Могли ведь пострадать и другие люди, но тому явно было не до этого. Сейчас он наверняка ненавидел каждого, кто не позволил ему отойти на тот свет. И Джина в первую очередь. Тяжело вздохнув, Джин набрался смелости и толкнул дверь палаты. Юнги лежал на койке. Выглядел он ужасно. Отвернувшись в сторону, он ни на что не реагировал. — Юнги, пожалуйста, поговори со мной, — проговорил негромко Джин в который уже раз. — Сокджин? — с трудом спросил Юнги, оборачиваясь к нему. Джин слабо улыбнулся, сжимая ледяную ладонь друга. — Да, я… Как ты, дружище? — Я? Я не знаю… Но он тут, рядом, и мне спокойнее. — Он? — Джин категорически не понимал, о чем говорил Мин, хотя и поведение его было… Поведение было таким, словно Юнги безвозвратно потерял свой рассудок. Смерть Чонгука серьезно подкосила его, и, судя по всему, неудавшаяся попытка самоубийства окончательно уничтожила парня. — О чем ты говоришь, Юнги? — Чонгук… Он тут, рядом с кроватью стоит. Или вы так серьезно поссорились, что даже замечать его не хочешь? — Юнги… Чонгука здесь нет, он уме… — Он здесь! — закричал Мин, обрывая Джина на полуслове. — Он здесь! Юнги повторял вновь и вновь, пока не вбежали врачи и не стали успокаивать его. Джин отошел в сторону, чтобы не мешать. Закрыл уши, чтобы не слышать… Но казалось, что эти крики будут теперь его преследовать… — Господин Ким, — обратился к нему врач, похлопав по плечу, и Джин, вздрогнув, перевел взгляд. — Вашему другу нужна квалифицированная психологическая помощь. Он застрял в фантазиях и остро реагирует, если ему говорят, что это его лишь видения… Хотя вы и сами все прекрасно видели. Джин кивнул, сжимая до хруста пальцы. — Он часто разговаривает сам собой, будто ведёт диалог, и всегда смотрит в одну сторону, будто действительно там что-то видит. — Я вас понял, — прохрипел Ким. — Думаю, лучше и без экспертизы отправить на лечение… Он совершенно не отдает отчета в том, что происходит. Джин подошел к койке, сжал руку друга и наклонился, чтобы прошептать: «С лечением ты отпустишь его и вернешься к жизни». И, бросив взгляд на сливающегося с белоснежным бельем Юнги, вылетел из палаты. И столкнулся с Хосоком, только подошедшим к палате. Хо обхватил ладонями руки Джина, останавливая его. — Что произошло? Джин, тяжело дыша, пытался собраться с мыслями, плохо расслышав вопрос Чона. И ему пришлось повторить. — Я… Я… Мне надо идти, — заикаясь выдавил из себя Сокджин, пытаясь вырваться из хватки Хосока. — Сначала успокойся, а потом расскажи, что произошло. Вдох, выдох, давай. — Юнги, он… Он совсем плох. Представляет перед собой Чонгука, бредит, кричит, если кто-то не понимает, о чем он говорит… Черт. Это я виноват, что он дошел до такого. — Джин, ты никак не мог повлиять на это. Где же тут твоя вина? — Но я мог… — Мы все могли что-то сделать, но это не значило, что чем-то смогли помочь Юнги. Будто ты не помнишь, как он убивался из-за смерти Джиёна. Джин тяжело вздохнул, но дрожь по всему телу так и не оставила его. — Так, Джин, иди-ка ты домой. Тебе нужно самому собраться с мыслями. Ким кивнул и поплелся к выходу из больницы, не увидев встревоженный взгляд друга. Сокджин едва ли смог разобраться со своей бурей внутри. Все мысли, с которыми он должен разобраться, были негативными, убивающим его изнутри. По пути домой он заехал в магазин, купил еды и несколько бутылок крепкого алкоголя. Ему срочно нужно было напиться. Желательно до беспамятства.***
Все его мысли занимал алкоголь. Напиваясь, он забывал обо всем. Единственные дни, когда был трезв, он посещал Тэхёна или Чимина. Не желая, чтобы те учуяли тяжелый запах его медленного потопления, он за день тщательно мылся, брился. В день встречи надевал остатки из чистой одежды, душился одеколоном и закидывал в рот пару мятных леденцов. Этим можно было обмануть младших, но не Хосока, полощущего ему мозги не хуже опытных мозгоправов. — Слушай, Хо, может, ты уйдешь из хирургии и пойдешь в психиатрию? — не выдержал как-то он. — Не еби мозги, пожалуйста. Я сам как-то с этим разберусь. Хо ничего тогда не ответил. Понял, что бесполезно. И хоть виду не подал, но он обиделся. Хосок всего-то пытался помочь, а его так резко заткнули, будто они не были друзьями. Джин понял, что в тот день он сильно перегнул палку. Ему было стыдно за свои слова. До ужаса стыдно. И в очередной раз, когда они ехали от больницы Тэхёна на работу Хосока, он, вытирая поток слез с щек, извинялся. Хосок простил, не мог он слишком долго обижаться на того, кому была необходима поддержка. Но Джин пить не перестал.***
Шел день за днем. Джин утопал в ненависти к себе и бесконечно корил себя за бездействие. Стоило проснуться с утра, сразу же похмелялся, надеясь алкоголем вытравить из головы убивающие мысли. Но сколько он бы ни пытался, все было зря. Они все равно настигали его, душили и закрывали глаза пеленой слез. Он был на грани. На той, которую когда-то перешёл Тэхён, а Джин осудил. Здравое мышление покинуло его, и он был готов даже перейти эту черту. Да и ничто не давало ему выбора. Юнги положили в ту же больницу, что и Чимина. И естественно, Мин рассказал о том, что так тщательно скрывали от друга Джин и Хосок, а чуть позднее и Тэ присоединился к этому обману. — Как вы могли скрывать это? Крик Чимина ударялся о стены комнаты для встреч. Голова после ночной одинокой пьянки и так раскалывалась, так еще и крики младшего отзывались звоном в голове. — Ты находился не в том состоянии, когда можно было о таком говорить. И врач твой также просил не сообщать плохих новостей. Как мы могли не скрывать этого? Хосок попытался оправдаться, но Чимин будто ничего не слышал. — И сколько еще вы бы скрывали это? — Чимин… — Вы и Тэхëна просили? Едва ли вы ему не рассказали! — Послушай… Все из попытки поговорить разбивались о стену. Бесполезно. — Я не настолько слаб, чтобы не сообщать о таком важном! Вы знали, как я относился к Чонгуку, как сильно любил его и переживал! — Именно поэтому и не говорили! — взорвался Джин. Чимин со злости ударил кулаком по столу. Санитары не стали больше ждать и зашли в комнату. Нормально встреча не состоялась. — Проваливайте! — кричал Чимин, не даваясь в руки санитаров. — Я не хочу вас видеть. Никогда! От последних слов Чимина резко заболело в груди. Мужчины, что пытались увести Пака, попросили Джина и Хосока уйти. Хосок растормошил Джина, глядевшего неотрывно в стену и хмурящегося от каждого колкого слова Чимина. Взяв его за руку, Хосок все же увел его. Нужно было прийти в себя на свежем воздухе. — Ты как? — спросил чуть погодя Хосок. Они стояли у машины Джина, припаркованной на противоположной стороне от больницы. Выходили они молча и не спешили уезжать. Чон сразу же потянулся за сигаретами. Доза никотина была острой необходимостью. — Чимин ведь прав, — проговорил тихо Джин. — Давай ты опять не будешь винить себя во всех смертных грехах? — раздраженно ответил Чон. Из его рта вылетал дым, который он так и не выдохнул после затяжки. — В чем он прав? Он наговорил всего этого от злости. Чимин поймет позже, что мы были правы. — И все равно… — Не все равно, Джин. Врач Чимина строго-настрого запретил сообщать плохие новости. Разве мы могли ослушаться? Джин тяжело вздохнул, ничего не ответив. — Джин, я тебя прошу… Прекращай пить. Сколько всего ты взвалил на себя, хотя ты и не виноват? Так и зачем все это? Ты доведешь себя до алкоголизма. — Хоби… — Нет, Джин, хватит. Я достаточно ждал. Последнее предупреждение: или ты сам останавливаешься, или я свяжусь с твоими родителями и мы закодируем тебя. — Я не алкоголик! — Ты движешься в этом направлении. Сколько ты уже беспробудно бухаешь? От тебя за версту несёт. — Прекращай… Хо развернулся к нему. Он был зол. Дико зол на Сокджина. — Я предупредил тебя. А теперь отвези меня в больницу. И надейся, чтобы тебя не остановили. Тест на алкоголь провалишь, а я опаздываю. Спорить с Хосоком было бесполезно. И, скрипнув зубами, Джин сел за руль.***
Следует сказать, что Хосок сдержал своё слово, когда его терпение окончательно лопнуло. И в один день у своих дверей Джин увидел родителей. Кодировать ещё не собирались, но пообещали следить за ним. С того дня Джин перестал пить. Дома, по крайней мере. Все деньги, которые у него были, он спускал в барах и клубах. Родители пытались останавливать его, но все было тщетно. Если пьющий человек хочет напиться в хлам, он это сделает, найдет любой выход. Так было и в этот раз. После очередного пустого дня, наполненного самобичеванием, Джин ночью ускользнул в клуб. Он надеялся, что алкоголь и музыка помогут ему забыться. Тяжёлые басы, беснующаяся на танцполе молодежь и услужливый бармен постепенно помогали ему отвлечься. И не заметил, как он — когда-то полицейский — купил увеселительных таблеток и станцевал с не одной девушкой. Секс в кабинке туалета клуба это конечно не то, к чему он стремился, но определенно бы расслабило его. Но по пути он столкнулся с высоким мужчиной. — Эй, что встал истуканом? — крикнул Джин. — С дороги! Мужчина обернулся. — О, Джексон, — улыбнулся Ким. — Рад видеть, но пропусти. — Я как раз тебя искал. Он ждет тебя. — А его Величество теперь не может собственный зад от дивана оторвать? Я никуда не пойду. У меня тут… — Она уже ушла. Джин обернулся. И правда. Девчонки с ним не было. — Вот нужно было тебе обломать… — Идем, Джин. Он итак взбешен. — Перебесится. Джексон тяжело вздохнул, уперев руки в бока. — Я пытался по-хорошему. Джексон кивнул одному из ребят из охраны. Мужчина скрутил Джина в два счета. Его возмущения никто не слышал. И чем ближе они подходили к двери кабинета Намджуна, тем сильнее он пытался вырваться и тем больше кричал. Он не желал видеть Монстра. Втолкнув Джина в кабинет, за ним тут же закрыли дверь. И без шанса на спасения он долбил кулаками по двери. — Не думал, что увижу тебя в своём клубе, — спокойный голос Джуна спокойствия не приносил. — Не думал и не думал, — буркнул Сокджин. — Меня зачем заталкивать сюда? Он не оборачивался, не желая или боясь смотреть в глаза Намджуну. Лишь слышал, как он встал с кожаного дивана и шаги за своей спиной. Всем нутром он чувствовал, как Монстр встал у него за спиной. — От тебя несет перегаром. Джин фыркнул. — Алкоголь, таблетки, случайные связи, — продолжал Намджун. — И все в моем клубе. — Могу уйти в другой. Джин посмеивался, но не от того, что было ему весело, а скорее от нервов. — Я просто тебя обдумать просил, а не увольняться и пить не просыхая, — раздраженно проговорил Намджун. — Ты следил за мной? Ах ну да, можешь не отвечать. Ты любишь это. — Несмотря на то, что я сказал, я не переставал беспокоиться. Просто хотел, чтобы ты наконец определился с приоритетами в своей жизни. — Как видишь, не определился. — Повернись наконец ко мне, посмотри мне в глаза. Джин покачал головой. Его плечи тряслись в тихой истерике. Намджун положил руку ему на плечо, силой заставив повернуться. Вид у Сокджина был не важный, он не только сегодня напивался, а продолжительное уже время и не мало. Намджун прекрасно это видел. — Что тебе нужно, Джун? — разбито спросил Сокджин, вытирая слезы. — Ну не вышло у нас ничего, так почему тебе не оставить меня, перестать следить… Уйти наконец из моей жизни? — И опять ты за старое… — Джун! — Я вижу, что зря оставил тебя. Я сказал тебе обдумать все — ты начал пить. Сам же твердил о том, что тебе нужно быть поддержкой для друзей, их опорой. Ты так отчаянно бился за «справедливость», в которую верил… А что сейчас? Что с тобой происходит? — Да какая я опора? Я беспомощен, ничего ни для кого не сделал… Все то было напускным. Я не видел этого и все разрушил, не помог никому. Все те мои слова — пустая бравада. — Тем не менее, ты не только говорил, но и делал. — И что, это кому-то помогло? Кого-то спасло? Спасло Чонгука? Намджун тяжело вздохнул. Не сможет он ничего сейчас доказать Джину, образумить его. Джин не слышал даже самого себя. — Джин, с этого дня ты будешь жить у меня. Тебе нужно наконец прийти в себя, добить себя я тебе не позволю. Джин пожал плечами. Было бесполезно спорить, да и незачем. Намджун в один момент не бросит свои попытки, а у Джина нет сил и желания бороться с ним.***
Все дни он проводил без дела. Лишь позвонил родителям, рассказав о своём местоположении. Обернувшись к стенке лицом, он старался ни о чем не думать. Пытался заглушить мысли алкоголем, да вот мини-бар и шкафы запер Намджун. Джин искал везде. А когда нашел, на следующий день заныканного алкоголя не было — Джун и его убрал. И не одну головомойку он устроил Джину, но все было без толку. Не мог он избавиться от тяжёлых мыслей. Джин перестал жить, депрессия полностью его поглотила, забрав часть души и оставив существовать. Он не знал куда двигаться. Не знал. И не понимал Джин, зачем Намджун с ним возился. Если с делами Джун справлялся быстро, то вечерами мог часами сидеть рядом на постели, сжимая его ладонь. Если же удавалось прийти только ночью, то ложился рядом, обнимая со спины, прижимая к себе. Они не разговаривали. Хранили молчание, будто драгоценность. В той тьме, в которой оказался Джин, звуки были лишними. Лишь протянутая рука, крепкое сжатие ладони держало его на плаву. Свет звал к себе доброй силой, а тьма была смертельно-красива, но судьба так ревнива и не простит. Не простила Джина. Слева шептали заклятья ненависти, в которой он итак погибал, а справа тень горя. И опять он терялся в понятиях и с ума сходил. Джин был меры благодарен Намджуну. Медленно, но с упорством Намджун заставлял его жить, дышать полной грудью. Мысли расчищались, губительных было все меньше, пусть и некоторая ненависть к себе из-за того, что не сделал, хотя мог, осталась. Так просто вытравить её было невозможно. Но и с этим Джун боролся: сначала поддержка, затем совсем тихие слова в темноте спальни. С удивительным упорством он вытравливал эти мысли, слова — противоядие помогало избавится от них. Через недели две, как Джин оказался в квартире Намджуна, он самостоятельно поел столько, сколько смог впихнуть себя, не без помощи мужчины принял душ и взял телефон в руки, чтобы настрочить сообщению Хосоку, все эти дни не перестававшему звонить и писать, переживая за друга. Jin: «Я у Намджуна. Я в порядке, просто нужно было прийти в себя.» J-hope: «Хоть бы маякнул, что все хорошо, я тут себе места не находил.» Jin: «Прости» J-hope: «Я рад, что ты вышел на связь. Мы можем встретиться?» Jin: «Прости. Я не смогу. Мне тяжело.» J-hope: «Понимаю. Тогда пиши периодически, чтобы я знал, что ты в порядке.» Jin: «Хорошо» Отложив телефон, Джин откинулся на подушки, тяжело выдохнув. Это было трудно. — Как ты? — спросил все также тихо Намджун, усаживаясь рядом и беря его за руку немой поддержкой. — Лучше, чем последние недели, но все равно… — Понимаю. Ты только начал приходить в себя. Ещё нужно время. — Зачем тебе это? Неожиданный вопрос Джина застал Намджуна врасплох. Он склонил голову к плечу, стараясь правильно подобрать слова. — Потому что я люблю тебя? — наконец произнёс Джун. От признания у Джина покраснели уши. Он ожидал чего угодно, но не «я люблю тебя». — Лжешь, — пробормотал он, избегая взгляда Намджуна. Тот слабо улыбнулся, положив теплые ладони на щеки Джина, заставляя смотреть на себя. — Я люблю тебя, люблю, люблю, — повторял он вновь и вновь. — Прекрати, — Джин жалостливо проговорил это, стараясь спрятать взгляд за волосами, спадающие на лоб. — Почему? Намджун ласково улыбался ему, видя в нём лишь прекрасного ангела. И от этого тёплого взгляда становилось лишь не по себе. — Я не заслуживаю этого. — Джин, ты прекрасен. Несмотря на то, что было, я не прекращал любить тебя. Ты очень сильный, сильнее меня. Я бы не справился с тем, что довелось пережить тебе. — Наглая ложь! — Сейчас ты мне не веришь. Ты ослаб, тебе тяжело, ты почти сдался, ты лежал в постели, смотря в одну точку и почти не ел. Но ты и с этим справишься. Я в тебя верю. Каждое слово попадало прямо в душу, наполняя её. Он не переставал твердить себе, что все слова Намджуна лживы. Где он мог найти в себе силы? Он сегодня то с трудом встал в душ. Будто дальше могло стать лучше. Намджун опустил лицо Джина, поправил одеяло. — Я не тороплю тебя признать мою правоту. Рано или поздно ты придешь к этому. Не ты говоришь за себя, а болезнь, горе и боль. Джин отмалчивался, тихо плача. Нет, нет. Все ложь. — Сегодня ты многое сделал, — проговорил Джун, не обращая внимания на молчание Джина. — Я горжусь тобой. А теперь лучше тебе поспать. Намджун кивнул самому в себе и ушёл к себе в кабинет. Он искренне верил, что Джин найдёт в себе силы, пусть он, оставившись сейчас один в комнате, не верил в это. Намджун, когда привел его к себе домой, после работы отправился к опытному специалисту. Ему нужен был совет, как справляться с этим состоянием Джина. Он боялся приводить врача домой, ведь Сокджин мог остро на это отреагировать. По началу было тяжело: Джин за пару недель не стал заядлым алкоголиком, но его тянуло утопить горе в спиртном и пришлось спрятать все. Дошло до скандалов каждым вечером, но когда однажды он обнаружил Джина в постели, не отвечающего и не реагирующего на него, он не на шутку перепугался. Но врач успокоил его. Это было естественной реакцией. И все две недели Джун старался быть рядом, отмалчиваться, поддерживая тишиной. И вот сегодня… Намджун не ждал что завтра же Джин выскочит из постели на геройства. Сейчас победой были душ и приём пищи. А дальнейшая поддержка вытащит его. И неважно, сколько времени уйдет.***
несколько месяцев спустя
Джин окончательно уволился с работы. Занялся психотерапией по настоянию Намджуна. Связь он держал с Хосоком и через него узнавал новости о друзьях. И был рад за них. Но, несмотря на собственные успехи в терапии, за себя порадоваться не мог. Он все еще пытался зажить. Но рядом был Намджун, не отпустивший его руку. С его помощью он поднимался с одной ступеньки на другую, искренне радовался победе. Он был готов на все ради него. Но Джин ничего не просил. Ничего, кроме поддержки, что давали ему с лихвой. Джин обдумывал последние месяцы у панорамного окна. Закат сегодня был прекрасен, а о погоде он не думал: боялся выходить на улицу. Этот страх взялся будто из ниоткуда, но Джин понимал, что рано или поздно придется выйти. — Все хорошо? Намджун подошел со спины и мягко обхватил его талию. Джин положил ладони на ладони Джуна. — Да, просто смотрю на закат. — Он сегодня прекрасен. Джин кивнул, не отводя взгляда от закатного солнца и поглаживая большие ладони Намджуна своими. — Намджун? — Да? Сокджин повернулся к мужчине, ладонями поднимаясь к шеи, а затем и к лицу. — Спасибо тебе. — За что? — За все. — А разве я мог иначе? Джин слабо улыбнулся, прильнув к крепкой груди Намджуна. — Пойдём гулять? — совсем тихо спросил Джин. Он почувствовал, как Джун крепче обнял его. — Ты уверен? Джин кивнул. С Намджуном ничто не страшило. Они быстро оделись. Прогуляться они решили во дворе. На долгие прогулки сил Сокджина не хватило бы. Держась за руку, они неспешно прогуливались. — Намджун? — Да? — Я люблю тебя. Намджун остановился. Не послышалось ли ему? — Я люблю тебя. Джин повторял заветные слова, как сам Джун несколько месяцев назад. И если бы не Джун, если бы не его «я люблю тебя», Джин не справился бы. Намджун — его любовь, его надежда, сила и поддержка. И все, что не было сказано, Джун понял по взгляду. Улыбнувшись, он заправил прядку отросших волос Джину за ухо. — И я люблю тебя, ангел. Джин счастливо улыбнулся. Путь его ещё долог. Все, что было, не пройдет скоро, не сотрется из памяти. Но лишь с поддержкой он сможет двигаться вперед. Его спасла не просто любовь. Его спасла поддержка того, кого он искренне, всем сердцем и душой любил.