1867
На протяжении многих лет Россия всегда находил Америку на могиле своего павшего лидера. Хотя империя знал, что когда-нибудь ему придётся забрать юношу и позволить его разуму сосредоточиться на прочих вещах, помимо смерти близкого правителя. — Альфред, — Иван подошёл к нему в один прекрасный день в начале года. — Я пришел пригласить тебя в один из моих домов. Мне было бы приятно, если бы ты принял предложение. Страна поднял свои усталые и грустные глаза от гроба. Больше не последовало никакой реакции, русский нахмурился. — Не знаю, — пробормотал Америка, тон низкий и почти не вежливый. Он даже не мог смотреть на Брагинского. Вместо этого постоянно глядел на могилу умершего мужчины. — Мне так много нужно сделать. Здесь столько всего нужно... восстанавливать. — Там не будет людей. Только ты и я. Это место я уже приготовил для тебя. Уверен, тебе понравится. Там никогда не заходит солнце. Это заинтересовало его. В глазах сверкнула вспышка любопытства, а описание места, где никогда не темнело, казалось симпатичным, интригующим. Но вдруг американец помрачнел и, потупляя взгляд вниз, угрюмо добавил: — Такого места не существует. — Да, но оно есть, — Россия протянул руку. — Если ты решишь пойти со мной, я покажу тебе его, и тогда ты поймёшь, что я говорю правду. Америка взглянул на него, на его ладонь, а затем на гроб. Он медленно и нерешительно протянул свою руку и осторожно положил её на руку Ивана. Тот улыбнулся и сделал, как обещал: отвёз его туда, где никогда не садилось солнце.Аляска, Русская Америка. Лето 1867
Америка проспал бóльшую часть времени в российско-американском доме. Россия не возражал, смеясь с того, что подросток постоянно дремлет. Это означало лишь одно — он получал надлежащий отдых, в котором уже давно нуждался, тем самым давая империи побыть немного продуктивным и продумать некоторые детали. Кроме того, Брагинскому понравился вид спящего американца. Он всегда был таким мирным и красивым, даже в муках снов. Конечно, он убедился, что юноша не проспит всё время. Этого бы просто не случилось. Когда начало казаться, что он уже слишком долго спит, Россия разбудил его. — Альфред, — прошептал он, мягко встряхивая его за плечи. Подросток крепко спал уже третий месяц, и русский посчитал, что ему пора просыпаться. — Вставай и посмотри на солнце. Оно сияет только для тебя. Блондин пошевелился и простонал. Волосы растрепались, одежда помялась от непрерывного ношения. Он сел, его рука слепо потянулась и нашарила лампу рядом с кроватью. Достаточно скоро пальцы, наконец, нашли очки, которые так долго искали, и вскоре предмет уже сидел на его носу, а голубые глаза, такие красивые, смотрели на Россию сквозь стеклянные линзы. — Какой сегодня день? — спросил юноша низким голосом, протирая покрасневшие глаза. — Четвёртый день июля. Альфред обомлел, а все следы сна как рукой сняло. Затёкшие конечности быстро оживились, он поднялся с кровати и бросился к шкафу, где повешена и аккуратно сложена его одежда. — Серьёзно?! — воскликнул Америка, поспешно вытаскивая всю новую привезённую с собой одежду. — Почему ты не разбудил меня раньше?! После того, как он натянул красивую рубашку, юнец всё возился с чёрным кружевным галстуком, проклиная его за то, что тот не мог правильно завязаться. Его душа чуть не ушла в пятки, когда на плечо упала тяжёлая рука. Взглянув на Брагинского, европеец просто приятно улыбнулся. — Успокойся, — он повернул его к себе и протянул руку, сняв галстук с шеи очень смутившегося американца. — Поскольку твой день рождения пройдёт здесь для удобства, я не хочу, чтобы ты нарядился как на показ. Кроме того, ты не на своей земле. Ты здесь, вместе со мной. — Но так было всегда... Америка посмотрел на рубашку, которая была надета только наполовину. Её всё ещё нужно было застегнуть до конца и прикрепить золотые запонки. Иван, несомненно, понимал, что юноша, несмотря на горечь сурового года, всегда будет одеваться как джентльмен и подобающе предстанет перед народом, чтобы отпраздновать свою независимость. Но не в этом году. Он был полностью у России, а тот, в свою очередь, не собирался жертвовать ничем ради его исцеления. — Можешь вернуться ко сну, если желаешь. Я разбудил тебя, чтобы ты знал о своём дне, но если хочешь сделать что-то сегодня, я подготовил некоторые развлечения, состоящие из верховой езды, рыбалки и пеших прогулок. Альфред выглядел уставшим. Под глазами всё ещё были тёмные круги, и Брагинский с нетерпением ждал их исчезновения. Они не очень хорошо смотрятся на лице подростка. Вздохнув, американец снял рубашку и любезно, но устало улыбнулся. — Хорошо, ты прав. В конце концов, это твой дом. Что бы ты ни говорил, — Америка вытащил клетчатую рубашку и брюки. — Да, — прошептал Россия, развернулся и покинул комнату, чтобы переодеться самому. Он был очень доволен, завидев американца в повседневной одежде, ведь редко видел его таким из-за формальной одежды, которую страна надевает каждый раз, посещая иностранную державу. Приятное зрелище, и русский не мог не отметить, что это лучше, чем всякая привычная деловитость. Брюки стали ýже и облегали бёдра. Иван, честно говоря, и не думал, что коричневый кожаный пояс должен выступать в качестве держателя брюк. Длинные рукава были закатаны, а несколько верхних пуговиц у воротника остались незастегнутыми. Сама рубашка выглядела немного маленькой для него, и империя заметил мышцы, которые сформировались у американца за последние несколько десятилетий. При этом смотрятся очень красиво. Его шея стала толще, а ключицы крепче. Можно было видеть его сгибательные мышцы на раскрытой части руки, которые показывали, что юноша постоянно удерживал и поднимал тяжести с момента их последней встречи. Он спускался по ступенькам, и Россия продолжал удивляться его молодости. Действительно удивительно, как такая молодая страна рос так быстро. Иван считал подростка поистине благословенным во всех смыслах. Его гражданская война, казалось, ни в малейшей степени не препятствовала его росту. Брагинский постоянно думал о том, что он появился специально для него. «Он знал, что делал, создавая его», — думал он. Его мысли вернулись в тот день, когда Генерал Мороз пообещал ему подарок за его абсолютную преданность. «Он выше остальных ростом. Его тело выносливее. Он не сломается, если я прикоснусь к нему, особенно сейчас. Какой же я счастливый». Они поехали к озеру, где собирались заняться рыбной ловлей. Россия заметил, как хорошо Америка владел конной ездой. Во-первых, американец легко обуздал, оседлал и сел на назначенную ему лошадь, а когда жеребец империи стал капризничать, юноша поспешил к нему, взял бразды и успокоил его. Такой укротитель. Даже когда выкрикивал английские команды, лошади, хоть и обученные русскому языку, как-то его понимали и слушали. Всегда удивляешься, находясь с ним. — Ты очень хорошо обращаешься с животными, Альфред, — похвалил Иван, держа удочки перед собой и сидя у берега прозрачного голубого озера. — Не знаю, что нашло на моего жеребца, но всё же ты понял, как с ним обращаться. Я удивился, особенно когда он слушался тебя без русских слов. Америка слегка улыбнулся и пожал плечами. — В последнее время я стараюсь подружиться с лошадьми. Они довольно дружелюбны, когда узнаешь их получше. Независимо от того, испанцы они или русские, лошадь — это лошадь и реагирует на один и тот же тон, просто нужно взять правильную ноту. — О, я вижу. Подросток поднял брови и повернул голову в сторону. — Что в этом такого смешного? — Я просто вспомнил, что когда ты был младше, ты с лошадьми не особо ладил, — по-другому смеясь, упомянул Брагинский. — На самом деле, раньше ты их очень боялся. — Ну, был я маленьким, к чему ты клонишь? — тот смутился. — Это хорошие перемены, Альфред, — уверенно кивнули ему. — Главное — не наломать дров впоследствии. — Спасибо, — улыбнулся он в ответ. Вдруг Россия заметил хмурый взгляд краем глаза и обратил пристальное внимание на любые неустойчивые эмоции, которые могут вскоре проявиться у юноши. — Эй... Иван, Можно тебя кое о чем спросить? — Да, о чём? — Думаешь, я всегда меняюсь к лучшему? — спросил юнец, желая честного ответа. Ещё раз улыбнувшись, Иван обратил свой взор в эти глаза, сияющие ярко и красиво, как пара декабрьских топазов. День проходил хорошо, как он и ожидал. Прохладный ветерок и ясное небо прогнозировали идеальный день для особенного Дня Рождения очень значительной страны. Почему Америка всегда разрушал такие прекрасные дни своей неуверенностью? — Для победителей перемены к лучшему, — констатировал Брагинский, глядя вниз, где его леска оставалась неподвижной. Он ещё ничего не поймал, впрочем, как и Америка. — Для тех, кто проиграл — нет. Итак, с какой точкой зрения мы опишем перемены? — Россия заметил, что юноша смотрит на него с любопытством и желанием понять. — Согласно победе твоего союза, ты остался прежним; твои Штаты снова объединены, твоя конституция поддержана, и твоя территория расширяется. Я бы сказал, что это хорошо, в то время как другие скажут, что это плохо. Это зависит от того, чьё одобрение ты ищешь. Америка кивнул, и взгляд упал на удочку. Вода была спокойной, а воздух вокруг приятным и освежающим, но даже так империя мог почувствовать тёмную ауру американца. Он всё ещё был в депрессии и, несомненно, останется таким на некоторое время. — Невозможно угождать всем, Альфред. Твоё право всегда будет для кого-нибудь неправильным. Так было с незапамятных времён. Казалось, он принимает каждое слово близко к сердцу. Хорошо. Эти уроки лучше объяснить сейчас, предотвращая ужасные инциденты. — Понимаю, — наконец заговорил юнец, переводя взгляд на русского, встречаясь с аметистами и сапфирами. — Но... пока я способен искать одобрения у друзей, я могу быть счастлив. Та самая улыбка. Иван не видел её десятилетиями. Принадлежащая только Альфреду. Брагинский очень хотел заплакать от радости, что завидел это снова, и сердце снова упёрлось в грудь из-за любви к этому взгляду. Он точно не знал, что заставляло всё внутри колыхаться: делал ли он это сам или же его позитивные мысли о подростке. Россия улыбнулся. От чистого счастья, увидев улыбку юноши, он больше не мог правильно держать удочку, положил её и встал. — Что ж, похоже, это озеро не принесёт нам рыбы. Как насчёт небольшой прогулки? — спросил империя, глядя на Альфреда сверху вниз. Америка выпустил свою удочку и схватил протянутую ему руку, следуя за Иваном по тропе, отмеченной лентами на деревьях. Тот пытался поддерживать оживлённую беседу, но часто затихал из-за того, что разговоры были слишком близки к теме недавнего гражданского конфликта. Поэтому он пытался говорить о чём угодно, кроме предыдущей войны, что всегда обескураживало американца. Это работало прекрасно, пока не прошло несколько часов, и время насторожило юношу. — Куда мы направляемся, Иван? — оглядывался вокруг Альфред, пытаясь отыскать знакомые места. — Мы идём уже несколько часов. Разве мы не должны вернуться к лошадям? Уже поздно. — Знаю. Но мы уже недалеко, а у лошадей есть вода из озера и трава. — Ну раз ты говоришь, — нахмурился Америка, скрестив руки. Вскоре они достигли места назначения. — Вот, мы пришли. — Хороший вид, — прокомментировал подросток, стоя на возвышенности, на которой оказался. Оттуда можно было увидеть всё: от окрестностей до озера внизу и дома России на расстоянии. — Что думаешь обо всём этом? — Здесь очень красиво. Не было слишком жарко в течении дня. Скажи мне, на что похожи ночи? — Ночи? Какие ночи? — Брагинский делал вид, будто даже не знает, что это значит. Губы юнца превратились в прямую линию. — Почему ты в таком шутливом настроении в последнее время? — пробормотал он, поворачиваясь к заходящему солнцу. — Тебе не нравится? — Ну, это не совсем так, но... — его внимание ослабло. Юноша долго наблюдал, как садится солнце, но то ещё не скрылось из виду. Его лоб сморщился в замешательстве, и он повернулся к России. — Эй, Иван. Который сейчас час? — Я бы сказал, за девять. — За девять?! — глаза Америки расширились. Ему даже пришлось моргнуть несколько раз, прежде чем посмотреть на небо, дабы убедиться, что не спит. — Тогда почему... оно не... сéло? — Я же сказал, что отвезу тебя туда, где никогда не садится солнце, — империя подошёл к нему ближе и встал рядом, смотря на светило, всё ещё висящее на небе. — «Где солнце... никогда не садится». Америка улыбнулся, и свечение сумеречного солнца обратило на него такой свет, что Россия мог поклясться, что видел блеск во взгляде юноши. Это были слёзы? Возможно, они появились, когда он снял очки и начал тереть глаза. — Альфред, в чём дело? — Иван заметил, что блондин борется с жжением в глазах. — Извини, — тот покачал головой. — Не знаю, что на меня нашло. Это место, Россия... Мне правда нравится. Большое спасибо за приглашение. — Да, конечно, — Брагинский приблизился к маленькой коробке, которую оставил неподалёку несколько дней назад. Открыв её, он достал спички и, повернувшись, снова застал американца врасплох с маленьким искрящимся стержнем в руке. — И-Иван? — Альфред был в растерянности. Россия держал два из них и предложил один ему. Когда он взял его в руки, искры от стержня заставили глаза блондина сверкать, но жидкость в них, возможно, добавила к этому ещё больше сияющего эффекта. — Это традиция — использовать их, чтобы отпраздновать свой день рождения, да? Я знаю, что ночь усиливает их блеск, но прости. Солнце, видимо, не хочет садиться в такой прекрасный день. Шок бывшей колонии лишь усилился, когда за его спиной раздался трескающийся звук. Он повернулся и стал наблюдать, как в небе взрываются простые цветные огненные ракеты. Русский был очень доволен такой реакцией. — Я приказал слугам приехать и устроить это для тебя. Прямо как дома, да? Америка ещё молчал. Вместо ответа он всё время смотрел в недоумении. Его широкие голубые глаза отражали вспышки от огня ракет. Искрящийся стержень в его руке уже давно потух, но он лишь крепче сжал его. Двинувшись вперед, Россия немного наклонился, глядя на реакцию юноши в настоящее время. Тот молчал, беспокойство возвращалось. Встретившись взглядом с империей, блондин быстро отвернулся и попытался спрятаться. — Альфред? — Иван видел слёзы на глазах. Глаза, полные текущих слёз. — Я сделал что-то не так? Услышав приглушенный всхлип, Брагинский был более чем обеспокоен. Несколько всхлипов превратились в открытый плач, и он взял юношу, удерживая его и стараясь понять проблему. Вместо этого Америка повернулся к нему с красным лицом, опухшими глазами и насморком. Полностью обнажённый эмоциями, но охотно раскрывающий себя. — Зачем ты продолжаешь это делать? — спросил подросток, его тон смешался с рыданиями. — Тебе не нравится? — теперь Россия смутился. Он думал, что американцу это понравится; видя, как тот находится вдали от своего собственного дома в свой экстравагантно отмечаемый день рождения. — Не в этом дело! — завопил он, качая головой и потирая глаза, держа в одной руке очки. — Ты всегда слишком добр ко мне, когда другие просто отказываются от меня и моей проклятой неопытности. Почему? Почему ты терпишь меня? Я ребёнок по сравнению с тобой. У меня нет ничего стоящего рядом с тобой. Я не должен даже смотреть тебе в глаза, потому что... потому что... — Если ты не можешь сказать, почему я делаю это сейчас, боюсь, не могу тебе помочь, — заявил Иван, слегка опустив плечи. Неужели он действительно не сказал после всего этого? Америка посмотрел на него на мгновение и закрыл глаза, позволяя новой партии слёз упасть на землю. Вздохнув, Брагинский протянул руку и вытер их мокрые следы. — Перестань плакать, Альфред. Я не люблю твои слёзы. — Извини. Ты просто сделал слишком много для меня. — Тогда я ещё подумаю, стоит дарить тебе подарок или нет, — громко пробормотал русский. — Подарок? — юноша вытер нос о рукав, пытаясь успокоиться перед старшей страной. — Да, — кивнул империя, полез в карман жилета и вытащил документ. — Прости меня. Я получил его некоторое время назад до твоего собственного одобрения, но я знал, что тебе понравится, поэтому отдал бы его в любом случае. Взяв бумагу в руки, Альфред ахнул, и посмотрев на него, а затем снова на пергамент, замер с открытым ртом. — Ты... Ты... Ты отдаешь это мне? — его рука дрожала. Голубые глаза пристально смотрели на Ивана, но взгляд недоверия был не тем, что хотел бы увидеть Россия. — Да. Прости меня ещё раз за то, что я не сообщил тебе раньше, но я уже говорил об этом с твоим мистером Сьюардом, и в марте этого года мы договорились. Мы хотели, чтобы это был сюрприз на твой предстоящий день рождения. — Но это твоя колония, — настаивал Америка. — Если ты отдашь мне это, у тебя не будет никакого кусочка Нового Света, и я думал, что все всегда хотели... — Это в прошлом, — Брагинский поднял руку, чтобы успокоить юношу. — Теперь уже я гость в твоём доме. — Видишь? Ты всегда предлагаешь слишком много. Вдруг подросток снова заплакал. Русский нахмурился. Ему правда не нравилось видеть, как он плачет, империя предпочитал улыбку, а не красное мокрое лицо, но предположил, что это гражданская война нанесла ему серьёзный ущерб в виде эмоционального срыва. — Разве мы не друзья? — Брагинский пытался облегчить его возвращение в стабильное состояние, и всё, кроме предложенной дружбы, могло бы удержать мальчика от других эмоций. — Как твой друг, я хочу дарить тебе такие вещи. — Друзья так не поступают. По крайней мере, для меня. У юноши были сложные отношения. Сначала с Англией, затем с Францией, а потом и с Испанией. Один за другим его так называемые друзья отвернулись от него — или это он отвернулся от них? — Это всё оно, — Россия указал на своё сердце, улыбаясь. Он был рад, что американец улыбнулся в ответ. — Ты будешь и дальше расти, да? Америка в замешательстве взглянул на него. — С расширением территории ты растёшь? Просто отлично. Я хочу, чтобы однажды ты стал таким же большим, как и я. Это поможет нам, согласен? Альфред покраснел. Неужто от смущения. — Д-да, — ответил он, но его глаза бросились прочь от империи. — Но больше никому это не нравится. — Мне нравится. — В самом деле? — Конечно. Зачем ещё мне давать тебе это? Я хочу, чтобы ты рос. Хочу, чтобы ты стал сильнее. Ты как раз прошёл трудный путь к своей национальной жизни, но с поддержкой и внутренними процессами ты излечился. Я сильная империя. Я многих раздавлю, но ты становишься сильным, Альфред. Возможно, однажды мы сможем побороться на руках. Как весело было бы! Он больше не плакал. Он улыбался. Его глаза снова начали сверкать, и всё это из-за слов России. — И правда. Спасибо тебе, Иван, — тихо произнёс Америка, прижимая к груди подписанный пергамент территориального обмена. — Я не мог просить большего. — Не забудь похвастаться моим подарком другим, когда увидишь их снова, — усмехнулся Брагинский. — Не забуду, — засмеялся юноша и, наконец понял, что его стержень уже давно холодный и тусклый. — Эй, у тебя есть ещё? Ночь только началась! — Да, — Иван на мгновение отвернулся и зажёг ещё больше. «Ночь» была долгой и наполненной игрой с огненными ракетами и сверкающими стержнями. Слёзы действительно исчезли, и на смену им пришли улыбки и смех. Этот блеск в глазах Америки возвращался, Россия его видел. Он был так счастлив, наслаждаясь своим подарком. Империя знал, что это затмило всё, что молодая страна получит от других, и именно поэтому показал ему документ о праве собственности в день его рождения. Так как он теперь официально находился не на своей земле, русский заметил своё длительное пребывание. Он мог бы вернуться к себе домой, на материк, но блондин продолжал умолять его остаться подольше на Новой Земле. Он проводил много дней верхом на лошади или по тропам, исследуя новую территорию, которую охотно показывал ему Россия. Но к сожалению, хоть это и странно, улыбка Америки длилась недолго. Вскоре он снова оказался близок к слезам.Ситка, Аляска. 18 октября 1867
Церемония передачи оказалась приятной, полной музыки, еды и напитков, и когда корабли отдавали салюты через пушечный залп, это правда заставило сердце американца оживиться. Стоя рядом с Америкой, Россия смотрел, как его улыбка светлеет, как американские мужчины подходят к нему и отдают его национальный флаг. — Пойдём, — позвал Иван, идя к флагштоку, на котором развевался ветром его флаг. Альфред, держа свой флаг, усыпанный звёздами, встаёт и ждёт его приказа. Брагинский начал тянуть свой флаг вниз, и когда тот упал ему в руки, позволил подростку разместить собственный. И они оба потянули ещё раз, поднимая красный, белый и синий флаг над головами. — Сейчас это официально, — улыбнувшись, сказал русский. Глаза юноши были яркими. А сквозь широкую улыбку стало видно его белые зубы. Империя практически слышал, как сильно билось его сердце, а юноша был взволнован по поводу новой территории. Вокруг было много фестивалей. Россия наказал своим людям готовить еду и напитки для пришедших американцев, и те были счастливы попробовать всё это. Иван хихикнул при виде насупившегося юнца, когда из его рук вынули бутылку водки, как раз перед тем, как она коснулась его губ. — Тебе ещё рано, — упомянул Брагинский, взмахнул бутылкой алкоголя и ухмыльнулся краснеющему подростку. Но Америка всегда полон сюрпризов, так что России не стоило удивляться тому, что юноша резко схватил бутылку и прижал её к своим губам, опустошая её бóльшую часть. Русский видел слёзы, колющие в уголках его голубых глаз, но юнец допил до конца. Его люди кричали от гордости и похлопывали его по спине. Впечатлённый, Иван просто склонил голову в изумлении. Возможно, скоро у него появится собутыльник. После этого забавного инцидента империя наблюдал, как Америка делает ставку со своими людьми и даже с русскими. На деревянном брусе стояли четырнадцать пустых стеклянных бутылок. Он делал ставки с целью поразить всех. Брагинский в этом не участвовал, но стоял и смотрел, как однажды услышанное в его дворе подтвердилось: Америка был лучшим снайпером в мире. В мгновение ока подросток достал два револьвера, ранее надежно прижатых к его бёдрам, и начал стрелять. Он использовал не более четырнадцати пуль и с легкостью выстрелил в каждый из очков. Америка прокрутил револьверы на пальцах и сдул выходивших из стволов дым в сторону России. И подмигнул. Именно тогда Россия почувствовал жжение на своих щеках. Если бы он не знал о наивности юноши, то предположил бы, что с ним флиртуют. Конечно, он ничего не мог исправить, поэтому натянул свой шарф на нос и наигранно не обратил на него внимания. Сердцу России приятно слышать этот смех. Видеть эти яркие улыбки на идеальных пухлых губах юноши. Блеск его кожи возвращался, несмотря на приближающуюся зиму. Искорка в его глазах вернулась после его дня рождения. Он снова был близок к совершенству, и Иван отметил его попытку сделать это успешным. Он очень рад, что его народ поддерживает его любовь к Америке. Брагинский не знал, что сделает, если они вдруг отвергнут его сердце. Империя нахмурился на такую мысль и решил выкинуть её из головы, сосредоточившись на празднествах с американцами. Одна из игр — поднятие тюки сена, каждый из которых становился всё больше и тяжелее по мере игры. Россия решил показать, что значит поднять тюк, и ухмыльнулся. Конечно, было весело, пока Альфред не решил присоединиться. — Ха! Да я могу поднять их одной рукой! Американец не удержался. Иван впечатлился, но был больше счастлив от того, что к нему возвращаются силы. Но, конечно, придётся показать юнцу, кто сильнее и как это должно быть. Когда он поднял большой тюк, который реально мог быть поднят только трактором, Америка замолк. Но со всей решимостью юноша нашёл самый большой тюк. Брагинский попытался предупредить его о неустойчивости большого объекта. Конечно, его предупреждения остались без внимания, — вскоре Америка упал на Россию, и их тюки вместе с ними. Люди ахнули, рассуждая, как их вытащить. Хотя, вскоре оба выскочили из перемешанных тюков со смехом и шутками на их появление. — Ха-ха, у тебя что-то в волосах! — усмехнулся Альфред, потянулся и принялся вытаскивать сено. — И в твоих, Альфред, — заметил второй и взглянул на отряхивающегося от соломы американца. Затем империя молча наблюдал, как блондин попытался встать, но потерял равновесие и упал со стога, где оказался на спине, глядя на небо и чуть ли не помирая со смеху. России удалось легко выбраться и остановиться рядом с ним, наклонившись, предлагая руку. Юноша, не сказав ни слова, поднялся на ноги. Стараясь изо всех сил убрать остатки сена с одежды, он поднял руки к своим людям, которые подняли свои в ответ с криками триумфа. Угодить американцам было так просто. Иван поймал взгляд его капитана, который будто испепелял его. Нахмурившись, он вздохнул. Вернувшись в бар, русский взял бутылку, налил содержимое в стакан и отдал юнцу. — Пей до дна, — сказал Брагинский с последующим похлопыванием по плечам. — Отмечай этот день. Это всё принадлежит тебе. С этим Россия ушёл, его люди встали в очередь за ним. Он не видел растерянного, хмурого взгляда американца, когда тот понял, что он направляется к кораблям. Не услышав больше ни слова, Иван замер, бросившись на звук выстрелов, и внезапно отскочил назад. Он практически чувствовал, как мимо него пролетают пули. Широко распахнув глаза, русский заметил, как они попали в цель — прочные веревочные стяжки корабля были разрезаны с чистой точностью. — Что ты делаешь?! — воскликнул капитан с судна. Он быстро приказал своим людям поймать веревку и привязать к ней новую, пока корабль не ушёл в море. — Что ты делаешь?! — аналогичный вопрос Америки был больше направлен к стране, который стоял в шоке, как и остальные русские. Брагинский заметил сердитое раскрасневшееся лицо юноши. Так быстро поменять цвета. — Это значит «прощание»? Не смейся надо мной, Иван! — Поднимается туман, — начал объяснять империя. — Я лучше пойду со своими людьми, пока наши корабли не сбились с курса. Кроме того, я обещал забрать их с этой земли, так как она теперь твоя. — Ты не можешь просто уйти в этот день. Я запрещаю! Альфред повернул револьвер и предупредительно выстрелил под ноги Ивана. Тот даже не дрогнул, но буквально почувствовал тепло от этого выстрела, отказываясь признать это перед подростком. По правде говоря, он хотел остаться навсегда, если бы мог, но он империя, и как у империи, у него были обязанности. Он слишком часто бывал у Америки, и, несомненно, его царь задержит его на несколько десятилетий, прежде чем ему представится возможность ещё раз посетить страну. — Такой же требовательный, как и мой император. Интересно, кто из вас главенствует над другим. Юнец должен был понять, но выражение его лица говорило об обратном. — Только сегодня. Прошу, останься ещё на одну ночь, — умолял он, подходя ближе и держа оружия в руках, но из-за беспокойства русских солдат юноша, заметив это, поместил их обратно в кобуру. — Пожалуйста, Иван. — Я не могу, — прошипел русский. Тот печально склонил голову. Ему совсем не понравился этот взгляд. — Мой император заставил меня поклясться вернуться сегодня. Я больше не могу оставаться вдали от своей земли, Альфред. Ты тоже должен вернуться к себе. Так много вещей происходит в человеческом мире, и нам нужно следить за этим. — Это несправедливо, — с горечью прошептал американец, качая головой и скрещивая руки. — Я так хорошо проводил время. Ты делаешь мой день, а потом разрушаешь его. Ненавижу, когда ты так делаешь! — он обратил глаза в сторону России, но Иван заставил своё сердце перестать сжиматься, как бы ни было больно видеть возлюбленного таким огорчённым. Он считал, что подросток достаточно исцелился. — Перестань быть таким эгоистом, Альфред. Мир не вращается вокруг тебя. «Зато я вращаюсь», — подумал Брагинский, прикусывая губу и щурясь. — Это потому, что мне больше всего нравится твоя компания, — признался Америка, опустив глаза. — После этой войны мне стало грустно и одиноко. Даже если так, слова на бумаге не могут сравниться с тобой рядом. Россия мягко улыбнулся ласковым словам юноши. Он только хотел, чтобы всё стало чем-то большим, чем просто ценное общение. Возможно, тогда он останется ещё ненадолго. — Что же мне с тобой делать, Альфред? Что случится, если однажды я уйду, а ты останешься совсем один? Ты не можешь полагаться на других ради общения всё время. Даже их жизни скоро будут поглощены временем, как и твоя. — Почему ты оставляешь меня? Я был ужасным другом? — Нет, я не это пытаюсь сказать, — империя посмотрел на своего капитана с извиняющейся улыбкой за потраченное время, но просто не мог покинуть молодую страну в таком запутанном состоянии. — Я говорю, что нельзя постоянно полагаться на других. Может наступить день, когда весь мир станет твоим врагом. Единственный способ столкнуться с чем-то настолько сложным, это вырасти и стать сильнее их. Понимаешь? Альфред не кивнул. Брагинский положил руки на опущенные плечи юноши, и тот посмотрел на него решительными глазами, но эта решимость мигом пропала, когда их глаза встретились. Он моргнул несколько раз, и его лицо залилось краской. — Я не против того, чтобы мир превратился в моего врага. Но я против того, чтобы в моего врага превратился ты, — пробормотал подросток. Русский, казалось, пытался встретиться с его взглядом, но по какой-то странной причине каждый раз, когда эти голубые глаза встречались с ним, собственные быстро убегали, а лицо американца становилось всё более красным. — У меня были бы очень большие проблемы, — промямлил он, смотря на заостренные ботинки и грязь, которую начал копать носком, дабы отвлечься от ситуации. — Потому что я всегда так думал... ну, ты всегда был рядом со мной, даже когда я был не в себе... и ты снова и снова доказывал мне, насколько ты предан... и я... Я хочу отплатить тебе тем же. Так что я хотел спросить, не против ли ты... если ты этого хочешь... — Ты пытаешься предложить мне ухаживание? — Брагинский не был уверен, что это то, что Альфред хотел сказать, но все признаки на лицо. Сердце России металось в груди, и он почти пожалел, что спросил. Юноша никогда ни у кого не просил ухаживания, это делали остальные. Поэтому Иван мог легко ошибиться. Если это так, то его сердцу, несомненно, потребуется некоторое время, чтобы исцелиться от обрушившегося на него разочарования. Америка замер. Плечи поднялись и почти касались красных ушей. Глаза широко раскрылись и всё ещё не смотрели на империю. — Знаю, что я молод и... ну, ты сам сказал, что я просто ребенок по сравнению с тобой... но я... — Ты очень молод, — согласился тот, сощурившись. Он нажал на его плечи, убедившись, что юнец вообще знает, что делает. — Это очень странно, особенно из-за разницы в возрасте. Ты понимаешь это, да? Америка плотно сжал губы и быстро кивнул головой. — Есть и другие, более близкие к твоему возрасту. Более подходящие для тебя, я думаю. Плечи юноши опустились. Он расстроился? — Знаю, — ответил американец низким тоном. — Но я не хочу... вступать с ними... в подобные отношения. Глаза России расширились. Америка действительно предлагал ему ухаживание. Ему это снилось? Это вообще происходит по-настоящему? Стук сердца сказал «да», и холод в воздухе заставил Ивана содрогнуться. Спустя столько времени, ухаживая за молодой страной в тревожном молчании, Альфред, наконец, ответил взаимностью. — Я знаю, что я ещё нестабилен, — продолжал он, будто ему нужно было оправдать свои ошибки, которых и не было, по мнению Брагинского. — Из-за этого я не совсем идеален, не так ли? Но мои люди рассказали мне, что ты сделал. Как ты защищал меня в моём потерянном состоянии, как ты удерживал меня от причинения боли близким. Я даже не просил твоей помощи, но ты помог, когда другие угрожали мне... когда бросили меня. Если бы ты сделал всё это для меня, когда я был в сознании, ты стал бы тем, кто будет стоять рядом со мной в будущем. Поэтому я подумал... Когда глаза подростка встретились с глазами русского, старшая страна больше не мог сдерживаться. Его рука в перчатке протянулась и нежно прижалась к шее юноши, чтобы держать его неподвижно. Империя наклонился и прижал свои губы к его. О, как долго он ждал, чтобы попробовать его на вкус. Губы такие мягкие и невинные. Без сомнения, это его первый поцелуй. Россия больше не заботился о том, что не предупредил об этом действии. Он больше не заботился о вежливости. Настало время, и он действовал. Тело Ивана пульсировало от желания; американец потянулся к нему, вовлекая в новый поцелуй. Он ответил ему, поддерживая другой, ещё более страстный. Его язык раздвинул губы подростка, пробуя его изнутри. Брагинский положил другую руку юноше на щеку, удерживая его лицо, продолжая целовать. Он чувствовал, как сильные пальцы Альфреда впились в его запястья, и не ошибся, чувствуя, как страна пытается вернуть поцелуй. Какой неопытный, Россия понял, что стоит взять на себя обязанность научить его, как правильно целоваться, как прикоснуться к нему, как любить его. Отстранившись из-за нехватки воздуха, русский оставил ещё один поцелуй на опухших губах юноши. Взглянув на его лицо, он увидел яркий румянец на щеках и потемневшие голубые глаза. Теперь влечение очевидно. Как долго подросток чувствовал к нему это? Иван знал, что, услышь он ответ раньше, это спасло бы его от напряжения и ожидания. — Как долго, Альфред? — выдохнул он в губы прижатого к нему юнца. — Скажи мне. Америка выглядел ошеломлённым, но ответил. — С начала девятнадцатого века. Россию передёрнуло. Так долго? Как он мог этого не знать? Почему он не сказал раньше? Усмехнувшись про себя, империя понял, что это ошибка с обеих сторон. Он сам намекал на его чувства из-за других стран вокруг. И теперь так же казалось Альфреду. В глазах юноши вспыхнул огонь, и они начали медленно расширяться, как только заметили тоже самое во взгляде напротив. Россия больше не скрывал своих чувств. Сейчас он обнажал их перед американцем, стараясь справиться с ними. — Капитан, позвольте мне остаться на ночь, — Иван попросил разрешения, не разрывая зрительного контакта с бывшей колонией. Ему нужна ночь с Америкой. Чёрт, ему нужно больше, чем одна ночь. Нужны миллионы, но в одну из этих ночей он успокоит своё дрожащее тело. Только одна. — Нет. Император ясно дал понять, что хочет, чтобы Вы вернулись в этот день, чтобы Вы могли прибыть по его установленному графику. Глаза Америки прожигали Брагинского насквозь, а руки ещё находились на запястьях. Он крепко держал их, говоря языком тела, что хочет, чтобы тот остался. Россия не смог устоять. Сейчас он нуждался в нём очень, очень сильно. Хорошо. Раз император того желает. — Я вернусь. И когда я это сделаю, я объединюсь с тобой во всех смыслах этого слова. Только тогда я объявлю о наших отношениях официально. Мой император будет доволен. Ты ему очень нравишься. Альфред улыбнулся, только уже грустно. Брагинский снова наклонился и поцеловал на прощание. Подросток медленно отпустил Россию. Тот снова посмотрел в его ошеломлённые глаза и сказал: — Если ты этого не хочешь, тогда тебе лучше блокировать моё возвращение, потому что на этот раз ничто не удержит меня от тебя. Лицо юнца вновь окрасилось алым. По его реакции империя понял, что он догадывается о значении его слов. Хорошо. Кончики пальцев Ивана последними покидали юношу, лаская от уха по щеке, и внезапно кожу окутал холод. Слишком больно уходить. Очень больно. Его руки чуть не сломали перила с палубы сопровождавшего его корабля, наблюдая за американцем. Америка вцепился в столб в доках, подгибая колени. Россия дрожал, зная, что он причина напавшей на юношу слабости. Зная, что заставил его так покраснеть, что сделал его глаза тёмными от нескрываемого желания. Зная, что Альфред скоро раздвинет перед ним ноги. Они, наконец, станут единым целым, и юноша узнает о его судьбе стоять рядом с Брагинским. Узнает. — Верни меня к нему как можно скорее, Генерал, иначе я умру, — русский сжал кулаком жилет и потянул за него, норовя сорвать пуговицы и разорвать швы. Вдруг, будто сквозь него, пронёсся морозный освежающий ветер, и Россия одобрительно улыбнулся. Старый призрак наконец-то выполнил свою часть сделки. Он вернётся к императору и сообщит ему о предложении Америки. Хотелось бы надеяться, что это сократит несколько десятилетий работы из его представленного графика, который правитель позволит ему. В некотором смысле он был даже рад, что ему отказали в ночи с юношей, потому что боялся, что никогда не захочет возвращаться в свой родной дом. Напряжение билось через край, и, наконец, американец готов помочь в облегчении. Как долго он этого ждал. — Жди меня, Альфред. Я скоро вернусь, — пообещал Россия, глядя, как некогда его североамериканская территория исчезает из поля зрения. Альфред позаботится о его старом доме за морем. Он возвратится и займётся с ним любовью. Брагинский уверен, Америка тоже этого жаждет. Что ж, его выжидающая душа больше не будет ждать. ______________________________________________________________________________________ Исторические заметки: Полуночное Солнце — это то, что называется на Аляске и в других странах, имеющие такой определённый эффект. Примерно с конца июня до начала августа солнце, как правило, никогда не садится, вместо этого оно висит на небе. Интересный эффект, поэтому я попросила Россию взять Америку туда и показать ему чудо, которое он никогда не видел раньше. Покупка Аляски [глупость Сьюарда]. Русская Америка (Аляска) была куплена американцами 30 марта 1867 года. Ура, новая территория Соединённых Штатов. Русские уже хотели, чтобы те купить её. Они думали о продаже её британцам, но решили отказаться от этого, потому что не хотели, чтобы они слишком много болтались в Тихом океане, и они предложили её своим приятелям, американцам, которые, как они знали, надавали бы англичанам больших люлей. И они это сделали. После того, как Аляска стала Америкой, они прямо очертили их часть моря и фактически захватили более 150 британских кораблей для плавания в «их водах». Американцы думали, что это внутреннее море, в то время как британцы говорили, что оно международное. Британцы позже были правы к огорчению американцев. Русские, конечно, были готовы начать торги за территорию для американцев, но затем произошла небольшая вещь, называемая американской гражданской войной, и приостановила это, но сразу после того, как было объявлено, что гражданская война закончилась, русские снова вернулись с быстрыми переговорами, что привело к покупке территории только через 2 года после войны. 18 октября того же года в Ситке, Аляска, состоялась церемония передачи. Русские торжественно сняли свой флаг и повесили американский, вскоре их военные ушли, в то время как многие миссионеры и несколько русских колонистов остались, хотя большинство ушли из-за запугивающих американцев, которые смотрели на Аляску как на другую часть территории, ожидающую поселения. Лица пионеров. Кроме того, неудачная линия, о которой упоминал Америка, была ссылкой на российско-американскую телеграфную линию, предположительно проложенную из Сиэтла, штат Вашингтон, до Британской Колумбии через Аляску, а затем в Сибирь. Это была ранняя попытка связать операции «Восток-Запад» в 1865 году. Однако это никогда не заработало. Печально.