***
— Так Занзас… ещё не знает? — удивилась она, болтая коктейлем с клубникой. — Надо же. Леви-А-Тану, отчего-то, было неуютно. Конечно, это легко объяснялось соотношением его роста и высоты машины, но в этот раз их забирал джип премиум-класса, потому он впервые должен был чувствовать себя довольно комфортно. Но нет. От взгляда Донны хотелось свести колени и больше не поднимать глаза. Чисто из упорства и неприязни лично к ней Гроза не менял позы: ноги раскиданы по сторонам, так, что сидящей напротив девушке приходилось вжиматься в спинку, одна рука — в кармане, другая — с бутылкой. Ему ну очень хотелось показать, с каким пренебрежением он относится и будет относиться к фальшивой Десятой и с какой высоты плевал на её безопасность. Вот только вместо давно знакомой овечки из Намимори ему явилась этакая молодая львица. Взгляд из-под ресниц, вечная полуулыбка на пухлых губах, белая кожа и золотые глаза. Легко игнорировать нескладного подростка и невероятно сложно уже сформировавшуюся и по-своему красивую девушку. Которая, ко всему прочему, проявляет к тебе интерес. Леви никаких иллюзий по отношению к своей внешности не питал. Он женщинам платил, не уважал и не любил, а они отвечали полной взаимностью. Но от улыбки Десятой невольно косился в отражение окна — никак в него молния прилетела и магическим образом что-то изменила? Нет, та же исполосованная морда, которую даже шрамы и железо не исправили. Может, её в Японии сильно башкой приложили? По спине пробежали мурашки. Надо же было послушаться эту белобрысую падлу и ехать по запросу от штаба. Нет бы дождаться босса, но тот захватил с собой принца с иллюзионистом и поехал на полигон… Ситуация была совершенно внештатной. Может, ему просто мерещится? Точно. Он редко наедине оставался с вот такими молоденькими и еще реже не получал град испуганных, полных отвращения взглядов. Автомобиль тряхнуло, резко дал по тормозам водитель. Леви только поморщился, легкую Тсуну же снесло с её места и впечатало в него. Хлипкий стаканчик расплющился прямо между ними, заливая одежду. — Твою ж мать! — игнорируя ошалевшую Донну, он отодвинул панель и заорал подчиненному: — ты ебанулся в край?! — Старуха эта ебанулась, — емко ответил тот, указывая на продолжающую свой неспешный путь по трёхполосной трассе бабулю. Тсуна смутно узнала ее платок. Бессмертная, не иначе. — Прошу прощения. Офицер, скрипя зубами, закрыл окошко и переключил внимание на Саваду. Та успела стянуть пиджак и теперь сосредоточенно рылась в чемодане, закусив губу. От вида этой самой губы и ряда ровных, белых зубов он невольно сглотнул. Как оказалось, большая часть содержимого просто-напросто залилась ей прямо в вырез пиджака и испачкала всю блузку. На Леви следов почти не было — только остались мазки помады у воротника — там, куда Савада довольно болезненно приложилась головой. Он пару минут понаблюдал за ее смятением, потом тяжело вздохнул и стянул кожаный плащ. С него капли стекли сами собой, не оставив приметных следов. — На, — и кинул его в лицо своей Донне. Тсуна, не пискнув, приняла “подачку” и постаралась из неё выпутаться. — Спасибо, — с удивлением поблагодарила она, разобравшись в застежках. — Не ожидала… — Не хватало чтобы Десятая Вонгола сиськами на всю Сицилию светила, — нарочито грубо ответил он и принялся стягивать промокшую таки рубашку. Савада опустила взгляд. И принялась заново перестёгивать плащ, под аккомпанемент смешков. Сквозь светлую ткань без особой интриги просвечивал чёрный кружевной лиф. Вообще-то… вообще-то она такое не носила, но в эту секунду, заливаясь краской, против воли порадовалась, что надела только-только купленный комплект. Он был приобретён после случая с Адельхейд и увещеваний Хару, что такое должно быть у каждой, вне зависимости от наличия того, на чём бельё должно было держаться. Леви-А-Тану задышалось легче. Никаких светских львиц и прочего, просто заигравшаяся со взрослыми штучками дура-Савада. Но даже такая грубая и актерски непрофессиональная игра оставила след. Да и выглядела она всё равно симпатично. Этакая нахохленная птичка. В одежде не по размеру, с плёткой и смеющимися глазами. Хах. Дура-Савада косилась на рельефные мышцы и думала, как вообще можно носить кожаные вещи в такое время года. Это же сгореть заживо можно. Сколько шрамов! Реборн говорил, что это показатель непрофессионализма. Тсуна думала, что это придаёт мужчине особый шарм. И закусила губу снова. — У вас тут… Леви дернул бровью, скосил глаза на брюки. Белые потеки коктейля расползались от ширинки до карманов и ниже. М-да, то еще зрелище. Не попасться бы в таком виде грёбаному принцу, засмеёт же. Он на пробу поскоблил пальцем — нет, след всё равно оставался. И решил забить. — Похуй. — У меня есть салфетки. Офицер с сомнением посмотрел на крохотную пачку с россыпью каких-то цветов. Перевел взгляд на брюки. Вспомнил издевательскую усмешку Бельфегора. — Давай сюда, — сдался он.***
Эту картинку Савада постаралась запомнить во всех подробностях и решила вспоминать в самые тяжёлые моменты своей жизни. И смеяться-смеяться-смеяться. Божественно. Вытянувшееся от шока лицо Реборна было просто великолепно. — С возвращением, — процедил он, приходя в себя. — Ага. Верну плащ позже, — почти кокетливо бросила она за спину и, не спеша, двинулась в особняк. Про себя закончив: “с трусами вашего Солнца, и Занзасу лично в руки”. Леви не был идиотом. Он был отличным боевиком, но так себе стратегом. Всегда действовал на месте, предпочитая, чтобы дальнейшие ходы просчитывали ребята вроде их капитана. Да и к своему внешнему виду относился философски. Боятся — и хорошо. Потому не придал значения всей этой катавасии и, исполняя приказ, довел Донну до дверей штаба. Как был — без рубашки, в одних брюках на перевес с зонтом, с Десятой — шагающей в его плаще на голое тело — блузка её болталась на ручке чемодана. Белые капли срывались с ткани и дорожкой тянулись за ними. Но теперь, по тяжелому взгляду Советника Десятой, по горестному воплю, долетевшему до них из окна, по выронившему ключи Супербии и его открытому рту, понял... Ну, вернее, начал подозревать подставу. Окончательное же осознание пришло еще пару минут спустя: послышался сдавленный смех, а затем треск кустов, и вот к их ногам выкатился Вонголовский Туман, истерично бьющий кулаком по земле. На ветке раскидистого дуба повисла ещё работающая камера. Чувство юмора их Лягушка унаследовал от Мастера — всё ещё содрогающегося в приступе хохота — и от одной этой мысли Леви-А-Тана прошиб холодный пот. Где-то он охуеть как накосячил.