Расслабься, не делай этого

— Вы двое настолько отвратительно милые, аж все чёртовы зубы гниют. — Тэхён, сидя на полу, тыкает на Чимина ложкой, только что увязшей в стаканчике с пудингом. Чонгук игнорирует его, предпочтя отправить Чимину ещё один снэп того, как он собирается. — Серьёзно, я отправляю вам свои счета за зубы. Чонгук заправляет свою белую рубашку в брюки, прежде чем вытащить синий пиджак из шкафа и надеть. Он рассматривает себя в зеркале, крутясь туда-сюда, прежде чем кивнуть самому себе и повернуться к Тэхёну. — С подводкой для глаз или без? Тэхён изучает его лицо немного: — Ты способен подвести глаза не в технике «выеби меня»? Он секунду пялится, затем вздыхает, потому что Тэхён правду глаголит. На самом деле всё потому, что навык в прорисовке линий у него отстойный, так что обычно они выходят смазанными… в реалиях ночного клуба вещь неплохая, но, вероятно, неуместная для церемонии Чимина. — Иди сюда, я тебе нарисую. Садись на кровать, — велит он Чонгуку устроится на край кровати, а затем берёт со стола карандаш для глаз. Он запрокидывает его голову вверх, мягко поддерживая рукой подбородок, прежде чем осторожно начать обводить веко. — Так ты уже рассказал ему о пакте? — говорит Тэхён, вовлекая Чонгука в разговор, потому как чем больше он говорит, тем меньше моргает. Чонгук лишь мычит, чтобы не отвечать на его вопрос прямо, что для понимания Тэхёна действительно всё, что нужно. — Вроде как месяц прошёл, конечно же, он хотя бы раз всплыл в разговоре. Говоришь, что он не пытался залезть в твои штаны хотя бы один раз? Тэхён наблюдает, как Чонгук отводит взгляд, лёгкий румянец поднимается к его щекам. — Мы занимаемся кое-чем… — бормочет он. — Кое-чем? — спрашивает Тэхён. — Просто обжимаемся, правда. Он не… он реально не пытался заходить дальше. — Заставляет тебя ждать, я вижу. — Тэхён обходит колени Чонгука, чтобы добраться до другого глаза. — Кажется, он хочет плыть медленно, и меня это устраивает, знаешь. Мне как бы нравится видеть, что у нас есть как эмоциональная, так и физическая связь. Тэхён вздыхает, осторожно оттягивая веко Чонгука: — Знаешь, тебе придётся как-то обмолвиться. А у тебя ведь уже сорок пять дней минуло! С пактом практически покончено! — Практически покончено, но всё же ещё нет, думает Чонгук. — Ты хмуришься. Перестань, или я напортачу с твоей подводкой, — надувается Тэхён, отступая на шаг. — Почему ты хмуришься? — Да просто, — начинает Чонгук и опускает взгляд на свои руки, — что если он не пытается зайти дальше, потому что не так, я не знаю, что если он несерьёзно относится к этому? — Чонгук, ты издеваешься надо мной прямо сейчас? — Когда Чонгук возвращает глаза обратно, Тэхён смотрит на него в неверии. — Он настолько в тебя влюблён, отчего, честно говоря, желудок сворачивается, и ты точно настолько же. Точно по вам обоим мне прям стоит начать флаффные фанфики писать, по-серьёзному до тошноты. — Чонгук по-прежнему выглядит не убеждённым, но затем Тэхён вздыхает. — Слушай, я знаю, что вся эта эмоциональная связь нова для тебя, и она пугает и всякое такое, но иногда тебе приходится рисковать. — Он снова берёт подбородок Чонгука в руку, возвращаясь к макияжу его глаза. — И если воспользуешься шансом, то не прогадаешь с Чимином. Он для тебя горы свернёт, как и ты для него, это очевидно. Чонгук выдыхает через нос, стараясь не слишком шевелиться, с лёгкой улыбкой на лице: — Спасибо, хён, иногда у твоих слов действительно есть смысл. — Йа! — жалуется Тэхён, держа карандаш для глаз. — Ты уверен, что хочешь поумничать, когда я держу острый предмет так близко к жизненно важному органу? — Чонгук закусывает губу, чтобы не улыбаться, а его глаза всё также сверкают радостью. — Ага, я так и думал.

___________________

Он останавливает свою машину у соседнего здания и пишет Чимину, что он снаружи. Конечно, они встречаются почти месяц, но впервые свидание стало настолько большим событием. Чимин не мог не поведать ему о роскошной церемонии награждения пару недель назад и подчеркнул, что строго в смокинге. Чонгук был на паре схожих мероприятий по своей работе, но всё же совершенно не был готов к моменту, когда Чимин выходит из здания. Если бы он ранее не опёрся о бок своей машины, то точно упал бы, потому что Чимин выглядит потрясающе. На нём чёрные брюки, белая рубашка и чёрный узкий галстук в тон чёрным отворотам его белого пиджака. Всё выдержано в строгом стиле и идеально сочетается, обхватывая Чимина во всех местах, которые заслуживают особенного внимания. Чонгук смутно осознаёт, что, возможно, пялится, но… чёрт его возьми. — Что? — Чимин останавливается, когда замечает пристальный взгляд Чонгука. — Что? У меня что-то на лице? — Его рука поднимается, мягко вытирая щёку. — Нет, — перещёлкивает Чонгука — и парень резко переводит взгляд на лицо Чимина, потому что не там его глаза определённо были раньше — и переходит через дорожку к нему. — Нет, ты просто выглядишь, — он сглатывает, произнеся это напряжённым голосом, — действительно здорово. — Ох. — Чимин одаривает Чонгука маленькой застенчивой улыбкой. — Спасибо. Чонгук тянет Чимина вперёд за талию, чтобы оставить невесомый поцелуй в уголке его рта, прежде чем открыть пассажирскую дверь. Чимин улыбается, поддразнивая: — Какой джентльмен. Чонгук просто смущённо наклоняет голову, пытаясь скрыть улыбку на своих губах. Он закрывает Чимина внутри, прежде чем оббежать обратно на свою сторону. Академия недалеко, но занимает какое-то время, чтобы добраться туда. Обычно Чимин болтлив и хихикает, но Чонгук сразу же берёт дело в свои руки. — Эй, как дела? — спрашивает он, глядя на Чимина. — Что? — Чимин немного подпрыгивает, словно испугавшись собственных мыслей. — О, я, эм, просто немного нервничаю, наверное. — Он нервно тянет ремень безопасности, возясь с ним, пока не заставляет собственные руки оставаться на месте. — Они сказали, что наградят меня, но не сказали за что, так что. — Это большое дело! — поздравляет Чонгук. — Будешь речь произносить? — Он видит, что при таком раскладе у Чимина широко открываются глаза, будто идея даже не посещала его голову. — Речь? Я не писал речь. Боже мой, Куки, я не… — Ладно, ладно, успокойся, — говорит Чонгук и протягивает руку через консоль, чтобы крепко сжать ладонь Чимина. — Я уверен, что они сказали бы тебе, если нужно речь готовить. Чимин секунду смотрит, затем кивает. Правильно. Несмотря на то, что Чимин немного успокаивается, Чонгук не отпускает его руки, пока не передаёт машину парковщику. Здание очень красивое, слишком элегантное, чтобы посещать его без причины, и, как только они оказываются внутри, они следуют ко второму ряду мест, что помечены как «зарезервированными». Церемония награждения проходит гладко, и когда Чимина вызывают на сцену за наградой — Любимый студент — он уходит с сияющей улыбкой и без речи. Когда он возвращается на своё место, Чонгук поздравляет его с крепкими объятиями и сдержанным, но сладостным поцелуем в висок. Говоря об аудитории семей, чьим детям Чимин преподаёт в школе неполный рабочий день, («сливки общества с тягой к высококлассному сыру, Чонгуки, все до одного!») Чонгук не ждёт, что они умеют, ну, настолько отжигать, но их афтепати выходит сногсшибательной. Куда ни глянь, шампанское разносится официантами на пафосных серебряных подносах, и по углам гигантского бального зала по крайней мере четыре полностью забитых бара. Повсюду снуют родители, которым удалось найти нянек для своих детей, и многие из них на данный момент уже совершенно пьяны. Чонгук сумел устоять перед алкоголем, решив вместо этого побаловать себя богатым фуршетом, но он не может сказать того же о Чимине, который в настоящее время допивает свой третий бокал шампанского. — Пойдём, потанцуй со мной. — Его голос низкий и знойный, и Чонгук не в силах сопротивляться. Он позволяет Чимину затащить их на танцпол, где толпа танцующих тел толкает его вплотную к заднице Чимина. Глубокий бас пульсирует через звуковую систему, но не как в хип-хоп-клубах, к которым он привык, но всё же пробивает до костей, заставляя притягивать Чимина ближе, тела двигаются в унисон, будто они были созданы для этого. Чонгук тянет Чимина до тех пор, пока между ними едва остаётся место для вздоха, и Чимин откидывает голову назад на Чонгука, пока их тела продолжают двигаться в танце. — Так что ты танцуешь, говоришь? — шепчет Чонгук Чимину на ухо, слегка наклоняясь вперёд, чтобы слегка прикусить мочку его уха. Сильная дрожь пробегает по телу Чимина, и его голос запыхавшийся, так близок к откровенному учащённому дыханию: — Ну, я выучился классике, модерну, балету, ну, знаешь, что-то в этом роде… но я питаю неподдельную страсть к хип-хопу. Чонгук мычит: — Если бы я не знал тебя лучше, я бы сказал, что в твоих движениях отдаёт пилоном. Чимин хихикает и поворачивается к нему лицом, прежде чем притянуть к себе в тающе медленный и глубокий поцелуй. — Нет, но я действительно не нуждаюсь в нём, правда же? — И он притягивает Чонгука поближе, пока между ними не остаётся совсем никакого пространства, и трётся о него. Чонгук все силы собирает, чтобы не закатить глаза на затылок. Часть его кричит, что пора сбавить обороты, что эта траектория ведёт к местам, из которых он не уверен, что сможет вернуться, но другая часть на волосок от того, чтобы затащить Чимина в ванную этого шикарного бального зала и вытрахать из него всю душу, что тот не сможет ходить прямо. Именно эта часть Чонгука шепчет Чимину на ухо: — Давай вернёмся к тебе домой? Чимин умудряется увести их с танцпола так быстро, что у Чонгука начинает кружиться голова, но он благодарен сейчас относительной темноте и тому, что большинство из посторонних людей довольно пьяны, поскольку он сейчас наполовину твёрдый в своих чёрных слаксах. Время между бальным залом и квартирой Чимина только усиливает их возбуждение. Румянец заливает щёки обоих, и Чонгук клянётся, что этот грёбаный парковщик ухмыляется им, разворачивая машину, будто точно знает, куда они едут и что собираются делать. По дороге домой они почти не разговаривают, но всю дорогу рука Чонгука крепко лежит на бедре Чимина, и воздух наполнен тяжёлым предвкушением. Как только Чимин наконец отпирает свою дверь и они входят внутрь, энергия по-прежнему гудит вокруг них, но они продолжают стоять в полусотне сантиметров друг от друга в течение минуты. Где-то в процессе Чимин ослабил галстук, открывая притягательную загорелую кожу под воротником рубашки, и его волосы торчат вверх там, где, вероятно, проходилась рука Чонгука, да и Чимин уже выглядит таким растрёпанным. Он не понимает, насколько сам глубоко дышит, и Чимин выглядит так хорошо, и сейчас воля Чонгука впервые под настоящей пыткой на этой арене. Глаза Чимина облапывают тело Чонгука, прежде чем переплестись с его взглядом, и Чонгук смотрит, как он медленно облизывает губы, прежде чем засосать нижнюю губу в рот, чтобы прикусить, и решимость Чонгука рушится. Он подходит к Чимину, прежде чем наклониться и приблизиться своими губами его, обрушиваясь друг на друга и посылая дрожь бежать вниз по обеим их спинам. Он в рекордное время стаскивает с плеч пиджак Чимина, обнажая чёрные подтяжки, резко контрастирующие с его белой рубашкой, и Чонгук стонет. — Блядские подтяжки, — говорит он, проводя пальцами вверх под ними, нежно касаясь соска Чимина через ткань, заставляя его запрокинуть голову назад. — Неудивительно, что твоя задница выглядит великолепно. — И Чонгук протягивает руку, чтобы сжать эту задницу, де-факто притягивая их ближе друг к другу. — Я имею в виду, так каждый день, но всё равно великолепно. — Чонгук понимает, что мямлит, но Чимин просто доводит его до разрозненных предложений и бессвязных мыслей. Чонгук прижимает Чимина к стене, губы скользят и посасывают шею, и когда Чонгук расстёгивает верхнюю пуговицу на рубашке, открывая ключицу Чимина, то и там оставляет засос. Чимин вскрикивает, закрыв глаза, и Чонгук понимает, что тот, должно быть, ещё под градусом, учитывая, как суматошно он ёрзает напротив него, отчаянно ища бёдрами любое трение, которое только сможет найти. Чонгук сбрасывает подтяжки с плеч Чимина и тянется к пуговице на брюках, и парень так возбуждён, что его пальцы с трудом их расстёгивают. — Куки, Куки, ну же, — стонет Чимин дрожащим тоном, и его голоса, наконец, достаточно, чтобы вырвать Чонгука из тумана, чтобы обдумать две секунды. — Пиздец, пиздец. — Чонгук отскакивает от Чимина, словно обжёгшись, — подожди, нет. — Он пробегается рукой по чёлке, а потом с силой проводит ею по лицу, пытаясь прояснить мысли. Чимин смотрит на Чонгука широко распахнутыми глазами, рот его приоткрылся в замешательстве: — Что? Что случилось? — Я не могу этого сделать. Чонгук наблюдает, как на лице Чимина отражается вереница эмоций, прежде чем он вздыхает: — Что? У тебя ведь девушка есть, не так ли? Парень? Я должен был догадаться. — Чимин говорит слишком быстро, чтобы Чонгук хоть слово успел вставить. На его лице появляется выражение паники. — Погоди, ты что, девственник? — Нет! — Чонгук заикается в ответ. — Нет, Чимин, ничего из перечисленного. Чимин смотрит на него секунду, а потом его брови сводятся вместе. — О, — тихо говорит он, и Чонгук смотрит, как Чимин колеблется, дёргая себя за нижний край рубашки, — значит, дело во мне? И это именно то, чего Чонгук хотел избежать; последнее, чего он добивался, — это поселить в Чимине неуверенность. — Нет, господи, нет, Чимин. Ты великолепен, — он подходит ближе, чтобы взять руку Чимина в свою, — прекрасен. Я просто… — он делает паузу, — это длинная история? Чимин поднимает бровь. — Уж время-то у меня найдётся. Поэтому Чонгук глубоко вздыхает, прежде чем начать всё сначала, и рассказывает ему всё, что случившееся до сих пор. О диких вечеринках, чрезмерном употреблении алкоголя, о том, что участвовал в «незаконной деятельности» больше, чем ему, вероятно, стоило, о череде случайных связей и о том, как всё это заставляло его чувствовать, что он концентрируется на всех неправильных вещах, о том, как события, которые действительно имели значение в жизни, казалось, проходили мимо него. Чимин внимательно слушает, пока Чонгук не останавливается, рука ни разу не покидает его всё это время, прежде чем он произносит: — Так... ты ведь не девственник? Чонгук не может удержаться от смеха, прежде чем покачать головой. — Ты просто хочешь какое-то время соблюдать целибат? Чонгук смотрит на Чимина, и какая-то часть его души боится, как это повлияет на развитие их отношений. — Ах, ага. Видимо, так проще всего объяснить… по крайней мере, в течение следующих 45 дней. — Он смотрит на часы на своём запястье и видит, что уже за полночь, — 44 дня. — Ну, а почему ты сразу не сказал об этом? Я могу подождать тебя, пока ты не будешь готов, Чонгук. — Чимин хихикает, а Чонгук удивляется, как всё может быть настолько просто, как ему может так повезти. — Я готов сейчас, Чимин, — настаивает Чонгук и притягивает Чимина ближе, как бы демонстрируя, насколько он готов. — Я думаю, ты даже не понимаешь, как сильно я хочу… как сильно я хочу сделать этот шаг вместе с тобой, но… — его голос сникает. — Ты дал себе обещание? — с пониманием предполагает Чимин, и Чонгук кивает. — Я уважаю твой выбор. И тебя. — Чимин наклонился вперёд, чтобы поймать губы Чонгука лёгким касанием, — тебе придётся постараться ещё сильнее, чтобы избавиться от меня. — А на его губах играет улыбка, и Чонгука переполняет нежностью. Прежде чем он успевает это осознать, его губы снова убегают от него. — Так это значит… ты хочешь… у-у-ух, — его язык заплетается, и он снова начинает краснеть, а глаза скачут по комнате, глядя куда угодно, только не на Чимина. Рот Чимина кривится в ухмылке: — Спрашиваешь меня, хочу ли я серьёзных с тобой отношений? Чонгук вздыхает с облегчением, наконец-то сумев встретиться взглядом с Чимином. — Да. Он ожидает, что ухмылка Чимина исчезнет, но когда такого не происходит, Чонгук понимает, что есть смысл немного поволноваться. — Ладно, — улыбается Чимин, — тогда спрашивай меня. Чонгук просто смотрит, жар разливается по его лицу, когда оно вспыхивает от смущения: — Но ты только что сказал… — Спроси меня, — напевает Чимин, его голос звучит мелодично и дразняще. Чонгук пыхтит, его щёки пылают: — Почему ты всё усложняешь? — Спроси меня, — снова поддразнивает Чимин, почти упиваясь тем, что Чонгук вот-вот умрёт от смущения. — Станешь ли ты, Пак Чимин, — скрипит Чонгук сквозь зубы, — моим бойфрендом, чёрт тебя дери. — Он пристально смотрит поверх плеча Чимина, зная, что если увидит блеск в его глазах, то буквально вспыхнет от неловкости. — Ну, — начинает Чимин, и Чонгук смотрит на него широко раскрытыми глазами, как будто хочет сказать: «Ты, нахуй, издеваешься надо мной», — но Чимин едва сдерживается, чтобы не захихикать, — я шучу. Да, ты, неудачник, я буду твоим парнем, чёрт меня дери. — Он притягивает Чонгука к себе, целуя и улыбаясь ему в губы, и Чонгук наслаждается тёплым сиянием, освещающим его солнечное сплетение. Чимин отстраняется, кажется, немного собравшись с мыслями, прежде чем спросить: — Так, ты хочешь пойти в постель? Чонгук недоверчиво смотрит на Чимина, как будто весь их разговор десять минут назад был напрасным. Чимин сразу же подхватывает лицо Чонгука, размахивая перед ним руками: — Нет, я х-хотел сказать, пообниматься! А может быть, посмотреть кино? Никакого секса. Чонгук облегченно вздыхает и хихикает. — Да. Да, звучит здорово. Он следует за Чимином в его комнату, где они раздеваются до нижнего белья, прежде чем Чимин достает им две простые футболки для сна. Чонгук думает, что кровать Чимина в буквальном смысле лучшая, гораздо более удобная, чем его собственная, уходя в бесконечность, когда Чимин ставит свой ноутбук с открытым Netflix на тумбочку, прежде чем приобнять Чонгука сбоку. Они немного болтают, невнимательно посмотрев фильм, прежде чем Чимин поворачивается на бок, становясь маленькой ложечкой в обнимашках со спины, и кладёт руку Чонгука себе на талию. Чонгук утыкается лицом ему в затылок, касаясь носом коротких волос, и, прежде чем задремать, дивится тому, как Чимин может всё время пахнуть корицей и вишнями. Чонгук всегда был от природы ранней пташкой, и следующее утро ничем не отличается, поскольку он просыпается с восходом солнца в 6:30. Ночью Чимин поменялся с ним местами, прижавшись лицом к груди Чонгука. Они запутались в руках и ногах, словно клубок из конечностей, и Чонгук приходит к мысли, что такой способ определённо входит в его пятерку лучших способов проснуться. Он потягивается, вырываясь из осьминожьей хватки Чимина, и в тот самый момент чувствует, как Чимин прижимается к его бедру, утренний стояк становится совершенно очевидным. Он замирает. Он ещё обдумывает, как лучше всего справиться с этой ситуацией, когда Чимин сдвигается, вероятно, ища тепла, которое так грубо Чонгук отнял у него, и его бедро задевает переднюю часть боксеров. Честно говоря, Чонгук, вероятно, не был менее чем наполовину твёрдым в течение последних двенадцати часов, и ощущения такие приятные, потому что прошло так много времени, и это только бедро Чимина, но он не может сдержать тихого стона, который выскальзывает из его губ. Чимин, должно быть, очень чутко спит, потому что даже этого тихого звука достаточно, чтобы почти привести его в сознание. Как только он понимает, где находится его бедро, то визжит: — Прости, прости, — чрезмерно окатывая сонной речью с извинениями, и пытается пошевелиться. Рука Чонгука взлетает, удерживая его неподвижно. — Подожди. Ах, не останавливайся. — Может быть, он ещё подёрнут дремотой и не все шестерёнки заработали, но прежде чем он успевает подумать, он, крепко прижимаясь, скользит вверх, и удовольствие проносится по его телу со скоростью света, глаза закатываются к затылку. Чимин задыхается рядом с ним, дрожа, по-прежнему не совсем проснувшись. Руки Чонгука перемещаются на задницу парня, подтягивая его так, чтобы его вес приятно расположился на нём, прежде чем снова слегка толкнуть. На этот раз уже Чимин не может сдержать стона: — Чонгуки. А ты уверен? — Он опускает бёдра вниз. Чонгук энергично кивает, бёдра всё ещё двигаются в своём медленном, лёгком темпе. — Т-только это. Доверься мне. Чонгук чувствует, как дрожь снова пробегается по телу Чимина в его руках, и Чимин в ответ льнёт и захватывает губы Чонгука в свои, язык погружается в рот, пока он продолжает вращать бёдрами. Чонгук стонет прямо в рот Чимину и пытается прижать его к себе ещё крепче. Они двигаются в устойчивом, лёгком, неспешном ритме, удовольствие постепенно заполняет их тела, пока ощущения не становятся слишком ошеломляющими. Обычно Чонгук старался бы отделаться как можно быстрее, но ему нравится как сейчас: нравится, как только взошедшее солнце блестит в глубоких карих глазах Чимина, нравится слышать его тихие, открытые стоны и пробовать на вкус вздохи на его губах, нравится чувствовать себя так близко, кожа к коже, что кажется, будто нет места для кого-то другого, кроме Чимина, Чимина, Чимина, медленно пьющего его, наслаждающегося, пока он не будет близок к тому, чтобы выплеснуть всё через край. Они, конечно же, никогда не занимались этим раньше, но Чонгук может догадаться, что Чимин приближается к своей кульминации, по тому, как он целенаправленно поворачивает свои бёдра, жарко дыша на ухо Чонгука, дыханием омывая его лицо. — Чимин, Чимин, подожди, — справляется со словами задыхающийся Чонгук, и скулёж, который издаёт Чимин, почти толкает Чонгука за край. Чонгук переворачивает их, пока не нависает над Чимином, и его захватывает врасплох то, насколько потрясающе Чимин может выглядеть, хоть и проснулся всего минут пять назад. Чонгук устраивается между его ног, пальцы играют с поясом боксеров, где вздымается довольно впечатляющая палатка, и Чонгук поднимает бровь на Чимина, будто спрашивая разрешения. — А как же, — Чимин тяжело дышит и сглатывает, — как же твой пакт? Чонгук наклоняется и легонько целует Чимина прямо под пупком, чуть выше талии. — Доверишься мне? — И чувствует, как Чимин дрожит под его губами, и Чимин кивает. Он ухмыляется, когда стягивает боксеры Чимина (зелёные в клеточку) вниз по бёдрам, и чувствует, как собственный рот наполняется слюной, а жар разливается по всему телу, когда видит, с какой тяжестью член Чимина прыгает вперёд. Он, может быть, немного короче его собственного, но толще и тяжелее, головка блестит от предсемени от их обжиманий. Чонгук хочет только одного — прильнуть вниз и попробовать его на вкус, хоть легонько лизнуть, но делает глубокий вдох, пока не почувствует, что взял себя в руки. — Чёрт, — бормочет он, наклоняясь вперёд и ловко избегая губами упомянутого члена, чтобы нежно поцеловать живот Чимина. Парень задыхается, нижняя губа зажата зубами, и он наблюдает за Чонгуком. А тот покрывает поцелуями его живот, то и дело поглядывая на него из-под ресниц, пока не добирается до сосков, обводя языком один из бутонов. Реакция Чимина мгновенна, бёдра толкаются вверх, когда он произносит: — О боже, Чонгуки. Чонгук готов поспорить, что никогда в жизни у него так жёстко не стояло, но он собирается с духом и шепчет Чимину на ухо, втягивая мочку в рот: — Прикоснись к себе, — мягко приказывает он. Чонгук наблюдает, как одна из маленьких рук Чимина устремляется к собственному члену, смыкаясь на нём крепким захватом, и его бёдра толкаются вверх от столь необходимого трения, когда Чимин издаёт громкий, порочный стон: — Ахх. — Звук отражается от стен, а парень дрожит в объятиях Чонгука. Честно говоря, они, вероятно, были взвинчены по меньшей мере несколько часов, так что у Чимина не занимает много времени, чтобы ускорить и без того стремительный темп, бёдра подпрыгивают в его хватке, рука быстро скользит. Похоже на то, что Чонгук не может удержать свои руки от Чимина, пока тот доводит себя до исступления; он сосёт и нежно покусывает ключицы парня, целуя его подбородок и челюсть, когда грудь Чимина вздымается, вырывая крики в потолок. Однако он не забывает о своих руках, стараясь только вдавливать синяки в бёдра или вытягивать и скручивать соски в крошечные бусинки. Он проводит ладонью по руке, которой так усердно трудится Чимин, мягко проводя кончиками пальцев по тыльной стороне ладони, где Чимин сжимает себя, стараясь не касаться его напрямую. Чонгук чувствует, насколько Чимин напряжён, как мышцы сжимаются прямо под кожей, пока он толкается в собственную руку, надрачивая член, яро кружа большим пальцем по головке, и когда Чонгук наклоняется вперёд, чтобы захватить его рот с ещё одним тлеющим поцелуем, который Чимин разрывает тяжёлым дрожащим голосом: — Чонгук, я-я, я сейчас… Он крепко держит Чимина за бедро, невероятно заведённый, несмотря на то, что по-прежнему в боксерах. Он целует Чимина в щёку, в нос, в лоб, а потом отстраняется. Он пытается удержать взгляд Чимина, но веки парня сумасшедше трепещут, а глаза закатываются от удовольствия. Он наклоняется и нежно шепчет Чимину на ухо: — Да, вот так, Чимин, сделай это, давай, кончи для меня, детка. И Чимин кончает. Чонгук наблюдает, как его тело замыкается на долю секунды, прежде чем он испускает бесстыдный вопль, когда волны удовольствия обрушиваются на него, челюсть размыкается и брови покрываются морщинками в экстазе, и снова Чонгук должен взять себя в руки, чтобы не кончить просто от того, что видит, как кончает Чимин. Это прекрасно, волны прокатываются по всему его телу, и вскоре выбивают звук из его лёгких, когда он бурно вздрагивает от удовольствия с каждым рывком, который приземляется на его живот. В конце концов всё вырывается из него, и он, мягкий и податливый, продолжает лежать, пытаясь обуздать своим разумом, что только что произошло. Чонгук наблюдает, как он медленно открывает глаза, прежде чем сфокусироваться и задержаться на нём взглядом. — Пресвятой пиздец. — Хорошо? — спрашивает Чонгук, может быть, слегка ухмыляясь, но Чимин, честно говоря, настолько далёк, что ему даже плевать. Чонгук абсолютно заслуживает этой гордой улыбки 100%, 10/10, А+, десять баллов Слизерину. — Так хорошо… я даже не могу, — бормочет Чимин, закрывая глаза, — блять. Он пытается собрать себя по кусочкам, когда его глаза вновь распахиваются, а язык Чонгука на его животе слизывает следы спермы, которая туда приземлилась. — О боже мой! — стонет он, наблюдая, как Чонгук целует и облизывает живот Чимина, — о боже, Чонгук. Оставь меня в живых. Чонгук не может сдержать смешок, пока Чимин не притягивает его к себе, глубоко целуя, пробуя себя на языке Чонгука. Когда чувствует, как Чонгук прижимается к его бедру в по-прежнему натянутых боксерах, он спрашивает: — Что насчёт тебя? Чонгук снова нежно целует Чимина в губы: — Я буду в порядке. Просто хотел угостить тебя добрым утром. — Ну, и тебе тоже охереть какого доброго утра. О боже мой. — Чимин довольно вздыхает. Чонгук хихикает над тем, что на его лице появляется улыбка, но глаза Чимина снова опускаются, моргая всё дольше. Он выглядит так, словно вот-вот задремлет. — Возвращайся ко сну, детка. — Чонгук льнёт вперёд, осторожно одевая Чимина обратно в боксеры. — Я пойду к себе домой. Чимин сонно через нос выдыхает, протягивая руку, чтобы схватить голову Чонгука, и тянет его вниз, пока их лбы не соприкоснутся. Он нежно поглаживает затылок Чонгука, его пальцы скользят по прядям волос. Его глаза тем не менее закрыты. — Поговорим с тобой позже? Чонгук целомудренно целует губы Чимина, чувствуя на них легчайшую улыбку. — Конечно. Он чувствует, как руки Чимина соскальзывают с его затылка, и, наконец, парень снова погружается в сон. Чонгук надевает брюки и рубашку (упорно игнорируя и поправляя свою эрекцию, которая отказывается пропадать) и направляется обратно в свою квартиру. Как только он оказывается перед собственной входной дверью, то чувствует потребность прокрасться внутрь, словно после долгой ночи разврата, которой у него не было… хотя бы технически. Он не нарушал никаких правил из пакта; может быть, и прогнул их настолько, насколько они позволяли, но определённо не нарушал. Чонгук закатывает глаза, прежде чем всего навсего открыть дверь, снять ботинки и войти. Он оглядывает гостиную, не ожидая никого увидеть, потому что сейчас 7:30, и даже Сокджин не должен вставать так рано, если ему не на работу. Он вздыхает с облегчением и направляется на кухню, в животе урчит, а затем он натыкается прямо на Тэхёна, сидящего за столом и поедающего хлопья. Так ещё и из любимой глубокой тарелки Чонгука. Тэхён бросает на него беглый взгляд, возвращается к своим «Лаки чармс», затем бросает второй, принимая во внимание растрёпанный вид Чонгука. Мало того, но Тэхён почти уверен, что Чимин испещрил его шею ярко-красными засосами и размазал его подводку на глазах, и да, хорошо, Чонгук, вероятно, действительно выглядит по-горячему затраханным. Тэхён на секунду задумчиво хмурит брови, а потом выдыхает: — Ты ведь вчера ночевал у Чимина, не так ли? — Только это не вопрос, если обвинительная ложка, которой он указал в сторону Чонгука, является каким-то индикатором. Он вскакивает из-за стола, подходит к Чонгуку, и тот от неожиданности отшатывается, натыкаясь спиной на холодильник. — Ты нарушил пакт, — шипит Тэхён, будто он уже всё понял. — Не было такого, — кричит Чонгук в свою защиту, поднимая руки и стуча по магнитам холодильника, которые Сокджин настаивал покупать, — мы ничего не делали! Тэхён прищуривает на него глаза: — Ничего, хах? Значит, надо думать, что эти красные пятна на твоей шее от щипцов для завивки волос, верно? Чонгук краснеет, отводя взгляд от Тэхёна. — Ладно, может быть, мы немного дурачились, но мы не нарушили пакт. Тэхён вальсирует прочь: — Я так и знал. Я так и знал! Расскажи мне всё! — Он крутится по кухне, прежде чем снова сесть на своё место. — Я ничего тебе не скажу после того, как ты практически приставал ко мне, как только я ступил на порог собственного дома, — возражает Чонгук и направляется к выходу из кухни. — Чонгуки! — скулит Тэхён, звуча забавно со своим глубоким баритоном, — это нечестно, я рассказал тебе о первом разе, когда мы с Юнги-хёном дурачились! — Позволь мне разъяснить, — говорит Чонгук, — я никогда не просил об этом. Херня, о которой я не просил. Тэхён вздыхает, снова ноя имя Чонгука: — Ну же, ты должен рассказать мне, так поступают настоящие братаны. — Тэхён поворачивает к Чонгуку большие, круглые умоляющие глаза, и обычно Чонгук так быстро игнорирует это дерьмо, но на сей раз чувствует, что оно, возможно, немного срабатывает. — Плииииииз? — Хорошо, — соглашается Чонгук, вскидывая руки вверх. — Я смотрел, как он дрочит, а потом слизал его сперму. Теперь ты счастлив?! Тэхён резко перестает ёрзать, глядя на Чонгука широко распахнутыми глазами. Теперь, когда в комнате воцарилась тишина после его вспышки, Чонгук чувствует, как жар поднимается к яблочкам его щёк. Он видит, как медленная улыбка, наконец, начинает разламывать лицо Тэхёна. — Миленько, — медленно кивает он, впечатлённый сказанным. Чонгук закатывает глаза и откашливается. — А теперь прошу меня извинить. — Он поворачивается, оставляя Тэхёна сидеть за кухонным столом, — мне нужно кое-куда наведаться. — В 7.30 утра? Чего? И это всё, что я получу? Куда собрался? — бросается вопросами Тэхён вслед удаляющейся фигуре Чонгука. — Очистить свой разум, — отвечает Чонгук. — Значит ли это то, о чём я думаю? Нет, мы не будем этого делать, Чонгук, мы не будем использовать «очистить свой разум» как эвфемизм для дрочки, — зовёт Тэхён ему вслед. Чонгук снова высовывает голову из коридора и ухмыляется Тэхёну: — Хм, кто-то вспыльчивый. Может, тебе стоит пойти и очистить свой разум, Тэ. — Он едва успевает увернуться от ложки, которую Тэхён швыряет ему в лицо.